Cogito ergo sum

Быстро шагая в направлении апартаментов Ляньфан-цзюня, Вэй Ин успешно делал вид, что у него есть план. Но плана не было и в помине. Первая мысль, которая пришла в голову после самоуничтожения записи, была неутешительная: всё пропало! Немного придя в себя и вернув разуму былую ясность, молодой человек решил играть на опережение. Пока из памяти не изгладились некоторые важные детали, он в паре слов изложил одно интересное наблюдение и отправил его сообщением. Если опасения подтвердятся, не сносить Цзинь Гуанъяо головы. Хотя общая картина лишь смутно вырисовывалась в сознании, Вэй Усянь решил пойти ва-банк. Сам факт нахождения чипа Не Минцзюэ в тайной комнате названного брата уже вызвал бы подозрение, что заметно облегчило бы дальнейший ход расследования. Возможно, тогда за дело взялся бы следственный комитет, а уж там всё пошло бы как по маслу: Цзян Чэн докопался бы до истины любой ценой. Оставалось сделать самую малость — заставить премьера скомпрометировать себя. Именно этот аспект замысла и был самым сложным. И, конечно же, Вэй Ин не нашёл ничего умнее, чем просто сорваться с места и помчаться в сторону жилища Ляньфан-цзюня в расчёте на удачное стечение обстоятельств. «Всё это время мне чертовски везло, — подбадривал он сам себя, — и сейчас повезёт». Что интересно, уверенности придавал и идущий за ним Лань Ванцзи. Мужчина не пытался остановить, не задавал вопросов, не просил придумать другой план. «Либо я чего-то не знаю, либо у Лань Чжаня с премьером личные счёты…» Когда в поле зрения показалось нужная дверь, пыла у молодого человека заметно поубавилось. Однако он не привык отступать, поэтому принялся продумывать дальнейшие действия. — Эй вы! — послышался крик. Двое охранников в традиционной форме Ланьлина приметили идущих и теперь попытались их нагнать. — Посторонним запрещён вход на этот этаж. «Очень кстати, » — чуть заметно улыбнулся Вэй Ин и с ещё большим рвением продолжил двигаться вперёд. — Стойте, кому говорят. Охранники перешли на бег, но и Вэй Усянь, схватив Лань Ванцзи за руку, припустил что есть мочи. Он слышал, как преследователи орали «Просим подкрепление в сектор А!», и заулыбался уже в открытую. До цели оставалось всего ничего, когда прямо перед напарниками распахнулась дверь. Не успевая затормозить, они попытались обогнуть дверь, но при этом едва не врезались в удивлённого Лань Сичэня. — Ванцзи? Окинув изучающим взглядом сначала брата, затем его спутника, он нахмурился. Странное поведение и запыхавшийся вид порядком озадачили Цзэу-цзюня. — Что вы здесь делаете? Охранники, увидев, что в коридоре показался глава Лань, поумерили пыл, но всё ещё с подозрением смотрели на нарушителей порядка. — Цзэу-цзюнь, эти двое ворвались на этаж без разрешения. Лань Сичэнь ничего им не ответил, лишь пристально посмотрел в глаза Хангуан-цзюню. Тот выразительно молчал. Пока братья Лань вели беззвучный диалог, притом весьма напряжённый, Вэй Ин выжидающе глазел по сторонам. Наконец в другом конце коридора послышались звуки шагов и перешёптывания. К ним приближалась разношёрстная компания, состоящая из служащих Ланьлина и гостей. «Есть!» Теперь можно приступать к исполнению роли Мо Сюаньюя. Хитро сощурив глаза, Вэй Усянь проигнорировал брата Лань Ванцзи и смело потянул его в сторону апартаментов Цзинь Гуанъяо. Он постучал в дверь с самым наглым видом, то и дело бросая удовлетворённые взгляды на свидетелей назревающего спектакля. — Что за галдёж вы тут подняли? — спросил Цзян Чэн, степенно выступая вперёд. Цзинь Лин, нетерпеливо суетясь вокруг дяди, но не смея опередить его, при виде Вэй Ина не выдержал и выкрикнул: — Ты?! Я же говорил тебе держаться подальше от… Не успел он закончить фразы, как дверь отворилась, и перед собравшимися предстал Ляньфан-цзюнь. Он, успевший переодеться в уютный кремовый свитер с высоким горлом, порядком