Пиковая Дама

***

      Запах ладана в этой церкви был таким насыщенным, что голова буквально шла кругом, когда я делала очередной болезненный вдох. Я должна была почувствовать успокоение в стенах храма Божьего, но я ощущала абсолютное бессилие. Оно сквозило из каждой щели в старых ставнях и просачивалось через трещины в хрупких ветражах. Деревянная лавка ощущалась настолько жёсткой, что мне хотелось скорее сорваться с места.       На специальных подставках перед алтарём два закрытых гроба. Работники морга настойчиво убеждали нас не открывать их, поэтому я с замиранием сердца представляла себе увечья на телах моих родителей. Бороться с этим казалось невозможным. Я не могла найти в себе силы, чтобы посмотреть на них в последний раз. Запомнить маму и папу со счастливыми улыбками на лицах стало моей приоритетной задачей.       Они были настоящими со мной. Мама была строгой, но по-своему справедливой, мудрой и целеустремлённой, она всегда добивалась цели. Папа был добрым и мягким, ласковым. Он был молчаливым, но в его тишине скрывалось так много чувств. Они не были идеальными людьми, но я не хотела бы себе других родителей. Они стали причиной и следствием становления меня как личности. Я хотела бы их запомнить тёплыми и родными, такими, как в последний наш совместный вечер.       За жёсткими стенками гробов мама и папа останутся такими навечно.       В небольшой церкви собралось так много народу, что было буквально не протолкнуться. Из Лос-Анджелеса приехали Люси, Клэр и Миранда. Им компанию составили Карлос, Джозеф и Кристиан, с которыми за столько дней мне так и не довелось перекинуться даже парой слов. Соседи по улице, коллеги, родственники, друзья семьи и просто знакомые. Все, кто не хотел оставаться в стороне сегодня были тут, но от такого количества людей мне не становилось легче. Я не смотрела в их лица, упрямо отводя взгляд в сторону. Силы мне придавал только Брэндон.       Я и представить не могла, что он окажется настолько стрессоустойчивым и собранным в сложные моменты. Всё то время, что я проводила в больнице с сестрой, Брэндон как мог помогал моим родственникам с организацией похорон. Когда бабушке или дедушке срочно нужно было отлучиться по делам в полицию или связаться с юристами, он без лишних вопросов принимал на себя часть обязанностей. Бабуля очень тепло откликалась о нём. Он действительно нравился ей. А мне этот факт, честно сказать, необъяснимо грел душу.       Наши жизни превратились в непрекращающуюся гонку с препятствиями. Спать приходилось настолько мало, что я буквально находилась в полуобморочном состоянии большую часть дня. Молли я оставить не могла, проводила с ней всё своё время. Меня съедало изнутри чувство вины, но я так и не смогла выявить его истоки. Сестра шла на поправку, и она больше не выглядела как живой труп. Её кожа приобрела здоровый розовый оттенок, а гематомы на лице и теле понемногу меняли свой цвет.       Молли не закрылась в себе. Я чувствовала такую огромную благодарность за это, что если бы всё ещё могла плакать, обязательно разрыдалась бы в голос. Но слёзы закончились давно, осталась только гнетущая пустота внутри. Молли не закрылась и продолжила бороться и жить, но я поставила свою жизнь на паузу словно неосознанно. Словно я имела какое-то право поступать так с собой. Но сестра превратилась в центр моего существования, и я собиралась сделать все возможное, чтобы обеспечить ей безоблачное будущее.       К сожалению, сестра не могла присутствовать на похоронах, но мне показалось, что это даже к лучшему. Людей было слишком много, а в их глазах отражалось бесконечное количество сожаления. Мне расшибало сердце на мелкие кусочки. Я едва ли справлялась с запахом, витающим в воздухе.       Неужели так пахнет горе?       Прикосновение к холодной крышке гроба — и этого достаточно для того, чтобы скопившиеся слёзы наконец-то хлынули к глазам. Справа мама, слева папа. Я задержала руку сначала на одной гладкой лакированной поверхности, а затем положила ладонь на другую. Такие холодные. Безжизненные. — Я люблю вас, — срывающимся голосом прошептала я. Мир поплыл перед глазами, когда горячие слёзы покатились по щекам. — Я так сильно люблю вас...       Подумать только, как давно я говорила эти слова вслух. Я должна была сказать об этом раньше.       