«Снова тянет меня к воде – морю, озеру, океану… Там, где крылья свои воздев, чайки в небе бесследно канут, что-то бьётся в моей душе или в генах… Медитеррания… Через тысячи лет уже: страны, странствия и страдания».
Тэхён очень рад узнать, что через какие-то сутки они уже будут на Бермудах, а там и до Америки недалеко, и домой... Да, домой хочется очень сильно, потому что на лайнере Тэхён чувствует себя не в своей тарелке. Люди вокруг него такие счастливые, а он ходит с кислой рожей, вымученно улыбается на все предложения Чимина посетить хоть одно развлекательное мероприятие и просто пытается дожить до того момента, как окажется на твёрдой земле. Ему даже поговорить не с кем, хотя не то чтобы дома было с кем... Но дом есть дом, там всё равно очень хорошо. Вроде как. Дома его никто не ждёт, за садом присматривает Бет Энн, а Уильям... А Уильям переехал в Лондон, к своей невесте, которая появилась на пороге дома Бет Энн нежданно-негаданно. Тэхён в тот момент помогал ей с перестановкой, а потом много и долго плакал до раздирающих душу всхлипов, когда вернулся к себе. В кровати, той, в которой они проводили совместные с Уильямом вечера, даже некоторые ночи. Но так бывает: Уильям, оказывается, козёл, а Тэхён – простофиля, с какого-то перепуга решивший, что он не может быть для кого-то временным развлечением. И всё-таки он не жалеет о том, что было, ему просто неприятно от осознания, что нет в этом мире человека, для которого он мог значить что-то... Просто хоть что-то, тут уже не до хорошего. И несмотря на это, он старается не унывать, старается быть искренним и открытым. Он хочет доверять людям, знает, что все они разные, поэтому каждый заслуживает шанса. Тэхён, вроде как, тоже заслуживает, но этот самый шанс ему не спешат подарить. А впереди вся жизнь, впереди много радости, бед, черного и белого, но какой толк от этой радости, если её не с кем разделить? Тэхён боится одиночества намного больше предательства. Ему очень нужен свой человек, а эта его хандра по бывшему возлюбленному и его такой же белобрысой невесте... Всё проходит, всё блекнет и забывается. Эта дура ещё не знает, с кем связалась, не такой уж этот Уильям и идеальный. И лимонад он приносил дерьмовый. И вообще. Юнги, наверное, надоело уже видеть его в баре, но Тэхён обосновался там прочно, потому что и до каюты недалеко, и людей здесь обычно не так много. А если точнее, здесь только алкоголики, люди, сбежавшие от чего-то, что было там, на берегу, и Тэхён. Хотя он ничем не отличается от вторых, разве что он единственный, кто пьет сутками сок и вливает Юнги в уши всякую ненужную ему фигню про бывшего. И это Тэхён даже не пьян... До поры до времени. Свой отъезд домой он как раз-таки собирается отметить, но только на твёрдой земле, то есть на Бермудских островах. Лайнер очень долго швартуется, у Тэхёна незадолго до этого начался мандраж. А вдруг они наедут на землю, а вдруг перевернутся, а вдруг утонут, вдруг?! Он вообще сам по себе очень нервный и нежный, поэтому на время состыковки с причалом спрятался в своей каюте, а потом, глубоко вдыхая горячий воздух, летел до ближайшего отеля как ошпаренный, не забывая любоваться видами и охать и ахать над каждым встречным кустом. Он человек простой и впечатлительный. Чимин, сошедший с ним с лайнера, чтобы помочь некоторым пассажирам устроиться в отеле, смеялся над его искренним восторгом и помог выбрать номер с видом на зеленый сад... А не на это чёртово море, которое уже в печёнках у Тэхёна