Нурлан случайно заглянул в лучистые светлые глаза, случайно ударило в голову...
Здравствуйте.
Нурлан подбегает к Лёхе прямо во время шоу, обнимает или поднимает на руки, как будто это не здоровый мужик, а хрупкая и нежная девушка, казах словно случайно крепче прижимает к себе, пока Лёша всё балуется и никак набаловаться не может. Он аж выкладывает в Инстаграм, где, Господи боже, как щенок, тычется лицом в толстовку казаха, всё ему весело. Нурлан не осуждает, принимает таким, какой он есть,
всего, без остатка и с явно хуевыми для себя последствиями.
От Щербакова пахнет свежестью, мужским гелем для душа, а парфюмом он не пользуется. У Сабурова же аромат тяжелее, ощутимее: сигареты, духи. Иногда даже переживает, что Лёше неприятно рядом стоять из-за запаха табака. Но нет. Стоит. Ругается из-за курения, но стоит. Любит смешно зарываться смешным носом в Нурлановскую кофту. Конечно же ради шутки.
«бросаюсь как под поезд, под ноги в этом городе
я пес, достаточно надежды на взгляд и команды»*
Нурик не знает, как Леша ждет, жаждет его взгляда и прикосновения, что в его руках он как котёнок, маленький Лешенька. И что у Лёши кончики пальцев подрагивают от черных глубоких внимательных глаз. Что Лёша ненавидит запах сигарет, но он обожает смотреть, как курит Нурлан.
Плохо с чувством меры у обоих. И не только в плане постоянных шуточек и сарказма, который иногда не к месту. У Лёши шило в заднице и гиперактивность юношеская, у Нурлана повышенная ответственность и жажда власти: ему нужно всё контролировать, прирождённый лидер. Если имя Щербакова застряло где-то между ребер, щемящей болью отзывается в сердце и заполняет всё пространство мыслей, то альтернативы вообще никакой нет и быть не может: Алексей Щербаков обязан принадлежать ему, только ему и никому больше.
Лёша думает, что Нурлан — жуткий собственник, да что же это! Щербакова так пугает давно осознанное желание принадлежать, целиком и полностью.
Нурлан ненавидит, когда гости ЧБД отпускают гейские шутки про Лёшу. Ненавидит, когда кто-то позволяет себе касаться Щербакова. Его, кстати, Нурлан в такие моменты тоже ещё немного и почти ненавидит. Если было бы можно сжигать людей одним взглядом острых черных глаз, то вспыхнул ярким пламенем не только гость («распустил блять клешни свои»), но и сам Алексей. Ибо нехуй.
О Лёшиной красавице-жене, которую Щербаков так любит, казах думать отказывается. Не хочет. Совсем. И ему это не надо. Слишком.
Всё опять слишком и чересчур. Сука!
Лёша — клоун в первую очередь для самого себя, развлекается как может и устраивает цирк, ведь легче играть дальше в дурочка и делать вид, что всё весело и заебись. А сам думает, что было бы неплохо, если бы Нурлан ревновал. Ещё лучше было бы, если высокий казах с бархатным голосом зажимал его в гримерке после каждого подобного номера, говорил ему, Щербакову, угрожающе тихо и сексуально:
— Лёха, а какого хуя вообще? Ничего, блять, не попутал?
Не происходит. На губах Нурлана обычная улыбка. Хочется сцеловать.
«Пидор блядский просто», — зло почти соскакивает с языка, когда Костюшкин пытается трахнуть Лёшу,
его Лёшу. Пусть хоть и на расстоянии, по приколу и ради шоу, да какая разница. Только Всевышнему знать дано, с каким внутренним усилием Нурлан сдерживается и продолжает весело улыбаться. Но у него едва заметно двигаются желваки, он почти не сводит глаз с друга (?), который кривляется и не стонет, а просто орёт, вторя великовозрастному уебку с явной сексуальной неудовлетворенностью. Блять, певун ебучий, взял бы номерок стриптизёрши у Руслана Белого…
Сука.
Ревность? Зачем?
Где-то в мозгу бьётся мысль, что это нездоровая хуйня — ревновать Щербакова, хорошего мужа и любящего отца, к Стасу Костюшкину, к Тарзану, к каждому, кто лишний раз прикоснется или слишком долго задерживает взгляд на нем, нет, это уже слишком, мрак и клиника.
И Нурлан, чистокровный казах, абсолютный гетеросексуал, который пользуется популярностью у девушек, которому действительно нравился секс с ними, их тела, повёрнут на этом простоватом тридцатилетнем парне.
