Cogito ergo sum

Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Л.Н. Толстой. Анна Каренина

Вэй Усянь и раньше считал себя баловнем судьбы, которая, желая воздать ему за все лишения, наградила незаурядной удачливостью. Но этот случай, по мнению молодого человека, превосходил даже его везучесть. Шутка ли: воскреснуть в чужом теле, наткнуться на созданную по его же чертежам кибер-руку, отыскать в отдалённой деревне Терминатора «Не Минцзюэ», прознать о заговоре кого-то из семьи Цзинь, так ещё и заявиться в Ланьлин к самому началу приёма в честь дня дружбы и единения славян*. В потрясающей своими роскошью и размерами резиденции премьер-министра собрались сливки общества — от высокопоставленных чиновников до звёзд шоубиза. Появление главы техотдела Гусу, пусть и в довольно сомнительной компании, никого не удивило: фейсконтроль на входе при виде Хангуан-цзюня многозначительно кивнул (не преминув одарить следовавшего за ним «хвостиком» «Мо Сюаньюя» презрительным взглядом), и симпатичная сопровождающая, улыбающаяся во все зубы, провела парочку в просторный выставочный зал, заполненный разномастной компанией. Лишь попав на место, Вэй Ин понял, что им предстоит разгадать куда более сложную задачу, чем казалось на первый взгляд. При таком скоплении народа найти хоть что-то стоящее было едва ли легче, чем каплю в море. Однако молодой человек не терял надежды. — Перво-наперво нужно разведать обстановку, — тихо прошептал он на ухо Лань Ванцзи. — Присмотримся к обитателям этого места — и уж тогда будем действовать по ситуации. Вэй Усянь на ходу схватил с подноса бокал шампанского и одним махом осушил его. — Что? — поймав на себе неодобрительный взгляд Лань Чжаня, поинтересовался Вэй Ин. — Я вливаюсь в образ. Забыл, какая репутация у Мо Сюаньюя? Он понял, что сболтнул лишнего, когда его спутник слегка поджал губы в некой растерянности. — Я не это хотел сказать, — попытался оправдаться молодой человек. — Честно, я даже толком не знаю, что вызвало такое отвращение к этому парню. Видя, что его вполне резонная отговорка не возымела должного эффекта, Вэй Усянь поспешил отойти от темы. Взяв с уставленного закусками стола тарелку тарталеток, он перехватил запястье напарника и отвёл его в укромный уголок, откуда отлично просматривалось всё помещение. Там, устроившись у колонны (Лань Ванцзи замер рядом, подобно истукану), он без особого аппетита слопал пару закусок, при этом пристально просканировав зал. Именно тогда молодой человек и заметил приближающегося к ним мужчину в элегантном костюме лилейного цвета. — Лань Чжань, это, случаем, не твой брат? — поинтересовался Вэй Ин, прекрасно зная ответ. Лань Сичэнь сильно изменился с их последней встречи. Что уж говорить, по прошествии более чем 20 лет главу МИДа было не узнать: из крайне привлекательного молодого человека он превратился в мужчину поразительной красоты. Хотя по примерным расчётам Вэй Ина, Цзэу-цзюнь уже разменял пятый десяток**, однако был он в самом рассвете сил и пышал здоровьем. Пусть годы и брали своё, а статус главы министерства накладывал определённые рамки приличия, Лань Сичэнь продолжал быть таким, каким запомнил его Вэй Усянь — с сияющими глазами и добродушной улыбкой. Глядя на Цзэу-цзюня, нельзя было не заулыбаться в ответ, и Вэй Ин с удовольствием поддался шарму брата Лань Чжаня. — Здравствуй, Ванцзи! — мужчина слегка похлопал брата по плечу. — Здравствуй. Лань Сичэнь перевёл взгляд на Вэй Усяня и, не прекращая источать радушие, произнёс: — Брат, не представишь мне своего спутника? — Мо Сюаньюй, — взяв на себя инициативу, ответил Вэй Ин. Поприветствовав Лань Сичэня крепким рукопожатием с уважительным кивком, он добавил: — Большая честь для меня. — Наслышан о вас, господин Мо, — усмехнулся глава МИДа, но эта усмешка была скорее приятельской, чем злой. — Когда люди так говорят, я невольно пытаясь вспомнить, где успел накосячить, — парировал молодой человек. Цзэу-цзюнь обратился к брату: — Не знал, что ты… что вы придёте. Что-то