Миротворцы

Капли дождя рассекли лобовое стекло длинными росчерками, а через пару минут дворники уже не справлялись с потоком, хлынувшим с неба. Город смазался, расплылся цветными пятнами на фоне ночи, почти исчез. Зрение сузилось до блестящей от воды дороги и мигающих кружков светофора: красный-зеленый, зеленый-красный. Непрекращающийся монотонный ритм. Такео летел от одного огня к другому, будто в этом и был смысл его существования. Он вспомнил, как первый раз увидел Ами: маленькое красное тельце, лицо сморщенное, как у старика, — она постоянно плакала. Такео не мог понять, зачем родителям понадобился глупый младенец, когда у них был он. Обычно его веселило это воспоминание, но сегодня сделалось больно. Потом Ами подросла, стала смотреть на Такео с бесконечным удивлением и, замерев, слушать звук его голоса. А он наблюдал с любопытством, как она учится ходить, лепетать на своем детском языке, играть со щенком и читать книжки Такео. Ами бывала приставучей, слишком шумной и неугомонной, порой дулась из-за ерунды, но всегда оставалась любимой младшей сестренкой. В тайном уголке своей памяти он хранил момент, когда она, напуганная и сбитая с толку, уснула в его объятиях. В ту страшную ночь. Это было самое большое доверие, которое он мог представить. Которое нельзя было предать. После они жили пару лет с бабушкой, а когда ее здоровье пошатнулось и она не смогла за ними присматривать, остались вдвоем — в приюте CCG. Такео тогда втайне боялся, что Ами спрячется, отгородится от него, бросит одного. Он сам страшно хотел заползти в глухую темную нору и остаться там, но не мог себе этого позволить. Ами была рядом, держала за руку, смотрела на него тепло. Она не плакала, она верила (или разрешала ему так думать), что родители уехали в долгую поездку и когда-нибудь обязательно вернутся. Ведь Такео обещал. Так страшно он не лгал никогда в жизни, но он просто не мог заставить себя произнести правду, не хотел видеть, как в одно мгновение жизнь сестры расколется на две половины — до и после. Взамен он обещал сделать все возможное, чтобы ей с ним было не хуже, чем с родителями. И вот теперь ради своего «настоящего дела» и бесконечно далекой справедливости он не брал чертову трубку, когда был так нужен Ами! Она оказалась в проклятом центре, наверняка успела увидеть что-то жуткое и приехала в больницу с подругой, а не с братом, который обещал защитить ее от всего. Защитить от гулей. Такео с силой хлопнул дверью авто и почти бегом направился к больнице прямо под проливным дождем. От злости и затаенного ужаса ломило виски, а горло до боли стиснуло спазмом. «Главное, найти сестру, поговорить, убедиться, что все хорошо», — повторял он как мантру, и все казалось, что за спиной растет, уплотняется тень, идет за ним след в след, тянет руки. Он не оглядывался. Яркий свет в вестибюле резал глаза, отражался от белых стен, отбрасывал блики на стекло. Слышались приглушенные голоса, далекий звонок телефона, в воздухе повис неестественный и жуткий запах чистоты. — Господин, я могу вам чем-то помочь? — спросила девушка из регистратуры, но Такео никак не мог сосредоточиться на значении слов. — Господин следователь? Вы записывались к врачу или ждете кого-то? Я могу узнать. — Я... Да, простите. Мне нужно... — Такео! Он обернулся на знакомый голос, и тут же Ами уткнулась ему в плечо своим заплаканным лицом, а руками обвила шею.  — Я тебя ждала! Он стиснул ее крепко, будто запоздало хотел спрятать ее от опасности, но тут же отстранился, заглянул в лицо. — Ами, что с тобой случилось? — Голос почти не дрогнул. — Я... Мне сказали ждать результатов, но я решила тебя встретить. — Она дрожала от волнения. — Тише. — Такео прижал сестру к себе, погладил успокаивающе по спине. — Давай мы вернемся туда, откуда ты сбежала, и по дороге расскажешь мне, что с тобой произошло. Ами с подругой пришли в центр на выставку масок, но не успели даже купить билеты. Погас свет, и они поначалу растерялись, потом услышали шум и крики и вместе с людьми поспешили к выходу. Постояли вместе с остальными у центра, надеясь понять, что же случилось. На следующий день у подруги Ами, Миюки, страшно болела голова, а потом их обеих пригласили в медицинский центр для сдачи анализов. — Ты понимаешь, Миюки сразу забрали в палату, сказали, что у нее серьезное подозрение на ROS. Еще сказали, что точно узнают после теста. А мне надо дождаться результатов. Возможно, мне тоже придется остаться. — Она посмотрела на Такео виновато и как-то осторожно спросила: — Ведь ROS лечится, правда? Такео снова обнял ее — чтобы не смотреть в глаза — и выдавил из себя новую успокаивающую ложь: — Да, конечно. — Потом добавил более искренне: — Я должен был быть с тобой. Ами, похоже, немного успокоилась, даже улыбнулась: — Мы не сможем всю жизнь ходить вместе. Они так и сидели в обнимку, болтали о ерунде. Ами улыбалась, а с Такео будто спало страшное напряжение. Она теперь рядом с ним, и все обязательно будет хорошо. Казалось, надо только дождаться разрешения и уйти отсюда. Они и не заметили, как подошел молодой доктор и строгим тоном уточнил: — Вы Наката Ами, верно? Боюсь, вам придется задержаться у нас на какое-то время. *** Телевизор бубнил про новое нападение в районе залива: Жители района Ота обеспокоены: рассказывают, что в последнее время в парке Омори небезопасно. Встречу с гулем госпожа Ито запомнит надолго: «Я домой возвращалась, когда передо мной выскочил этот... этот...  Вытащил отростки свои, кагуны-то, и как поднял надо мной. Сожрет, точно сожрет, решила. Но он только посмеялся и убег. И сумку мою утащил. Ну, уж думаю, пусть его. Хоть не прибил». Такео листал новые данные опросов свидетелей: все как один серые и бестолковые. Голова раскалывалась — он торчал в больнице до самой ночи, пока Ами устраивали в палату, а серьезный молодой доктор объяснял, что анализ Ами не дал полной картины и им придется провести еще ряд тестов. Но уверил, что ROS лечится и все будет хорошо. На вопрос Ами, что с подругой, он ожидаемо отказался отвечать, но в самом его тоне Такео почудилось что-то нервозное, неуверенное. Будто молодому доктору сделалось неуютно от этого вопроса. Такео хотел остаться с сестрой на ночь, но она заявила, что не маленькая, и потребовала, чтобы он убрался и пришел завтра выспавшимся и в хорошем настроении. Это обещание он выполнить не смог. Ночью он так и не заснул: будто завис в тяжелом, мутном полусне, где Ами оплетали ветви неуправляемых кагуне, а за ним самим ползла черная тень, надвигалась, давила, поглощала. Он аж подскочил на месте и едва не уронил стул, когда чужая рука опустилась на его плечо. Такео весь собрался и уже был готов ударить, когда увидел перед собой напарника. — Наката, все в порядке? «Нет. Черт возьми, нет!» — Я же просил не подкрадываться ко мне! — Прозвучало более раздраженно, чем он рассчитывал. — Я не крался. Как твоя сестра? — Простите. — Лицо Такео загорелось, и он поспешно отвернулся. Сам виноват — задумался на мгновение и пропустил момент. Он не переносил, когда к нему тихо подходили сзади, и, хотя чаще всего это было безобидно, не мог убедить себя, что там не враг, готовый ударить в спину. — Пока ничего толком не известно, ее оставили в больнице, чтобы понаблюдать за состоянием. Амон-сан, я все думал про ту тайную организацию, которая во время Войны Дракона управляла сиротами с помощью свиста. — Такео ужасно хотелось сменить тему. — Она все еще на плаву? Что, если она стоит за этим нападением? Такео слабо верил в могущество тайных организаций: зачем нужны тайные, когда явные проворачивают большую часть темных дел, умело лавируя между законами? Но все же стоило развеять сомнения. — Не думаю, что это они. Многие ее члены погибли во время Войны Дракона. Хотя не удивлюсь, если выжившие были, просто исчезли, растворились без следа. Но наработки могли передать кому-то. — Проклятье. — Именно. — А тот гуль, о котором говорила Мацуда-сан? — Предположительно