измотанный, подавил зевок, лениво осмотрел присутствующих и поинтересовался: — Что вам угодно, господа? — Народ требует продолжения банкета… — нагло сказал Вэй Усянь, максимально натурально отыгрывая Мо Сюаньюя. — Слышал, у Ляньфан-цзюня есть изысканнейшая коллекция вина, которую он хранит в некоей потайной комнате. Да и других занимательных вещиц там, говорят, навалом. Цзинь Гуанъяо не выказал ни грамма опасений и тем же спокойным тоном ответил, поправив воротник: — Разве есть что-то предосудительное в том, что у меня есть потайная комната, где я храню «занимательные вещицы»? — Что вы, ничего предосудительного, — едва сдерживая улыбку, воскликнул молодой человек. — Тогда в чём дело? Лань Сичэнь, бросив короткий взгляд на Лань Ванцзи, тихо вздохнул и обратился к Ляньфан-цзюню: — А-Яо, не пойми меня неправильно, но… не мог бы ты показать нам эту потайную комнату? Уголок губ премьера дернулся, после чего он примерил новую маску — глубокой обиды — и холодно произнёс: — Что ж, если эргэ этого хочет… Прошу за мной, господа. Он жестом пригласил всех в свои апартаменты.

***

— Как вы можете видеть, это и есть моя «потайная комната», — Ляньфан-цзюнь произнёс последние два слова с нажимом. Пока все присутствующие рассеянно глазели по сторонам, Вэй Ин подмечал детали. Шестым ли чувством премьер почуял подвох или всё же заметил присутствие робота-разведчика, но он провёл в тайнике чистку. Беспорядок на рабочем столе был устранён, на паре шкафов появились странные тёмные занавеси, а сейф, в котором лежал заветный чип, оказался заперт. «Этот чёрт будто ждал нашего прихода!» Однако Вэй Усянь не терял надежды вывести Цзинь Гуанъяо на чистую воду. Он принялся рассматривать обстановку с особым любопытством, будто был здесь в первый раз: внимательно осмотрел разнообразные химикаты, спрашивая названия и получая от хозяина комнаты довольно развёрнутые, но вымученные ответы, щупал аппараты, задирал шторки. Окончательно потеряв чувство такта, молодой человек подошёл к закрытому сейфу и хорошенько ударил по крышке кулаком. — Отличная вещь! — Сделано специально для меня одной из лучших компаний по производству сейфов, — без особого энтузиазма похвастался Цзинь Гуанъяо. — Этот сейф невозможно взломать. — Впечатляет! — наигранно поразился Вэй Ин и повернул колёсико для ввода цифра. — Вы, наверное, храните там что-то очень важное. Или что-то чрезвычайно вас компрометирующее. Премьер и на сей раз сумел сохранить лицо, а вот его племянник не сдержался: — Ты совсем обнаглел?! Цзинь Лину, казалось, было совсем не всё равно, что в вещах его родного дяди так беспардонно роются. Сам же глава Ланьлина не выказал обиды и, кивком головы заверив племянника, что всё в порядке, отодвинул Вэй Усяня от сейфа, ввёл код и распахнул его, представив на всеобщее обозрение. — У меня нет таких секретов, которые я стыдился бы обнажить. Как Вэй Ин и предполагал, Ляньфан-цзюнь провёл ревизию в сейфе: чип был перепрятан (только куда?), бумаги перетасованы, но в остальном содержимое сейфа не вызывало никаких подозрений. «Куда ты запрятал микросхему, гад?» Рыться в вещах с чрезмерным тщанием было бы подозрительно, поэтому молодой человек довольствовался тем, что осмотрел бумаги под всеобщее негодование. Он кивнул и выразил своё восхищение порядочностью премьера. — Вы, кажется, пришли сюда, чтобы отведать моего вина? — как бы невзначай поинтересовался Цзинь Гуанъяо, но Вэй Усянь понял, что это был явный намёк. Возможно, именно в этот момент премьер начал о чём-то догадываться, поэтому, чтобы не вызвать лишних вопросов, молодой человек кивнул и ответил как ни в чём не бывало: — И то верно. Но в вашем тайнике так много занятных штук, что просто невозможно оторваться. Ещё раз пристальным взглядом осмотрев помещение, он вспомнил о кое-ком ещё. — Уважаемый глава, где же ваша жена? Действительно, последний раз