сидит. И это учитывая то, что он в пути пробыл какие-то пять дней. Красота, что сказать. Лучше бы этим голубым водам иссохнуть до того, как Тэхён встретится с ними вновь. Или просто пускай не попадаются ему на глаза. Но даже при всём своём раздражении, морем он всё равно любуется. Вечером, прогуливаясь по берегу, моча ноги в прохладной, соленой воде, Тэхён улыбается заходу солнца. Всё-таки мир очень красивый, когда вокруг тихо, когда под ногами тёплый песок, когда морская пена нежно ласкает щиколотки. Когда в номере гуляет сквозняк, надувая шторы парусами, что закрывают вид на небольшой фонтан во дворе, столики на двоих и пустые дорожки, выложенные красно-белыми кирпичами. На Бермудах красиво. Очень. Так что Тэхён напивается этим же вечером от души, в одиночестве, потому что так давно хотелось, а весь следующий день страдает от похмелья. Он редко злоупотребляет алкоголем, но иногда надо... Иногда этого требует и тело, и душа, и мозг, и сам Тэхён весь целиком требует от самого себя нажраться в хлам. И он ни о чём не жалеет, сидя уже следующим вечером на веранде с Чимином, который немного рассказывает ему о своей жизни. Тот много путешествует, очень любит свою команду, любит Джина и капитана, с которым он обязательно обещает Тэхёна познакомить, раз уж тот собирается сойти с рейса в Америке. Тэхён не против, он даже набирается смелости и спрашивает Чимина о Юнги, а тот бормочет что-то себе под нос о том, что этот наглый бармен не соблюдает субординацию, считает себя главным и тэ дэ и тэ пэ. А Тэхён улыбается, превозмогая усталость, наслаждаясь прохладным, свежим вечером и лимонадом. Не такой вкусный, как у Бет Энн, но тоже ничего. Он прекрасно понимает, что Чимин не станет выворачивать перед ним душу, но всё равно искренне удивляется, когда Пак говорит: — Ты не подумай, Юнги хороший. У нас, в принципе, очень хорошая команда, я их всех люблю. Даже его. Но это не значит, что иногда мне не хочется выкинуть его за борт к чёртовой матери. Но ты не обращай внимания. Все те, кто долго находятся на корабле, они становятся... Как бы это сказать... Чёрствыми? Наверное. Особенно капитан и наш старпом. Представь, они почти не контактируют с людьми, они не могут отдыхать так, как мы. Даже у меня бывает свободная минутка, а у них – очень редко. Они даже лайнер ни разу не покидают за всё время плавания, представляешь? Хотя это больше их личная прихоть, — Чимин хмурится, но видно, что заботливо. — Они делают серьёзную работу, управлять такой махиной непросто. Я бы точно не смог, даже пройдя подготовку. Тэхён невольно проникается уважением к этим людям, даже к Юнги. И к Джину, и Чимину, и Хосоку, главному механику, и тому грубому мужчине из их команды. А следующим утром, когда солнце лениво раскидывает свои холодные лучи по морской глади, сошедших пассажиров просят вернуться на борт. А потом Чимин кивает головой и говорит: — А вот и капитан. Тэхён ищет его взглядом, поднимаясь на борт лайнера с магнитиками в руках, и не понимает, о ком говорит Чимин. — Да вон же, в форме. А рядом его старпом, — кивает Пак на двух мужчин в белоснежной форме и тащит Тэхёна прямо к ним. Как там звали этого чурбана?.. — Так этот ваш Чонгук – старпом? — хмурится Тэхён. — Он наш капитан, — недоумевающе отвечает Чимин. — А Ким Намджун – его главный помощник. Ты уже познакомился с ними? Капитан Чон, капитан Ким, — Пак чуть кланяется в знак приветствия, а Тэхён так и стоит: глупо таращится на того самого грубияна, которого