Нравился, нравились, ну, да, что-то такое было… Он и близко к себе никого не подпускал больше полугода.
Лёша замечает за собой, что постоянно ускользает от своей жены. Он не хочет её больше. А ещё он не хочет думать о том, что он её больше не любит. Иисусе, как он любил её когда-то. Любил… Что же это получается? Враньё. Что нужно ехать в командировку, репетировать материал, прочее и так далее. А всё ради бессонной ночи с самим собой на другом конце города. Все ложь. Л о ж ь. А если уж и добивать, пнуть себя, как пса паршивого, то не бегством от жены, а бегством от себя.
Нурлану из-за этой дурацкой лучезарной улыбки, из-за этих дурацких тонких губ с не менее дурацкими кривыми зубами воздуха не хватает, а эта сволочь обжимается со всеми подряд и заставляет вздрагивать от каждого веселого и теплого «Нурик», а Леха все пробует и пробует на языке его имя.
«Нур-лан, Ну-рик». Красиво, сладко и безнадежное предвкушение чего-то.
И за одну передачу Нурлановское вот это вот
«Лёша, Лёха, Лёша, Лёха» повторяется слишком часто...
Невыносимый. Невыносимо.
Несмотря на детское, наивное выражение лица, привычку дурачиться и такое количество энергии, что при желании можно было бы производить электричество, Алексей Щербаков — взрослый мужик, от которого силой и уверенностью прет за километр. Который не может оказаться геем. Никак. Ни в коем случае. Нет. 99,9%. Нет шансов, а надеяться до уморительного глупо.
Можно было бы придумать множество шуток на тему безнадёжности чувств Нурлана Сабурова к Алексею Щербакову. Казалось бы, бред подростковый, но глубина другая, падать и падать. И Нурлану это не нравится. Совсем-совсем.
«как на бомбы и наркотики, натаскан на образ
за которым спускаюсь на дно и выбираюсь на солнце»*
Нурик красивый. И свободный: связывать себя узами
(цепями) брака он явно не хочет. Он никогда не был женат, но при этом вряд ли он часто засыпает в гордом одиночестве. Он очень и очень нравится женщинам.
Лёша это видит, он представляет совершенно случайную девушку, страстную и красивую, но её лицо размывается в воображении парня, не потому что он тупой как в шутках, а потому что каждую тёлку, которую он представляет рядом с Нурланом без пяти минут ненавидит, каждая одинаково пустая и безликая. Щербакова душит зависть.
Вдох.
Выдох.
Разбивает блядский кулак о блядскую каменную стену. Ещё раз. Ещё раз. Крепкая, надёжная, вмятины нет. На стене. А кулак выглядит так себе. Хорошо, что Лена с детьми гуляет во дворе. Блять, ещё и телефон забыл...
«Да-да, упал, стукнулся случайно, неосторожен был, хах, ну, да, дурак, получается…»
Нурлан всегда был человеком жёстким, критичным к окружающим, к себе особенно, поэтому никогда не давал щенячьим глазкам Леши обмануть себя, ведь чертов Щербаков сам по себе восторженный. Сабуров не пытался искать тайный смысл в его хлопках по плечу и крепких объятиях, потому что они же друзья, братаны.
Если чувства окажутся взаимными, то
пиздец. Два мужика прячутся от всего света белого, потому что один хочет другого выебать в жопу.
Формулировка грубовата, потому что от приторных розовых соплей с пышненьким бантиком сбоку что у того, что у другого рвотные позывы. В двух головах одна мысль:
Твой.
Весь.
Со всеми потрохами и хуёвыми шутками.
За-би-рай.
Усталость, пустота, Алексей, будь он неладен, Щербаков. Съемки закончились ещё час назад, Нурлан в гримерке сидит и прислушивается. Крики людей на улицах, шум машин, сильный ветер, в холодную квартиру не хочется категорически. Дверь открыта.
Через несколько минут Леша в комнате. Что он тут делает? Уставший Нурлан молчит. Взгляд Сабурова на ранках, на кулаке правой руки, из пустого в вопросительный поднимается выше, к родным и светлым глазам. В ответ — мотание головой и виноватая улыбка, которую можно перевести как «братан, херня, забей». Нурлан переводит, понимает, кивает.
«Забей».
Опять...
Вдох и выдох.
Вдох.
Выдох.
Счет до десяти.
Блять.
Не получается.
