Emptiness of the soul

Как только Чон открыл дверь на кухню, где по новостям мелькали фотографии умершего Хосока, да, это был он, нет никаких сомнений, то на него бурлящей волной хлынул мрак. А потом… Потом спокойствие. Безмятежное спокойствие. Угольно темные стены некогда давившие на него стали с безмятежным спокойствием поглядывать. От окна падала тоскливая тень на мутно-серый пол… В воздухе будто витала особая атмосфера, атмосфера спокойствия и уныния… Все будто спало…стены…пол… А он явился сюда незваным гостем, нарушившим покой незримых обитателей… Хорошо заметно, что здесь долгое время жили как придется, а не так, как надо. В углах комнаты, над старым зеркалом, над книжными шкафами висит небольшое количество покрытой темной пылью паутины, которую при случае следует убрать. Покрыты пылью столы и стулья, повсюду лежат вещи, которые иногда откладываются в сторону, чтобы потом долго не попадаться в руки. Кругом громоздятся папки с эскизами и рисунками, кучи корреспонденции, пузырьки с клеем, с тушью для рисования, с фиксатором, пустые сигаретные пачки, картонные коробки. Но только сейчас, глядя на всё это, Чонгук понимает, в каком месте находится, что происходит, что случается в этом жестоком мире. В темной высоте между двумя окнами висит маленькая староитальянская Мадонна, купленная когда-то, очень давно, у старьевщика в Брешии, — одна из немногих вещей, которые сопутствовали ему во все периоды и перемены его жизни. Она, старые книги и большой письменный стол и есть осязаемые куски его памяти. Прочие предметы мебели принадлежат квартирной хозяйке. По стенам развешены его акварели, меж ними — голова кисти Эль Греко, красивое изображение юного Новалиса, портрет одиннадцатилетнего Моцарта. На библиотечном табурете стоит большой фатальный ящик с сигарами, еще наполовину полный, он приобрел их по случаю, и они не сохранились в целости. Чем-то эта комната описывала сейчас душевное состояние Пака. Всё тёмное, окутанное мраком и сыростью. Грязное чувство отчаяния, пыли, которая скопившись в лёгких, перекрывает глотку. За этой душой никто не следил, не ухаживал, она не получала должного внимания и обращения. Теперь же, когда в жизни случилось то, чего он не ожидал совсем, всё окончательно рухнуло в бездонную пропасть со старыми, детскими, на то время ещё счастливыми и «живыми» фотографиями. Чимин же слегка дрогнул. От подступившей к горлу горечи он не мог перестать плакать, дрожа от мерзкого ощущения, будто где-то внутри раскрутился маленький ураган. Глаза защипало и он, не в силах сдержать порыва, крепко сжал свой воротник рубашки, будто пытаясь вырвать этот самый ком, расплакался. По-настоящему, как ребёнок. Громко всхлипывая и заливая собственное лицо слезами. Рваным вздохом поймав немного воздуха, он повернулся к остолбеневшему в немом шоке Чонгуку, державшему в руках кофту, которую захватил с собой по приходу на кухню. Он посмотрел на него моляще, во взгляде читался замогильный холод, а в глазах застыли слёзы, блестящие на свету. Глядя на них, в груди Чона начала образовываться большая, пустующая дыра сострадания, только сейчас он по настоящему понял, что произошло. Он понял только лишь по взгляду, по этому одинокому, наполненному слезами взгляду человека, который сидит перед ним, убитый горем. Взяв себя в руки, он подошёл к нему и легонько обнял. Он не знал, что делать, не знал, что сказать…он не ожидал, что с ним произойдёт такое…такого никто не ожидал. За слезами Чимина покатились слёзы и другого, они плакали вместе, вдвоём на холодных, кафельных плитках, в одинокой и тёмной кухне. Было тихо и лишь изредка слышались лёгкие, жалкие всхлипы и вздохи. В голове мелькали разные мысли. Как жить дальше? Почему так произошло? Чимин не верил. Он не мог поверить всему, что происходит. «Он умер. Нет… Он не мог умереть, это не могло случиться. Так не должно быть…» — Его одолевали эти мысли, в пустой душе завывало холодным ветром, он корчился в руках Чона от душевной боли, выжимал из себя всё горе, но оно не уходило. Вскоре, через пару минут, Пак нерешительно приподнялся с пола. За ним поднялся и другой, Чимин слегка согнувшись, искал опору около себя, чтобы не упасть, губы дрожали, будто хотели что-то сказать. —Я…Мне нужно туда, к нему… Я хотел бы его увидеть… Он говорил невнятно, еле слышно. Он и вправду был убит. Чонгук кивнул и они оба незамедлительно одели куртки и выехали к дому Чон Хосока. К моменту приезда около дома, как не странно, всё ещё стояла небольшая толпа. Родственники, полиция, скорая и несколько папарацци. На лицах людей читалась неведомая горечь, отчаяние. Было достаточно прохладно и не застёгнутые воротник Чонгука перекидывало на разные стороны, задевая лицо. На кончиках носов, щеках, пальцев рук обоих красовался красноватый румянец. Они двинулись к скоплению людей, руки Пака предательски дрогнули. Он еле сдерживал огромный поток слёз, которые скрывались в его глазах, выдавая лёгкий, больной блеск. Медленно, войдя в толпу, почти не выделяясь, они двинулись к самому месту происшествия. Чон Хосока уже не было, осталась только кровавая лужица и обведённый мелом след. Наверное, это даже к лучшему, ведь представили бы вы ужас, в глазах Чимина, глядящего на окостеневшего, по мертвому холодного, лежащего в крови Хосока. Он бы не выдержал, нет. Родители погибшего знали об отношениях их сына с Паком, и заметив его среди пришедших, мать Чона подбежала к нему и крепко обняла, бурча какие-то несуразные выражения в слезах.Как понял Чимин, она не знала о их расставании и фальшиво подыгрывал, обняв в ответ. Чонгук же огляделся по сторонам: несколько полицейских, наклеивающих на дом ленты, десяток прохожих и пару папарацци, пытающих урвать хоть кусочек информации из слов родственников умершего, и как же жалко со стороны они выглядели, словно падальщики, налетевшие на гниль. Но какого было его удивление, когда среди всех этих людей, он увидел Ким Тэхёна, беседующего с одним из полицейских. На лице красовалась квадратная улыбка, глаза накрывали густые, чёрные ресницы, а кудрявые волосы развивались на ветру. Он держал в руке какую-то полупрозрачную папку и другой, свободной рукой пытался записать ручкой что-то на листке для полицейского. Со стороны казалось, что они были друзьями, беседующими друг с другом без веской причины, и когда они попрощались, пожав руки, Тэхён развернулся и заметил пристальный, прожигающий взгляд Чонгука на себе, и в лёгком удивление изогнув бровь, размашистой походной решил направиться к нему всё с той же улыбкой.