впервые видит при таком параде, да ещё и при дневном свете. Очень красивый, статный мужчина, с невыносимо тяжёлым взглядом, острыми чертами лица, холодный, собранный, уверенный. Жаль, что такое хамло. Но Тэхён аж дар речи теряет, когда понимает, что этот человек... этот вот, одним своим взглядом рассекающий волны, и есть капитан их круизного лайнера. Капитан. Этот вот... — Капитан? — под нос себе бурчит Тэхён. Чонгука его реакция, кажется, забавляет. Уголки губ на секунду поднимаются вверх, но после он снова становится серьёзным. Сколько же всего этот человек может скрывать? Тэхён точно не умеет быть таким собранным, удивительно... Удивительно, как это его до сих пор не выкинули за борт за все те глупые вопросы. Он умудрился доколупаться до самого капитана, это ж ещё так уметь надо. Ему становится стыдно за то, что он, вероятно, отвлекал человека от чего-то важного, ведь Чимин сказал, что капитан не отдыхает... А Тэхён мешал, приставал, болтал без умолку, не давал спокойно отдохнуть. Ужас! А потом он открывает рот, чтобы спросить, как это возможно, что капитан выглядит младше старшего помощника, но клацает зубами, затыкаясь обратно. Его продолжают сверлить тяжёлым взглядом, безжалостным, а Тэхён отводит глаза. Ему хочется поскорее вернуться в каюту, сложить купленные магнитики и сходить к Юнги. Ну, Юнги желания Тэхёна не разделяет. Он вообще особо болтливых не любит, а этот ещё и шебутной, балаболит и балаболит. И откуда силы берутся, учитывая, что сутками этот пришибленный пьет один только сок? Даже на обед не уходит. — Как он может быть капитаном? — никак не угомонится Тэхён. — Сколько ему, говоришь? — Тридцатник стукнул. Юнги на самом деле не такой уж и безучастный. Пускай он этого не показывает, но чужие страдания его ой как веселят. Тэхён разве что за голову не хватается, страдая о том, что он достал капитана... Не кого-то там, а человека, у которого и без него проблем выше крыши, понимаете?! Такой вот он сам, одним словом – паникёр. — Тридцать? Да как он вообще капитаном стал?! Очень сложно, знаете ли, совмещать страдания и негодование, но Тэхён отлично с этим справляется. — Ты чё истерику закатил? — хмурится Мин. — Ну докопался ты до него, дальше что? Первый, что ли? У него таких, как ты, две тыщи на корабле. — У него, наверное, столько работы... — А у кого из нас работы мало? — хмыкает Мин. — Извиниться, наверное, надо... Юнги усмехается: — Ну давай, рискни. — Я его так достал... — Меня, вообще-то, тоже. — Как стыдно-то... — Я со стеной, что ли, разговариваю? Тэхён продолжает стенать и охать, потому что он – человек, живущий по совести, потакающий всем её прихотям, ему и правда очень неловко перед Чонгуком. Тот, наверное, один побыть хотел, подумать, может, решал какие-то проблемы, а тут Тэхён со своими «а я из дома сбежал». Как будто это кого-то волнует! Вот дебил! Он и сам не понимает, почему беспокоится о таких мелочах. И ведь на самом деле просто мелочь, ситуацию можно легко исправить, извинившись. Вот и все дела. Но Тэхён не находит себе места до самого вечера, ждёт, пока спрячется солнце, пока палуба поредеет, пока на небе не зажгутся гиганты-светлячки, а потом закрывает каюту и идет. Куда идет, зачем... Как будто его там кто-то ждёт. И всё-таки находит капитана на том самом месте, в одиночестве, тишине, темноте. И как Тэхён раньше не понял, что это место есть укромный уголок человека? Он выглядывает из-за угла рубки, наблюдает, очень хочет подойти и извиниться, но и мешать