Покуда мы будем жить. Сейчас и в вечности

Она узнала, что он очнулся, из дневной хроники. Пришел в себя. Состояние стабильное. Дальше строчки расплывались, и Кингсли, сидевший рядом в зале заседаний, вынужден был быстро сжать руку на ее плече, возвращая в реальность. Хотя общие собрания были простой формальностью, а потому все присутствующие могли заниматься тем, чем хотели, не слушая доклады начальников отделов, слезы все-таки были бы лишними. Гермиона закусила губу, натягивая на лицо маску равнодушия, в лучших традициях Слизеринца, и оглядела помещение. Все было как обычно. Ни Перси, ни Рона, ни Гарри, ни мистера Уизли не было в их кабинетах, когда после собрания она побежала их искать. Нетрудно было догадаться, что все они были в Мунго. Почти год комы, странного, непонятного ощущения, смеси надежды и страха, ожидания изменений и одновременно ледяного ужаса ухудшений — год комы Фреда Уизли закончился. Сначала, когда парня только доставили в больницу, в первые недели в приемном покое всегда толпилось все огромное рыжее семейство, беспокойное и подавленное. Со временем Чарли уехал, его ждали десятки осиротевших в войну детенышей драконов, которым он был должен заменить и отца, и мать. Затем были Гарри и Джинни. Сотни домов магглов были разрушены, десятки детей остались сиротами, и кто-то должен был повести волшебников, только-только похоронивших прах своих товарищей, на помощь тем, кто оказался совершенно беспомощным перед магией. Постепенно приемный покой пустел, и Уизли осторожно старались жить. Каждый из них все равно проводил часы у постели больного, разговаривая с бледным и бесчувственным телом, плача и улыбаясь сквозь слезы, рассказывая что-то веселое, делясь новостями и сжимая руку чуть сильнее, чем нужно, но они все равно уходили. Сгорбившись, сдерживая слезы. Оставался только Джордж. Кажется, даже в долгие месяцы комы он вел разговор с братом, рассказывая ему шутки и отчего-то иногда смеясь в тишине палаты, словно Фред мог ответить. Несчастный, одинокий, но неизменно стойкий — Джордж был с ним всегда, не отходя ни на миг. Дважды Фреда хотели отключить от аппарата, дважды приходило постановление, и дважды ни с чем уходили люди, желавшие выполнить процедуру, потому что близнец не пускал никого к постели брата, защищая его даже на пороге смерти. А потом все прекратилось. Просто однажды Гарри принес какую-то бумагу, подписанную размашистой подписью, и Уизли оставили в покое, махнули рукой на упрямое семейство. Это была заслуга Малфоя, кажется, одно из условий его сделки, которую он заключил во время следствия — оставить Фреда Уизли. Миссис Уизли плакала, прижимая к груди спасительное постановление, Рон тоже с трудом сдерживал слезы, и никто даже не хотел думать, благодаря чему произошло это чудо. Впрочем, не Гермиона. Она, присутствовавшая на суде над Драко, обменялась с ним долгим взглядом и в конце концов медленно кивнула, и он ответил на её кивок точно таким же. Он правильно понял ее. А она — его. Это была жизнь, которую подарил ему Поттер, когда спас в Выручай-комнате в тот день, долг, который Малфой вернул. Время платить по счетам. Грейнджер платила. Как умела: до поздней ночи разбираясь с документами в Министерстве, которые после диктатуры Пожирателей были в полном беспорядке, тратя все выходные, помогая восстанавливать школу, обнимая и утешая друзей, которые сейчас как никогда нуждались в ком-то рядом. Она выжимала себя до конца, до последней капли, стараясь сделать все, что было в ее силах. Поэтому, наверное, поздним июльским вечером она и трансгрессировала к Мунго. В палате Фреда горел свет. Она поднялась по черной лестнице, грязной и дурно пахнущей, прошла через темный коридор для персонала, и оказалась у заветной палаты, затерянной в самом дальнем углу больницы. Дверь скрипнула, когда она отворила ее. Джордж спал, положив голову на собственные колени, рукой сжимая руку брата, спал крепко и беспокойно. Гермиона с трудом сдержала слезы, глядя на него, и трансфигурировала кровать прямо из стула, стоявшего у стены, гася верхний свет. Джордж вздрогнул, когда она отняла его руку от руки брата, но не проснулся. В ту ночь и в бессчетное количество ночей потом Гермиона, невидимая никем, сидела у кровати Фреда, охраняя его покой, оберегая его и его близнеца от ночных кошмаров, но, стоило рассвету заняться над Лондоном, уходила прочь, до самого утра бродя по улочкам и переулкам, тихим в ранний час. Погруженная в работу, она сама не заметила, как пришла весна, а вместе с цветением первых деревьев в саду напротив Мунго очнулся и Фред. Просто однажды утром открыл глаза, хрипло окликнул брата, спавшего у стены на кровати, и спросил, как его дела. Просто однажды утром Смерть отступила, признавая, что этого юношу на земле слишком сильно держат, чтобы отпустить. Возможно, Смерть тоже любила магические салюты, какие умели запускать только близнецы Уизли. Гермиона знала, что нет смысла винить кого-то в том, что ей не сообщили, что он очнулся и вышел из комы. В конце концов, она первая закрылась от друзей, утопая в работе и обязанностях, первая отдалилась, первая перестала приходить на семейные вечера. В конце концов, никто не знал, что она почти каждую вторую ночь ходила в больницу, раз за разом перекладывая Джорджа на раскладушку у стены и целуя Фреда на прощание в лоб. Никто даже не мог предположить, что часы мысленных разговоров с человеком, бывшем на пороге жизни, заставили ее привязаться к нему. Ни к чему было кому-то знать об этом, правда? Это было неважно. Ночью она так и не решилась войти в здание больницы, почти три часа простояв под окнами, в которых горел свет. Теперь, когда он пришел в себя, она была здесь не нужна. Они были всего лишь незнакомцами.

