Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй
Вэй Ин помнил темноту багажника и резкий запах крови. Не его, чужой, пропитавшей стенки и пол. Он не первый и не последний, кого бросали в этот багажник и увозили в неизвестном направлении. Потом всё смешалось в кучу. Он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он попал в лабораторию: день, неделя, месяц, а может, вечность. Всё слилось в один бесконечный миг боли, страдания и бессилия. Вэй Усяня пытали, напичкивая неизвестными препаратами и облучая непонятными приборами. Сначала он пытался сопротивляться: один раз даже вырвался из лап лаборантов и ввязался в драку. В итоге, получил шокером и был подвергнут особому наказанию: его заперли в прозрачном ящике, наполненном водой, и пропускали через жидкость заряд тока. Всё было рассчитано ювелирно: умереть от разряда юноша не мог, но страдал, как живая рыба на раскаленной сковородке. После этого Вэй Ин решил отдаться на волю мучителей, просто молчал на всех допросах. Молчание дало плоды: допрашивать перестали. Мучить — нет. Он чувствовал себя подопытным кроликом, которого принесли в жертву науки. Звучит романтично, но на деле — позорная участь. Вэнь Чао (так звали того мужчину, который и велел пустить юношу под нож) самолично приходил убедиться, что Вэй Усянь страдает, даже пару раз принимал участие в допросе, но быстро понял, что ничего от пленного не добиться. Вэй Усянь пошутил бы, что начал привыкать к боли, если бы мог в подобном состоянии. Просто боль стала неразделимо связана с его существованием. Иногда, когда после пыток его оставляли валяться на специальном столе для восстановления сил, сквозь пелену страданий до него доносился тихий, умиротворяющий женский голос. Он верил, что это была Мама. Юноша не помнил ни лица, ни даже силуэта, только этот самый голос. И ещё руку, которая гладила его, когда было плохо. Это действовало успокаивающе. Вот и сейчас этот призрак матери являлся, чтобы утешить. Он не мог расслышать слов, только звучание голоса, ощущал мягкую ладонь на лбу. Потом по израненному телу растекалось какое-то живительное тепло, ноющая боль отступала под его напором, и становилось легко. Вэй Усянь чувствовал себя пушинкой, которую ветер укачивает в объятьях. После этого и пытки казались не такими уж страшными. Какое-то время спустя Вэнь Чао надоело. Он пришёл к подопытному, когда тот пребывал в сознании, и, сев на стул рядом со столом, произнёс: — А ты крепче, чем кажешься на первый взгляд. Сломить тебя у наших ребят не вышло. Вэй Усянь собрался с силами и ухмыльнулся. — Кишка тонка у тебя и твоих уродов. Говорить было тяжело. Юноша закашлялся. Застоявшаяся кровь так и норовила пойти не в то горло: в лежачем состоянии он едва не подавился и с трудом восстановил дыхание после приступа. Вэнь Чао цокнул языком. — Я долго думал, что с тобой сделать. Расходовать на тебя препараты — накладное дело. Да и лаборанты наигрались, сказали, что долго ты не продержишься. Просто убить — скучно. Вот я подумал и решил, что куда забавнее будет посмотреть, как ты сам покончишь с собой. Например, бросишься с крыши. Что думаешь? По-моему, очень красивая смерть. — Не думал, что ты любитель драматизма. — Это у нас семейное, — усмехнулся мужчина и хлопнул себя по коленям. — Что ж, до завтра! Стоило на секунду закрыть глаза, как пришла Мама. Вэй Усянь никогда так не радовался появлению бесплотного видения, которое, скорее всего, являлось всего лишь плодом его истерзанного пытками воображения. Но в этот раз призрак был более осязаемым: ладонь на лбу была горячей, как у настоящего человека, и он впервые смог разобрать слова. Мама шептала нежно, но немного взволнованно: — Ты молодец, долго держался. Может, и хорошо, что Вэнь Чао решил не убивать тебя сразу. Так есть хоть малейший шанс выжить. Ты должен выжить!.. Это поможет тебе вытерпеть боль поначалу. Потом придётся справляться самому. Будет непросто. Кровь в жилах будто вскипела, и было жарко, как в аду, но потом жар отступил. Стало хорошо. В этот раз Мамино тепло не просто облегчило боль, оно влило в тело силы. Юноша впервые заснул спокойно, с умиротворённой улыбкой на лице.***
