Соласан

В ледяной синеве развивались знамена — золотой глаз на черном поле грозно взирал на мир, убранный белым и голубым: что, мол, люди и нелюди, не пришел еще ваш час? Люди и нелюди мельтешили внизу и, занятые своими нехитрыми делами, не обращали внимания ни на око Инквизиции, ни на стоящего под ним Верховного инквизитора. Разоренный городок пытался хоть как-то разгрести прокопченные развалины, чтобы разместить несколько сотен воинов, их лошадей и обоз Инквизиции, ночным штурмом выбившей из него гарнизон раскольников. На скальном проломе уже обустраивался лагерь и небольшой острог, запирающий в лабиринте промоин, лазов, штреков и тоннелей отступивших слуг Корифея. Если можно было бы не соваться туда, в эту промозглую мглу, интересно, на сколько бы хватило накопленных венатори припасов? Впрочем, штурмовать придется, и инквизитор это понимал, хотя и совершенно не хотел этого. Шахтные рабы из местных, а также треклятый лабиринт с десятками возможных выходов из него — доброхоты из горной деревеньки с неподобающе гордым, на его взгляд, названием уже указали несколько, и там выставили небольшие пикеты, но сил было явно недостаточно, да и все ли отнорки известны? — делали штурм неизбежным, если, конечно, стремиться не только перебить ополоумевших от красного лириума рыцарей, но и взять живыми или мертвыми их вожаков. Учитывая размах работ, здесь должен быть довольно крупный узел, как распространения оскверненного минерала, так и передачи распоряжений Старшего — а значит, и кто-то поинтересней для леди Лелианы, нежели обычный рыцарь-лейтенант, как в прошлый раз… — Ваша милость! — острый, насыщенный ледяной крошкой ветер относил слова, и инквизитор не сразу обратил на них внимание. — Милорд Травельян! У подножья полуразвалившейся башни, откуда инквизитор обозревал место будущего сражения, столпилось несколько темных фигур, задравших головы и размахивающих руками. Передернув плечами, инквизитор подошел к хлипкой лестнице и, перехватывая скользкие от мороза перекладины, начал спускаться вниз. *** У расстеленной на большом столе в доме местной старосты — инквизитор не стал запоминать, как звали этот подвешенный к крюку в потолке импровизированной допросной комнаты кусок мяса, только кивнул дважды, выслушав краткую выжимку ее показаний и согласившись на сожжение — собрались все, кто нужен. Командующая полевыми разведчиками гномка Хардинг, командор сэр Резерфорд, командующая храмовниками и немногочисленными магами леди Пентагаст, помощник леди Соловья Колотун и жмущийся к стене, явно испуганный новый староста Эмприз-дю-Лиона. Его имя инквизитор тоже не счел нужным спрашивать. Он вошел в относительно прогретую комнату и кивнул — начинайте, мол. Выслушивая доклады и планы своих капитанов и помощников, инквизитор зябко кутался в отороченный медвежьим мехом плащ. Рдеющие углями жаровни и разожженный камин прогоняли морозный воздух, но он чувствовал знобкую, тянущую откуда-то из-за спины, сырость, что ясно говорило о присутствии рядом разрывов. Иногда инквизитору они представлялись чем-то вроде водоворота, в который втягиваются все звуки, краски, все тепло живого мира, заменяясь стылым затхлым запахом заброшенного склепа и трупной зеленью разлагающейся плоти. Конечно, как пояснил эльф-отступник, все было, скорее, наоборот — это не реальность затягивалась в прореху мироздания, а Тень изливалась из нее, и демоны, с которыми приходилось сражаться, чтобы Якорь смог закрыть очередное бликующее полотнище, оказывались здесь, в общем, случайно. Инквизитор слушал объяснения лысого мага, кивал, но избавиться от мерзких, в обоих смыслах, ощущений не мог. Совет не затянулся, благо присутствующие были сведущи в своих вопросах — так, что инквизитору оставалось только соглашаться с ними. И с бодро оттарабанившей доклад о размещении засад и пикетов, о пойманных лазутчиках и о странном орлесианце, утверждавшем, что в замке верховодит какой-то демон, веснушчатой гномкой. И с Колотуном, пробурчавшем о несговорчивых раскольниках с затуманенным оскверненным лириумом