гуль. Веришь ей? — Да! — Сам вопрос возмутил Такео. — Мы не можем так просто выбросить ее свидетельство, мы обязаны проверить! — Хорошо. Поручаю это тебе: для начала изучи записи всех камер наружного наблюдения рядом с центром. Определи время и место, где находилась Мацуда-сан, и ищи подозрительного человека в шарфе. Все равно что иголку на дне реки. — Я займусь сейчас же, — сказал Такео. — После совещания. — хмыкнул в ответ Амон. *** — Итак, что у нас есть на сегодня? — Амон окинул собравшихся взглядом (доктор Чигьо отсутствовал — был слишком занят изучением новой заразы и регулярно присылал им свои пока не слишком понятные выводы) и сам же ответил: — Пятеро сирот и трое людей (или гулей) напали на культурный центр Ando-Gallery в самые оживленные часы. Все было спланировано с точностью до минуты. Заранее отключено электричество — скорее всего, гулем. Затем в здание вошли драконьи сироты и напали на посетителей. В это время остальные члены команды контролировали отход, подали сигнал и проследили, чтобы все уехали до появления полиции. Она прибыла через двенадцать минут после вызова, но уже никого не застала. Точно определить, как в Ando-Gallery появился токсин, вызывающий ROS, доктор Чигьо пока не может, но предполагает, что это произошло так же, как и шесть лет назад: его принесли драконьи сироты. И это дает нам два соображения: во-первых, маловероятно, что укрывают и тренируют этих драконьих сирот люди — иначе они тоже рисковали бы заразиться. И во-вторых, эта разновидность ROS чрезвычайно редкая и куда более опасная, чем та, для которой было найдено лечение после Войны Дракона. Рост RC-клеток происходит очень быстро и скоро делает операцию по извлечению отростков из мозга человека смертельной. Больного можно лишь поддерживать некоторое время в вегетативном состоянии. Так это объяснил доктор Чигьо. По спине Такео пробежал холодок. Возможно ли представить, что всегда веселая, легкая в общении Миюки через пару дней впадет в такое же состояние? Он старательно гнал от себя мысль, что тесты подтвердят , что у Ами синдром гиперсекреции. — Ну а если предположить, что у тех, кто заразил драконьих сирот, есть и противоядие к этой дряни — тогда это могут оказаться и люди, верно? — не удержалась от реплики Като. Амон покачал головой. — Ведущие компании шесть лет назад искали способы лечения и этой разновидности ROS, но не преуспели. Едва ли у террористов найдется подобное средство. — Тогда они могли использовать защитные костюмы и респираторы, — не сдавалась Като, Такео ее упорство показалось странным. — Като, мы не станем отметать версию причастности людей, но пока похоже на то, что гулям было бы куда легче провернуть все это, — обратилась к ней ее напарница Гори Мисато. Такео сдержался, чтобы никак не прокомментировать этот бред: страшно было представлять себе огромного, обладающего бешеной силой и энергией сиротку рядом с хрупким человеком, не способным к быстрой регенерации, какая имелась у гулей. Все они видели, чем такое столкновение закончилось в Ando-Gallery — поломанными, истерзанными телами. Каким нужно быть безумцем или фанатиком, чтобы добровольно тренировать такого монстра? — Я кое-чего не могу понять, — сказал на удивление молчавший до сих пор Такизава (при этом Окада явно напрягся, будто это ему придется отвечать за любою выходку напарника), — зачем им понадобилось заражать сироток? Не слишком ли это сложно? — Для устрашения, — пожал плечами Такео. — Восемнадцать изувеченных трупов — недостаточно страшно, как на твой вкус, Наката? Такео почувствовал, как заливается краской. Этот тип, казалось, нарочно стремился его задеть. — Заражение неизлечимой формой ROS — довольно неожиданный для всех ход, — ответил вместо него Амон. — К тому же напоминает всем о событиях после Войны Дракона: об ужасе от первого появления сироток, о сотнях обезумевших людей на улицах Токио и тысячах пострадавших от ROS. Сейчас об этом вспоминают многие. — Не знаю, как по мне, это