Девочка

Душ мне все-таки позволяют принять, но об одиночестве не идет и речи — Ян сам лично мыл меня, массировал, гладил… Мне хочется думать, что ему правда хотелось делать это, потому как я, размякшая, несмотря на все противоречия в моей голове, ловила дикий кайф от его заботы. И после того, как он на руках занес меня в свою постель, позволила вновь и вновь целовать себя, и сама отдавалась умелым ласкам. Теперь, глядя на спящего мужчину, на его темные волосы, падающие на лоб и создавая образ юного парня, я могу спокойно подумать. Разве может человек вот так — целовать одну, и позже делить пастель с другой? Моя проблема в том, что я не заметила как перешла границу и стала считать наши отношения настоящими. Я ведь знала, что будет так. Что будет больно и обидно. И сейчас я не знаю что делать дальше. Я просто не понимаю что я должна сделать, чтобы стало понятно. И я делаю то, что всегда помогает — ухожу. Вернее, пытаюсь. Потому что как только предпринимаю попытку встать, Ян недовольно морщится, бормочет что-то невнятное и сонным движением руки крепко прижимает меня к себе. Ох ты, не ожидала такого поворота. Но повернуться спиной к парню мне все-таки удается — он позволяет мне выполнить маневр, но затем снова крепко обнимает. Что ж, мне тепло и уютно, возможно, ничего не случится, если я еще немного так полежу, учитывая что он не выпускает меня из своей хватки. Однако, уличив момент, когда дыхание над ухом становится тише и глубже, я выбираюсь из постели, перебирая одеревеневшими ногами в поисках одежды. Моё платье и колготки в ванной, но когда я, уже собранная, натыкаюсь на аккуратно сложенную на стуле майку Яна, едва одергиваю себя чтобы не забрать и ее с собой — но, к сожалению, у меня лишь небольшой клатч, и ее просто некуда спрятать. Быть может, если Ян не проснется до того, как я вызову такси… да, тогда я точно украду ее. С Яна не убудет, а у меня останется хоть что-то. Захожу на кухню, и, не включая свет, набираю стакан воды. Сажусь на барный стул, обхватываю руками влажные стенки стакана и разглядываю вид из окна, что так мне нравится. Там тихо, хорошо, спокойно. Сейчас поздняя ночь — или раннее утро, не знаю, и я отчаянно борюсь со сном. Почему я до сих пор не ушла? Чего жду? Не знаю, сколько времени прошло, может, пару часов, а, может, всего несколько минут. Я отлипаю от окна. Достаю телефон — его яркий свет раздражает мои, привыкшие к полумраку, глаза. Нахожу приложение вызова такси. Ввожу адрес. Ну вот, осталось дождаться машину и можно ехать. А Яну я отправлю сообщение, прямо с утра. Попрошу понять меня, не давить и не усугублять — просто отпустить и забыть. Для него это не должно составить труда. Да, так и сделаю. Все так же пробираясь сквозь темноту на цыпочках возвращаюсь в спальню. На несколько секунд задерживаюсь и смотрю на Яна: длинные ресницы расслабленно лежат на щеках, пухлые губы чуть приоткрыты, волосы в таком милом беспорядке… Он как ребенок, вызывает такую глубокую нежность, что, кажется, я могла бы смотреть на него вечно. Удерживаюсь чтобы не прилечь рядом и не провести губами по его коже, сейчас у меня другая миссия. Крадусь к тому самому стулу, и, поглядывая на кровать и молясь, чтобы ничего не скрипнуло, крепко сжимаю в руках желанную добычу. Да, представляю его лицо, если бы он увидел меня в таком виде с его майкой в руках. Но, видимо, градус не до конца выветрился, раз я затеяла такую авантюру. К счастью, в прихожую дохожу без происшествий. До такси еще минуты три, и я не спеша, все так же не включая свет, застегиваю ботинки, подсвечивая