не хочет. — Либо садись, либо уходи. Не надо меня караулить, — чужой голос нарушает тишину. Тэхён не удивляется тому, что его заметили, неуверенно подходит к скамье и садится на другом конце. Он очень долго сидит молча, смотрит вперёд, на то, как лайнер рассекает чёрные воды. Ветер обдувает лицо, ласкает волосы, кожу, покрывшуюся мурашками. Ночью в море холодно, но такая атмосфера освежает, избавляет ото всех мыслей. Наверное, Чонгук приходит сюда, чтобы хоть пару минут ни о чём не думать. У Тэхёна тоже отключаются мозги, вместо извинений он спрашивает: — Как дела? — Неплохо, — равнодушно отзывается Чонгук. — А я не знал, что ты капитан. Чонгук никак не реагирует на его «ты». Так и сидит, любуясь своим драгоценным морем. Видно, что очень любит. Видно, что его это успокаивает. — Теперь знаешь. — Знаю. Но как так вышло? — Чонгук смотрит на Тэхёна и выгибает бровь. От этого прошибает дрожью, а может, это всего лишь ветер и холод... Да, наверное, ветер, от чужого взгляда такого не бывает. — Как так вышло, что ты стал капитаном? — Как это, по-твоему, происходит? Меня выбрало само море, — спокойно отвечает Чонгук. — Правда? — Нет. Я отучился в академии, прошел спецподготовку, получил диплом, на этом всё. — А говорил, что не обманываешь. — Ты такой наивный. Сложно удержаться, — от его взгляда Тэхёну очень холодно, очень жарко, дышать тяжело, очень. Тянет. Просто тянет поговорить, узнать поближе, у человека жизнь за спиной, которая отличается от жизни Тэхёна. Он так слаб перед неизвестным и чем-то новым – вечная проблема. А ещё и правда очень наивный, этим все любят пользоваться, так что не привыкать. Хотя всё равно обидно. Чуть-чуть. — Ты же знаешь Джина? Из вашей команды, такой высокий, голубоглазый, — говорит Тэхён, сам не понимает, зачем всё это рассказывает. — Он мой брат. Он уговорил меня на эту поездку, не знаю, зачем согласился. Здесь хорошо, но... Не знаю. Наверное, это не моё. Чонгук смотрит на него, а Тэхён наоборот любуется видами. И как он может не любить море, если сам родом должен быть откуда-то оттуда? Из морской пучины, может, с океанского дна. И брат его такой же, величественный, очень гордый. Этот вот на гордого не тянет, но профиль его идеально вписывается в морские пейзажи, а глаза... Топят, стоит лишь в них заглянуть. Не бывает так, чтобы человек, сотканный из морских волн, взбитой пены и кристальной соли, не любил море. Он просто пока ещё не понял. Чонгуку собственные мысли не нравятся. Он привык восхищаться большими водами, никак не людьми. Его взгляд снова устремляется вдаль. — Поэтому ты решил сойти в Америке? Тэхён искренне удивляется, глядя на мужчину во все глаза. — Откуда ты знаешь? — Я – капитан. Я знаю, сколько людей должно быть на борту. Сокджин обязан докладывать о таких вещах. — На самом деле не только поэтому, — тихо говорит Тэхён. Но Чонгук не спрашивает почему, вообще никак не реагирует. — Мне не нравятся все эти развлечения, мероприятия, конкурсы, толпы народу. Хотя джаз я люблю. А ещё я скучаю по дому. — Ты же сбежал оттуда. Тэхён улыбается, потому что всё-таки Чонгук его слушал. — Я не от дома бежал, а от того, что там есть. Но сейчас понимаю, что когда вернусь, будь то спустя неделю или четыре месяца... Всё, что я там оставил, никуда не денется. Будет меня ждать, — он кусает губы, потому что Чонгук, кажется, настроен на разговор, даже если не очень принимает в нём участие. — У тебя никогда не было такого, что ты очень сильно хочешь что-то бросить, а