была лишняя сложность, — не сдавался Такизава. Амон будто даже задумался над его словами. — А мне кажется, Такизава прав, — неожиданно поддержала его Гори. — Не просто так преступники выискали редкий токсин или где-то нашли уже зараженных сироток. Они ведь хотели чего-то этим добиться. — Хорошо. Возможно, вы правы. Будем иметь в виду это соображение. Молодец, Такизава. Такео аж зубами скрипнул от досады. — Есть еще одна любопытная деталь, — продолжил Амон. — Мы уже говорили, что у владельца Ando-Gallery Асано Такахаши в прошлом году возникли разногласия с совладельцем центра Кавамурой Дайске по поводу некоторых мероприятий. Так вот, была тогда одна скандальная история, связанная с выставкой современного искусства. Ее создал Ута, — он сделал паузу, будто задумавшись, но продолжил: — Известный мастер гульих масок. Я нашел несколько публикаций на эту тему. — Раньше он помогал гулям убивать безнаказанно и прятаться от CCG, а теперь он, оказывается, занимается искусством, — фыркнул Такизава, выделяя последнее слово. Такео в целом был с ним согласен, но слышать это от Такизавы, на счету которого не один убитый следователь, было странно. Такео не успел сказать ничего, потому что неожиданно возмутилась Като: — Послушайте, Такизава-сан, это несправедливо! Вы ведь воспользовались той же самой амнистией для гулей, что и он, — или я ошибаюсь? Мне безразлично, что делал Ута-сан раньше, но сейчас он создает настоящее искусство. Я была на его выставках и видела своими собственными глазами! Это невероятно сильные вещи, а вы... — Такео впервые видел Като такой взволнованной, так горячо и открыто отстаивающей свою точку зрения. Это удивило его: оказывается, и она не всегда могла сдержаться. — Като, подожди спорить, — прервал ее Амон. — Я вижу, ты разбираешься в творчестве Уты-сана. Расскажи мне после совещания все, что об этом знаешь. В чем смысл работ Уты и что говорили его противники. — Я... — Като немного опешила, но быстро взяла себя в руки. — Хорошо. — Мисато, а что с номерами машины? Удалось что-то узнать? Гори переложила бумаги с места на место, будто искала нужную распечатку, чуть затягивая с ответом. И наконец произнесла: — Ну... как вам сказать. Я ее нашла. Машину. — За столом все замерли, будто боясь спугнуть хорошую новость. Гори выждала еще мгновение и начала рассказывать. Такео не представлял, сколько часов Гори потратила, чтобы поймать старенький серебристый фургон Isuzu на перекрестке в нескольких кварталах от Ando-Gallery. Фрагмент номера, который она разглядела по свежим следам, совпадал, да и вмятина на левом крыле была точь-в-точь, как у фургона рядом с культурным центром. — Вот здесь мне повезло и номера видны четко. — Гори выложила на стол распечатку. — Isuzu принадлежит Кагаве Такаеши. Я узнала про него побольше: он тренер детской команды по борьбе. И вот тут есть один любопытный момент. Господин Кагава уже полтора года работает за границей и, очевидно, своим фургоном не пользовался. Я на всякий случай проверила его родственников: господин Кагава и его жена — люди, а сын Эйджи — очевидно, приемный — гуль. И как раз он, Эйджи, пару месяцев назад был задержан за антиобщественное поведение. На станции метро он пугал кагуне людей, выходящих из поезда. По нашим данным тогда он состоял в одной из банд района Минами Сенджу. — Не самое приятное место, — поморщилась Като. — Там только и остается, что вступить в банду. Такео захотелось прокричать: «Вот оно, я же говорил! Я знал с самого начала!» Вспомнился утренний сюжет про новое нападение в Ота. Он не сомневался, что таких случаев было куда больше. Рассказывали о них или очень обеспокоенные люди — обычно родители детей — или очень наивные. Остальные предпочитали делать вид, что ничего неприятного не произошло. И то, что за последнее время всплыла уже не одна подобная история, говорило о многом. Такео не сомневался, что рано или поздно молодые гули из банд перейдут к более радикальным действиям. Как