Девочка

Почти весь путь до отеля в салоне арендованной иномарки стоит тишина. Но не гнетущая или неловкая. Просто мои мысли далеко, а Ян сосредоточен на дороге. С моими новыми подругами — Кариной и Машкой я простилась быстрыми объятиями, сославшись на ранний вылет. Не хотелось их отвлекать от тусовки, поэтому мы просто договорились созвониться на днях по видеосвязи. Время, проведенное вместе было веселым, и я правда буду скучать. Я перематываю в голове недавний скандал и едва сдерживаю озноб — такого гнева, направленного на меня, я никогда не чувствовала. Но глупо прямо сейчас думать об этом — я в безопасности. Благодаря Яну. Снова. Я его должница, и очень давно. Сначала бар, откуда он забрал меня совершенно невменяемую. Потом одежда, которую он купил для меня взамен моей, испорченной. Столичная конференция с оплаченным перелетом и проживанием. И теперь это — спасение от тупого шутника-извращенца. Хотя тут уж я и сама бы справилась, Саша не тронул бы меня. Но все же — кроме благодарности я не могу ничего дать Яну, и, думаю, мы оба прекрасно это понимаем. Не думаю, что парень и правда ждет какую-то награду. Ян вообще слишком хороший — не смотря на всю напомаженность и имидж мажора, я ни разу не ощущала себя ниже его по статусу. За все время он проявлял только доброту и заботу, что совершенно сбивало с толку — я привыкла, что парни сторонятся меня и абсолютно игнорируют мою женственность. Мои размышления прерывает звонкая трель телефона, разносящаяся на весь салон, что заставляет меня оторваться от рассматривания пейзажа за стеклом. Я поворачиваю голову на звук и наблюдаю, как брюнет всматривается в экран. Через секунду его лицо озаряет улыбка, он хмыкает и отвечает на звонок.  — Привет, бабуль. — он держит телефон у руля, и на экране я вижу женщину лет семидесяти, с сетью глубоких морщин на лице и седыми волосами, заколотыми простой заколкой.  — Ну привет, Яник. — слышится скрипучий голос из динамика. Меня умиляет вся эта картина, и я невольно улыбаюсь — кажется, это его бабушка, и у него с ней близкие и очень теплые отношения.  — Бабуль, я не один сейчас, и я за рулем. — предупреждает парень и, мельком взглянув на меня, поворачивает камеру в мою сторону. Через секунду до меня доходит, что женщина видит меня, и я машу рукой в приветственном жесте.  — Здравствуйте. — Хорошо, что у меня вошло в привычку улыбаться в таких случаях, потому что я смущаюсь, что веселит Яна еще больше. Его бабуля приветствует меня, а Ян убирает телефон в свою сторону.  — У тебя все хорошо? — интересуется парень с ноткой беспокойства.  — Да, что со мной может тут случиться. — по-доброму ворчит женщина. — Ты не звонил сегодня.  — Да, бабушка, я собирался вечером. Давай я тебе позже наберу?  — Ладно. Осторожно на дороге. — напоследок желает бабушка, прежде чем звонок завершается. Я вспоминаю, как моя мама каждый день, провожая меня из дома, говорила те же самые слова. Смотрю на Яна — счастливое, полное тепла выражение лица, как будто эта старушка — самый любимый и самый лучший человек на земле. От этого я сама чувствую тепло. Он глубоко размеренно вздыхает.  — Это моя бабушка. — произносит он. — Она у меня классная. Я каждый день с ней разговариваю.  — Правда? — удивляюсь я. — Я со своими бабушками и дедушками редко вижусь, и у нас так себе отношения. — Я морщу носик, потому что не собираюсь стыдиться своих не самых близких отношений с ними. Ян на секунду поворачивается ко мне и спрашивает:  — Они далеко живут?  — Раньше, когда я жила с мамой, одна бабушка жила с нами. Она вечно придумывала кучу заданий, лишь бы только мы с сестрой не сидели без дела, — вспоминаю я. — А другая бабушка жила в деревне. В настоящей — с коровами, речкой и огородами. Там меня никто не заставлял работать, и в целом было весело — у меня было много друзей там. Бабушка постоянно покупала кучу сладостей, потому что не умела готовить. Но я постоянно скучала по маме, и со временем перестала туда ездить. Я пожимаю плечами. Мне хочется еще много чего рассказать — как мы с ребятами до поздней ночи играли на улице, как делали пикники у самой кукурузы, не боясь диких кабанов, которыми нас пугали старшие и многое другое.  — Расскажи о своем детстве? — просит Ян. Я задумываю. Подобные вопросы всегда ставят в тупик. В смысле — как можно в паре предложений рассказать о нескольких годах жизни?  — Ну, детство как детство. — отмахиваюсь я.  — Где твой отец?  — Папа? — меня удивляет вопрос.  — Ты сказала «когда я жила с мамой» — поясняет парень, постукивая пальцем по рулю.  — А, — хм, я и не заметила. — Наверное, потому что я привыкла, что его почти никогда не было дома. Он был дальнобойщиком, поэтому дома бывал редко. Но у меня полная семья, если ты об этом.  — А мама? Я напрягаюсь.  — А что за вопросы? Все у меня нормально с мамой, у нас прекрасные отношения. Я отворачиваюсь к окну, понадеявшись, что рассказала обо всем, что Ян хотел услышать. Да не тут то было.  — Расскажи о ней.  — Еще чего. — хмыкаю я, мой голос звучит на октаву выше обычного. Я качаю головой — что за внезапный интерес? Зачем ему знать обо мне что-то? Я смотрю прямо перед собой, что бы он не подумал, что его вопросы выводят меня из зоны комфорта.  — Ты понимаешь, что как только я задаю какой-то личный вопрос, ты замыкаешься? — спрашивает парень, не отрывая взгляд от дороги. Судя по тону, вопрос не риторический. — Так было с самого нашего знакомства.  — Потому что… Зачем тебе знать? — мне хочется возразить, что я не замыкаюсь, но внезапно я понимаю, что так и есть, и я машинально складываю руки на груди. Потом в голове появляется голос бывшего шефа, который строгим тоном ворчит: «Это закрытая поза!» и я разжимаю руки и кладу их на колени.  — Затем, что я хочу тебя узнать. — настаивает брюнет. Хочет узнать меня. И что это значит? Что он залезет ко мне в душу и излечит? Да, я ведь и правда часто веду себя как колючка. В конце концов, ничего плохого не случится, если я расскажу о своей семье. Я выдыхаю и, после небольшой паузы, решаюсь.  — Моя мама работает в школе. Она пошла туда работать, потому что в детстве я много болела, а ей приходилось смотреть за мной, и в конце концов ее уволили с завода, где она работала до этого. Денег было мало, и ей помогли устроиться уборщицей. Иногда только ее заработок и спасал, потому что папа постоянно куда-то вкладывался и прогорал. Не думаю, что ей нравится ее жизнь, — я горько улыбаюсь, маскируя реальные эмоции. — Она ненавидит свой город, свою работу. Может, и папу она не любит. Ну, свою мать точно ненавидит. И жизнь у нее дерьмовая. Я не думаю, что она хоть когда-то была по-настоящему счастлива, — мой голос дрожит, а горло сдавливает, но я продолжаю говорить. — У нас никогда не было денег. Но при этом она растила нас с сестрой так, как могла, жертвуя всем. Она очень сильная. И я люблю ее. Я начала заикаться, а слезы застилают взор. Что со мной? Я ведь просто говорю о маме… Только сейчас я понимаю, какую ошибку совершила — сижу теперь, пытаясь унять слезы и не показываться парню. Теперь он точно поймет, что я слабачка. Рыдаю из-за какой-то ерунды. Но в груди так жжет, как будто я проглотила огромный раскаленный камень, а слезы отказываются останавливаться.  — Черт, прости. — я пытаюсь улыбаться и машу руками перед лицом. На Яна не смотрю — страшно увидеть разочарование на его лице. Как же унизительно показывать слабость. — Сейчас. Сейчас все будет нормально. Извини. Авто останавливается и я слышу звук отстегивания ремня безопасности. Закрадывается мысль: всё, он точно высадит меня, что бы не терпеть мои сопли. Однако он рукой берет мой подбородок и поворачивает лицом к себе. Я успеваю заметить выражение озабоченности на его лице, прежде чем снова прячу свое. Так стыдно, что он видит меня такой.  — Юля. Посмотри на меня. — Ян так мягко произносит мое имя, что мне кажется, я не вынесу его взгляда. — Пожалуйста. Я кусаю губы, раздумывая. Затем резко поворачиваюсь и с вызовом смотрю перед собой. Знаю, это выглядит жалко. Что он видит, глядя на меня так, словно все знает, кто я и что здесь делаю? Глубокий взгляд глаз шоколадного цвета устремлен на меня, и в эту секунду я понимаю смысл фразы «смотреть прямо в душу». Он медленно поднимает обе руки и обхватывает мое лицо, большими пальца медленно и нежно гладит щеки, собирая слезы. Несколько секунд так и глядит на меня, но на лице появляется выражение глубокого сожаления.  — Никогда не извиняйся за свои чувства. Поняла? — я сглатываю ком в горле и киваю. — У тебя было тяжелое детство. Я знал, что ты не просто так закрываешься. А теперь послушай: ты красивая, интересная, у тебя глаза горят! Таких как ты больше нет. И прими это. — Почему-то от его участливости меня как будто прорывает, и я начинаю плакать еще сильнее. — Маленькая моя. Он обнимает меня, и я прижимаюсь к его плечу, всхлипывая и, наверняка, оставляя мокрые следы на его куртке. Я не знаю, почему плачу — мама никогда не обращалась со мной плохо, да и раньше такого не было. Мама никогда не жалела себя ради нас, но теперь…мне жаль ее? И тут меня озаряет: мне жаль себя. Что мое детство было не таким безоблачным, как мне хотелось. Сейчас, когда я чувствую руки и тепло человека рядом, понимаю чего мне так отчаянно не хватало в детстве — маминой ласки, добрых слов и немного больше внимания. Мама всегда была слишком занята, чтобы лишний раз обнять или сказать, как любит нас с сестрой. Папы вообще не бывало рядом. И я не знала, что можно так истосковаться по нежности. Ян слегка раскачивается, держа меня обеими руками, нашептывает что-то тихонько в ушко, и гладит мои волосы. Этот жест такой естественный и успокаивающий, мне не хочется, чтобы он останавливался. Ян как будто это понимает, и мы сидим так, пока мои слезы не высыхают, и меня начинает клонить в сон.  — Спасибо, что рассказала. — произносит парень мне в волосы, и я чувствую его теплое дыхание на коже. У меня чувство, будто мою душу достали, выпотрошили, и снова засунули в тело. — Мне правда это важно. Мне становится слегка неловко, и я, наконец, отрываюсь от Яна, хотя он все еще не отводит взгляд от моего лица.  — Извини. Я снова развела сырость. — я вытираю слезы рукавом и натягиваю улыбку. — Я намочила твою куртку.  — Не страшно. Ты как? — Ян ставит руку на подлокотник и опирает голову о руку, смотря на меня сбоку. Я, наконец, могу посмотреть ему в глаза. И почему у меня все переворачивается внутри от этого его взгляда?  — Нормально. Не знаю, почему разревелась. Правда. Раньше такого не было. И вообще, в последнее время моя нервная система ни к черту.  — Мы почти приехали. Может… — делает паузу, опускает глаза и снова смотрит. Кажется, он нервничает. — Может, останешься сегодня у меня? Что? Снова? Я провела прошлую ночь в его номере, и это закончилось… неожиданно. Это плохая идея, оставаться с ним. Меня пугает, что он может стать еще ближе ко мне. Я не знаю как ему тактично отказать, и, наверное, он видит замешательство на моем лице, потому что спешит объясниться.  — Я не имел в виду секс. Ты расстроена, я не хочу оставлять тебя одну. — невесомым жестом он убирает волосинку с моего лица. — Я могу спать на диване.  — Ого, какие жертвы. — усмехаюсь я. Но лицо Яна все еще выражает озабоченность, и я прикусываю язык. — Не знаю. Я… все-таки привыкла спать одна. Брюнет поджимает губы, садится прямо на своем сидении и кладет руки на руль.  — Как знаешь. — машина трогается с места. Почему мне кажется, что Ян расстроен? Да ну, чепуха. Но, вот, почему расстроенна я? Потому что я хочу остаться с ним.