***

Он узнал, что она в больнице, из утренней газеты. Доставлена на скорой. Осложнения на последних неделях. Листы выпали из его ослабевших пальцев, и Джордж чудом успел подхватить магией чашку кофе, которую Фред перевернул локтем. Он обеспокоенно взглянул на брата, и тому пришлось выдавить улыбку, успокаивая близнеца. Гермиона Уизли, героиня Второй Магической Войны, была в больнице на последних сроках беременности. Интересно, знали ли это Джинни, Рон, мама? Фред трансгрессировал прямо в Нору, чуть было не наступив на кота Перси, но дома никого не было, ровно как никого не было и на Гриммо, и в доме Рона, где последние полгода с лишним он жил один. Женитьба младшего брата случилась в марте, через неполных два года после победы, и, пока Гермиона повторяла вслед за чиновником слова клятвы, Фред сидел в третьем ряду, между отцом и Джорджем, не слушая, что она говорила. В его голове почему-то всплывал ее голос, уговаривающий очнуться, бороться и сражаться, вернуться к семье и к ней, открыть глаза, когда его лица коснется луч солнца. Он так и сделал, все еще чувствуя, как чужие пальцы гладят его по волосам, ощущая аккуратный поцелуй в лоб. Был ли это просто бред? Гарри сказал, что Грейнджер ни разу с лета не посетила его, целиком погрузившись в работу, вот только Фордж признался, что не помнит, как укладывался в кровать и не знает, откуда она раз за разом бралась. Бывшая староста Гриффиндора старалась быть идеальной женой. По крайней мере, упрекнуть ее было не в чем, и Рон просто лоснился от счастья, каждый вечер стараясь побыстрее улизнуть с работы домой, о чем со смехом рассказывал Поттер, заглядывая на огонек к близнецам в их малюсенькую квартирку над магазином. Гермиона, кажется, совсем не спала, по крайней мере, так казалось Уизли, потому что под ее глазами залегли синяки, и, несмотря на то, что теперь вечера она проводила с мужем, она работала столько же, вероятнее всего, дописывая документы по ночам. Они разошлись тихо и как-то даже незаметно, в конце ноября. Просто однажды Поттер прибыл через камин не один, а со своим лучшим другом, а тот на подкол со стороны Джорджа просто ответил, что они больше не вместе. Это не было жалобой, не было вздохом облегчения или стоном боли, это была простая констатация факта, как то, что в январе много снега, и больше никто ничего не смог вытянуть из Рона, непривычно взрослого и сознательного. Не говорила ничего и Гермиона, улыбающаяся и вежливо, но твердо отвечающая, что это только их личное дело, ничье больше. Она легко болтала со своим пока что мужем, весело толкала его в бок, когда он снова ел, как свинья, шутила вместе с ним над Гарри и Джинни и никак не высказывала того, что что-то поменялось. А затем отдалилась. Как заметил Билл, снова, просто первый раз он не застал, был в коме, но такое уже было однажды. Она жила теперь в квартирке где-то на северо-востоке магической части города, получила повышение в Министерстве, готовилась к защите научной степени по теории трансфигурации чего-то во что-то, спонсировала летнюю школу в стиле магглов для детей волшебников, чтобы они умели жить в обоих мирах. Поначалу она бывала в Норе на еженедельных посиделках по воскресеньям, выбиралась с друзьями на пикники и мероприятия, но затем стала все реже выходить куда-то, а через месяц выпросила длительную командировку в Новую Зеландию, где помогала со строительством школы чародейства и волшебства. Она уехала сразу после Рождества, которое она встретила с родителями. Он пытался связаться с ней, но все его письма возвращались без ответа, и однажды он вздохнул, выбрасывая письмо, написанное для нее, в мусорное ведро. Фред не знал, когда она вернулась на родину. Он перенесся к больнице и почти три часа простоял на улице, почти пустынной в этот знойный полдень. В окнах второго этажа, где лежала она, ходила туда-сюда долговязая фигура Рона. Он не был нужен здесь, если у нее уже были друзья. Чета Поттеров и бывший муж Гермионы ушли в два. Они были всего лишь незнакомцами.

