***
Прошло шесть часов, а Кирин всё ещё спал. Насколько ты знала, это был его самый продолжительный отдых за многие годы. Время от времени ты поднималась к нему, чтобы проверить, не ушёл ли он обратно в свой офис, но всегда находила его мирно спящим. Это приносило тебе огромное облегчение. Ты приготавливалась к твоему следующему приёму в раздумьях, проводя пальцами по губам. Ты была бы более чем рада продолжить тогда, но он был уставшим и раненым. Это было бы неправильно. Тем более тебе предстояло разобраться с несколькими квитанциями и гостями, которые придут сегодня, чтобы приобрести Часовщиков Джиндоша. Половина посетителей уже прошла, и только трое смогли позволить себе такую покупку. Тебе пару раз угрожали, но ни разу не пытались навредить, когда рядом был часовой солдат. Следующий покупатель уже давно числился в списке ожидания: ещё до того, как Джиндош тебя повысил. Он неоднократно отодвигал его визит дальше и дальше с небольшими комментариями рядом с именем, такими как: «Продолжает угрожать убить меня. Забавный, но раздражающий», или: ''Пытался торговаться со мной пять раз кряду. Предлагает мне вдвое меньше требуемого. Перенести следующий приём на месяц». Хоть ты и поражалась тому, насколько мелочным великий изобретатель может быть временами, другая часть тебя боялась встречи с человеком, которого он столько раз отворачивал у ворот. Взяв свой планшет, квитанцию и кошелёк для монет, ты поспешно направилась к комнате ожидания, чтобы поприветствовать гостей. Одним из улучшений, которые ты внесла в систему Джиндоша, была твоя пунктуальность. Ни одному гостю не приходилось ждать встречи с тобой более двух минут, и ты довольно быстро убеждала посетителей приобрести часовых солдат. Единственными людьми, кто хотели встретиться именно с Джиндошем, была знать, а эти индивиды были на порядок подозрительней. Таким людям были по душе быстрые плодотворные сделки. По ощущениям, продавать механизмы этим людям было криминально. По закону ты не могла спросить, для чего им нужен Часовщик, или как они достали средства для покупки одного или даже двух за раз. Так что большую часть ночей ты закрывала на это глаза и просто выполняла свою работу. Выйдя из своего кабинета, ты тянешь за рычаг и наблюдаешь за тем, как комната опускается. В то время, как ты ждёшь, пока комната ожидания полностью остановиться, ты пролистываешь документы на своём планшете в поисках имени клиента. Прежде чем ты успеваешь его найти, ты слышишь звук бьющегося стекла; твоя голова вскидывается вверх. Гостевая комната была заполнена мужчинами и женщинами — всего шесть или семь — которые, помимо одного, стояли. Обычно не ожидалось такое количество посетителей. Они, по-видимому, уже выпили отведённое для гостей количество алкоголя и к тому времени, как ты добралась сюда, уже начали шуметь, хотя ты пришла вовремя. Их головы повернулись к тебе; глаза превратились в узкие щёлочки, а язык тела выражал агрессию. Ты делаешь глубокий вздох, стараясь не думать о том, что Кирин был совершенно не в том состоянии, чтобы прийти тебе на помощь в случае чрезвычайной ситуации. — Я извиняюсь, если заставила вас ждать. Я ведь не перепутала время приёма, мистер?.. Сидящий мужчина медленно поднимается, по-прежнему спиной к тебе. Он поправляет пиджак: можно с уверенностью сказать, что он застёгивает его и оправляет манжеты. Он высокий и долговязый, но его поза делает его устрашающим. — Паоло, — говорит он. — Большинство зовут меня Паоло.Глава 7
30 сентября 2022 г. в 18:25
Ты сидишь в кровати; твои глаза блуждают по комнате. По твоей пояснице стекает пот: окно в твоей квартире было оставлено открытым, но, несмотря на холодный воздух, всё тело как будто горит. Это не лихорадка, нет — это сон. Тот, который посещает тебя уже целую неделю.
Когда ты росла, у тебя никогда не было повторяющихся снов. Но в последнее время твоя жизнь была настолько затворнической, что помимо Кирина Джиндоша во снах было толком некого видеть.
И эти сновидения были не очень приличными.
Чем дольше ты сидела, тем холоднее становилось, поэтому ты выскальзываешь из-под одеяла и закрываешь окно. Сквозь него ты можешь видеть, как начинает садиться солнце. Твой режим сна приспособился к твоим новым сменам. Судя по часам на прикроватной тумбочке, тебе нужно будет отправиться на работу примерно через час. Ты вздыхаешь и начинаешь одеваться.