Священник закончил отпевание и церковный хор затих. Последние слова молитвы разошлись по залу, вызывая мурашки на коже. Тишина была недолгой, но очень гнетущей. Потом поднялся шум. Все присутствующие стали покидать церковь через центральный вход, чтобы направиться к непосредственному месту захоронения. К двум глубоким чёрным ямам посреди кладбища.       Последнее прибежище для моих родителей.       Между рёбер болело так сильно, что я даже пошатнулась в какой-то момент, не почувствовав под ногами земли. Брэндон подхватил меня за плечи, прижимая моё ослабленное тело к своему и не предоставляя мне единого шанса упасть. Его тепло мерещилось мне единственной реальной вещью в этом мире.       Тогда вынесли заколоченные гробы, а я полностью утратила контроль. Вся моя боль рвалась наружу горькими рыданиями, только от этого не становилось легче. Грудки сухой земли бились о деревянную поверхность гробов глухо, но громко. Я вздрагивала каждый раз, стоило раздаться этому чудовищному звуку. Клянусь, какая-то часть моей души осталась захороненной под шестью футами земли.       Наверное, именно так выглядит истинная безысходность — когда стоишь перед свежими могилами родных тебе людей и понимаешь, что изменить что-либо не в твоих силах. Это воля случая или прихоть кого-то, кто выше людей всей своей сущностью. Остальная жизнь кажется абсолютным пустяком, любые проблемы как-то само собой находят решение. Только смерть не требует объяснений. Приходит и забирает. А ты в этот момент чувствуешь себя совершенно бессильным дураком, проигравшим судьбе важнейшее — жизнь.       Поминки и вовсе прошли словно мимо меня. Я всё время беспокоилась о самочувствии Молли, не находила себе места и изводила Брэндона своими беспричинными переживаниями. В конце концов мы с ним поехали к сестре в больницу, как только первые гости стали покидать родительский дом. Бабушка убедила меня, что позаботится обо всем и выпровадила за порог. Скорее всего, сюда по собственной воле я вернусь нескоро.       Молли чувствовала себя хорошо, хотя старалась скрыть настоящие эмоции за маской спокойствия. Её глаза были красными, а лицо опухоло. Господи, сколько же она выплакала слёз? Но сестра только улыбнулась и сказала, что я выгляжу не лучше. — Не приезжай ко мне завтра, — твёрдым, не подлежащим возражению тоном сказала Молли, когда мы вечером ели шоколадные пудинги, разместившись втроём в её палате. — Дедуля приедет навестить меня, а ты отдохни. Поспи. — Я приеду, Молли, — так же упрямо заявила я. Мне не хотелось оставлять сестру в такие тяжёлые времена. — Даже не пытайся убедить меня в обратном. — Плохо же ты меня знаешь, — ответила она. — Я серьёзно, оставайся дома и постарайся отдохнуть. Ты выглядишь так, будто тебя пора положить в соседнюю палату и экстренно взяться за твоё лечение. Давно смотрела на себя в зеркало? Что ты ела сегодня кроме этого мерзкого пудинга?       Я сглотнула, не в силах сходу ответить на бескомпромиссность сестры. Я знала, что она была права, потому что я выглядела абсолютно так же плохо, как и чувствовала себя. Я крайне мало спала — бессонница вышибала из меня остатки сил. А о пище вспоминала только тогда, когда Брэндон настойчиво запихивал мне в руки тарелку с чем-то съесным. Я посмотрела на блондина в надежде отыскать поддержку. Но он выглядел абсолютно довольным таким решением Молли. — Не смотри так. Я поддерживаю твою сестру в этом вопросе, Мишель. Тебе пора отдохнуть. — Вот уж не ожидала от вас такого, — наигранно недовольно сказала я и угрюмо улыбнулась. Не глупая ведь, прекрасно понимаю, что сестра хочет проявить заботу по отношению ко мне. — Какого такого? — возмутилась Молли. — Можно было бы, ты бы переехала жить в больницу. Ничего плохого со мной не случится, если несколько часов в день я буду проводить наедине с собой.       Это было не аргументом, но я всё равно возмутилась: — Я обязана быть рядом с тобой. — Прекрати! — вдруг воскликнула Молли, эмоционально вскинув руки. Я видела в её глазах сожаление и боль. — Если продолжишь в том же духе, я лишусь ещё и сестры. Не изводи себя. Я в порядке, правда. И я хочу, чтобы ты чувствовала себя хорошо. — Молли... — я опустила взгляд и принялась ковыряться пластиковой ложкой в остатках шоколадного десерта. — Она права, Мишель, — осторожно подал голос Брэндон.       Сестра продолжила: — Слабость в теле уже не настолько сильная, чтобы я в полной мере ощущала себя овощем. Я попрошу девчонок из школы передать мне кое-какие конспекты и буду читать их по возможности. Скачаю себе какую-нибудь игру на телефон, послушаю музыку. Я найду, чем себя занять, и плюс ко всему перестану переживать о том, что моя сестра стала похожа на призрака.       