Once more, with feeling

      Настал тот самый день.       Корабль выглядит не очень, но он надёжный, а если верить сиру Давосу, его капитаном является один из лучших моряков во всём мире. Точнее пиратов, потому что человек, который выглядит и ведёт себя так, как Салладор Саан, никем другим быть не может, но тем не менее он прекрасный моряк.       Этого достаточно. Поездка будет долгой, и небольшой корабль сложнее заметить и напасть на него в открытом море. Пока они будут помнить о приливах, отливах и о продовольствии, то смогут, не делая лишних остановок, благополучно достичь пунтка назначения, Волантиса.       — Вы уверены, что продовольствия хватит? — Спрашивает Дейнерис капитана, — я могу предоставить больше.       — Не загружайте этим вашу прелестную серебряную головку, королева драконов. — Уверяет её Салладор Саан, кланясь излишне низко, — я, Салладор Саан, позабочусь о том, чтобы с вашим чудесным грузом ничего не случилось.       Он пытается взять её руку, чтобы поцеловать, но колеблется, когда Джорах подходит и встаёт рядом с ней, держа руку на рукояти Губителя Сердец. Не то чтобы это необходимо; кажется, что Дейнерис сама более чем готова выхватить свой меч, если понадобится.       — Мои друзья не груз, капитан Саан. — Холодно говорит она, — запомните это.       Салладор поднимает руки в мирном жесте.       — Это всего лишь такое выражение в торговле. Конечно я буду обращаться с вашими друзьями так, будто они сами королевской крови. Это Салладор Саан гарантирует.       Конечно он гарантирует это. У Серого Червя своя цена, и он не даст ни медяка, пока корабль не доберётся благополучно до Наата.       — Тогда я жду добрых новостей, капитан Саан.       — С вашим благословением, богиня, новости не посмеют быть недобрыми.       И Салладор Саан важной походкой исчезает в недрах своего корабля.       На его месте из нижней палубы появляются Миссандея и Серый Червь, их вещи бережно убраны.       Дейнерис не тратит время впустую и сжимает свою подругу и доверенное лицо в крепких объятиях, последние на какое-то время.       Пока они прощаются, Серый Червь пожимает предплечье Джораха.       — Позаботься о королеве, пока меня не будет.       — Обязательно. — Это обещание легко дать, — ты береги Миссандею.       — Пока я жив, на Наате не будет больше набегов рабовладельцев, — утверждает Серый Червь, — клянусь.       Джорах не сомневается в нём ни на секунду.       — Для меня было честью служить с тобой, Торго Нудо.       — И для меня, Джорах из андалов.       Серый Червь утвердительно кивает ему и удостаивает такой редкой улыбкой, прежде чем повернуться и попрощаться с королевой.       Джораха, в свою очередь, заключает в свои объятия Миссандея с заплаканными глазами.       — Пожалуйста, пообещайте мне, сир Джорах, — просит она.       — Конечно, — с лёгкостью соглашается Джорах, ожидая, что она тоже попросит его присмотреть за Дейнерис.       Но она уже знает, что он сделает всё ради их королевы. Её просьба одновременно и намного проще, и гораздо сложнее.       — Будьте счастливы.       Год назад он и не думал, что когда-нибудь сможет снова быть по-настоящему счастливым. Удовлетворённым — несомненно, но лишь пока ему было позволено вернуться на службу к королеве; счастье же сделалось понятием, которое он оставил позади, когда сбегал из Лиса, преследуемый новым любовником Линессы, понятием, которое он и не надеялся переосмыслить. Но надежда была возрождена вместе с его телом после Долгой ночи и сейчас, когда они здесь — когда одержана победа в последней войне, когда его честь восстановлена, когда ему позволено разделить с Дейнерис её опочивальню — он не может быть несчастливым, даже если захотел бы.       — Обещаю.       И это обещание он сдержит.       Как только все пассажиры оказываются на борту, корабль отчаливает, к Серому Червю присоединяется несколько Безупречных, также пожелавших более мирного существования, и Джорах и Дейнерис остаются одни на небольшом частном причале Красного замка, недалеко от Черноводного залива, наблюдая за тем, как корабль исчезает за горизонтом.       Дейнерис молча льнёт к нему, её глаза не заполнили слёзы, но по тому, как ссутулились её плечи, он понимает то, насколько она подавлена, и Джорах обхватывает рукой её талию, прижимает её ближе, убеждая её, как и прежде, в том, что она не одинока.       Они стоят так ещё долго после того, как корабль исчез из виду.       Но когда солнце достигает своей наивысшей точки, Джорах понимает, что им пора идти.       — Заседание Малого совета скоро начнётся.       — Я знаю. — Вздыхает Дейнерис, хотя по ней не видно, что она собирается сдвинуться с места. Малый совет уже на протяжении нескольких месяцев созывается почти ежедневно, с тех пор как Дейнерис объявила о своих намерениях относительно будущего Семи Королевств.       