нападение на Ando-Gallery. Нельзя было упустить эту новую зацепку. Такео всеми силами постарался придушить преждевременную радость, но все-таки позволил себе улыбнуться тайком. Он чувствовал, что прав, что с самого начала искал именно эту связь. Сидеть на месте вдруг стало невыносимо — надо было немедленно делать что-то. — Нужно задержать этого Кагаву Эйджи как можно скорее, пока он не успел слинять! — выпалил он воодушевленно и вскочил с места, будто готов был бежать прямо сейчас. — Наката, ты чего волнуешься так? — Такизава глянул на него снисходительно. — У чувачка найдется миллион отмазок: он не видел, не знал, его инопланетяне похищали и вообще он не при делах. Расслабься. — Но... — Такео показалось, что он с разбегу налетел на стену. Он даже не сразу подобрал слова для возражения. — Но... это же наш главный след. Мы должны проверить... Как вы можете так говорить? — Он оглянулся, ища поддержки, но остальные молчали. — Должны и проверим. Но я ставлю на то, что, если парень в самом деле причастен, мы не найдем ни его самого, ни фургона. Обычное дело. — Такизава развалился на стуле, расслабленно качая ногой. — Или он сделает круглые глаза и скажет, что машина куда-то исчезла. «Его это не волнует, — понял Такео с внезапной ясностью, — ни зацепка, ни расследование, ни то, что люди погибли, а виновные в этом спокойно ходят по городу. Он расселся здесь в таком виде: с растрепанными лохмами, в одежде будто с чужого плеча, с вечно скучающей кислой рожей — потому что ему позволяется. А позволяют ему, потому что… — Он запретил себе додумать эту мысль, но всепроникающая злость уже разъедала его изнутри. Этот человек — нет, гуль, убийца — сидел с ними рядом и всем своим видом показывал, что ему плевать на чужие жизни, на свою работу да абсолютно на все! И единственное, что могло сказать руководство по этому поводу: «Смирись, Наката, он такой же, как ты». Он снова обвел взглядом собравшихся в зале: «Неужели вы не видите этого?» и случайно заметил рисунки в раскрытом блокноте Такизавы. Там не было ни одной записи — только какие-то уродцы. Одного из них он выводил прямо сейчас. Почему-то именно это стало последней каплей. «Что он вообще забыл в Управлении? Ему больше подошла бы компания той самой уличной шпаны, чем кабинет в TSC». — Амон-сан, я считаю, Такизава намеренно саботирует расследование. В прошлый раз при опросе возможных подозреваемых он намеренно вел себя агрессивно и не получил нужной информации. Он сам признался, что не верит в эту версию, поэтому... — Такео не представлял, что делает, но уже не мог остановиться. — Я и сейчас не верю. Все они мелкие хулиганы — не больше, — успел вставить Такизава. Такео едва взглянул в его сторону, он знал, что пожалеет потом о своих словах, но продолжил: — Прошу, пошлите кого угодно на это задание, только не его. Мы не должны упустить этот шанс! Губы Амона сжались в тонкую линию, он явно был недоволен. — Наката, тебе лучше остановиться. — В голосе напарника появилась угроза. — Это я должен решать, кто и чем занимается в этом расследовании? И кому можно и нельзя доверять — тоже. Я доверяю всем в этой комнате. Свои сомнения можешь сообщить мне лично. Не на совещании. Такео прикусил язык и сел на место. Как он мог забыть, что связывает этих двоих, что они живут вместе, что Амон протащил сюда этого... этого убийцу? Его словно ударили под дых. Амон продолжал говорить так, будто ничего не случилось: — У нас есть все основания, чтобы привести Кагаву Эйджи на допрос? Окада и Такизава, займитесь этим. На этом совещание закончилось. Амон вышел из комнаты, не взглянув на напарника. Остальные тоже старались не встречаться с ним взглядом. Только на губах Като мелькнула мимолетная злорадная усмешка. Что-то хрустнуло. Сломанная надвое ручка выпала из ладони Такео. *** — Уйди оттуда, дура! Юка улыбнулась и поболтала ногами над пустотой, дразня Ичиро. Ей нравилось немножко его побесить. — Да ладно, глянь вниз. Там людишки такие