Цукиёми

      День подходил к своему завершению. Солнце не желая покидало небосвод, одаривая мир багровым оттенком, что с каждым часом становился всё тусклее. На освобождённой небесной выси потихоньку появлялась яркая одинокая луна.       Бишамон одиноко сидела возле выхода из храма Тэндзина, девушка попросила Казуму помочь богу наук с поиском хоть какой-то информации о том, что может затеять Фуджисаки. Но поиски не увенчались успехом, информации в трактовках, что велись веками, не хватало либо Тэндзин не всё сохранил.       С приближением ночи становилось прохладнее, но богиня не желала покидать уже облюбовавшее место, к тому же была ещё одна причина. Семейный конфликт высших божеств, что находились в одних стенах. Виина не очень-то и хотела вдаваться в подробности происходящего. Но не могла не заметить, как от этой крупной ссоры страдали все трое. — Прошу, не обращайте внимания на поведение моего брата. Что в детстве, что и сейчас, он остался прежним, — послышался нежный, но в то же время властный голос. Биша повернулась и, когда увидела его хозяина, подорвалась с места в почтительном поклоне. — Я присяду? — Конечно! — натяжной струной ответила богиня. От неловкой ситуации казалось, что сейчас Бишамон врастёт в землю. Это был её первый раз, когда она так близко видит Аматэрасу, а что правильно делать в такой обстановке, она, конечно же, не знала. — Знаешь, в это трудно поверить, но, похоже, я всё это время блуждала в потёмках. Хотя я пытаюсь оправдать свои последние действия, но факт остаётся фактом. Не видеть ничего дальше своего носа присуще и богам, — грустно начала разговор богиня солнца. Бишамон повернула голову к лику Аматэрасу. Ей и до этого казалось, что высшее божество всё время было поникшим и грустным, но с лунным светом тоска на её молодом для века лице показалась душераздирающей. — Вы корите себя из-за того, что произошло? — осторожно пыталась поддерживать разговор Виина. — То, что произошло сейчас и несколько веков назад, и до этого. Сейчас мне кажется, что все мои поступки были не моими. Уничтожить тёплые отношения с братьями, лишить цели, оборвать нити. Не такой должна быть высшая богиня пантеона, — сдерживая приступ слёз, всё тише и тише говорила девочка. — Всё, что мы делаем, это во благо людей, ради этого мы существуем. — Но не я, — как-то многогранно ответила Аматэрасу, будто скрывая самую ужасную тайну из всех, что натворили её руки. — Аматэрасу-о-миками, вы были и остаётесь моим примером. — Но продолжить Бишмон не смогла из-за того, что неожиданно ворвавшийся грубый голос Сусаноо отрубил всю связь её фразы. — Пример? Девчонка, которая погубила жизни, не может быть примером, она должна отправиться в обитель мамаши и сгнить, как и она! — ненависти Сусаноо не было границ. Сможет ли бог простить свою сестру, если та всё же решится на искупление за свои проступки?       На нападки младшего брата Аматэрасу лишь тихо сидела, опустив голову, отчего было тяжело разглядеть её эмоции из-за висящих длинных волос. — Знаешь, хотя во всей твоей никчёмной жизни было лишь одно верное решение, благодаря твоим постоянным ссылкам нас в мир человечества с братом мы поистине полюбили людей. — Успокойся, не поднимай бурю в ночь! — послышался злобный приближающийся крик Кусанаги, который упустил из виду хозяина. — Хватит тебе жить в прошлом, то, что было, уже произошло, то время не воротишь и пора его уже забыть. — Кусанаги не заступался ни за кого, он был на лояльной стороне, может быть, он не был рядом с Сусаноо, когда всё это произошло, но допустить, чтобы бог ветра погряз в прошлом, было кощунством. Может, с первого взгляда покажется, что ему всё равно на Сусаноо, но Кусанаги дорожит им и их общими моментами. — Отвали, вот кто-кто, но точно не ты мне должен наставления давать о том, как мне жить! — вскипел, подобно разъяренному быку, Сусаноо, демонически сверкая глазами в сторону меча. — Слышь! Я тебе помочь пытаюсь, придурок! Хватит вести себя, как тупой подросток! — теперь вскипел магический меч. — Ты фильтруй трёп, железяка! Ты не со второсортным божком язык точишь!       Бог подобно буре направился в сторону Кусанаги, засучивая рукава хаори по плечи. Сейчас Сусаноо было тяжело себя контролировать, ему казалось, что Кусанаги лезет не в своё дело. Зная характер бога ветра, будет хорошо, если они решат спор на кулаках. — Что вы, чёрт побери, здесь устроили! Не в моём храме! — вышел на шум Тэндзин со всеми остальными. — Старик, при всём моём уважении к тебе, но не лезь, если не знаешь сути! Это не единственный её грех! Если вы не знаете, то не влезайте! — завывал бог, поднимая устрашающий столб ветра. Казалось, ещё немного, и он выдернет с корнями близстоящие деревья и закружит их посмертном танце. — Прекрати, иначе навредишь и людям, — тихо с виной констатировала сестра. — Не из твоих уст должно доноситься слово «человек», ничтожество, променявшее нас на высшую цель, у которой даже нет чётких границ! И ради чего? Тщеславия или места, подаренного отцом! — вместе с голосом ревело и покалеченное сердце, а глаза наполнились кровью от безграничной ярости к старшей сестре. Девушка больше не смогла сдерживать свои эмоции и завопила во все связки, срываясь на хриплый крик, пытаясь доказать невиновность перед младшим. — Всё это было ради вас! Ради тебя и Цукиёми! — раскрывшиеся раны дали течь разгорячённой крови, что переполняла сердце, топя то без шанса выплыть наружу. Аматэрасу окончательно потерялась, она запуталась. — Всё это было ради себя самой! Любящая сестра не убила бы на глазах любимую брата. Не заставила того давать обет безбрачия, даже после смерти ты не дала им быть счастливыми! За что она заслужила стать аякаши?! Почему ты сподвигла её на те муки. Твоя любовь подобна смерти, но после всего этого брат всё равно оставался верен тебе! Даже лишившись из-за твоих червивых рук своего смысла существования, он всё равно любил тебя?! Почему? За что ему все эти муки! ЗАЧЕМ! — охрипшим голосом, что был повсюду, отчитывал сестру Сусаноо. Сдерживая поток слёз, что наполнили его тусклый взгляд. — Я не могла позволить, чтобы кто-то навредил вам! — Открой наконец глаза! Она любила его больше тебя! Их любовь на совершенно ином уровне!       Эбису схватился за дрожащую руку Казумы, его пугали Сусаноо и Аматэрасу. И не его одного, высший пантеон был совершенно на другом уровне, они никак не могут остановить их, как бы сильно не хотели. Ещё немного, и брат с сестрой сцепятся друг с другом, и кто знает, что станет с людьми от их могущества. Ураган стал невыносимым, мощь переросла в смертоносное оружие, живьём вырывая деревья, фонарные столбы, выкручивая заборы. — Кофуку, единственное, что мы можем, это призвать бурю, чтобы их остановить! — пытаясь перекричать силу Сусаноо, сказала Бишамон. — Это не поможет, им нет дела до людей, их сердца пропитались ненавистью друг к другу, когда же это началось? — Тэндзин грустно смотрел, что сейчас происходит, не в силах заставить их прислушаться к голосу разума. — Но должно быть хоть что-то?! — крикнул Дайкоку, закрывая собой Кофуку от прилетевшего знака. Чтобы богиню не снесло с ног, чему та была сильно ему благодарна. — Нам нужен Ято, только он в силах их вразумить, но и он потерял свой путь.