себе телефоном и стараясь не создавать лишнего шума. Неожиданно раздаются шаги. Я замираю. — Юля? —зажигается свет и передо мной появляется Ян, сонный, взлохмоченный, в одних спортивных штанах. — Что случилось? *** Я замираю. Чувствую, как щеки вспыхивают, но неожиданно для себя я ощущаю облегчение. В глубине души мне хочется чтобы меня остановили. Возможно, я бы поверила в любую ложь, дала бы себя уговорить, если бы он только попытался. Черт, ты идиотка, Юля! Даю себе мысленную пощечину, сглатываю ставшую вязкой слюну и не обращаю внимание на заходящееся в бешеном ритме сердце. — Мне нужно уходить. — изо всех сил стараюсь, чтобы голос звучал ровно. Я не решаюсь двинуться. Слишком многое зависит от моих действий. Не решаюсь взглянуть перед собой. На Яна. — Что случилось? — звучит настороженный голос. — Дела. — Серьезно? — шуршащими шагами Ян подходит и включает экран моего телефона, лежащего на столешнице рядом. — Сейчас четыре утра! Что с твоим настроением? — Я тебе ничего не должна. Мои глаза опускаются, но я успеваю заметить удивленное выражение лица Яна. — А ночью ты вела себя по-другому. Не хотела я. Ну правда, мечтала избежать этого прямого разговора. И я решаю. Решаю быть открытой, злиться, обижаться, бить кулаками в грудь, в надежде, что хотя бы так смогу заделать дыру в груди, что болит последние дни. Появляется совершенно детское желание сделать ему также больно, как и мне, и я поддаюсь. — Слушай. — голос твердый, взгляд прямо в глаза. — Мы ведь кто? Типа партнёры, связанные сделкой. Да, я помню, у нас свободные отношения и все такое. Мы проводим время вместе, но я тебе никто. Какие проблемы? — Подожди. Объясни, что с тобой? Я не придаю значения мелькнувшей на лице Яна растерянности. Впрочем, она быстро сменяется какой-то изможденностью, обреченностью, но ни капли не трогает меня — я будто разгораюсь ярче: — Что со мной? Это что с тобой! В качестве кого я должна остаться? У тебя уже вроде есть одна собачка. Как там ее? Джесси? Ей ты тоже дал денег, чтобы она переспала с тобой? А теперь я тебе ничего не должна. Мой голос сочится ядом, а Ян устало трет лицо руками, в попытке отогнать остатки сна. — Откуда ты знаешь Джессику? — удивленно спрашивает Ян. — По вашим совместным видео. — «и вашим совместным лобызанием на камеру» — хочется продолжить, но вовремя останавливаю себя. Ян складывает руки на обнаженной груди, что на секунду отвлекает меня, опирается на дверной косяк и поднимает брови; кажется, он не понимает из-за чего конкретно я бешусь. В образовавшейся тишине мне очень неуютно. Признаться, я ожидала хоть каких-то эмоций в ответ, но никак не вот этот усталый, отчасти жалостливый взгляд. Будто это я перед ним голая стою. Буря быстро успокаивается, тишина становится невыносимой, и я прилагаю силы, чтобы не выглядеть жалкой. — У нас был договор, ты его нарушил. Теперь я тебе ничего не должна. — Ну почему же? У нас с Джесс ничего не было. Ян говорит это абсолютно спокойно. Более того, говорит так, будто это непреложная истина, легко, без тени сомнения, издевки или какого-то убеждения. У меня перехватывает дыхание, и я начинаю хватать воздух, открывая и закрывая рот, словно рыбка, выброшенная на берег. — Но я… видела. Она целовала тебя. — Джессика очень своеобразная девушка. — Ян запускает пятерню в волосы, убирая нависшие пряди. — Наши отцы когда-то действительно намеревались объединить семьи путем заключения моего с Джессикой брака. И да, мы общаемся, но при всем желании у нас с ней ничего не может быть. — Почему? — Когда ей исполнилось