murder husbands

      Открывать глаза не хочется. Слишком больно. Холодно. Он знает, что если откроет глаза, то увидит его. Если он откроет глаза, то снова потеряется. Если он откроет глаза, то снова услышит шёпот. Если он откроет глаза, то.. Торд не мог поверить. Торд просто лежал который день в своей – в их общей – кровати и совершенно ничего не мог. Торд не знал, где находятся его таблетки. Торд не помнил, когда успел хоть и коряво, но обработать ожог от щелочи, что он совершил в тот вечер. Торд не помнил, когда был последний раз в себе. Кажется, именно в тот вечер. Торд не хотел, чтобы всё это продолжалось. Торд всего лишь хотел сделать как лучше. Торд всего лишь хотел.. Торд хотел быть с Томом. Но теперь Том мёртв. Он не мог выйти и потребовать тело. Он не мог поверить, потому в первые несколько часов яростно обзванивал все морги и полицейские участки, не заботясь о безопасности своих данных, он только хотел убедиться в том, что Том жив. Но спустя ещё множество звонков ему подтвердили, что Питер Ганске мёртв от разновидности рака печени. Рака печени. Как это могло произойти, Торд не знал. Но теперь.. все становилось на свои места. Нездоровый цвет лица. То, как Том периодически хватался за живот. Его ухудшившееся пищевое поведение и общая вялость. Если бы Торд был чуточку внимательнее, Том бы был жив. Торд также не знал, что ему делать теперь. Теперь, когда он остался один, когда никто из ответивших на звонки не разрешил ему увидеть тело. В лаборатории он не был с того самого момента. Кислота, разлитая вместе с щелочью, наверняка сильно повредила все инструменты на столе и наверняка даже очки, предназначавшиеся Томасу Риджуэллу, были испорчены. Но теперь.. Теперь, когда Том каждое утро встречал его на соседней подушке – и подушка больше не пахла его шампунем, – Торд был готов сделать кое-что в лаборатории. Том, а если уж честно, то, что создал его мозг после того, как препараты окончательно исчезли, всегда был рядом. Торд просыпается каждый раз и видит Тома рядом с собой на кровати, мягко перебирающего его пряди. Но знает, что это неправда. Знает, что только Том из его воображения может шептать, что любит. Том ни разу не отвечал на это раньше. Том никогда не говорил, что любит его. Больно видеть эти чёрные глаза, смеющиеся его сонному выражению лица, больно смотреть на эти губы, нос, скулы, всё то, что он давно успел изучить, а сейчас оно является ему в кошмарах. А ещё его Том бы никогда не пожелал ему смерти. Этот же каждый раз, кладя на его плечо подбородок, шептал, что лучше бы Торд был болен раком. Лучше бы Торд никогда не связывался с Томасом Риджуэллом – тогда бы всего этого не было. Лучше бы Торд прямо сейчас взял нож и проткнул себе сердце. Лучше бы Торд взял пистолет и прострелил себе череп. Лучше бы Торда не существовало. Все это звучало настолько нежно и ласково, что Торд не мог ответить. Он никогда не мог ответить. Слёзы так и не появились с того самого дня, а он все продолжает оставаться в их квартире. Лежит на кровати и утром представляет, что они снова сейчас убегут куда-нибудь подальше от полиции. Они ведь собирались рвануть в Японию, а после на Филиппины. Татуировка на безымянном пальце всё жжёт глаза, напоминая о том, что уже ничто не сможет сбыться. Том шепчет на ухо изо дня в день, как хотел бы продолжить творить с Тордом всякое на том свете, ведь Торд бы тоже хотел. Но Торд знает, что это не его Том. Том бы не стал так нежно гладить его по щеке и нашёптывать на ухо, как ему было больно. Как Торд виноват в том, что он умер. Как Том чувствовал, что прямо сейчас умрёт. Он знал, потому так прощался. Он прощался. Если бы Торд был чуточку внимательнее, если бы Торд пошёл хоть раз на те маленькие концерты, которые Том устраивал у себя в кафе, если бы, если бы... Но он мёртв теперь. После того, как о Томе сказали в итальянских новостях, он просто сошёл с ума. Говорить с Эддом или Мэттом не хотелось. Было откровенно страшно. Он не уберёг. Он не сдержал обещания. Он виноват в этом. Но теперь у него было кое-что. Он поднимается на кровати, к пульту с одной-единственной кнопкой. Не в его это стиле, но остались разработки ещё с момента, когда он с Доктором делал очки для Тома. Не в его стиле, но.. но Тома больше нет. Тома больше нет. Поэтому пусть весь мир горит. Он нажимает на кнопку. Пусть весь мир горит в огне. Слышится взрыв где-то вдалеке. Они не отдали Тома. Он даже не смог увидеть его тело. И решил, что лучше будет самостоятельно добраться к нему. Кажется, натренированный когда-то давно, слишком давно, что кажется вечностью назад, когда Тома рядом нет, мозг решил, что первый взрыв будет отвлекающим маневром. Полиция и многие из пожарных, скорой помощи будут там. А он будет в морге, где покоится тело Питера Ганске. И плевать ему, как пробираться. На груди завязан самый настоящий пояс смертника. Ещё один взрыв на другом конце города после ещё одного нажатия кнопки. И он может выходить. Возможно, он все ещё в прострации. Возможно, он совсем не в себе. Но улыбающийся Том, идущий около него.. Торд взял с собой только один пистолет, любимый, и один детонатор. Надел свой любимый плащ. Не стал надевать перчатки, чтобы татуировку было видно. Несмотря на то, какая суматоха возникла после взрывов, выстрел в работницу морга всё равно кто-то услышал. Но ему было плевать. Торд не стал закрывать двери, не стал делать ничего, чтобы уйти незаметно. Он знал, куда отправляется. Лишь бы попасть к Тому и подорвать к чертям себя и всех, когда морг забаррикадировали и сказали ему сдаваться. Как он мог сдаться? Не тогда, когда после недолгих поисков нашёл бирку с нужным именем и прижал ледяное тело к себе. Не тогда, когда гнев захлестнул с такой силой, что грудь сдавило наконец проявившимися рыданиями. Не тогда, когда он наконец увидел, что Том мёртв, что Том мёртв. — Горите в Аду, ублюдки! – прорычал он, отчаянно крича, и наконец нажал на кнопку, которая активировала бомбу у него на груди. Он сошёл с ума. Он умер ещё в момент, когда «Том» сел на стол рядом с телом Томаса и нежно улыбнулся.