***

— Погода портится, нужно найти укрытие, — настороженно смотря на грозовые тучи, сказал Юкине, получая одобрение на предложенную идею. — Это же твой брат? Не остановишь его? — осторожно поинтересовался Тантё у Ятогами. — Я не в силах, идёмте, я нашёл место.       Им открылся старый храмик, видимо, время и над ним не сжалилось. Маленький храм стоял одиноко в лесу уже с заросшей тропой и с покосившейся деревянной крышей, которую облюбовали муравьи и мох, создавая на первый взгляд грустную картину. — Может, ещё походим? — с брезгливостью спросил секки. Но Цукиёми был категоричен, этот, значит этот. Юкине только сейчас заметил, как сильно поменялся Ято в характере, и как давно его волосы стали слегка ниже плеч? А выбор остёр как лезвие?       Войдя внутрь, ничего интересного они не увидели, кроме как проросших растений и букашек. — Кто же его так забыл? — Тетсу грустно осмотрел одинокие стены и жителей этого пристанища. — Она, — грустно ответил бог и сел на пол. — Она? — озадачился Юки, не понимая, о чем говорит Ято. — Я спать.       После этих слов бог повалился на холодный пол и закрыл глаза. Ято не очень хотелось сейчас вдаваться в подробности своих видений, но по взгляду Тетсу он понял, что ёкай понял его. Это место рвало душу, сознание мутнело всё больше и больше, воздуха категорически не хватало, казалось, вот-вот, и всё закончится, нужно подождать.