Мой маленький мышонок вдруг повзрослел на десяток лет. Сестра смотрела на меня абсолютно осознанным мудрым взглядом взрослого человека. Она отчитывала меня, как ребёнка малого, а я не находилась, что ответить. В итоге мы сошлись на том, что я буду оставаться на связи и примчусь в больницу по первому звонку. Для себя я решила, что завтра вечером всё-таки проведаю сестру. Хотя бы на пять минут, чтобы не терять контроль над ситуацией. Просто, чтобы чувствовать себя более уверенной.       За все эти дни, проведённые бок о бок с Брэндоном, я очень привыкла к его присутствию рядом. Незримой поддержкой и надёжной опорой. Могла ли я два месяца назад подумать, что он станет настолько незаменимой частью моей жизни? Наше знакомство сложно назвать многообещающим, а развитие отношений — гладким. Подумать только, что нахальный блондин, которого я встретила на своих первых в жизни съёмках, превратится для меня в нечто столь важное. — Иди пока в душ, — сказал он мне, после того как буквально заставил плотно поужинать, а сам принялся мыть посуду. — Тебе надо отдохнуть. — Вы задолбали, честное слово, — вырвалось у меня. Я схватила небольшое кухонное полотенце и стала вытирать только что вымытые тарелки. — Хватит говорить об этом, прошу. Я чувствую себя абсолютно бесполезной, когда со мной начинают нянчиться. — Перестань делать вид, что не устала быть сильной, — тихо попросил Брэндон, но я отчётливо услышала, как сильно он пытается держать эмоции под контролем. — Хочешь помочь сестре? Это твоя обязанность сейчас, я понимаю. Но скажи мне, пожалуйста, как ты собираешься ставить сестру на ноги, когда сама выдохнешься настолько, что придётся просить о помощи? — С чего ты взял, что я стану просить о помощи? — зло выдохнула я, активно натирая керамическую тарелку полотенцем. Наверное, я злилась сама на себя. Меня стали душить слёзы. — Я знаю, что не станешь, — ответил блондин. — Но это не значит, что я не буду готов предоставить её тебе.       Он приподнял моё лицо, сжав пальцы на подбородке. Его руки были влажными. Брэндон видел как ярко искрятся слёзы в моих глазах, норовя вырваться наружу. Усталость вдруг накатила с такой силой, что я едва удержалась на ногах. Пришлось ухватиться за край столешницы. Я тихо всхлипнула, и солёная влага покатилась крупными слезами по моему лицу. Брэндон был прав, мне следовало отдохнуть.       Моё тело содрогалось от рыданий, пока блондин держал меня в своих объятиях. Я глушила свои слёзы, уткнувшись лицом в его грудь. На мои плечи словно взвалили булыжник — хотелось согнуться пополам под этой безумной тяжестью.       Я не помню, кто поцеловал первым. Кто первым стал торопливо избавляться от одежды. Я не знаю, как мы сплетённые оказались в кровати, обнажённые, лихорадочно целующиеся и жаждущие прикосновений. Я лишь помню, что чувствовала себя такой целой в этот момент, словно вновь ожила. Когда смерть стала на пороге моего дома, я нашла защиту в жизни, которую Брэндон вдыхал в меня, когда целовал глубоко и страстно. Наша близость стала шансом противопоставить что-то по-настоящему равносильное чувству потери, которое грызло меня изнутри.       Мы застонали одновременно, когда наши тела наконец-то слились вместе. Брэндон проникал в меня глубоко и чувственно пока я медленно двигалась верхом на нём. Это были отчаянные движения, моя душа почти покинула тело на какое-то время. Мы достигли оргазма одновременно, и это было так внезапно и ярко, что я едва не ослепла. Я никогда предположить не могла, что настолько всепоглощающее чистейщее удовольствие можно испытывать одновременно и наравне с уничтожающим чувством горя.       Из моей груди вырвался стон полный мучения, и я снова не смогла совладать с эмоциями. Брэндон сгреб меня в свои объятия и укутал нас одеялом. Его грудь равномерно поднималась и опускалась, а тихое дыхание постепенно успокоило и меня. Мы лежали молча долго, словно боялись нарушить хрупкое равновесие смешанных чувств, повисших в воздухе. Блондин заснул, когда часы перевалили за полночь.       Я ворочалась в кровати до трёх часов ночи. Сон все не шёл — ему мешал шум мыслей, роящихся в моей голове. Я тихо выбралась из кровати и так же осторожно покинула комнату. Что обычно помогает людям расслабиться, когда мысли путаются, а душа не на месте? В большинстве случаев, алкоголь. Я не была уверена в правильности этого решения, но забитые мышцы во всем тебе буквально кричали от усталости. В одном из кухонных шкафчиков я отыскала начатую бутылку Капитана Моргана, оставшуюся у меня с новоселья. Там же стояло и несколько роксов. Один из них я прихватила с собой и устроилась за пустым столом.       