разумом, которые либо пытались подавить и подчинить своей воле дознавателей, либо впадали в забытье, бредили и умирали, превращаясь в красные кристаллические статуи, от которых несло жаром и ныли зубы. И с привычно-занудливым сэром Резерфордом, который подробно, с красивыми книжными оборотами разъяснял, водя кинжалом по навощенному пергаменту с набросками шахт: первая сотня выдвигается… вторая сотня выдвигается… вы, милорд, размещаетесь… и так далее. И с леди Пентагаст, распределявшей свою полусотню по отрядам, чтобы подготовиться ко всяким неожиданностям — а также поделившейся слухами о все том же орлесианце, попавшем в опалу при дворе и с тех пор бросавшемся во всякие авантюры. Он кивал, задавал вопросы, которые ему казались уместными, но, конечно, не стремился ничего изменить: его битва имеет иной характер, и она уже началась. Инквизитор остро чувствовал это, шагая по глубоком хрусткому снегу во время осмотра обустроившихся в Сарнии и за ней воинов — в череде приветствующих его лиц попадались то какие-то истлевшие мертвецы, то давно утерянные друзья. Он чувствовал это, безразлично глотая подготовленный стюартами ужин — пробегающие в пламени пылающего камина зеленоватые сполохи складывались в неверные картины прошлого и, он надеялся, что это не так, будущего. Лежа под ворохом шкур и ежась от гуляющих по хребту холодных касаний, инквизитор смотрел на взбухающие за окном бутоны зеленых диковинных цветов, в которые превращались звезды — и изо всех сил гнал от себя невнятный шепот на грани восприятия. Сражение началось, и сейчас стороны прощупывали силы друг друга. *** — Я смутно помню его, друг мой… Солас свободно парил над парапетом, и льющийся с вершин ветер трепал полы его по обыкновению замызганной хламиды. Острые горные звезды в бесконечной глубине неба складывались в привычные созвездия — но зеленоватый оттенок и едва заметная тень громадного города где-то далеко-далеко — указывали точно: это Тень. Инквизитор постепенно привыкал к ней, благо эльф-отступник взял в привычку беседовать именно здесь. Беседы были интересны. Инквизитор не знал, насколько привычны окружающие пейзажи магам, но сам неоднократно ловил себя на мысли, что перекрученные комнаты и парящие горы с ярко-зелеными ручьями не просто приятны для глаз — они тянули к себе, так же, как и странные, наполненные многогранными метафорами и сложными образами рассказы сероглазого мага. События прошлого и, главное, разные взгляды на них, запечатленные духами: младший сын марчанского лорда получил достаточное образование, чтобы испытывать удовольствие от подобных экскурсов… Вот только, по зрелому рассуждению, толку от них практически не было. — Тень бесконечна, как ты знаешь, мой друг. Духи, даже те, кто осознал себя и обрел имя, столь же бесчисленны. И хотя некоторые из них становятся относительно известны, как Гаксканг, — все равно, узнать и запомнить каждого не в силах человека или эльфа. А большинство из обладающих личностью духов представляют собой что-то вроде нашего Коля: одна эмоция, отпечатки многих разумов, с которых она была снята, и стремление всюду ее отыскать… Но скажи мне, друг мой, разве кто-то смог бы по одному имени Коля что-либо сказать о нем? Вот и я не могу поведать тебе об Имшаэле, кроме того, что рассказывали о нем мои друзья в Тени. Он — достаточно силен, чтобы подчинить себе много менее развитых и сильных духов; у него была собственная часть Тени; он склонен устраивать ловушки на доверчивых обитателей нашего мира. Вот, пожалуй… — Что же могло вызвать его из собственного мира в наш, Солас? — инквизитор подкинул камень левой рукой, и следил, как тот, по мере удаления, последовательно превращался в огненную бабочку, ворона-вестника, а затем — почти на грани восприятия — дракона. Это еще забавляло его, но также дисциплинировало ум и волю: удержание измененных форм с каждым разом давалось все легче. — Если он был настолько силен, чтобы создать собственное царство здесь, то почему он служит Корифею там? Магистр принудил его или чем-то увлек? Скажи, Солас, это