«Завтра» настало слишком скоро: Вэй Ин не успел даже глаз сомкнуть. Вэнь Чао пришёл с телохранителями, которые растолкали подопытного и подняли со стола. На лице мужчины была ставшая привычной нахальная ухмылка. — Ты готов к приключению? Сегодня мы устроим тебе убойную экскурсию. Он гнусно хихикнул, гордый собственной остротой. — Несите его к вертушке. Вэй Усяню на голову нацепили мешок, вероятно, чтобы он не видел того, что находится вокруг. Сил сопротивляться или поддаваться не было, поэтому юноша позволил тащить себя двум здоровенным амбалам. Судя по гулу лопастей, который заглушал все сторонние звуки, и поднявшемуся ветру, Вэй Ина и правда вели к вертолёту. Ему было уже всё равно, что с ним собираются сделать — сбросить с борта прямо вниз или отвезти в какое-то тайное место. Мамино целебное средство, ко всему прочему, оказывало анестезирующее действие как на тело, так и на разум. Оглушающий шум вертолёта казался приятным шуршанием ветерка, а холод, которым обдавало из открытого двери кабины, был похож на лёгкий бриз, доносящийся с моря. Через какое-то время Вэй Усянь почувствовал, что вертолёт идёт на снижение. — Вот мы и прибыли, — через гул послышался крик Вэнь Чао. Мешок сняли, так что теперь можно было разглядеть, что крылатая машина опускается на крышу одного из самых высоких зданий заброшенного комплекса. Цишань-1 — сразу понял Вэй Ин. Когда вертолёт сел, а лопасти застыли, юношу выволокли на крышу, в центре которой зияла огромная, как пропасть, дыра. Вэнь Чао, которого сопровождал тот самый громила с грустными глазами, глянул в глубь этого провала и довольно улыбнулся. — Замечательно! Он сделал знак телохранителям, держащим под руки пленника, и они подвели того к расщелине. Вэй Усянь посмотрел вниз, но не увидел ничего: в темноте даже дна нельзя было разглядеть. — Нравится? — усмехнулся Вэнь Чао, и не надеясь получить ответа. — Вэнь Чжулю, — он выразительно глянул на своего сопровождающего. Тот перехватил обмякшее тело Вэй Ина, опять больно прихватив шею и подняв над полом. Юноша боялся посмотреть вниз, потому что понимал, что сейчас его держат над пропастью. Вэнь Чао прошёлся взад-вперёд, заложив руки за спину, и наконец произнёс: — Чтобы ты не думал, что мы беспринципные живодёры, я готов исполнить твоё последнее желание. Хорошенько подумай перед тем, как что-либо сказать. Вэй Усянь ни секунды не колебался: — Ответь мне на один вопрос. Зачем ты убил дядю Цзяна и мадам Юй? — Я не сомневался, что ты спросишь именно об этом. Что ж… Я убил их за то, что глава Цзян полез не в своё дело. У нас была договоренность: он не трогает нашу лабораторию — мы платим ему за молчание. Эта схема прекрасно работала и никого не напрягала. Но Цзян Фэнмянь вдруг решил взбунтоваться и начал копать под моего отца. А отец не любит, когда ему мешают делать дело. Поэтому он послал меня разобраться. Сначала я хотел поговорить по-хорошему, но глава Цзян сказал, что скорее сдохнет, чем умолчит о всех преступлениях лаборатории Вэнь. Он умудрился собрать информацию о новой территории Цишаня, о пропаже людей и экспериментах, которые проводили над ними наши работники. Я не мог позволить, чтобы он дал ход этому делу и огласил во всеуслышание о том, чего людям совсем не стоит знать. Теперь-то ты понял? Это всего лишь бизнес. Ничего личного. Если бы Вэй Ин мог, он бы заплакал. От несправедливости, негодования и безысходности. Но за то время, что юноша находился в лаборатории, он, казалось, выплакал все слёзы. Глаза оставались сухими и красными. — Ты чудовище, — всё, что пленник смог из себя выдавить. Вэнь Чао хмыкнул. — Я учту твоё мнение. А теперь прощай… Вэнь Чжулю! Громила разжал пальцы. Ощущение свободного полёта — последнее, что почувствовал Вэй Усянь.