Вэй Ин видел госпожу Цзинь в этой комнате в довольно неприглядном состоянии, и его не могло не тревожить её самочувствие. Всё же от такого мужа можно было ожидать чего угодно. — А-Су отдыхает наверху, — Цзинь Гуанъяо произнёс это, не отрываясь от дела: он достал из холодильника бутылку белого вина, взял два бокала с дальнего стеллажа — и выставил всё это на стол. Разлив вино по бокалам, один он отдал Вэй Усяню, а из второго пригубил сам. «Пытается отвести подозрения, » — подумал молодой человек и сделал глоток. Вино, на первый взгляд, отравлено не было, да и вряд ли премьер решил бы избавиться от назойливого родственничка при таком количестве свидетелей. Причмокнув от удовольствия (вино действительно было первоклассным), Вэй Ин хмыкнул и возвёл палец к небу, будто что-то вспомнив: — Было бы кощунством пить такое восхитительное вино без госпожи Цзинь. Хотя это фраза была провокацией чистой воды, Цзинь Гуанъяо после недолгих колебаний нажал на кнопку, встроенную в стол, и через пару минут в потайную комнату вошла Цинь Су. Она, казалось, выглядела лучше. По крайней мере, на бледных до этого щеках появился румянец, а глаза заблестели. Премьер поспешил навстречу к жене и, галантно взяв её под руку, подвёл к столу. — Дорогая, хочешь вина? Женщина апатично кивнула головой и пригубила вина из бокала мужа раньше, чем Вэй Усянь успел отсалютовать ей своим. — Присядь, ты очень устала, — заботливо прошептал Цзинь Гуанъяо, с непревзойдённым мастерством отыгрывая роль любящего мужа. Цинь Су молча повиновалась и хотела уже было сделать шаг к креслу, которое ей любезно пододвинул мужчина, как вдруг упала. Ляньфан-цзюнь побледнел и бросился к жене. Он приподнял её, положив голову и плечи к себе на колени. Цинь Су прерывисто дышала: в гробовой тишине, повисшей в комнате, этот звук казался чересчур громким. — Да позовите врача, в конце концов! — не выдержал премьер. Послышался топот ног, ропот толпы свидетелей возобновился с новой силой. Хотя ради соблюдения приличий помощь решили вызвать, всем присутствующим было понятно — спасти женщину не было никакой возможности. Она доживала последние секунды своей жизни. Хрипы, вырывающиеся из её груди, становились всё тише и реже, конечности быстро немели, от лица отлили все краски. Всё то время, что Цинь Су маялась в предсмертных муках, муж держал её за руку и до последнего шептал утешающие слова. Когда же она скончалась, Цзинь Гуанъяо молча завис над её бездыханным телом и долго сидел, согнувшись в три погибели, пока толпа ошарашенных служащих не отмерла и не стала приносить неуместные соболезнования. Цзинь Гуанъяо был как в воду опущенный. Оставив на холодном лбу жены целомудренный поцелуй, он аккуратно положил тело на пол, с трудом встал и на подгибающихся ногах добрался до стола, за который взялся для удержания равновесия. Сердобольный Лань Сичэнь принял стакан воды из рук одного из поспешивших на помощь свидетелей и заставил брата выпить его, чтобы хоть как-то успокоиться. Тот принял воду трясущимися руками, сделал пару глотков и незаметным жестом смахнул слезу. Даже Вэй Ин поверил бы искусной игре этого прирождённого актёра, если бы ни знал, насколько хитрым и жестоким может быть глава Ланьлина. Конечно, такое развитие событий поразило молодого человека, но, рассуждая здраво, он ни на секунду не сомневался, что смерть Цинь Су была подстроена её мужем. Вэй Ин бросил взгляд на Лань Ванцзи: лицо того выражало сомнение. Вероятно, он тоже подозревал, что госпожа Цзинь была отравлена премьером, но доказательств виновности не было. Никто не сможет уличить Цзинь Гуанъяо в отравлении жены: он угощался вином вместе с пока ещё живым и здоровым «Мо Сюаньюем», более того — сам пил из того же бокала, что и Цинь Су. «Ляньфан-цзюнь всё слишком хорошо просчитал!» — выругался про себя молодой человек и едва заметно кивнул спутнику, желая