очень важно для завтрашнего штурма. Эльф перекувыркнулся в воздухе и лег на снежные пряди, стекающие с гор, подперев ладонями острый подбородок. По его лысому гладкому черепу бродили зеленоватые огоньки, словно где-то далеко бушевала диковинная гроза. — Интересный вопрос, друг мой. Очень интересный. Старший силен. Старший был первосвященником — и хотя прошли эпохи в нашем мире, для Тени время не имеет значения. Сектанты-венатори сохранили культы тевинтерских богов, а значит, и иерархии духов, им служивших… Наконец, Старший активно меняет мир, стремясь слить Тень и реальность, и вряд ли сильные духи, по крайней мере, некоторые из них, не будут в этом заинтересованы. Обычно, да, согласен, они не любят реальность, она слишком неподвижна для них. — Солас усмехнулся. — Помнишь того демона в ферелденской деревушке у плотины? У большинства из них реакция примерно такая же. Но ведь Имшаэль — не обычный дух… — Демон, — угрюмо заметил инквизитор. — Что? — Демон. Имшаэль — демон, но спасибо тебе, эльф. *** Он шагал так широко, как позволял круг из прикрывающих его своими телами солдат с поднятыми щитами — вымотанные четырьмя разрывами храмовники кое-как брели позади, пытаясь накопить хоть какие-то силы. Хвала Создателю, лязгающая мгла, пропахшая кровью и специфической вонью лириумных тварей, закончилась, и они вновь оказались на свежем воздухе Морозных гор. Впрочем, гарь и кровь чувствовалась и здесь, а лязг и крики еще слышались окрест: где-то еще добивали раскольников, рассеянных панцирным ежом воинов Инквизиции — их загоняли в расселины и закидывали стрелами — а на дороге дальше валялись тела — хвала Андрасте, по большей части алые, остистые, насколько инквизитор мог разглядеть между камнями. Рассекающего он еще не обнажал. Впереди, за изгибом горной дороги, показалась небольшая котловина, где среди обгорелых стен и тентов размахивал руками сэр Резерфорд, раздавая приказы. Лекари и маги, спешно устанавливали шатры для раненных — маги, как заметил инквизитор, встрепенулись, стоило им подойти: приглушенный Якорь и истощенные, не находящиеся в боевом сосредоточении храмовники все равно заставляли их тушеваться, нервничать и стараться убраться подальше. «Там, где бьются храмовники, магам места нет, — подумал инквизитор, глядя на них. — Плевать, пусть помогают бойцам, а рыцарям нужен отдых и лириум, чтобы восполнить силы». Слава Создателю, четыре разрыва забрали только одного храмовника, и еще шестерых смогут выходить в деревеньке внизу. К инквизитору уже спешил, слегка оскальзываясь на залитых кровью и растопленным льдом камнях, сэр Резерфорд, держа на сгибе обтянутого кольчугой локтя помятый шлем — вдавленные завитки львиной гривы выдавали силу удара. — Каллен, — инквизитор заговорил первым. — Сколько раз тебе приказывать, чтобы ты не совался в свалку? Размахивающих мечами у нас полно, а мне нужна твоя голова. — Виноват, милорд Травельян! Небольшой отряд раскольников напоролся на нас при отступлении, и мы с конвоем были вынуждены принять бой! Инквизитор, по-прежнему недовольный, поджал губы, но под шлемом этого было не заметно: — Докладывай. — Да, милорд! — сэр Резерфорд говорил громче обычного, его глаза были слегка расфокусированы. Видать, погнутым шлемом дело не ограничивалось… Командор начал подробно перечислять эволюции войска Инквизиции, пути отступления и бегства недобитков из венатори и раскольников, рассказал, указывая на гору каких-то осколков, над которыми струилось марево теплого воздуха, о появлении настоящих колоссов, оживших лириумных скал, которых с большим трудом удалось одолеть. — Много ли отошло в саму крепость? — Нет, милорд. Что раскольники, что венатори, что лириумные твари, проявляют неожиданное упорство и бьются не щадя себя. По счастью, маги наловчились жечь тварей… — Жечь? — переспросил инквизитор. — Да, жечь. Перепад температур, милорд! Чем больше пророс кристалл, тем лучше эффект — они трескаются и распадаются на части. Некоторые даже взрывались — боюсь, как бы у нас не было случаев заражения из-за этого: мелкие осколки секут, как пороша. — Есть еще боеспособные маги, сэр Резерфорд? — Если только напоить их зельем, милорд! Все-таки раскольники очень сильны, глушат магов почти полностью… — Леди Пентагаст! — Кассандра немедленно оказалась рядом, серая от усталости, но еще крепко стоящая на ногах. — Нужно пять-шесть храмовников покрепче, которые прямо сейчас, приняв лириум, смогут войти в боевое сосредоточение и проконтролировать наших магов. После этого их можно будет отправить отдыхать, — добавил он, видя колебание в ее глазах. — Да, ваша милость! Я сама возглавлю их, ваша милость! — Нет, Кассандра, ты понадобишься позже, в самом замке, но братьев подбери тщательно. Леди Пентагаст отошла, и инквизитор обернулся к сэру Резерфорду: — Сэр Каллен, сделаем так. Сейчас храмовники вновь ненадолго обретут силы, тогда ты напоишь более-менее дееспособных магов зельем, и они устроят огненную бурю по дороге к замку и под его воротами — скольких-то спалят, а остальные разбегутся. Тогда и начнем непосредственно близкую осаду и подготовку к приступу. — Да, милорд. — Иди командуй. Инквизитор присел на камень, прикрыв глаза, и сидел так, пока от колебаний Тени не задергало левую руку — остро, до ломоты в костях и мерзкого пота между лопатками — после чего донесся тугой порыв жаркого ветра, гул и многоголосый визг утративших человеческий облик тварей. Он сидел и дальше: когда мимо него пронесли на носилках тела, завернутые в ткань — маги, и одетые в металл — храмовники, не выдержавшие напряжения и обессиленные; когда мимо него промаршировали — не молодцевато, а с усилием, латники. Он сидел долго, борясь с мучительной дурнотой, подступающей откуда-то из глубины и шарящей внутри черепа склизкими пальцами, и мир вокруг дрожал, трясся, а на горизонте проступала трупная зелень. До заката, когда стемнеет и продолжать сражение будет невозможно, было еще пять часов. Можно было дать людям роздых на час, чтобы маги вдохнули силы бойцам, а храмовники смогли вновь сосредоточиться, не теряя сознания. За это время разведчики осмотрят укрепления Суледина, сэр Резерфорд наметит направления штурма, а он, дай Создатель, справится с этой мерзкой дурнотой. Демон настойчиво бился о его защиту. *** Лязг и скрежет, вой и крики — в алом тумане, скрадывающем пространство и людей, превращающем все в плоский мир теней и марева, перед глазами появлялась очередная фигура и падала после короткого мощного взмаха. Иногда что-то тяжелое било в выставленный щит, отчего инквизитор глухо рычал. Шаг. Взмах, хруст проломленной пекторали, и однорогая тень, захлебываясь, падает под ноги. Шаг. — Вперед! Вперед, мерзавцы! — услышал он громкий крик и заметил тонкую, облитую серебристой кольчугой фигуру. Багровая пелена на мгновение спала с глаз — как раз, чтобы увидеть, как мадам де Фер ринулась на ощетинившийся клинками строй венатори, повела руками, и ближайшие мечники, словно игрушечные, разлетелись в стороны. Потом спины своих и врагов закрыли обзор, но по зуду в левой руке он чувствовал, что чернокожая чародейка щедро тратила силы — и как только смогла прорваться сквозь плотную пелену воли храмовников и раскольников? — на заклинания. Шаг. С нутряным уханьем рыцарь слева обрушил сверкнувший синим и золотым щит на решетчатую маску стоящего впереди сектанта, отчего тот опрокинулся наземь, и инквизитор резко сунул мерцающий клинок вперед, поверх своего щита, прорубив шлем еще одного противника. Шаг. Красный туман вновь стал затягивать все вокруг, но инквизитор чувствовал жар, сушивший глаза сквозь щели забрала. Крупный, на голову выше окружавших его венатори, в глухом шлеме и помятой кирасе, из-под которой торчали источающие красный яд кристаллы, раскольник занес над собой ярко сверкающий рунами двуручник — и с надсадным хрипом опустил его на подставленный братом справа щит, загудевший от напряжения. Резко пахнуло грозой: между клинком и посеребренной поверхностью щита проскочила искра — и храмовник, охнув, неловко повалился куда-то назад. Двуручник вновь взвился вверх. Инквизитор понял, что