Если бы только твоя работа была такой соблазнительной, как твои сны о ней.
Ты кипятишь чайник на кухне и завариваешь себе чашку чая перед тем, как выйти. Апартаменты начали казаться домом, но они не могли сравниться с комфортом, который ты ощущала в особняке. Слуги постоянно говорили о том, как двигающиеся стены и сдвигающиеся полы вгоняли их в тревогу, но ты полюбила изобретательность, стоящую за этим, и восхищалась ходом мысли.
Ты бы предпочла жить там, если бы твоя новая работа не была ужасно однообразной. Уборка никогда не была приятной или лёгкой, но она позволяла случаться интимным моментам между тобой и Кирином, которых тебе теперь не хватало. В основном он оставался в своём кабинете и работал, но время от времени он мог проводить тебя до входной двери, отдавая тебе документы и поручая новые задания. Единственное реальное взаимодействие, которое произошло между вами за пару недель, было, когда ты зашла к нему в кабинет за его подписью и обнаружила его распластавшемся на его столе, спокойно похрапывающим.
Да, тебя беспокоило, что ты не могла чаще видеться с ним, но по-настоящему тебя беспокоило то, что он слишком сильно себя нагружал. Так как ты отвечала за его входящие и исходящие письма, ты знала, что всего через неделю герцог Лука Абеле приедет на ужин. В письме, написанном секретарём герцога, заявлялось, что герцог ожидал презентацию часовщиков перед трапезой, но такими темпами Кирин не сможет держать глаза открытыми, не то что вести беседу за ужином.
Когда ты сообщила ему о визите герцога, он, находясь в дурном настроении человека, лишённого сна, отчитал тебя за то, что ты не должна читать письма ни от кого из его близкого окружения, а именно от: Брианны Эшворт, Александрии Гипатии, Луки Абеле и Делайлы Копперспун. Он категорически запретил тебе их даже касаться и велел относить к нему по их прибытии. На тот момент он был слишком взвинчен, чтобы спорить или даже дразнить, поэтому ты согласилась с его требованиями, решив не трогать эту тему.
Сегодня, прежде чем приступить к работе, ты собиралась поговорить с ним.
Независимо от того, возможно ли было сделать часовщиков совершенными или нет, Джиндош загонял себя в раннюю могилу — то, что могли отпраздновать его враги, но точно не ты. Теперь он слишком много для тебя значил.
Ветер, пронизывающий тебя по дороге к особняку, был настолько холодным, что на твоих глазах выступали слёзы. Белокаменные ступени, ведущие к парадной двери, были покрыты тонким слоем льда. Времена года в Карнаке всегда были теплее, чем в Гристоле и Тивии, а месяцы Холода и Льда были единственными периодами холодной погоды. Тебе придётся одеваться потеплее в течение около дюжины недель.
Сегодня в доме Кирина пахло выпечкой. Обычно до этого этажа не доходил запах с кухни, но всякий раз, когда повар готовил определённые кондитерские изделия, аромат разносился почти по всему особняку. Он успокаивает твои нервы в то время, как ты входишь в фойе, и твоя облачённая в перчатку рука опускает рычаг, чтобы опустить лестницу и убрать стену, блокирующую дверь. Когда шестерни и ремни постепенно остановились и ты сделала первые шаги к двери, ты услышала характерный звук ожившей аудиосистемы.
— Неужели это моя секретарша? Определённо я могу определить по размаху твоей походки и весу шагов. Мне нужна твоя помощь кое в чём, дорогуша. Стена света была отключена. Прошу, немедленно пройди в мою спальню.
Он не оставил времени для ответа: система отключилась с пронзительным звоном.
Ты так и осталась стоять с документами в руках, тупо уставившись в никуда. Что ж, возможно, сегодняшний день будет таким же увлекательным, как в твоих мечтах.
Скорость, с которой ты поднялась по лестнице, несколько смущала, учитывая то, что ты была уверена, что он мог заметить твой спешный пружинистый шаг. Чего именно ты ожидала от этой ситуации? Ты не осмеливалась позволить своему разуму скитаться.
Как он и сказал, стена света была выключена, когда ты прошла сквозь неё, торопливо шагая по коридору. Когда коридор повернул направо, внизу можно было увидеть размытые красные силуэты гвардейцев, дежурящих в стеклянной комнате. Ты не стала тратить время на наблюдение за ними и вместо этого взялась за ручки двойной деревянной двери, с трудом открывая её. Теплота пара должна была насторожить тебя, но ты была слишком поглощена своими мыслями.