подтвердить, что разделяет его догадки. Пока все вокруг метались вокруг умиравшей госпожи Цзинь, Вэй Ин обдумывал, как бы вызвать подозрения в отношении премьера, прокручивая в кармане своего «Пикачу». Он барабанил ногтем по задней крышке, нажимал на кнопки, царапал экран — в общем, делал всё, чтобы отвлечься и привести мысли в порядок. Однако в какой-то момент молодой человек услышал странный шум позади. Обернувшись, он осознал, что робот — та самая первая мини-модель Терминатора, пылившаяся на полке в тайнике Ляньфан-цзюня, — вдруг ожила и принялась беспорядочно шевелиться, громя ближайшие колбы и приборы. Вэй Ин, осознав свою ошибку, попытался вслепую прервать работу робота, но несносный телефон будто назло разразился писком. Цзинь Гуанъяо молниеносно поднял голову и ошарашенно взглянул сначала на модель, затем на её изобретателя. — Ни с места! — крикнул он и, схватив со стола нож для разрезания писем, наставил его на Вэй Усяня. — Я сразу почувствовал, что с тобой что-то не так! Молодой человек постарался сохранить хорошую мину при плохой игре, но мысленно едва сдержался от того, чтобы ударить себя по лицу. «Как можно было так облажаться!» Не успел он толком обругать себя за безалаберность, как в дело вмешались посторонние. — Глава Цзинь, объясните, что происходит? — Это не Мо Сюаньюй. Это Старейшина Илин… — премьер указал на модель, которая в итоге успокоилась сама по себе и теперь лежала на полу — по иронии судьбы — в той же позе, что и почившая Цинь Су. — Я провёл кучу экспериментов над этой моделью, но все они оказались тщетны, потому что управлять роботом можно лишь при помощи устройства Старейшины Илин. — Но Вэй Усянь умер 16 лет назад, а его телефон был уничтожен. Вэй Ин посмотрел в сторону Цзян Чэна. Не то чтобы он пытался найти защиту в лице брата, но хоть малейшая уверенность в том, что тот не будет выступать против, уже была бы отрадой. Глава Юньмэна одарил молодого человека презрительным взглядом, и только. — Доподлинно неизвестно, был ли телефон на самом деле уничтожен, — продолжал вещать Цзинь Гуанъяо. — Что же касается смерти Старейшины, то это дело немудрённое. Думаю, всем вам известно, кто был изобретателем смарт-чипов. Но знали ли вы, что он первым опробовал его на себе? Толпа взволнованно загудела. — Вы хотите сказать, что Вэй Усянь смог найти способ вживить свой чип в этого юнца, чтобы таким образом «возродиться»? — Именно. Послышался вскрик, и что-то увесистое упало на пол; люди засуетились. Оказалось, что Не Хуайсан, не понятно, как и в какой момент затесавшийся в толпе, грохнулся в обморок. Вэй Усянь понял: другого шанса сбежать точно не будет. Он пулей полетел к выходу, толком не зная, что теперь делать. Все планы пошли прахом: мало того, что ему не удалось вывести премьера на чистую воду, он сам оказался пойман в хитросплетение интриг этого страшного человека. Надежда оставалась лишь одна — найти Вэнь Нина и вместе с ним залечь на дно до лучших времён. — Вэй Ин, — послышалось где-то совсем рядом. Это был Лань Чжань! — Не увязывайся за мной! — на ходу бросил он. — Побереги свою репутацию! Они уже успели выбежать во двор, когда Лань Ванцзи вдруг резко схватил молодого человека за плечи и заставил остановиться. — К чёрту репутацию! — сказал мужчина, глядя тому прямо в глаза. — Я с тобой. До конца! Вэй Усянь опешил от этих слов. Не успел продумать, что сказать в ответ, как сбоку раздался оклик: — Ты! Молодой человек повернулся и увидел перед собой племянника. — Ты Вэй Усянь? — спросил Цзинь Лин, целясь из пистолета прямо в Вэй Ина. — Да, — даже не стал отпираться изобретатель. — Жулань, я… — Не смей так называть меня! — чуть ли не плача, крикнул юноша. Вэй Усянь понимал, чем вызвана такая реакция. Только что Цзинь Лину открылась чудовищная правда: человек, которой убил его отца и мать, которого он ненавидел всей душой, всё