***

      Цукиёми сидел в их секретном месте. Когда оно стало секретным? Дожидаясь её, мужчина наблюдал, как стрекозы игриво летали друг за другом, надеясь, что конец будет стоящим после игрищ и громкого стрекота. Солнце приятно припекало. Ткань с морским покровом с переливами ночи красиво блестела днём. А длинные прямые волосы приятно щекотали статное величественное лицо.       Послышался шорох со стороны кустов, видимо, этот звук спугнул фауну, так как бог слышал лишь шелест листьев и звук ломаных веток.       И вот он вновь, как в первый раз, видит её. Хрупкую, но сильную душой, утончённую, словно лепесток камелии. Она полностью олицетворяет этот цветок, создавалось впечатление, что Камелия решила принять женский облик и прогуляться по улочкам, покрасоваться своей чистой красотой перед людьми. Нежный взгляд предназначался только для бога, нежные женские руки были только для его шеи, а воздушные губы предназначались для его лика. Кроткий взгляд, бархатистое тело, всё было его. Только он мог поистине наслаждаться искусством. — Извини, что опоздала, долго ждал? — это не голос, песня изливалась с её губ, лаская слух Цукиёми. Не в силах сдерживаться, мужчина рывком подорвался с места и за долю секунды надёжно заключил в объятия девушку. — Ожиданием ты заставляешь меня мучиться, Цубаки. — Что ж, не каждая из девушек может похвастаться тем, что мучает бога. — Девушка слегка рассмеялась и обняла в ответ бога. — Общение с моим братом точно не идёт тебе на пользу. — Ну, он хоть не ходит с каменной миной.       Влечение перерастает в нежность, а нежность в свою очередь в привязанность, после появляется страсть разгорячённых любовью тел, что дополняют друг друга. Они танцуют под игривым огоньком ночной свечи, двигаясь в такт друг другу, заполняя глухую тишину звуками сильной любви. — Когда я умру, ты найдёшь новую, да? — тихо прошептала Цубаки, вырисовывая только ей известные узоры на вздымающейся груди бога. Сердце почему-то уже неделю не находило себе покоя. Девушке казалось, что каждая их встреча последняя, она боялась, поднявшись в храм, не увидеть его. Так же, как и Цукиёми. — Нет, я буду вечно любить тебя и только тебя. — Нежно, боясь навредить, поцеловал он в лоб. — Люди вечно не живут, всему приходит конец. — Но не с нами.

***

— Сестра! Не делай этого! Прошу! — стоя на коленях перед Аматэрасу, рыдая, умолял её средний брат, прижимая к груди потерявшую сознание Цубаки. Она всегда была такой хрупкой и маленькой в его руках? — Она только навредит тебе! Убей её без возможности стать шинки! — голос сестры был резок и страшен.       Сусаноо стоял поодаль от них и с силой сжимал кулаки от ярости на сестру. Были только они трое, без остальных богов, только они. — Прошу тебя! Не лишай меня счастья! — дрожащими руками гладил волосы Цукиёми, которые пропитались кровью девушки. Грудь почти не вздымалась, казалось, что она уже мертва. — Как ты не поймёшь, что это ради тебя! Она опасна! — яростно кричала сестра, её голос полностью заполонил помещение. — Ты ошибаешься! Прошу, прошу! — сердце готово было остановиться от страха, что с ней могут сделать, как вдруг возникла яркая вспышка белого света, что поглотила в себе разъярённую сестру, волнующегося Сусаноо и так осточертевшую комнату. Цукиёми видел только её, ту, ради которой устроил это всё, ради которой был готов убить себя. Она стояла, как в их первую встречу: покалеченная, избитая, но так сильна духом. — Сделай, что она просит, — грустно сказала Цубаки. Слёзы были подобно морю, безграничные и одинокие. — Нет, я не могу!       Девушка бесшумно подошла к своему возлюбленному и дрожащими руками взяла его лицо. — Можешь, ты у меня сильный. — Нет, я слаб. — Разве?       Цубаки слегка коснулась губ бога, оставляя на них привкус железа. — Запомни этот момент и этот поцелуй, мои глаза, моё сердце, душу, которая будет жить без моего тела. — Град слёз не переставал изливаться в тоске по любимому. — Я не могу отпустить тебя, — сдерживая эмоции, дрожа, говорил Цукиёми. Казалось, что он вернулся в тот детский возраст. — Бог мой, запомни, судьба всегда будет сводить нас с тобой, как бы я не выглядела, кем не была, ты почувствуешь меня. — Девушка взяла несколько прядей своих волос и вырвала их, после чего, завязав их в несколько раз, отдала мужчине. — Не потеряй их, храни всегда.       Свет стал исчезать, а за ним и лик девушки. Он вновь видел сестру и брата, а так же эту комнату, может, это покажется сном, но после снов не остаются подарки. Посмотрев на свою руку, Цукиёми увидел белоснежную кандзаси, которая успела порезать его руку, впитывая в себя оттенок крови, полностью меняя свой белоснежный цвет на тёмно-красный, почти что алый. — Прости меня, обещаю, мы снова встретимся. — Крепко сжав кандзаси в руке, Цукиёми замахнулся в область шеи возлюбленной.