Освещение я не включала, и единственным источником света служил ночник в виде Луны. Его подарила мне Молли, когда я перебралась в эту квартиру. Этот ночник с первого взгляда казался практически волшебным — с помощью нехитрой магнитной конструкции шар Луны буквально парил над небольшой плоской основой. Он освещал кухню лёгким холодным светом.       В серебристом мерцании ночника алкоголь в моём стакане невообразимо переливался золотом. Я покрутила рокс в руках и тремя глотками выпила его содержимое. Ром немного обжёг полость рта и горло, теплом опускаясь вниз. Приятный вкус ванили остался на языке. Я всё ещё не знала, поможет ли алкоголь отвлечься от реальности и уснуть хотя бы на несколько часов.       Тем не менее я плеснула в стакан ещё дважды прежде, чем наконец-то почувствовала такое желаемое расслабление во всём теле. Спать мне не хотелось, и я сидела в одиночестве на кухне, пока часы строго отсчитывали минуты до рассвета. Спустя какое-то время сквозь занавески стали пробиваться первые робкие лучи утреннего солнца.       Прижав колени к груди, я так крепко держала наполненный рокс в руке, словно от этого зависела моя дальнейшая судьба. Мысли как-то само собой выветрились из головы, и мне стало так легко, хотя в груди до сих пор саднило. Подумать только, сердце кровью обливается. Я посчитала себя глупой и слабой, раз позволила себе топить горе в алкоголе. Но нельзя отрицать, что этот поступок всё-таки дал свои плоды — мне удалось уснуть, когда солнечный круг полностью поднялся над горизонтом.       Мой сон был глубоким и спокойным.       Брэндон не проронил и слова по поводу моих ночных посиделок, когда я проснулась к полудню. Сомнений не оставалось, что блондин видел и почти пустую бутылку рома, и стакан с липкими от остатков алкоголя в нём внутренними стенками. Да и на моих губах всё ещё хранился приторный вкус ванили. От меня пахло алкоголем.       Несмотря на это, чувствовала я себя достаточно сносно. Тёплый душ прибавил мне сил, а Брэндон накормил горячим омлетом с овощами и сыром. Он даже почти не спорил, когда вечером я заявила, что хочу поехать к сестре. Мы провели в больнице немного времени и вернулись домой. После ужина я поговорила с бабушкой по телефону, а так же обнаружила несколько сообщений от девочек. Я не хотела их обижать своим игнором, поэтому коротко ответила, что со мной все хорошо. Желания разговаривать не было даже малейшего.       Настроение упало ещё сильнее, когда в новостной ленте, которую я листала, пока Брэндон был в ванной, мне попались фотографии со дня похорон.       «Состоялось прощание с трагически погибшими родителями участницы известного танцевального ТВ-шоу». «Лидер и хореограф команды-победителя нашла утешение в руках конкурента». «Судьба обошлась с семьёй известной танцовщицы жестоко: подробности трагедии в Сан-Франциско». «От триумфа до трагедии всего два дня. Как главная «Пиковая Дама» справляется с трагедией, и какую роль во всём этом играет любимчик телезрителей Брэндон Форд». «Кажется, всё серьёзно. Брэндон Форд замечен вместе с Мишель...»       Меня буквально распирало от вопиющей несправедливости, так нагло брошенной прямо мне в лицо. Никогда до этого я не сталкивалась с таким огромным количеством сплетен, а мой нездоровый интерес, скорее именуемый мазохизмом, только удваивал количество статей, не отличающихся содержанием.       Моё осунувшееся лицо украшало примерно половину этих глупых статей. Фотография, на которой Брэндон держит меня за плечи, пока я прикрываю заплаканные глаза ладонью, возглавляла вторую часть россказней. Снимки были плохого качества, скорее всего сделаны издалека, но это не отменяло того факта, что за нами следили и нагло совали нос в личную жизнь.       Мне стало обидно до слёз. Я не смогла промолчать и разразилась истерикой, когда Брэндон возник на пороге комнаты. В таком поведении не было и капли меня, но мне хотелось разрушить всё вокруг, только бы мысли по потере близких людей покинули мою больную голову.       Я снова не могла уснуть и долго лежала рядом с Брэндоном. Он обнял меня со спины, практически впечатывая моё тело в своё. Мне было спокойно в тот момент, но как только появилась возможность незаметно выскользнуть из кровати — я сделала это. Снова тяжёлый стакан и остатки Капитана Моргана.       