девятнадцать она объявила о… своей не совсем традиционной ориентации. — Что? — тупо спрашиваю я. — Она лесбиянка. — пожимает плечами. — Как и я, любит женщин. — Да, спасибо за пояснение. — бурчу себе под нос. Несколько секунд пялюсь перед собой. Джессика, та красотка с шикарными волосами, на самом деле по девочкам? Значит, все, что я прокручивала в голове последние дни — ложь? И я истерику устроила зря? Но что-то дергает меня, и я задаю очередной вопрос: — Зачем ты прислал деньги? — получилось, скорее, обиженно. — Откуда у тебя вообще номер моего счета? Ян сводит брови вместе, и переминается с ноги на ногу. — Я хотел тебя порадовать. — Порадовать? Порадовал, спасибо. — Чувствую как ком застревает в горле, а челюсть начинает сводить от подступающих слез. — Мне нужно идти. Я вскакиваю. Такси уже ждет, я тянусь к вешалке за пальто, но едва ли успеваю повернуться и поднять руку: — Нет, стоять. Да что ж такое? — хватает за локоть и поворачивает к себе. — Ты не уйдёшь пока мы не разберёмся. — Давай разберёмся завтра? — пытаюсь вырвать руку, но он крепко держит. Поднимаю взгляд и выдыхаю, пытаясь успокоиться. Не хочу быть из тех, кто устраивает сцены, хотя именно это и делаю. Если я сейчас начну рыдать, все окончательно превратится в цирк. — Нет. Сядь. Его спокойный вкрадчивый голос сбивает с меня спесь, и я разочаровываюсь, что утратила шанс выпустить все недовольство и энергию на грандиозный скандал. Он усаживает меня на колени, но я так не могу, вскакиваю и занимаю его место у косяка. — Ты переводишь мне деньги, а потом я приезжаю к тебе, мы трахаемся и расходимся. Ты понимаешь как это выглядит? Мы же… это так унизительно! — прикрываю лицо руками. — Я прошу за это прощения. Я не хотел чтобы ты чувствовала себя униженной. — Ты не сказал о своем дне рождения. Он разводит руки в стороны, терпеливо отвечая на все мои вопросы. И откуда в нем столько терпения? — Я редко праздную, и в этом году не собирался. То есть он бы и не сказал. Мне снова трудно сделать вдох, будто цистерну с бетоном залили прямо в легкие. Но ведь знала же что я никто, а, оказывается, все равно хотелось быть особенной. Чтобы со мной делились вот такими банальными вещами как день рождения. Осознаю, что наивной девичьей душой понадеялась на что-то призрачное, на то, что мне не принадлежит. И от этого еще больнее, потому как к боли потери добавляется стыд, съедающий все нутро миллиметр за миллиметром. Я не знаю, в какие слова облечь то, что хочу сказать. Да и не знаю толком, что хочу, но все равно пытаюсь: — Знаешь, эти отношения… это неправильно. — Ты собираешься порвать со мной? — перебивает он. Повисает тишина. В его глазах неверие и ужас. Я что, правда собралась порвать с ним? В моей голове все было по-другому, но, может, правильно говорят, что рвать надо резко? Пауза затягивается, а на плечи будто опускается невидимый груз. Я не готова произнести что-либо, что может решить нашу судьбу сегодня. Я не хочу ничего решать. Я дико хочу остаться одной, завернуться в одеяло и уснуть. Он подходит ко мне и немного наклоняется так, что наши глаза оказываются на одном уровне. Кладет руку мне на на шею, большим пальцем поглаживает щеку, и от этого жеста щемит сердце. — Я не хочу что бы все исчезло. Скажи мне, чего ты хочешь? Неужели все это правда из-за денег? Или Джессики? Чего ты хочешь на самом деле? Тебя. Чтобы ты любил меня так же, как и я тебя. — Я не знаю. Уйти. — Мы ведь увидимся еще? Я вяло пожимаю плечами. Я не в состоянии думать прямо сейчас, прежняя смесь эмоций сменяется пустотой, ужасом и смертельной