смелости не хватает? Важно вовремя сказать самому себе: я не хочу. Это избавило бы от многих проблем. Но я так не сделал, поэтому оказался здесь. И поэтому когда вернусь домой, мне будет там очень плохо. В моём собственном доме, представляешь? — он невесело усмехается, сидя к Чонгуку лицом и ковыряя щель в скамейке. На ответ не рассчитывает, ему достаточно и того, что хоть кто-то его просто выслушал. Даже такое в его жизни редко происходит. — Тогда не возвращайся. Тэхён вскидывает голову и смотрит на Чонгука. Он просто озвучил мысль, вполне логичную, как Киму кажется, но есть для него в этом что-то такое, за что можно зацепиться. И Тэхён цепляется за этот совет, он ему очень был нужен. — Тогда не буду. Они молчат какое-то время, но Тэхён на то и Тэхён, чтобы балаболить без устали. — Знаешь, Бермуды я не оценил. Напился в первый же день, совсем на меня не похоже. Правду говорят, море меняет людей. Может, оно и меня уже изменило? — Чонгук почему-то усмехается, но так и молчит. — Почему ты его так любишь? — Кого? — Море, океан. Не знаю. Что в нём интересного? — Оно не задаёт вопросов. Тэхён искренне смеётся: — Просто я любопытный. Я никогда не был в плавании, и всё это мне вообще не нравится, честно, не понимаю почему. Здесь очень красиво, но как-то... пусто. Не на что смотреть. На что ты постоянно смотришь? — Из-за горизонта каждый день появляются новые звёзды. Тэхён удивляется, потому что он-то думал... Он думал, что капитан души не чает в воде, а тут звёзды. Это же надо так. — И ещё одна прямо перед тобой, — у Тэхёна всё нормально с самооценкой. — Помолчим? — любезно предлагает Чонгук. — Я снова отвлекаю? — Снова. — Извини, — виновато улыбается он и встаёт со скамейки. — Доброй ночи? — Доброй. — Спасибо, — совсем уж тихо говорит Тэхён, прежде чем уйти. Но Чонгук слышит и понятия не имеет, за что его благодарят. Его это и не волнует, честно признаться. Он в этой мириаде звёзд сегодня одной не досчитался... Кажется, та сама только что нашлась.*****
— Тэхён, это очень хорошо! — радуется Чимин, однако Юнги его радости не разделяет: — В смысле ты остаёшься? — загробным голосом интересуется тот. — В прямом, — Тэхён широко улыбается в ответ. — Ваш капитан меня уговорил. — Капитан? — выпучивает глаза Пак, а Юнги замирает с полотенцем в руках: — Какой ещё капитан? — Ваш. Чонгук. — Кэп уговорил... — медленно повторяет Юнги, наблюдая за довольным Тэхёном. — Уговорил, — твёрдо повторяет он, — тебя? Остаться на лайнере? Ему там голову, что ли, напекло на этом сраном мостике? Куда смотрит Намджун? Никто Тэхёна, конечно, не уговаривал, он сам решил остаться. Взял себя в руки, последовал совету мудрого – наверное – человека и выбрал море. Он хочет увидеть мир, а дом, как он и сам говорил, останется и никуда не денется. Будет ждать. А Тэхён будет здесь с Чимином, Джином и этим ворчащим Юнги. Он к нему уже притёрся. Он вообще очень легко привыкает к людям. — Побегушка, ты должен с ним поговорить, — хмурится Юнги, тыча пальцем в Чимина. — Он не имеет права решать такие вещи за наших гостей. Хочет домой – попутного ему ветра. — Заткнись ты уже, ради Бога, — Чимин закатывает глаза. — Он назвал меня своей путеводной звездой, — Тэхён любовно смотрит на Юнги, а того всего аж перекосило. — Ты мне лапшу на уши не вешай. — Мы много времени проводим вместе, — врёт Тэхён, продолжая выбешивать бармена. — Да-да, как же. — Да-да! Откуда я тогда знаю, что вечерами он сидит за рубкой в темноте кромешной и наблюдает