это время притворялся невинной овечкой и даже сумел втереться в доверие. Естественно, мальчика переполняла злость и обида. Вэй Ин и не думал оправдываться; он лишь тяжело вздохнул, будто этот вздох мог передать его сожаления. — Значит, те слова об отце были ложью? Молодой человек не сразу понял, о чём говорит племянник. Но когда до него наконец дошло, он смог выдавить из себя лишь пять слов: — Они были чистой правдой… Прости. Не зная, что добавить, подавленный резко восставшим чувством вины, Вэй Усянь хотел обойти племянника, но едва успел сделать пару шагов. Раздался выстрел. Левой бок охватила жгущая боль. Одежда, прикрывавшая поражённое место, окрасилась горячей кровью. — Чёрт, — выругался Вэй Ин, однако в этой реплике было больше досады, нежели злости. «Этот парень оказался более метким, чем его дядя». Приложив ладонь к ранению, ещё больше размазывая по одежде и рукам кровь, он пересилил боль и сделал шагнул вперёд, но ноги подкосились сами собой. Молодой человек непременно упал бы, если бы крепкие руки не успели удержать его. — Лань Чжань, — тихо прошептал Вэй Усянь прежде, чем потерять сознание. *** Вэй Ин пришёл в себя спустя какое-то время. Судя по всему, он лежал на разобранном заднем сидении автомобиля Лань Ванцзи. Мужчина сидел за рулём и сосредоточенно следил за дорогой, однако едва стоило раненному пошевелиться, он повернул голову и произнёс: — Я вколол тебе обезболивающее. Потерпи ещё немного. Скоро мы будем на месте. Несмотря на действие препарата, боль всё равно была невыносимой: тело Мо Сюаньюя не шло ни в какое сравнение с телом Старейшины Илин. Однако Вэй Ин старался держать лицо перед спутником, поэтому выдавил из себя улыбку и развалился на сидении. Чтобы хоть как-то отвлечься от ноющего ощущения в боку, он попросил включить радио. Хангуан-цзюнь послушно нажал на кнопку, запустив первую попавшуюся волну. — …Ещё раз приветствую всех слушателей нашей радиостанции. Не знаю, как у вас, а за окном нашей студии сейчас чудесная солнечная погода. Однако такое счастье в центральном регионе продлится недолго: в ближайшие дни синоптики прогнозируют резкое ухудшение погоды. Жителей центрального региона ждут проливные дожди и грозы. Радует, что не снег! Ну, а для тех, кто всё же соскучился по ненастной погоде, свой хит «Первый снег» споёт группа «Моральный кодекс»*. Вэй Усянь тихо хмыкнул. Он никогда не любил эту песню, потому что, сколько ни вдумывался в текст, не видел в нём никакого смысла, лишь набор парадоксов и отстранённый припев. Но лишний раз открывать рот, чтобы попросить Лань Чжаня поменять волну, не было сил. Поэтому он невольно стал вслушиваться в строки, стараясь отвлечься от резкой боли. Сначала ему казалось, что в песне и правда нет ничего вразумительного, но после того, как хриплый голос допел первый куплет и начал выводить припев, до Вэй Ина наконец дошло. Это же песня о нём! Вся та ерунда про литературных героев, художников и королей — полнейший театр абсурда. Но разве жизнь Старейшины Илин — не такой же театр абсурда, в котором он был то героем, то злодеем? Эта словесная бессмыслица не несла в себе никакого значения, но припев — припев был всем! Потому что в нём говорилось о самом главном — о любви. Среди бесконечного фарса лишь она имела истинную ценность. Вэй Ин никогда не жаловался на нехватку любви и внимания. Красивый, компанейский и талантливый парень был нарасхват. От восхищенных комментариев и любовных признаний не было отбоя, но это было совсем не то. С «настоящей» любовью — какую описывают в книгах или показывают в кино — у него всегда был провал. Он был слишком непостоянным и легкомысленным, да и не сказать, чтобы когда-либо жалел о том, что отношения быстро кончались по его вине. После многочисленных провалов Вэй Усянь убеждал себя, что просто не способен полюбить кого-то всерьёз. «Я старый солдат и не