***

      Ято с ужасом подорвался от сна, чувствуя, как холодный пот стекал по виску. Горло пересохло настолько, что казалось будет невыносимо больно даже сделать глоток воды, чтобы смочить его. — Это уже нехорошо, даже после пробуждения они мучают тебя, — не поворачиваясь к Ято, пробурчал Тетсу. — Знаю, — хрипло безголосно ответил бог. Говорить было до жути как больно. — Иди умойся, тут рядом источник.       Горячая вода была лучшим средством для того, чтобы забыться хоть на пару минут. Тело ужасно ныло, а голова была готова взорваться, эти кошмары точно когда-то его доведут. — Волосы уже так сильно отросли, — в голос произнёс бог, поглаживая волосы по линии роста, удивляясь их быстрому росту. — Тебе осталось только поменять одежду и станешь прежним собой. — Взгляд Ятогами поймал себя, который сидел на противоположной стороне источника. — Опять ты? — А я никуда не уходил, — с улыбкой произнёс Цукиёми. — Вспомнил её? — как-то с грустью спросил бог, но не переставал улыбаться. — Да, где её душа, интересно? — Кто её знает, может быть в одной из множества этих рыб, что плавают под нами? — Не смешно. — А я не шучу.       Цукиёми встал и посмотрел на Ято, будто ожидая чего-то. — Ты должен как можно скорее вознестись к ночи и луне. — Знал бы я, как это сделать. Я чувствую мощь, но больше ничего, что мне с этим делать? — Всё просто, хватит бежать и прими её, словно отец, — поднимая голову к небу, сказал бог, смотря на луну, что направила свои серебряные лучи в их сторону. Будто руки, что тянутся к отцу после стольких веков разлуки. — Как? Ты так говоришь, как будто я на это знаю ответы! — раздражённо выругался Ято. — Вот именно, что ты знаешь. — Бог хотел опять выругаться на Цукиёми, но не успел он моргнуть, как бог исчез, словно его здесь никогда не было. Тяжело вздохнув, Ятогами поднял свой лик к луне. Голову вновь заломила невыносимая боль, отчего мужчина, не в силах её выдерживать, закричал. Из ушей начала литься кровь, он ничего не слышал и не видел, глухота и мрак, вот что сейчас страшно. — Неужели ты злишься на меня и мстишь? — через силу выдавил из себя слова Цукиёми, обращаясь к луне, что всё больше и больше поглощала его в своём свете. Тело становилось невесомым, бог не чувствовал его, из-за чего упал в воду, а та в свою очередь безжалостно, словно змея, стала вливаться ему в рот, заполняя собой лёгкие и живот, полностью поглощая будто болото. И вот он один, в разгорячённой воде, плавится в своих мыслях прошлого и настоящего. — Ты поймёшь, что это я. — Вот именно, что ты знаешь. — Кто впустил сюда этого второсортного божка? — Это из-за тебя моя семья погибла! Ты их убил! — Что? Он таскает тебя по мусоркам! Ято не изменим. — Ты дал обещание разобраться в моей проблеме, почему я превращаюсь в аякаши? — Хиёри! — вода забурила, словно жерло вулкана. Луна с новой силой засветилась, казалось, что она освещает мир намного лучше, чем солнце. — Что происходит? — Юкине взволновано посмотрел на Тетсу, но тот без вопросов взял того за руку, и они вместе выбежали из храма и со всех ног побежали к источнику.