за звёздами? — вскидывает брови Тэхён. — Фу, ты это... — Юнги говорит уже не очень уверенно. — Капитана нашего не очерняй. Он бы не стал с таким, как ты... — А что со мной не так? По-моему, я очень привлекательный. — Очень, — поддакивает Чимин, и Юнги испепеляет его взглядом. — Ну так валите отсюда и голубитесь где-нибудь в другом месте. — Ты как с клиентом разговариваешь? — хмурится Пак. — Ты не ревнуй, я на твоё не зарюсь, — встревает Тэхён. — К кому ревновать? К тебе, что ли? — Юнги впервые повышает на него голос. — Швабра ты белобрысая. — Мин Юнги! — Чимин бьёт кулаком по стойке, но понимает, что в баре есть клиенты, поэтому понижает голос: — Ещё раз... — А то что, побегушка? — скалится на него Мин. — Пожалуешься на меня капитану? — Не стану с тобой больше разговаривать, — спокойно говорит Чимин, а Юнги морщится. — Тоже мне, беда великая. Чё за детский сад? Чимин кидает на него равнодушный взгляд, поправляет пиджак и, попрощавшись с Тэхёном, уходит, не забывая приветливо улыбаться пассажирам, которых встречает на своём пути. Чимин очень хороший менеджер, Тэхёну он и правда нравится. — Ты его расстроил, — говорит он, привычно болтая ногой и попивая сок через трубочку. Юнги кидает на него злобный взгляд и молчит. Понимает, что накосячил, но никогда в этом не признается. Тэхён и не думал, что их отношения сложные настолько. — Да ладно, ваш капитан тоже класть на меня хотел, — вздыхает он. — Сколько не пытаюсь с ним поговорить, он только молчит или говорит, что я ему мешаю. Обидно, знаешь ли. Хоть я и понимаю, что он мне ничем не обязан. — Тебе с ним всё равно не светит, — бурчит Мин. — Да знаю. Я и не надеялся, вообще-то, даже мыслей не было, — хмурится Тэхён. Он правда даже не думал об этом в таком русле. Просто хотел поладить с человеком. — А почему не светит? — ради интереса спрашивает он, вскидывая взгляд на Юнги. — А сам ты не понимаешь? — Понимаю, наверное. На гея он не тянет. На заботливого ухажёра – тоже. — Он – одиночка, — хмурится Мин, усиленно натирая стакан. — Какие отношения могут быть у моряка, сам подумай. Кому он вообще такой сдался? Будет пропадать месяцами в море, разве это кому-то нужно? Тэхён взбалтывает сок трубочкой, сам хмурится, потому что и правда... Только терпеливый сможет ждать так долго. — Может, поэтому ваш капитанишка такой злобный? — и он вздрагивает, когда слышит за спиной голос: — Злобный капитанишка, — равнодушно повторяет за ним Чонгук, а Тэхён весь скукоживается на стуле и поднимает на него взгляд. Зря, ох как зря... Смотреть на Чонгука снизу вверх должно быть запрещено законом. Очень страшно. — Я имел в виду, что вы... ты... Я хотел сказать не... Я не хотел сказать... это. То есть... — Жалкое зрелище, — кидает Юнги, а Тэхён чувствует, как горит лицо. И шея, и плечи, и тело. — Уверен, ты не злобный, — наконец говорит он хоть что-то адекватное. — Наверняка самый лучший в мире капитан, правильно? Чонгук его старания не оценил, так и прошёл мимо, окинув равнодушным взглядом. — Отвратительно, — подводит итог Юнги. — Но он тебя простит, ты же там кто... его звезданутый? Наверняка отнесется с пониманием. — Что он вообще здесь забыл?! — Он часто прогуливается по лайнеру, — Юнги игнорирует чужие стенания. — Иногда даже играет в бильярд с нашим старпомом или механиком. — Играет? — удивляется Тэхён. — Он? — Нет, папа Карло, — язвит Мин. — Кто?.. Юнги прикрывает глаза и вздыхает: — Забей. — Это мне опять извиняться надо? — страдальчески ноет Тэхён. И