На следующий день я открыла бутылку дорогого французского вина — её я привезла из Франции два года назад. Из винного бокала пить мне не нравилось, так что я взяла уже привычный рокс и наполнила его до половины. Делала это до тех пор, пока бутылка опустела, а меня сморил сон.       На четвёртый день выбора у меня не осталось и уже любимый стакан наполнился односолодовым виски, припрятаным до лучших времен. Наступили только худшие, но выпивка пришлась кстати.       Как бы там ни было, пить такой алкоголь залпом — кощунство, даже если передо мной стоит единственная задача — упиться в хлам. Я давала напитку «подышать» и пила медленно, наслаждаясь постепенно раскрывающимся вкусом. В конце концов спешить мне было некуда.       Я откровенно удивилась, когда на кухне вдруг возник Брэндон, весь растрепанный после сна. Хмель тот же час покинул моё тело, разум прояснился. Блондин замер в дверном проёме, почесывая затылок и широко зевая. На нём были одни только шорты. Он нахмурился, окидывая взглядом бутылку с алкоголем и мой пустой стакан. Молча подошёл к шкафчику, где хранилась вся посуда и достал себе стакан. Наполнял его виски Брэндон тоже в абсолютном молчании. Поджимая колени к груди, я тихо наблюдала за ним.       С лёгким стуком мой наполненный рокс опустился на стол передо мной. Я подняла вопросительный взгляд на Брэндона. Он заговорил, отхлёбывая напиток со своего стакана: — Мой отец совершил самоубийство, когда мне было шестнадцать.       Я вздохнула, шокированная услашанным. Он никогда не делился со мной деталями своего прошлого, но это... Теперь мне даже стало слегка совестно за то, что иногда я могла быть слегка напористой, когда дело касалось прошлого Брэндона. Прикрывая глаза, я прохрипела тихим сорвавшимся голосом: — Господи... — Ни мама, ни я, ни его друзья... Никто из нас не заметил, что с папой что-то не так. Он вёл себя как обычно, и ничто в его поведении не выдавало тот факт, что он готовится пойти на этот шаг. На тот момент я ещё учился в обычной средней школе, но готовился стать студентом академии и стремился занять своё место в танцевальной индустрии. Не сказать, что отец поддерживал моё решение развиваться в искусстве, но и против ничего не говорил. Я знал, как сильно он хотел, чтобы я продолжил семейную традицию и перенял бизнес в будущем. Но папа уважал мои границы. Стать танцовщиком было моей целью, и он отнёсся к ней с должным уважением. Я же в свою очередь пытался проявлять интерес по отношению к его детищу — нашему семейному бизнесу.       Я слушала его, притихнув с полупустым стаканом в руках. Я знала, что конец его истории трагичен, но была по-своему рада, что Брэндон наконец-то решился открыться мне. Можно подумать, что не время и не место — плевать. Моя душа была открыта нараспашку и кровоточила, но это не означало, что я отказалась бы стать поддержкой для своего любимого. — После того, как это произошло, я, мягко говоря, пустился во все тяжкие. Мама восприняла новую реальность холодно, но я видел, как сильно она страдала от того, что потеряла любимого мужа. А тут ещё и сын скатился... — Ты думаешь, она обвиняет тебя? — я решила задать вопрос.       Брэндон поднял взгляд на меня. Я не могла расшифровать всё то количество эмоций, таившихся в его светлых глазах. Но прежде всего он выглядел спокойным. Он ответил: — Мама так сильно старалась наладить контакт со мной, что между нами окончательно испортились отношения в какой-то момент. Я перестал понимать её, скорее, даже просто перестал пытаться делать это, а она пустила всё на самотёк. Мы стали чужими людьми и это длилось достаточно долго. Но сейчас... мне не кажется, что она держит обиду. Мы просто не знали, как пережить это горе вместе. — То есть вы помирились в конце концов? — Да. Это случилось года три назад. Мы встретились и поговорили обо всём, что разрушило наши отношения когда-то. Но до этой встречи моя жизнь была похожа на одно сплошное недоразумение.       