случилось? — Мы просто решили развеяться. Хотя вмешиваться в разговор Ланей было невежливо, Вэй Ин не мог отмалчиваться. Лань Чжань не решился бы соврать брату о цели визита, а это поставило бы всю их операцию под угрозу. Лань Сичэнь кивнул, будто оказался удовлетворён подобным ответом. Он хотел добавить что-то, но гул микрофона, раздавшийся со сцены в другом конце зала, привлёк к себе внимание всех троих. — Раз-раз, меня хорошо слышно? Отлично! Добрый вечер, многоуважаемые гости! На сцене появился ухоженный мужчина средних лет в тёмном костюме, украшенным ярким цветочным принтом. Тот ещё не представился, но Вэй Ин уже угадал в нём представителя семьи Цзинь. «Только эти пижоны могут позволить себе одеваться подобным образом,» — с трудом сдержав порыв закатить глаза, тихо прошептал он себе под нос. Толпа разразилась овациями (особо увлечённые гости даже скандировали «Ляньфан-цзюнь! Ляньфан-цзюнь!») и смолкла, лишь когда мужчина подошёл к краю сцены и элегантным жестом попросил тишины. Тогда, получив возможность хорошенько рассмотреть оратора, до Вэй Усяня дошло, что этого человека он видит не впервой. Да, это лицо — с ярко очерченными глазами и отчётливыми ямочками — Вэй Ин узнал бы и через сотни лет: слишком уж свежи были воспоминания, связанные с ним. «Цзинь в смешной шапке» — так для себя обозначил этого парня Старейшина Илин при первой встрече, которая состоялась около 16 лет назад, незадолго до того, как его жизнь в очередной раз пошла под откос. Тогда он и подумать не мог, что этот тихоня, старавшийся мирно уладить назревший конфликт, в будущем станет одной из самых важных фигур государства. — Как вам приём? Ещё не заскучали? — поинтересовался глава Правительства. В зале послышались смешки и ответы, вроде «Не заскучали!», «Всё замечательно!», на которые Цзинь Гуанъяо ответил кивками. — Отлично. Дальше будет ещё интереснее. Но перед этим позвольте отнять пару минут вашего времени небольшой напутственной речью. Все мы помним, по какому поводу здесь собрались. День дружбы и единения славян — не просто очередной символический праздник… Ляньфан-цзюнь продолжал вещать, но Вэй Ин уже не вслушивался в его слова, погружённый в наблюдение за главой Правительства. Молодой человек сразу признал за этим человеком определённую долю незаурядности. Кратко изучив историю возвышения нынешнего премьера ещё во время поездки в деревню И, Вэй Усянь был удивлен тому, какой сложный путь «из грязи в князи» тому пришлось пройти. Сейчас, воочию видя Цзинь Гуанъяо во всём великолепии, он не переставал дивиться поразительному стечению обстоятельств, благодаря которому один из многочисленных незаконнорожденных детей Цзинь Гуаньшаня обрёл столь высокий пост. Изучив мнение народа в сети, Вэй Ин пришёл к выводу, что Ляньфан-цзюнь оправдывал возложенные на него надежды и на поверку оказался куда более удачным кандидатом на роль премьера, чем его предшественник, но лично Вэй Усяню это казалось чересчур нереалистичным. Идеальный с головы до пят, открытый всем и меж тем сдержанный, Цзинь Гуанъяо создавал впечатление справедливого и мудрого главы, но именно эта «правильность» и казалась подозрительной. Пристальный взгляд молодого человека пытался подметить мельчайшую огреху в броне премьера, но тот слишком успешно держал оборону, контролируя себя в каждой мелочи — от ширины улыбки до движений пальцев, сжимающих микрофон. Сосредоточившись на наблюдении, Вэй Усянь и не заметил, как Цзинь Гуанъяо покончил с официальной речью, пожелав всем приятно провести остаток вечера. «Не нравится мне этот тип,» — думал он, глядя на то, как Ляньфан-цзюнь передает ведущему микрофон и покидает сцену под бурные аплодисменты. Не успев толком поразмыслить над странным предчувствием, овладевшим его мыслями, молодой человек осознал, что премьер, минуту назад блиставший на виду у всех, поспешил к их компании. — Эргэ, — мужчина поравнялся с Лань Сичэнем и поздоровался с выражением, отличным от того, с которым всего минуту назад