Когда она сожгла Железный трон, большинство людей не придало этому значения. Они решили воспринять это как символический жест, чтобы продемонстрировать простым людям то, что она будет отличаться от предыдущих монархов, но они не ожидали, что она на самом деле стала другой. В конце концов, даже у лучших правителей не было мужества сломать колесо.       Но Дейнерис всегда была другой, всегда была лучше, и когда она созвала Великий совет в Драконьем Логове, Джорах знал, что в тот день она закрепила своё место в книгах по истории.       Так оно и было.       Потому что никто, ни один человек не ожидал, что женщина, которая изо всех сил боролась за то, чтобы отстоять свои претензии на престол, женщина, которая наконец могла назвать себя королевой Семи Королевств, женщина, у которой прав на трон больше, чем у кого-либо ещё, выступит и хладнокровно объявит наследственную монархию пережитком прошлого.       Правителями больше не будут рождаться, их будут выбирать. И не советом, состоявшим из благородных лордов и леди, а людьми, которых правитель представляет, защищает, которым служит. Как Ночной дозор выбирал своего лидера, как Север выбирал своего короля, как Медвежий Остров будет выбирать своего лорда, так и Семь Королевств будут избирать своего монарха. Больше не будет войн за наследство, Безумных королей, недостойных суверенов. Больше не будет колеса.       И как королева объявила, так и будет — но создание совершенно новой избирательной системы требует много времени и усилий. Должны ли претенденты на корону быть благородного происхождения? С какого возраста людям будет позволено голосовать? Можно ли людям голосовать за кандидата из их родного королевства, или это исказит результаты? Так много вопросов требуют ответа, столько всего учесть — но Дейнерис готова погрузиться в работу, как и люди, которых она собрала вокруг себя.       Колесо не просто будет сломано. Оно будет уничтожено.       — Джорах, — мягко обращается к нему Дейнерис, её глаза всё ещё прикованы к горизонту, — если меня не выберут королевой…       — Выберут. — Сразу же говорит Джорах, ведь в его сердце нет ни капли сомнения.       Она смотрит на него с нежной улыбкой на лице.       — Если меня не выберут королевой, — повторяет она твёрдым голосом, — есть ли какое-нибудь место, куда бы вы хотели отправиться?       Вопрос застаёт его врасплох. Он повидал больше мира, чем когда-либо видело большинство вестеросцев, больше, чем он ожидал, когда был молод. Но есть ещё многое, что ему ещё предстоит увидеть.       — Я бы не отказался ещё раз увидеть Медвежий Остров, — признаётся он, — и думаю, что мне всегда были интересны Тысяча островов.       Дейнерис кивает.       — Тогда туда мы и отправимся. — Заявляет она, — Дрогон и Рейгаль могут унести туда, куда мы пожелаем.       Она говорит это с такой лёгкостью, будто это не дар, а данность.       — Если вы никуда больше не хотите отправиться, кхалиси. — говорит он, приобнимая её за плечи, — я буду рядом, где бы мы ни находились.       — Я лишь хочу домой, Джорах. — Шепчет она.       — А о чём молитесь вы, сир Джорах?       — О доме.       — И я молюсь о доме.       — Когда я была маленькой девочкой, то жила в большом доме с красной дверью, — говорит она ему так мягко, что её едва можно услышать за нежным шелестом волн у берега, — за окном моей спальни росло лимонное дерево. Я бы не отказалась прожить там всю оставшуюся жизнь.       Раньше она не говорила ему об этом.       — Мы всегда можем вернуться туда, кхалиси.       Дейнерис качает головой.       — Это не было моим домом. Он принадлежал сиру Виллему. Он вывез нас с Визерисом с Драконьего Камня, когда стало очевидным, что Роберт Баратеон победил в войне. Но он уже был стар. И когда он умер, нам больше не были рады в его доме. Я сомневаюсь в том, на месте ли он сейчас.       — Мне жаль, — всё, что он может сказать ей.       — Не стоит. Мне потребовалось время, чтобы понять, — говорит она, взяв его за руки, пальцами поглаживая его ладони, — но сейчас я знаю, что домом необязательно должно быть место. Дом может быть или идеей, или временем, или… человеком.       Она смотрит на него, и он снова может разглядеть эту любовь, сильную и безоговорочную, которая чувствуется всем сердцем.       — Мой дом — это вы.       С того момента, когда он получил свое помилование, с того рокового дня на рынке, он понял, что Медвежий Остров перестал быть его домом. Всё, чего он хотел тогда, всё, чего он хотел с тех пор, всё, чего он хочет сейчас, это быть с ней, наслаждаться её светом, теплом и её любовью. Его дом в её глазах, в её улыбке, в её сердце, в ней самой, а иначе быть не может.       Обнимать её — значит быть дома. Целовать её — значит быть дома. Любить её — значит быть дома.       Она стала его Медвежьим Островом, а он — домом с красной дверью, они всегда будут возвращаться друг к другу.       Добро пожаловать домой.