Наши стаканы Брэндон наполнил снова. Свой выпил сразу и тут же поновил. На кухне стало светлеть, но спать мне не хотелось. Я чувствовала, что сегодня между нами наконец-то исчезнут все секреты. Это одновременно пугало и привлекало. Как бы там ни было,. Брэндон нашёл в себе силы, чтобы просвятить меня касаемо ошибок прошлого. Для меня это значит очень много. — Изабель была частью твоей жизни. Она как-то связана с тяжёлым периодом твоей жизни, правда? — Да, Беллз помогала мне адаптироваться в новой для меня реальности. Как я уже сказал, мой мир буквально перевернулся с уходом отца. Я взбунтовался. Словно выпивка и травка могли мне чем-то помочь. Перестал возвращаться домой, и иногда мама находила спустя несколько дней где-то у друзей в другой части города. Круг друзей, кстати я тоже полностью изменил. Завёл новые знакомства с ребятами старше меня. Иногда мне даже удавалось забыться в их компании. Там-то я и повстречал Изабель. Чего нельзя отрицать, так это того, что она действительно помогла мне покинуть этот порочный круг из случайных связей и сомнительных удовольствий. Беллз вернула в мою жизнь танцы и надоумила меня не оставлять мечту. Она не оставляла меня, когда я срывался на ней, уходил к другим. Мы с ней не встречались официально, потому что меня мало интересовали отношения в то время. Я не хотел строить воздушные замки. Да и Изабель была не против нашей дружбы. Представь себе, мы даже не целовались ни разу, — Брэндон горько усмехнулся, но продолжил свой рассказ: — В общем-то, её всё устраивало, а значит, и меня тоже. Мой ужасный характер, кажется, нисколько не пугал Беллз, но только потому, что она сама обладала нравом не лучше моего. Порой она позволяла себе устраивать истерики. Это появилось в наших отношениях спустя некоторое время, но я не сразу понял в чем собственно дело. Изабель давала мне призрачные намёки, которые удавалось разгадать только тогда, когда было уже поздно. С вечеринок она уходила домой сразу же после того, как я цеплял очередную девчонку на ночь. Стала ревновать, когда замечала переписки в моём телефоне. Проще говоря, добивалась моего внимания. Тогда я ещё не понимал, чего ей нужно от меня. — А когда понял? — В то время я учился в академии и встречался с девушкой по имени... — Найя Пауэлл. — Что Изабель тебе рассказала? — Брэндон говорил абсолютно спокойно, словно ему удалось окончательно разрушить все стены между нами. Словно он был абсолютно уверен в том, что я смогу понять и принять. Выглядел при этом он слегка обречённым. Честно говоря, я начинала нервничать.       Я медленно ответила: — Она говорила о том, что ты крутишь чувствами девушек, как сам того хочешь.       Блондин вздохнул, опуская голову. Его губы поджались, и он сам немного ссутулился. Я понимала, что в этот момент он борется со своими эмоциями, поэтому не хотела давить на него. — Так и было, — наконец-то сказал он. — Я поступил с ними ужасно.       А вот это стало настоящей неожиданностью для меня. Мне казалось, что Брэндон просто преподнесёт мне свою точку зрения, касаемо этих отношений, и последнее, что я ожидала услышать, он сейчас произнёс полным разочарования голосом. — Расскажешь мне? — Найя... Она стала моей первой любовью, наверное. Я был просто ослеплён её красотой и блестящим умом. Мне казалось, что в ней волшебным образом соединилось всё, что я только мог желать. Первое время наши отношения строились на доверии и понимании, но затем... Когда мы стали погружаться в бытовуху, и романтика ушла из наших отношений, тогда начались первые мелкие ссоры. Потом мы стали скандалить куда серьёзнее. Мне казалось, что мы просто добрались до сути друг друга и сбросили все маски. А то, что скрывалось под ними... порой принять не получалось. — Но ты продолжал любить её? — Это было не просто чувство любви, мы привязались друг к другу так сильно, что любые обиды забывались буквально сразу. Я стремился оберегать Найю. Я наконец-то чувствал себя целым после того, как потерял отца, поэтому ценил её. Но чувство ревности... Оно становилось слишком сильным, и иногда мне попросту не удавалось справится с ним.       Ревность способна уничтожать, это я знала не понаслышке. Иногда желание защитить своё бывает настолько разрушительным, что просто не оставляет людям права выбора. — У Найи был лучший друг. Тристан. Я ненавидел его, правда, всем своим существом. Потому что какими близкими не были бы наши с Найей отношения, всегда оставалось что-то такое — доступное только ему одному. Тристан любил её абсолютно, во всех смыслах этого слова, хотя она требовала только одного — дружбы. И я требовал. — Тогда, — решила поинтересоваться я, — каким боком Изабель причасна к этой истории? — Это самая интересная часть, — Брэндон невесело засмеялся, а я поняла, что близится развязка. — Беллз поступила в академию следом за мной, но опоздала — я потерял голову, встретив Найю. Это было не просто оскорбление с моей стороны. Она рассудила это как настоящее предательство.       