выступал перед залом. — А-Яо. Вэй Ину казалось, что улыбка Цзэу-цзюня не может быть ещё теплее, однако стоило Ляньфан-цзюню появиться рядом, как Лань Сичэнь стал источать такую радость, что её буквально можно было осязать. Даже руки друг другу министры жали не так, как принято — не формально и уверенно, а как-то трепетно, если не сказать нежно. Может, молодому человеку привиделось, но, уже желая разорвать и без того затянувшееся рукопожатие, глава МИДа прошёлся большим пальцем по ладони названного брата и только после этого отпустил. — Рад, что ты пришёл, — сказал Цзинь Гуанъяо и, с нежеланием оторвав взгляд от Цзэу-цзюня, посмотрел на его спутников, — да ещё и Ванцзи вытащил. Обменявшись с Хангуан-цзюнем дежурными кивками, он вновь поднял глаза на брата. — Ванцзи захотел «развеяться», — пояснил Лань Сичэнь. — И то верно. Он так редко бывает у нас в гостях… Да и ты, эргэ, уже не так часто радуешь меня своим присутствием. Последняя фраза была произнесена с лёгким упрёком, на что Лань Сичэнь лишь по-доброму ухмыльнулся. — У нас с тобой слишком много обязанностей. Цзинь Гуанъяо согласно кивнул и таинственно ответил: — Я постараюсь выкроить время после приёма. Ты ведь придёшь? — Конечно. Ляньфан-цзюнь довольно улыбнулся. — Я скучаю по нашим вечерам, — тихо произнёс он и, жадно сверкнув глазами на брата, откланялся. Вэй Ин, не зная, как реагировать на такую по-своему интимную беседу названных братьев, решил поискать поддержки в лице Лань Чжаня. Тот был явно недоволен: тяжелым взглядом измерив брата, глядящего вслед хозяину Ланьлина, Лань Ванцзи схватил Вэй Усяня за запястье и, не сказав ни слова, потащил куда-то в сторону. — Лань Чжань, ты чего? — неловко плетясь за спешащим спутником, спросил молодой человек. — Мы уходим отсюда, — в голосе Хангуан-цзюня присутствовали явные нотки раздражения. Выйдя на просторную террасу, переходящую в сад, и встав у перил балюстрады, мужчина наконец отпустил руку Вэй Ина и смерил его тяжелым взглядом. После этого Лань Ванцзи, к удивлению, пришёл в себя и принял привычное выражение отрешённости. Однако столь резкая перемена настроения не могла не насторожить Вэй Усяня. — Что происходит? Почему ты так быстро сбежал? — Из-за него. — Кого «него»? — не понял было молодой человек, но быстро догадался, что речь идёт явно не о Лане-старшем. — А, ты про Ляньфан-цзюня. Наш уход как-то связан с его появлением? — Тебя не насторожило его поведение во время разговора? — спросил в лоб Хангуан-цзюнь. Вэй Ин и сам хотел обозначить одну очень странную деталь, но проницательный спутник опередил ход его мыслей. — Насторожило. За всё это время он на «Мо Сюаньюя» даже внимания не обратил. Всё «эргэ» да «эргэ», а меня там будто и не было вовсе… Видимо, Сюаньюй и правда такого наворотил, что Цзини с ним никаких дел не хотят иметь. Лань Ванцзи посмотрел на него с таким выражением, будто имел в виду совсем другое, но свою точку зрения не высказал. — Он и правда не так-то прост, — пустившись в раздумья, сказал Вэй Усянь. — Возможно, поиски заговорщика стоит начать именно с него? Мужчина ответил утвердительным «Мгм» почти без колебаний, хотя в его взгляде читалась некоторая встревоженность. «Человеческая душа — потёмки, — думал Вэй Ин, в который раз удивляясь сегодняшнему поведению напарника, — а душа Лань Чжаня — и подавно!» — Ладно. Тогда предлагаю пока разделиться: твоё оборудование при тебе? — Оно в машине, могу принести. — Отлично. В таком случае попробуй выяснить, не был ли зафиксирован в ближайших окрестностях сигнал с чипа Чифэн-цзюня. А я пока разведаю обстановку. Лань Ванцзи такое неравнозначное разделение обязанностей не смутило. Он согласно кивнул и, зачем-то совсем тихо прошептав «Будь осторожен», пошёл к выходу. Теперь у Вэй Усяня были развязаны руки: никто не ограничивал его передвижения по территории Ланьлина. Получив свободу, он решил перво-наперво выяснить, что же именно стало причиной ненависти к Мо Сюаньюю. Окунувшийся в раздумья, как докопаться до истины, он