Завернув за угол, ты оказываешься перед своим работодателем с окровавленной тканью, прижатой к его виску, и полотенцем, обёрнутым вокруг его тонкой талии. Он сидел, облокотившись об ванну. Твоё лицо помрачнело.
— Что с вами случилось?
Он закатывает глаза, по большей части на себя.
— Подойди, будь добра. Мне нужна твоя помощь, чтобы встать.
Ты не решалась приблизиться к нему в его нынешнем состоянии, но он отдал тебе приказ, и он был ранен, поэтому тебе удалось подавить свои обусловленные инстинкты.
— У вас идёт кровь.
— Ты наблюдательна.
Адресуя ему острый взгляд, ты опускаешься на колено рядом с ним, стараясь не приближаться слишком близко.
— Уберите свою руку.
Он морщится, но повинуется.
— Всё в порядке, я сейчас с этим разберусь. Мне только нужно, чтобы ты помогла мне подняться.
— Почему вы не можете встать? — спрашиваешь ты, бледнея при виде глубокой раны на его коже. Кровь всё ещё вытекала наружу.
Он на секунду замолкает, как будто сомневается, хочет ли он делиться этой информацией. После того, как ты не предприняла никаких действий, чтобы помочь ему или опустить этот вопрос, он отвечает:
— У меня были проблемы со… слабостью последние несколько часов. Должно быть, я на некоторое время потерял сознание и упал. Это не твоя забота.
— Ты серьёзно? — рявкаешь ты, выхватывая окровавленную тряпку из его рук. Его челюсть отвисает, и он смотрит на тебя с взволнованным замешательством, когда ты встаёшь, направляешься к шкафчику для полотенец и достаёшь оттуда чистую тряпку. — «Несколько часов» — это сколько? Когда ты последний раз спал? Когда последний раз ел?
И снова он увиливает:
— Ты ведь знаешь, что я не ребёнок? Уверяю тебя, я могу зашить такую рану. Я проделывал это на множестве трупов.
— Ты прекрасно знаешь, что я расстроена не из-за этого. — Возвращаясь к нему, ты отдаёшь ему тряпку, чтобы он прижал её к ране, после чего жестом говоришь ему закинуть другую руку тебе на плечо. — Ты не ел и не спал несколько дней, я права? Ты же знаешь, что я не дурочка; ты даже стоять на ногах самостоятельно не можешь.
Он совершенно не в том положении, чтобы злиться на тебя, но его это не останавливает.
— Если бы я знал, что ты придёшь сюда читать мне бессмысленные нотации, я бы лучше истёк кровью на месте, чтобы не утруждать тебя. В следующий раз, могу тебя заверить, я не совершу ошибку, снова попросив тебя о помощи.
Тебе приходится прикусить язык, чтобы не сказать в ответ что-нибудь язвительное, вместо этого перенаправляя эту злость в силу, когда ты поднимаешь изобретателя с пола. Одна из его рук обнимает тебя за плечи, его рука сжата в твоей, в то время как ты поддерживаешь его; другая рука держит полотенце. Его руки дрожат от голода. Даже если он вёл себя как сволочь, ты собиралась спуститься на кухню и потребовать сделать для него ранний ужин.
Ты поднимаешь его на ноги и подводишь к рычагу, отпуская его обнажённую талию, чтобы потянуть рычаг вниз. Пока пол вращается, Кирин добавляет:
— Мне, однако, необходимо, чтобы ты взяла аптечку из соседней комнаты: той, в которой я храню все смеси для сребрографа. Она должна быть под столом в правом нижнем ящике.
— Я её тебе зашью.
— В этом нет необходимости.
— Сморщенный хер — взгляни на свои руки, Кирин! Ты дрожишь. Ты даже нитку в ушко иголки вдеть не сможешь. А теперь перестань со мной спорить: я собираюсь сделать это сама, хочешь ты этого или нет.
Он непривычно тих после этого. Пол встаёт на место, и ты с осторожностью помогаешь ему сесть на кровать.
— Скажи мне, где твой шкаф, и я принесу тебе чистую одежду, прежде чем мы начнём, — говоришь ты, протягивая руку за его спину, чтобы накинуть одеяло на его голые плечи. Он адресует тебе странный взгляд, но сдаётся и говорит тебе, где он находится. Ты оставляешь его на краю кровати и отходишь в коридор слева через только что появившуюся арку. Повернув направо, ты направляешься прямо в комнату сребрографии и находишь там аптечку. Набрав охапку одежды, ты возвращаешься в спальню; он не двинулся с места, на котором ты его оставила, а с его волос на деревянный пол капала вода.