Я хмыкнула себе под нос: — Не удивительно. — Должен был состояться её дебют, когда пошла первая трещина в наших отношениях с Найей. Ссорились мы постоянно и отчаянно, но мирились быстро, поэтому Изабель не могла выбрать момент, чтобы подобраться ко мне достаточно близко. Она прекрасно понимала, что это возможно лишь в момент моего бессилия. А я был действительно растерян после всех этих разногласий, даже если старался не подавать виду. Так вот, между нами случилось недопонимание аккурат перед её выходом на сцену. Я настолько сильно устал от её глупых намёков, что оскорбил, как женщину, унизил, как недостойную. Сказал, что никогда не посмотрю на неё с желанием. Сказал, что она ничего для меня не значит. Можешь себе представить ярость женщины, которую так нагло отвергли?       Я, правда, могла себе вообразить, как сильно была оскорблена Изабель в тот момент. Благодаря упрямому нраву просто так она не спустила бы с рук грубость в свою сторону. — Изабель не из тех, кто дарит прощение обидчикам. — Верно. Именно поэтому она распространила слухи, якобы о нашей связи, и подключила к своему плану Тристана. У него были не просто личные мотивы, но и масса способов покончить с нашими отношениями раз и навсегда. Незадолго до случившегося с Изабель, мы с Тристаном сильно повздорили. Завязалась драка, в которой я имел преимущество. Найя сильно обиделась на меня, а я не знал, как исправить эту ошибку. Да и было слишком поздно что-либо предпринимать. Тристан отлично справился с поставленной задачей — Найя и слышать обо не желала. Это и стало толчком для того, чтобы я положил начало собственной игре. Мою гордость задели и не абы кто, а человек, который называл меня своим другом и поддерживал в сложные моменты. Изабель нельзя назвать образцом добродетели, но чего нельзя отнять так это того, что она по-настоящему отдаётся любому делу. Если она дарила мне поддержку, то делала это со всем рвением, на которое была способна. Я же был эгоистом. Меня мало интересовала её жизнь, интересы и вкусы. А когда пришло время отомстить мне за все доставленные неудобства, если мои поступки можно назвать так, Беллз тоже отдалась этому делу с головой. Знаешь, что я сделал? Последовал её примеру и с вдохновением подошёл к решению вопроса. Найя настолько долго игнорировала меня и мои попытки вымолить прощение, что я буквально озверел. Честно, она измотала меня настолько, что в моей голове, кроме мыслей о том, как бы насолить им всем посильнее, не осталось ни одной здравой мысли. Я не был виноват ни в чём другом, кроме своих напряжённых отношений с Тристаном. Да, я ограничивал Найю, потому что ревновал, но в конце концов я понял насколько глупо поступал. Мне не следовало так остро реагировать на их общение, и были бы тогда у меня теперешние мозги — в жизни не совершил бы тех ошибок. Но мной двигала страсть и увлечённость, иначе и быть не могло. Своим упрямством Найя словно провоцировала меня. Знала, как опрометчиво я могу действовать на горячую голову. И когда наступил момент, я не раздумывая привёл свой нехитрый план в действие. Мне удалось подкараулить Найю, и мы поговорили наедине. Обсудили всё и вроде даже помирились. Но она больше не смотрела на меня так, как раньше. А причина была — она подозревала меня в измене. Упрекала одним только взглядом, а меня аж тошнило от одной только мысли — она верит не мне. Я был уверен, что больше и не поверит, поэтому хотел ударить побольнее. С Изабель приходилось вести себя куда осторожнее, но у меня получилось убедить её в том, что я не хочу разрывать наше общение. Она не подозревала о том, что мне известно об истоках сплетен о нашей с ней «связи». Я убедил её в том, что соглашусь на отношения с ней при одном условии: она должна помочь с устранением Тристана. Беллз была уверена в том, что я подозревал Тристана в распространении слухов, поэтому согласилась не раздумывая. Весь мой план воплотился в жизнь за один день, хотя для этого пришлось очень постараться. Главную роль играли человеческие чувства, поэтому предугадать мелочи я не мог. Мне приходилось лишь догадываться о том, что будет дальше. Я импровизировал. Это была предновогодняя вечеринка. Невообразимым образом Изабель удалось поймать в свои сети Тристана. До сих пор не понимаю, как он попался, но это было грандиозное