***

Так уж заведено, что люди часто встречаются на улице, в барах, в торговых центрах. Не замечая друг друга, они просто проходят мимо, идут дальше, спешат по своим делам: садятся в привычный автобус, выходят на знакомой остановке, следуют по своему ежедневному маршруту. Часто так случается, что, столкнувшись с кем-то, люди невольно окунаются в небольшой кусочек его жизни, будь то через обрывки диалога или через письмо, вскрытое неизвестным. Случается, что люди узнают имя незнакомца, его возраст и место работы. Имя лучшего друга, любимое блюдо, привычную рутину, которой занимается человек. И все равно он остается незнакомцем. Просто лицом среди сотен других лиц, о которых известно что-то незначительное, неважное. А иногда, чаще, чем можно подумать и представить, незнакомцами оказываются те, с кем люди живут бок о бок, те, кого знают всю жизнь, просто не удосуживаются узнать получше. Знают, как дела, какие планы на субботу, как прошло последнее свидание, но не более того. Не более того, что знают из чужого телефонного разговора о случайном соседе в поезде. Почти все мы незнакомцы. Фред и Гермиона всегда были чужими. Ей потребовалось сто четырнадцать ночей у его кровати, чтобы перестать считать его таким, пусть она ничего и не знала о нем. Ему потребовалось сделать триста двадцать один шаг, чтобы достичь двери ее палаты. Они просто смотрели друг на друга, изучая лица, выражения и эмоции, которые скользили в глубине глаз. И это гораздо больше, чем простой разговор в транспорте, это было важнее всего, что когда-либо было с ним или с ней, поверьте. Он подошел ближе, осторожно поглаживая ее волосы, а затем склонился, невесомо целуя в лоб. Как и она его когда-то. Но ей не нужно было объяснять, она все поняла и без слов. Слова — пустой звук. — Привет, Грейнджер. — Здравствуй, Уизли… Иногда, хотя и очень редко, незнакомцы переступают черту, разделяющую их.