***

— Почему луна так необычно светится? — озадачился Такемиказучи. Сусаноо и Аматэрасу приостановили свой гнев друг к другу и тоже обратили внимание на созревшую луну. — Это же брат? — на что сестра одобрительно мотнула головой. И в долю секунды никто не успел понять, что произошло. Вспышка лунного света, а после Сусаноо, словно его кто-то со всей силы ударил в живот, полетел с огромной скоростью в дерево, а Аматэрасу в противоположное от младшего брата направление. — Что происходит? — сжала руку Дайкоку Кофуку, прижимаясь к мужчине. Эбису же полностью приткнулся к Казуме, а тот в свою очередь взял мальчика на руки и обнял. — Вовремя, — улыбаясь, сказал Тэндзин Маи.       Когда столп дыма, что появился из-за появления Цукиёми, спал, присутствующие наконец-то смогли его увидеть. Тёмные волосы полностью вернули свою старую длину и теперь слегка играючи покачивались из стороны в сторону от ветра. Ночная, пропитанная морским дном ткань рэйфуки с серебренными вышитыми рисунками в виде волн свободно сидела на боге, оголяя слегка его ключицы. — Если бы пострадали люди? О чём вы думаете, творя здесь такое! — голос Цукиёми был твёрд, как рукоятка катаны, а взгляд остр, как у хищника. Тяжёлыми шагами, пропитанными злобой, он направился к брату и сестре. — Это Ято? — удивился Такемиказучи. — Ятусик какой-то злой, — прячась за спину Дайкоку, процедила Кофуку. — Это больше не Ято, — отстранённо, словно напоминая себе, сказала Бишамон, встречаясь со взглядом Казумы.       После Цукиёми появились и Юкине с Тетсу, что побежали к собравшимся возле храма богам и шинки. — Вы не пострадали? — запыхаясь, спросил Юкине. — Нет, всё в порядке, — ответил за всех Дайкоку. — А что с Ято? — Вы про Цукиёми? Просто слегка перегрелся, ничего страшного. Вы простите нас за то, что произошло в Такамагахаре.       Цукиёми взял за шкирку Сусаноо и потащил того к Аматэрасу. — Вы хоть осознаёте, какой вред могли нанести? — Прости нас, брат. — Сусано сел на колени перед богом и склонил голову. — Нифигасе! Сусаноо и склонил голову! — удивился Кусанаги. — Щас и Аматэрасу склонит перед ним, — поддержала Кусанаги Касуми. Но Аматэрасу не склонила, она просто смотрела брату в глаза, пытаясь поддерживать авторитет. — Не чувствуешь вину? — Нет. — Я не хотел этого делать. Секки! Ко мне! — в руках бога появились две катаны, что лезвием были направлены на сестру. Но у девушки не пошевелился ни один мускул на лице. — Ты что делаешь?! — Сусаноо подорвался как ошпаренный, да и все остальные подбежали к ним ближе. — Ято! Ты что делаешь! — крикнула Виина как не в себе. Одно из лезвий направилось в сторону Бишамон. — Во-первых, меня зовут Цукиёми, во-вторых, моя сестра должна пройти этап перерождения, не лезьте в наши дела, — холодом ответил бог, убирая остриё катаны от лица. По лицу Эби потекла одинокая слеза. — Цукиёми, не делай этого, — пытался образумить Тэндзин. — Юкине, не слушай его! — крикнул Дайкоку. — Око за око, сестра. — Сколько же ты пережил? И всё равно ты стоишь здесь и не испытываешь ни грамма ярости к ней, как? — Юкине не сдерживал слёзы от приходивших воспоминаний Цукиёми, он смотрел, слышал их, погряз. — Я сделаю всё, что ты попросишь. — Ты делаешь ошибку. — Ошибка была лишь в том, что мы встретили Онмёдзи, и ты вместо того, чтобы слушать голос разума, полностью доверилась ему, потеряв нас. — Рука с катаной поднялась над головой старшей сестры. — Хватит! — раздался гром, появился шум ветра, воздух накалился до предела и перед Аматэрасу, Сусаноо и Цукиёми появился всеотец Идзанаги. — Хватит, дети мои! — Кусанаги-но цуруги! Ко мне! — рявкнул Сусаноо и наставил вместе с Цукиёми остриё оружия. Аматэрасу подорвалась с места и направила свою вспыхнувшую огнём руку на отца. Верховный бог стоял в окружении вооружившихся детей, что злобно одаривали его внимание своим оружием. — Не на такую встречу я рассчитывал после стольких веков.