представление. Этот ублюдок так смачно зажимал её на танцполе, что в какой-то момент мне даже стало жаль Найю, ведь она стала сведетелем этого предательства. Честно говоря, ещё мгновение и я бы бросил всё. Отказался бы от того, что задумал. Но потом будто бы прозрел, потому что увидел этот её взгляд. Найя и на меня так смотрела в начала отношений. Влюблённо. Она любила Тристана. Возможно, не понимала, что уже не как друга, но любила. А я любил её и это разбивало мне сердце. Я отвёз её к себе домой, и мы провели всю ночь вместе. Я старался не думать о том, что нас ждёт утром, лишь позволил себе мысленно попрощаться с Найей. Утром, пока она ещё спала, заявилась Изабель, буквально в ярости. Я ведь пообещал ей, что после того, как Найя собственными глазами увидит измену Тристана, а я получу желаемое, мы с ней проведем время вместе. Попробуем что-то начать. Вместо этого я ушёл с вечеринки, а мой телефон вне зоны. Даже не знаю, как Беллз вообще дотерпела до утра, настолько она была злой. Вообще-то я ожидал её эффектного появления ещё ночью. Я выслушивал её обвинения как прилежный ученик, ни словом не обмолвился. Видимо, Найя услышала эмоциональный монолог Изабель. Она появилась на пороге кухни, а на ней из одежды лишь моя футболка. Я видел Беллз в разных состояниях, но настолько растерянной — никогда в жизни. Мне удалось собрать мысли в кучу и добить эту немую сцену окончательно. Я сказал что-то типа: «Не переживай, Изабель, Найя уже уходит домой». Кто из них в этот момент выглядел более разбитым — сложно сказать. Я разыграл крупную ставку — мне удалось получить приз. Только победителем я себя не чувствовал. Найя ушла без лишних вопросов, но я видел, насколько она разрушена. Изабель тоже не истерила. Всё было ясно. Я поставил точку во всём.       Брэндон выглядел, мягко говоря, пристыженным к концу своего рассказа. И я верила тому, что он не гордится этим поступком. Я вообще не понимаю, каким человеком нужно быть, чтобы гордиться подобным. Трудно сказать, какое чувство преобладало в тот момент: растерянность или грусть? Мне было так грустно от деталей истории, в которую меня посвятили, что хотелось плакать.       Людьми двигают обиды, если неумение справиться с ними превосходит чувство собственного достоинства. Я осуждала поступок Брэндона и никогда в жизни, точно, не смогу принять что-то подобное. Но передо мной сидел не тот сломанный подросток, потерявший отца и себя следом. Он — человек не способный на предательство, я это чувствовала. И я верила ему. Иначе и быть не могло.       Я встала и подошла к нему. Брэндон ждал моей реакции и выглядел так, словно в моих руках, как минимум, находилась его дальнейшая судьба. Он выглядел уставшим. Мы оба были уставшими.       Осторожно, словно опасаясь разрушить тишину между нами, блондин притянул меня к себе и обнял за бедра. Лицом уткнулся мне в живот и протяжно вздохнул. Пальцами я нырнуда в его пшеничные волосы. Такие мягкие. — Ты должна знать о том, что я далеко не самый лучший человек в мире. Я поступал ужасно с людьми, которые дорожили мной, и далеко не всегда чувствовал себя виноватым по этому поводу. Я не горжусь своим прошлым и не буду его оправдывать. И этот поступок — лишь один из многих других, когда я использовал чувства людей ко мне в качестве наказания.       Голос Брэндона звучал тихо, а его дыхание грело кожу даже через ткань футболки. Я ответила ему, охрипшим голосом: — По правде говоря, так сразу я не могу разобраться в своих эмоциях от услышанного. Мне нужно время, чтобы переварить информацию, но будь уверен в том, что моё отношение к тебе не поменяется. — Правда? — блондин поднял голову вверх. В его глазах читалось удивление.       Мои руки скользнули вниз. Я погладила его шею, а потом сжала ладонями плечи. — Никто не идеален, Брэндон. В моей жизни тоже были моменты, которые по-хорошему я предпочла бы забыть. Люди совершают ошибки. И знаешь что? Они не напрасны, если ты выносишь из них уроки. Как тебе кажется, ты стал лучше с того времени? — Не мне судить. — вздохнул блондин. — Но я точно знаю, что хочу быть лучше для тебя.       Я улыбнулась, рассматривая его красивое лицо. Во мне кипело столько чувств. — Тогда сделай доброе дело. — Какое? — Отнеси меня в кровать.       Квартира утопала в лучах утреннего солнца, когда Брэндон аккуратно опустил меня на мягкие подушки, а сам прилёг рядом. Я потянулась к нему с поцелуем.       Этим утром я чувствовала себя чуть более живой.