усталостью. Он вздыхает, и я замечаю отблеск тщательно скрываемой злости в глазах. Правда, значит, что мужчины не терпят истерики. — Я отвезу тебя к себе. И тогда мы оба успокоимся и поговорим, хорошо? Я не слабачка! Я и сейчас могу тебе все высказать. Меня не устраивают эти отношения. Они мне не подходят. Больше не подходят. К чему все идет? Рано или поздно ты все равно оставишь меня, так почему бы не сделать это сейчас? — беззвучным криком проносится в голове, но сказать вслух не решаюсь. — Я вызвала такси, машина уже давно ждет. — бесцветным голосом отвечаю я. — Не дури. — он обходит меня и углубляется в комнату, оттуда продолжает. — Какое такси? Я сам отвезу тебя. По-моему, я расслышала что-то вроде «раз ты такая упрямая», но за шуршанием, может, и показалось. Отменяю такси, надеваю пальто, хватаю сумку. Майка Яна сиротливо лежит на столешнице, и теперь я точно не возьму её, когда хозяин так близко да еще и в сознательном состоянии. И будем честны — кто знал что выяснять отношения так утомительно? А я и так не спала. Мы практически не разговариваем по пути. Даже музыка не играет. Единственный шум создают работающие дворники — снег все так же падает, хлопьями опадает на стекла и размазывается мокрыми пятнами. Время от времени Ян нервно стучит пальцами по рулю. А я молчу и в какой-то момент выключаюсь. Потом в темноте раздается родной голос: — Ты такая милая когда спишь. Как ангелочек. — Мм? С трудом разлепляю глаза. Не хочу вставать, можно еще пять минуточек? — Юля, — меня нежно гладят по щеке, но голос почему-то грустный. — Мы приехали. Делаю медленный глубокий вдох, подавляя зевок. Такой же медленный выдох. Ян сидит вполоборота ко мне, блуждая взглядом. И что он там разглядывает? — Не пришлось бы сейчас выходить на холод, если бы осталась со мной. Почему ты не захотела остаться со мной? Мои глаза прикрыты, и слова Яна доносятся до меня словно через вату. И я отвечаю сонным голосом, едва размыкая губы: — Я хочу что бы у нас все было по-настоящему. Но я сейчас слабо соображаю, и наверное похожа на тех дурочек. Ну, знаешь, которые звонят бывшим. — Послушай… — Ян медленно проводит пальцами по моим волосам, а я млею от этого его движения. — Прямо сейчас не время. Я не могу тебя отпустить, но позволь мне объяснить тебе все? — Что объяснить? Я, наконец, распахиваю глаза, но часто моргаю, чтобы прогнать непрошеные слезы. Это все из-за сонливости, глаза режет, истерику то мы пережили. — Я думаю пришло время поговорить открыто. — Давай мы поговорим об это позже. — ерзаю на сидении, устраиваясь удобнее чтобы прогнать сонливость и приготовиться к выходу. Ян качает головой и выходит из машины. Кажется, он снова раздражён. Я отстегиваю ремень безопасности и, не дожидаясь Яна, открываю себе дверь. Обычно его это бесит, но сейчас мне все равно, я просто хочу убраться и лечь спать. Ян странно оглядел двор, а затем довел до двери. — Не строй на завтра планы. Встретимся… — он осекается, когда встречает мой возмущенный взгляд. — Ты ведь свободна завтра? — Свободна, но я не вижу смысла видеться. В смысле… По-моему и так все очевидно. — Горе ты мое! — очередной усталый вздох. — Ты вообще меня слышала? — Ладно, ладно, ладно! — нервно отвечаю я. — Напиши мне завтра время и адрес. А теперь, если ты не против… Он отходит от двери, а я проворачиваю замок и вхожу в квартиру. Поворачиваюсь. Ян стоит ровно, ждет, руки в карманах куртки. А в моей голове проносятся мысли: «Да, встретимся. Лучше я брошу тебя, чем буду ждать когда это сделаешь ты и я почувствую себя выкинутой собакой.»