Он протягивает руку к аптечке, но вместо этого ты всучаешь ему одежду, отворачиваясь к круглому столу, чтобы начать доставать содержимое.
— Я не буду смотреть, просто оденься пока, я приготавливаю всё необходимое, — инструктируешь ты со смущённой дрожью в голосе. Не хватало ещё, чтобы ты подхватил чуму.
Ты слышишь, как он усмехается.
— Что если мне понадобится помощь?
— Не понадобится.
Он восклицает:
— Это же ночнушка!
— Да, и?
— Я не собираюсь в ближайшее время спать, у меня всё ещё много работы.
Ты борешься с желанием развернуться и вместо этого с силой захлопываешь аптечку.
— Кирин Джиндош, ты отдохнёшь, даже если мне придётся заставить тебя это сделать.
У него наконец-то получается одеться, не вставая.
— У тебя нет таких полномочий, не забывай об этом. Не зазнавайся только из-за повышения. Я всё ещё могу вновь сделать тебя горничной, знаешь ли.
Из тебя вырывается раздражённый вздох, и ты поворачиваешься к нему со строгим выражением лица.
— Мистер Джиндош, я не пытаюсь нарушать субординацию. Вы не заботитесь о себе, а я просто… что, если бы вы серьёзно поранились, а меня не было бы рядом, чтобы помочь? Что насчёт наследия, о котором вы так печётесь? Если вы встретите свою кончину на полу ванной, что они о вас расскажут?
В тишине он мгновение внимательно наблюдает за тобой. Решив не ждать его ответа, ты качаешь головой и продолжаешь:
— Будет немного больно, — говоришь ты, намачивая чистую ткань алкоголем. Он убирает уже пропитавшуюся кровью от виска и позволяет тебе продезинфицировать это место. Это было пределом твоих познаний в медицине: ты просто была рада тому, что это не была рана порядком серьёзнее.
Ты видишь, как его тёмные глаза дёргаются от боли, когда влажная ткань соприкасается с открытой раной. Он не издал ни звука и не отпрянул, что напоминает тебе о том, что у него были гораздо более серьёзные травмы, чем эта — то есть, у него же есть протез. После того, как всё было продезинфицировано, ты возвращаешься к столу и берёшь иголку, которая ранее была оставлена замачиваться в баночке с антисептиком.
— Но я должна предупредить вас, что я ужасно шью.
— О! блестяще. На твоё счастье, я не особо обращаю внимание на своё отражение, так что я…
— Не думаю, что останется видимый шрам. Он глубокий, но узкий. Но знаете, некоторым девушкам нравятся шрамы.
Он не произносит ни слова, но ты практически слышишь его ухмылку.
После продевания нитки через иглу, ты возвращаешься к кровати и встаёшь перед ним.
— Обещаю, что буду осторожна. Вы можете довериться мне, — клянёшься ты, убирая мешающую прядь. Он выглядел иначе с не зачёсанными волосами, которые теперь обрамляли резкие черты его лица.
— У меня нет выбора, не так ли?
Сшивание раны заняло чуть больше пятнадцати минут. Тебе пришлось стоять перед ним между его раздвинутыми ногами, чтобы суметь приблизиться достаточно близко. Он наблюдал за тобой, пока ты работала, что заставило тебя постоянно думать о том, как ты выглядишь. Однако не было похоже, что он хотел заставить тебя чувствовать себя неловко: судя по всему, он лишь наслаждался изучением твоего лица, пока ты была на чём-то сосредоточена.
— Вот, не так уж и больно, м? — ты заканчиваешь вытирать остатки крови дезинфицированной тряпкой и берёшь рулон бинтов, чтобы замотать рану.
К этому моменту Кирин выглядит полусонным: его глаза полуприкрыты, а комментарии лишь наполовину так остроумны обычного. Он настолько явно истощён, что это печалило.
Ты замедляешься, как только заканчиваешь с перевязкой; твои руки медленно опускаются с их места у висков, чтобы нежно обхватить его лицо. Его глаза дрожа открываются, едва удерживаясь от того, чтобы не закрыться.
— Ты можешь кое-что для меня сделать? — тихо произносишь ты, наклоняясь чуть дальше так, что твой живот прижимается к его груди. Если бы он захотел, он мог бы прислонить голову к твоей груди, но он держится прямо.
— Если смогу. Что?