неважно, что в последний их разговор он так и не извинился, поэтому нет никаких «опять». Просто извиниться. Ему за многое стоило бы, а то только и делает, что косячит. И несмотря на желание загладить вину, от капитана он бегает все следующие двое суток, а там – Америка и Форт-Лодердейл. Там Лас Олас, магазины и огни вечернего города, которыми Тэхён любуется, сидя за столиком на веранде кафе. На бульваре зажигаются фонари и развешанные в витринах магазинов гирлянды, а Тэхён сгребает только что купленные магнитики и идёт к пляжу. И его там никто и ничего не ждёт, но он всё равно прогуливается вдоль берега в гордом одиночестве. Издалека оценивает круизный лайнер, название «Аструм», украшающее борт, и кусает губы. Почему капитан никогда не покидает корабль? Почему Тэхён такой глупый и не умеет держать язык за зубами? Он снова ночует в отеле, там спится крепче, чем в каюте. И следующим вечером, после экскурсии по городу с другими пассажирами, он снова сидит на пляже. Один, на шезлонге, с бутылкой холодного чая и бесконечной печалью в глазах. Вечернее солнце его не греет, песок давно остыл, вода охладела к нему, и последнюю ночь в номере он проводит почти без сна. Потому что неудобно, потому что всё не так, то холодно, то жарко, и по возвращении на лайнер он понимает насколько ужасно, должно быть, выглядит. Капитан, уже как обычно, вместе со старпомом стоят на палубе, встречая вернувшихся гостей. Тэхён на них не смотрит. Чонгук на него – лишь один раз. Ким вообще очень устал и хочет выспаться, но сон не идёт к нему ни днём, ни вечером, ни даже после полуночи. Ещё и эта чёртова смена часовых поясов, Тэхён к такому не приспособлен. Он поднимается на палубу, зачем-то бредёт к носу лайнера, а потом долго смотрит вперёд. Пытается понять, что такого особенного в этом дурацком море, а ничего особенного в нём и нет. В мире вообще ничего такого не существует, каждый сам решает, что ему ценно, а что – не очень. И Тэхён долго думает. Думает и думает, а потом поднимает взгляд к горизонту, где чёрная вода сливается с искрами в небе, и отпускает себя. Ветер свистит в ушах, море сегодня очень неспокойно, Тэхён тоже. И он впитывает в себя морскую ярость, питается его злостью. Бьющиеся о борта волны дарят ему энергию, какое-то спокойствие и умиротворение. Он впервые за две недели путешествия наслаждается видами, постепенно влюбляется в горизонт, а тот ведь и правда очень красив, когда ты один, в тишине, наедине с самим собой. У Тэхёна зуб на зуб не попадает, потому что в море начинается ураган, но он сидит, вглядываясь в эту черноту, а потом звёзды скрываются за грозовыми тучами. И Чонгук... Накидывает клюющему носом Тэхёну пиджак на плечи и молча уводит с палубы. Тэхён тоже молчит и до сих пор ни о чём не думает, не знает, почему этот жест доброй воли не вызвал в нём никаких чувств. Он позволяет довести себя до каюты, лайнер немного качает на волнах, поэтому Тэхён чуть ли не сшибает головой пожарный ящик. Чонгук вовремя ловит его под локоть, а руки-то какие тёплые... Кожа невольно покрывается мурашками, а сам Тэхён вздрагивает. Он кутается в пиджак, едва слышно благодарит, зарываясь носом в подушки и крепко-крепко спит до самого утра, невзирая на бурю. В грозу спится хорошо. В чужой одежде, пахнущей чем-то свежим и лёгким, ему очень комфортно. Он Чонгука обязательно как-нибудь отблагодарит, а тот выходит из каюты и прикрывает за собой дверь. А потом вспоминает, что случайно забыл свой пиджак. Случайно. Возможно.