чуть было не врезался в даму, торопившуюся выйти на террасу. — Простите, — принялся извиняться Вэй Ин, даже не успев поднять опушенных глаз. А когда всё же увидел, с кем именно столкнулся в дверях, то порядком растерялся. Перед ним стояла Цинь Су. Ознакамливаясь с биографией премьера, он не раз видел фото, на которых Ляньфан-цзюня был в сопровождении этой статной и величественной женщины. На одном из сайтов, явно предназначенном для женской аудитории за тридцать, Вэй Усянь не без интереса прочёл занимательное интервью, в котором высокопоставленная пара рассказывала о своих отношениях. Они состояли в счастливом браке уже больше 14 лет и, судя по всему, до сих пор были влюблены друг в друга. Не то, чтобы Вэй Ин был особо тронут этой любовной историей: слишком уж идеалистичной она казалась. Но, в целом, Цинь Су произвела на молодого человека довольно приятное первое впечатление, хотя была довольно заурядной личностью, пусть добродушной и заботливой. Встретившись с женой Цзинь Гуанъяо вживую, Вэй Усянь своего мнения не поменял. Цинь Су была типичной первой леди, и это вполне могло бы сойти за комплимент. Милая улыбка, открытая поза, неброская, но стильная одежда от известного кутюрье — всё это говорило о высоком положении, но меж тем не создавало образа недосягаемости. Однако стоило этой даме увидеть, кого она повстречала, как тень недоумения скользнула по её светлому, немного уставшему лицу. — Это ты?! — Я, — не зная, что ещё сказать, ответил молодой человек. — Да чтоб вас всех! — вдруг выпалила она и бросилась в обратном направлении. Вэй Ин, сбитый с толку подобным поступком, совсем позабыл, куда направлялся, пожал плечами и пошёл в сторону небольшой беседки в некотором отдалении от основного здания. Только он восстановил логическую цепочку, которую выстраивал пару минут назад, как его отвлекли крики, доносящиеся из-за той самой беседки: — Слышь! Судя по всему, эти слова были адресованы именно ему. — Это вы… мне? — переспросил Вэй Ин, стараясь растянуть время, чтобы разглядеть говорящих. Из тени, отбрасываемой беседкой, на свет вышли четверо парней в фирменной форме университета Ланьлин, примерно того же возраста, что и Цзинь Лин. Один из компании — тот самый, что окликнул молодого человека — оскалился и выдал: — Чё, голубая лагуна, совсем берега попутал? Или забыл, за что тебя отсюда ссаными тряпками выгнали? — Ты какого «голубой лагуной» обозвал, урод? — огрызнулся Цзинь Лин, появившийся из неоткуда. Видимо, Вэй Усянь настолько погрузился в раздумья, что даже не заметил, как за ним по пятам крался племянник. — Любой, кто оскорбит его, будет иметь дело со мной. — Проснулась солидарность к себе подобным? — усмехнулся обидчик. — Мало того, что сиротка, так ещё и заднеприводный. Цзинь Лин, успевший поравняться с дядей, подавился словами, которые хотел было высказать. На его лице отразилась целая палитра чувств — от недоумения до испуга. Юноша, довольный произведённым эффектом, не думал униматься. — Думал, никто из наших не узнает, что ты водишь шашни с этим гусляром?.. Одни пидорасы вокруг — что ты, что твой дядя… Тут уже юноша не сдержался: он нахмурился и сжал кулаки. — Дерись, Цзинь Чан! Однако задир это не испугало. Цзинь Чан скрестил руки на груди, презрительно фыркнув. — Неужели его светлость будет марать ручки? Даже свою железяку не позовёшь? — Если ты думаешь, что я не справляясь с тобой и твоими дружками, то сильно ошибаешься! Набить ваши мерзкие рожи я могу и без помощи «Феи»! Вэй Ин был недоволен. В таком состоянии импульсивный племянник вряд ли смог бы совладать с собой, так что драка в любом случае закончилась бы не в его пользу: либо юноша не рассчитал бы силу и покалечил кого-то из спорщиков, либо в пылу схватки получил бы сам. В любом случае, для репутации будущего главы Ланьлина это было чревато ужасными последствиями. Поэтому, недолго думая, Вэй Усянь решил вмешаться. Он тактично отодвинул в сторону Цзинь Лина, встал в боевую стойку Брюса Ли и жестом пригласил