Ты с минуту смотришь на него; жалость растёт с каждой секундой. Прежде чем он успевает возразить, ты прижимаешься губами к свеженаложенным бинтам и притягиваешь его к себе так, чтобы ты могла прижать его к себе всего на секунду. Он застывает на мгновение, пока твой поцелуй не заканчивается, и ты не двигаешься, чтобы уткнуться лицом в его макушку. Затем его руки нерешительно поднимаются, чтобы обхватить тебя, слабо прижимая к себе.
— Лучше заботься о себе. Прошу. Просто позволь помочь тебе в этот раз, а потом ты можешь делать всё, что душа пожелает, и я больше никогда тебя не побеспокою. Пожалуйста, Кирин.
Должно быть, твоё сердце было очень хорошо слышно с его позиции, но он это не комментирует. Более того, он крайне вежлив, когда он отстраняется от тебя, откидываясь назад, чтобы посмотреть в твои глаза.
— Хорошо. Только на этот раз.
Твои плечи опускаются со вздохом облегчения.
— Спасибо.
Он не предпринимает попыток отпустить тебя, его большие руки всё ещё на твоей талии. Ты чувствуешь, как его большой палец описывает маленькие круги, что он обычно делает только, когда особенно ласков. В один момент ты держишь его лицо, и его глаза прикованы к тебе, а в следующий — ты нежно целуешь его, зарываясь руками в его влажные волосы. Ты пытаешься быть осторожной, чтобы не причинить ему боль, но в то же время тебя переполняют эмоции, и ты не можешь остановиться.
И он не останавливается. Его руки смещаются с твоей талии к рёбрам и притягивают ближе, вынуждая тебя поставить оба колена по обе стороны от него, тем самым осёдлывая его, но в тоже время облокачиваясь только на матрас. Его губы отстраняются, но ненадолго: он устраивается поудобнее и продолжает; ты чувствуешь его дыхание на лице. Кожа под воротником его ночнушки такая нежная, что твои пальцы продвигаются слишком далеко, просто чтобы ощутить больше «его». В свою очередь, его руки приближаются к твоей груди, чтобы коснуться.
Он вздрагивает, когда вы случайно сталкиваетесь лбами, что посылает острую боль сквозь его рану. Ты внезапно остро осознаешь своё положение и таинственное присутствие чего-то, прижимающегося к твоему бедру.
— Я… я извиняюсь. Вы должны отдыхать. Я не знаю, что на меня нашло. — Впервые с тех пор, как он узнал о твоём влечении к нему, вы поменялись ролями. Ты смогла легко собраться, в то время как он смотрел на тебя блестящими, горящими глазами и приоткрытыми губами, выглядя в равной степени возбуждённым и растерянным.
Твоё лицо было тёплым, но не от смущения. Ты просто была очень довольна.
— Так, я спущусь на кухню и принесу вам что-нибудь поесть, прежде чем вы — как вы выразились? — зачахнете.
Он заметно трясёт своей головой, чтобы очистить её; его голос ниже, чем обычно.
— Значит ты вернёшься, да?
— В… в вашу комнату?
Его руки скользят по твоему телу и вновь оказываются на твоих бёдрах.
— Куда же ещё, моя дорогая?
— Мне всё ещё нужно выполнять мою работу, знаете ли, — ты криво улыбаешься ему, одной рукой приглаживая его сырые волосы, а другой — нежно касаясь его щеки. — Работу, для выполнения которой вы меня наняли.
— Я даю тебе выходной.
— Вы не можете просто… — ты не можешь остановить себя от смеха. — Вам нужен покой.
— Я уверяю вас, мадам, что буду спать так же сладко в твоём присутствии, если не слаще.
Тебе потихоньку начинала нравиться эта его сторона, когда он не ведёт себя как претенциозный ублюдок и прямо выражает свои чувства. Уголки твоего рта приподнимаются, и ты вздыхаешь, признавая своё поражение.
— Вы ведь знаете, что у меня назначены встречи. И вы должны отдыхать, а не… делать что-либо ещё. Это не было частью сделки, помнишь?
Он прищуривается, глядя на тебя; его голова постепенно проясняется.
— А-а, да. Мы договорились не продвигаться в этом, пока дела с герцогом не окончены… Интересно, чья это была дурацкая идея?
— Кто знает, — тебе было жаль выпутываться из его объятий: ты скучала по его прикосновениям намного больше, чем хотела признавать. Но тебе нужно было принести ему что-нибудь поесть, пока он не умер с голоду. — Я скоро вернусь.
Он кивает тебе, молча наблюдая за тем, как ты уходишь к лифту, направляясь на кухню.