на сей раз ударит по нему, и с невнятным рыком бросился вперед, вскидывая собственный тарч. Рассекающий, взвизгнув о раздираемый металл боевого пояса, уткнулся в живот раскольника, ярко сверкая в сведенной судорогой руке — и с тугим хрустом вошел в жесткое, пропитанное оскверненным минералом, тело. С трудом выдернув клинок обратно, инквизитор взревел: — Сомкнуть строй! — и стряхнул крупнистую, словно талый снег, вражью кровь. Зияющая пустота справа исчезла — еще один храмовник занял место около него. Шаг. Они чуть не провалились в пустоту. Сектанты быстро откатились назад, словно настоящая подготовленная пехота, сохраняя ряды и прикрывая друг друга, и только резкие крики десятников удержали латников от погони. Вместо этого их строй тоже подался чуть назад, вздев полыхающие рунной синевой щиты, а храмовники вдруг напряглись. Инквизитору показалось, будто его накрыло колючим войлоком: звуки истаяли, по коже, с головы до ног, словно прошлась терка, обварив напоследок левую ладонь — и он безотчетно вскинул качающуюся от тяжести неистово пылающего щита руку, налившуюся изумрудным свечением. До того, как заклинатели — инквизитор понял, что где-то за спинами солдат Корифея были заклинатели, подготовившие какое-то сильное колдовство — успели нанести удар, посреди клубящейся массы однорогих шлемов и тусклых, подсвеченных изнутри алым шишаков расцвел бледный золотисто-зеленый бутон. Все впереди подернулось рябью: молнии вонзались в фигурки падающих сектантов и корчащихся от боли раскольников, которые странно искривлялись, сминались — и неумолимо втягивались в жадно пульсирующий провал разрыва. Когда инквизитор обессиленно рухнул на подгибающиеся колени, разрыв с громким хлопком лопнул, рассыпав бледные искры по оплавленной яме в замковом дворе. Приподнятый заботливыми руками храмовников, он утвердился на ватных ногах и оглядел место сражения. Латники, подчиняясь крикам командора Резерфорда, отжимали остатки венатори к полуразрушенным крепостным стенам, и те, нерешительно переглядываясь, отступали, опустив потускневшие клинки. Некоторые бросали мечи на смешанный с грязью снег или просто садились и отрешенно раскачивались из стороны в сторону, безучастные ко всему вокруг. Под стенами цитадели валялось несколько десятков смятых доспехов, курящихся едва заметным дымком, и из их прорех вываливалась рыхлая масса — раскольники, не втянутые в разрыв, но не пережившие катаклизма. — Леди Пентагаст! — крикнул инквизитор. — Леди Пентагаст! Он стоял, покачиваясь и удивляясь тишине вокруг, пока чья-то рука в латной перчатке не сжала его под локоть и перед глазами не появилось озабоченное лицо Кассандры в откинутом забрале шлема. Он заметил, что ее губы шевелятся, и понял, что просто оглох. — Я вас не слышу, леди Пентагаст. — сказал он, а затем махнул в сторону мрачно молчащей цитадели. — Надеюсь, ваши братья не растратили силы? Кассандра качнула головой и что-то вновь сказала. Он поморщился. — Тогда приступайте. Привалившись спиной к стволу проросшего сквозь камни и грязь замкового двора дерева, инквизитор наблюдал, как два десятка свежих, закованных в тяжелые доспехи храмовников, подчиняясь приказам Кассандры, выстроились перед пустыми окнами Суледина. Они постояли немного, ожидая, пока немногочисленные маги Инквизиции не выскочат за ворота, и, коротко вскрикнув, слитно вскинули руки — навстречу низвергающемуся сверху льдисто-синему водопаду Святой кары, ударившей в здание, заклубившейся в нем и плеснувшей из окон и провалов бледнеющей, распадающейся искрами волной. Шепот и гул в голове исчезли, словно отрезанные, а левую ладонь пронзил жуткий холод. Инквизитор еще баюкал ломящую в костях и суставах руку, когда храмовники из замковых ворот выволокли спеленутое рунными цепями тело и бросили на ступенях. С трудом поднявшись, инквизитор подошел к вяло пытающемуся подобрать под себя ноги Имшаэлю и, глядя в его разноцветные — один больше, другой меньше — глаза на бледном сведенном судорогой лице, прохрипел: — Ну, что ж демон, у тебя есть простой выбор…