Цзинь Чана нападать, тем временем подмигнув племяннику и одними губами сказав: «Запоминай». Зачинщик спора принял приглашение к драке и бросился вперёд, но со Старейшиной Илин он тягаться не мог. Вэй Ин схватил юношу за выставленный для удара кулак, провернул его руку, заломив за спину. — Дай-ка я разъясню тебе разницу между пидорасом и геем, — назидательным тоном произнёс он. Когда задира заорал от боли, молодой человек с видом учителя, читающего мораль, продолжил: — Так вот, ты — наглый сосунок, который решил оскорблять человека и напасть на него вместе с дружками, — пидорас, — Вэй Ин ударил Цзинь Пина ногой по тыльной стороне коленки, отчего юноша осел на землю, — а парень, который пусть и любит мужчину, зато одного-единственного и на всю жизнь, гей. Уяснил? Цзинь Чан, сдерживающий крик, поспешно кивнул, и лишь после этого Вэй Усянь отпустил юношу. — Ещё желающие расширить свой словарный запас? К этому моменту от нападавших и след простыл. Удовлетворённый спешным отступлением, Вэй Ин довольно хмыкнул и наконец обратил внимание на племянника, всё это время стоявшего в стороне. Стоило задирам скрыться, как храбрившийся во время драки Цзинь Лин грустно вздохнул и вперился взглядом в покрытую узором плитку. — Что, тоже скажешь, что я жалкий заднеприводный сиротка?! — раздражённо бросил раскрасневшийся юноша. — Ты вовсе не жалкий, — утешительно ответил молодой человек. — «Вовсе не жалкий», — передразнил Цзинь Лин. — Даже сдачи дать не смог. — Их было четверо, а ты — один. На это юноша не удосужился ответить: лишь яростно пнул воздух и прошёлся по кругу. — Это ведь был не первый раз, да? — после небольшой паузы поинтересовался у племянника Вэй Усянь. — Они ведь и раньше тебя задирали? — Тебе-то какое дело?! Цзинь Лин из-за всех сил пытался изобразить возмущение, но Вэй Ин слишком хорошо знал эту манеру прятать истинные чувства за маской гнева. Именно так вёл себя Цзян Чэн, когда не желал выдать слабости: зарывался в панцирь и выпускал иголки, пряча ранимую душу за непробиваемой бронёй. «Почему из всех привычек Чечена малыш перенял самые дурные?» — усмехнулся Вэй Усянь, но смеяться было не над чем. Нетрудно было догадаться, что именно стало причиной беспокойства племянника. После стольких лет жизни бок о бок с Цзян Чэном он просто не мог не догадаться. Повадки брата Вэй Ин осознал и принял ещё в пору юношества. Дело в том, что Цзян Чэн, в силу особенностей воспитания в семье Цзян и статуса будущего главы министерства, вынужден был скрывать своё чувствительное сердце, чтобы не стать посмешищем и лёгкой мишенью для кривотолков. Рано научившись подавлять свои эмоции, он стал подобен цепной собаке, норовящей облаять, а то и искусать любого, кто потревожит её покой. Возможно, именно поэтому Чечен так любил именно этих животных: он чувствовал в них родственные души и зачастую предпочитал обществу людей компанию питомцев. Так, по рассказам сестры, было до тех пор, пока в их семье не появился Вэй Усянь. Сам молодой человек тогда был слишком мал, чтобы помнить всё в мельчайших подробностях, но некоторые яркие моменты отложились в его памяти: то, как дядя Цзян посадил в вольер любимых щенков Цзян Чэна, которых испугался Вэй Ин, то, как мальчик плакал от горя и чуть не избил нового сожителя, то, как их потом примиряла Цзян Яньли. Когда все трое выросли, немногое изменилось. Цзян Чэн продолжал прятать за вспыльчивостью истинную сущность, до которой могли достучаться только самые родные — сестра и лучший друг, почти что брат. Относясь к чужим людям с предосторожностью, будто поджидая с их стороны жестокого удара, он всё реже позволял себе быть искренним, оттого и не обрёл по-настоящему близких друзей. Но Цзян Чэн, казалось, вовсе к этому не стремился, ограничиваясь любовью и заботой, которые ему дарили Цзян Яньли и Вэй Усянь. Цзинь Лин, как считал Вэй Ин, был в похожей ситуации. Только если у Саньду Шэншоу были близкие — то у его племянника не было никого. Потеряв в младенчестве сначала отца, затем