знаю слов любви!» — предпочитал отшучиваться он, чтобы избежать разговоров о сердечных делах, которые любила заводить с ним Цзян Яньли. «Когда-нибудь ты обязательно полюбишь — вот и посмотрим на тебя тогда, » — смеялась она и тактично переводила тему. Кто бы мог подумать, что это «когда-нибудь» настанет так внезапно! Совсем недавно Вэй Ин начал почувствовать, как в груди зарождалось какое-то новое чувство, глубинное желание: быть рядом с кем-то постоянно — и в горе, и в радости, упиваться близостью, ценить каждое мгновение. И почему-то это желание было направлено на… Лань Чжаня. То, что произошло в Ланьлине, перевернуло его представление о Хангуан-цзюне. Стоило посмотреть в глаза мужчины, когда он произнёс заветное «Я с тобой. До конца!», чтобы убедиться в том, что в его словах нет ни грамма фальши. И это говорил ему человек, который всё время ставил палки в колёса? Человек, который читал высокопарные монологи об опасности созданных Вэй Ином технологий и негуманности экспериментов над Вэнь Нином? Но действительно ли Лань Чжань так хотел поиздеваться над прошедшим огонь, воду и медные трубы Старейшиной Илин? Или это всё же была… забота? Чем чаще Вэй Усянь проигрывал в голове их перебранки, тем сильнее доходило осознание. «Боже, какой я идиот!» Лань Чжань действительно пытался уберечь его, а он в ноль не ставил эту заботу. Это было бессердечно. Он с упоением давил на мозоли и бередил раны, сам не понимая, что приносит нестерпимую боль. Это тогда, а теперь? Разве он поступает намного лучше, притворяясь близким Лань Ванцзи человеком? Все эти заигрывания и поддразнивания — они ведь как нож в сердце. Но Лань Чжань всё терпел! Разрывался между двумя важными для себя людьми — другом и любимым, Вэй Ином и Мо Сюаньюем — но терпел. А теперь, встав на сторону Старейшины Илин, ещё и похоронил свою карьеру. И всё ради него, Вэй Усяня! За собственную слепоту хотелось себя прикончить. Он доставил столько проблем человеку, которому был небезразличен. Человеку, которым когда-то восхищался. И теперь восхищается, но только… Не в том смысле он теперь восхищается. За то время, что он «играл» Мо Сюаньюя и позволял себе шалости, он сблизился с Лань Ванцзи и увидел оборотную сторону Снежной королевы. От мимолетных взглядов, лёгких прикосновений по коже Вэй Ина пробегали мурашки. А когда он вспоминал тот самый поцелуй… Да, кажется, он влюбился. Влюбился в Лань Чжаня, сам при этом пребывая в теле его возлюбленного. Это казалось дьявольской иронией. От мысли о том, что Лань Ванцзи видит в нём лишь отголосок своей любви, становилось тоскливо и… завидно. Вэй Ин уже не раз задавался вопросом, за что шебутной Мо Сюаньюй заслужил такое счастье. Почему прекрасный Лань Чжань достался ему, а не Вэй Усяню? Разве он не делал всё, что в его силах, чтобы добиться расположения Хангуан-цзюня? Но в жизни одним достаётся всё, а другим лишь остаётся сидеть у разбитого корыта. Вышло так, что Вэй Ин в очередной раз оказался не у дел. Однако мириться с таким исходом он не собирался. «Судьба дала мне второй шанс, поэтому я не могу облажаться. Мо Сюаньюй сам упустил своё счастье, выбрав бесславную смерть во имя глупой блажи. Если я останусь жив, то не отдам Лань Чжаня никому». Хотя Вэй Ин понимал, что своё счастье на развалинах чужого не построишь, он не думал так просто сдаваться. Молодой человек собрался с силами, чтобы приподняться и взглянуть на Лань Ванцзи. Он был несравненно красив. Но это была не привычная красота. Это была красота сверкающего в лучах солнца айсберга: ей можно было любоваться издали, но стоило приблизиться — рискуешь замерзнуть. Однако Вэй Ин чувствовал, что где-то в груди этого холодного принца бьётся горячее сердце. — Лань Чжань? — Мгм? — Спасибо! Ты лучшее, что было со мной. Вэй Усянь не слышал, что ответил Лань Ванцзи. Глаза застелила пелена, и он провалился в забытье.