мать, ребёнок, наделённый статусом потенциального главы сразу двух правительственных структур, был обречён на одиночество. Несмотря на толпу нянек, телохранителей и репетиторов, он никогда не был искренне любим. Сверстники из Ланьлина, наслушавшись разговоров родителей, дразнили его «сироткой» и «дурачком», и Цзинь Лин, в свою очередь, не гнушался отвечать им резкостью и недоверием. В таких условиях завести себе друзей было невозможно. В итоге это привело к тому, что никого ближе двух дядь и механической собаки по клички «Фея» у юноши до недавних пор просто не было. Вэй Усянь отвернулся, чтобы не раздражать племянника кислым выражением лица, и незаметно стёр слезу. «Что пришлось пережить этому ребёнку! — с досадой вздохнул он. — И самое главное, что ему ещё придётся пережить!» — Эй, ты чё замер? — голос Цзинь Лина вырвал молодого человека из омута печальных мыслей. — Я-то? Думаю о том, как мы с тобой славно проучили этих нахалов, — стараясь приободриться, Вэй Ин натянул на лицо уверенную маску и подмигнул племяннику. — «Мы»? — удивился юноша. — Мы! Ты же хорошенько запомнил преподанный урок? Или мне повторить? Вэй Усянь хотел в шутку повторить захват на Цзинь Лине, но тот успел увернуться и недовольно шикнул: — Только тронь! — Ладно-ладно, племяш, не бойся. Я сегодня добрый. Пару раз похрустев пальцами и размяв затёкшую спину, молодой человек думал было пойти в беседку, но его остановил оклик: — Это правда ты? В голосе юноши читалась какая-то смутная надежда, смешанная с неверием. Вэй Ин усмехнулся и загадочно ответил: — Почему-то в последнее время слишком многие сомневаются в том, кто я. Так вот: я — это я. — Ты сильно изменился. — Надеюсь, в лучшую сторону, — ухмыльнулся молодой человек. — Не думал, что когда-либо скажу тебе это, но… — Что «но»? — Спасибо. И прости. Вэй Усянь не мог поверить своим ушам. Неужели только что племянник действительно сказал ему эти «тошнотворные слова»? Но нет! Эта фраза была обращена вовсе не Старейшине Илин. Цзинь Лин говорил её своему сумасбродному дядюшке, резко сменившему философию и стиль жизни. «Интересно, сказал бы он то же самое мне?» Подавив очередной приступ меланхолии, Вэй Ин улыбнулся и похлопал юношу по плечу. — Неужели мой малыш наконец вырос? — Не зови меня так! — тут же сменил признательность на гнев Цзинь Лин. — Думаешь, после того, что я сказал, можешь вот так ко мне относиться?! — затем он произнёс куда более спокойным тоном. — Если ты и правда любишь Хангуан-цзюня, то не подводи его. Узнаю, что ты опять стал приставать к д… неважно, к кому — переломаю тебе ноги, и не посмотрю, что ты мой родственник. Вэй Усянь не был уверен, как лучше всего ответить на слова племянника, поэтому лишь утвердительно кивнул. — Ты тоже будь паинькой и не обижай Сычжуя. Вы ведь уже помирились? Цзинь Лин присмирел. — Он не отвечает на мои звонки и сообщения. Думаю, он всё ещё обижается. — Не узнаешь, пока не проверишь. Навести его, объясни ситуацию и попроси прощения. Он умный мальчик, всё поймёт… Вэй Ин, растроганный расположением со стороны юноши, готов был зачитать целую тираду о том, как лучше устроить примирение, однако его отвлёк звонок. — Прости, А-Лин, долг зовёт, — он поспешно достал из кармана «Нокиа» и, бросив на прощание «Верю, что у вас всё наладится», скрылся от свидетелей в тени беседки. — Лань Чжань, ты что-то нашёл? «Мои приборы сбоят. Такое ощущение, что кто-то намеренно глушит сигналы, чтобы аппаратура ничего не смогла засечь». Молодой человек поджал губу. — Такое обстоятельство явно не ускользнуло бы от внимания премьера. «Возможно, он что-то скрывает». — В таком случае, выясним, что именно Ляньфан-цзюнь так тщательно прячет… — он залез в карман джинсовки и с удовлетворением нащупал предмет овальной формы. — У меня есть одна идея. Но для этого нужно уединиться. «Иди в восточное крыло, — после коротких раздумий ответил Лань Ванцзи. — Буду ждать тебя в 21 номере». Вэй Ин ответил коронной фразой спутника — «Мгм» — и отключился.