мелкие, такие жалкие. — Она выплюнула жвачку и проследила за ее полетом, пока та не исчезла. У жвачки был вкус клубники — наверное, люди его любили. Для Юки он был всего лишь умеренно противным, и жевала она эту дрянь для иного удовольствия: вызвать реакцию окружающих. Да, я гуль. Да, я жую страшную гадость. Просто потому, что так хочу. — Не буду я смотреть. Ты же знаешь, не люблю этого. — Просто высоты боишься. Так и скажи. Ичиро раздражал своим вечным страхом. Как же! Вдруг они нарушат одно из миллиона дурацких правил! Ха, она для того и вступила в банду Диких Лисиц, чтобы нарушать правила. Жаль, и в банде оказалось многовато таких, как Ичиро, — осторожных, нерешительных, слабых. — Слушай, давай развлечемся. Юка вытянула руку, почувствовала, как в ней собирается живая сила, прорывается сквозь кожу волокнами кагуне, как оплетает запястье, ложась новым и новым витком до самого плеча, пока не создает копье, прочнее стали, тяжелее меча и сильнее любой брони. Это занимает всего мгновение, но пьянит сильнее вина из человечьей крови — Юка пробовала его разок. Ничто не сравнится с чувством собственной целостности, силы, совершенства. — Разве не прекрасно? — Она наблюдала за едва заметной пульсацией под непробиваемо прочной кожей руки-копья. — Юка, лучше не надо, слезай оттуда. Снизу могут увидеть. Вот всегда он так. Ее восторг и наслаждение рассыпались мелкими осколками, оставив досаду. — Отстань, Ичиро. Это наша высотка. Могу я хотя бы здесь не скрываться?! Иногда Ичиро казался ей таким жалким, глупым, что она хотела его самого толкнуть с края крыши и посмотреть, как он падает. Наверняка он и тогда не сможет создать кагуне — даже чтобы спастись. Но Юке сразу становилось стыдно за свою злость. Они были знакомы лет пять, еще со школы, которую вместе бросили в прошлом году. Сколько она помнила, он всегда был с ней — не соглашался, злился, ругал ее, но всегда был рядом. Когда она разбила стену своим кагуне прямо на уроке биологии и напугала училку (всего лишь хотела, чтобы остальные увидели его вживую, не картинку в учебнике), когда отец выгнал ее из дома за пирсинг в брови и носу, когда ссорилась с тупыми одноклассниками и чуть не подралась с соседом, обозвавшим ее мелкой злобной тварью, — Ичиро всегда был рядом и готов разделить с ней наказание, даже если не соглашался с ней. По правде сказать, у Юки никого, кроме него, и не было. Не считать же отца, который только и умел, что проклинать своего начальника-прораба на стройке, а вместе с ним правительство, TSC, соседей и любого, кто сегодня чем-то ему не угодил, или мать, отхватившую где-то приличную работу и решившую держаться подальше от сомнительной семейки. С Ичиро они вообще-то неплохо ладили, пока дело не доходило до их сущности, которую Юка хотела нести гордо и свободно, а Ичиро и вовсе игнорировал. Если подумать, всё, что Юке было нужно, — это свобода, нескладный друг Ичиро, которому за верность она прощала занудство, и мечта, что скоро многое изменится. — Иди сюда, смотри. — Она махнула в сторону далекой многоэтажки, поднимающейся за сетью проводов. — Территория Своры Уэно. Говорят, там весело. Ребята светят какуганами, когда хотят, как-то устроили поединок на кагуне прямо на улице. Говорят, что убивали гребаных миротворцев, но тут, может, и брешут. — Ну и зачем все это? — Ичиро нахмурился. — Да так просто! Понимаешь? Показать, что это и их город тоже, что они могут не прятаться по норам и быть собой. Чтобы не жить как в клетке! Ради свободы! Ну как ему еще объяснить? Ведь столько раз пыталась. — Людям тоже нельзя устраивать поединки на мечах прямо на улице. Бесполезно. — Ты говоришь, как они. — Юке стало скучно продолжать разговор, Ичиро просто не хотел понимать. — Ты-то зачем пришел к Лисицам? — Сама знаешь. — Он отвел глаза. — Нет, не знаю. — Чтобы ты не попала в историю,— буркнул он. — Может, слезешь уже оттуда? Юке вдруг стало так смешно, что она чуть не свалилась с парапета. Он пытается заботиться о ней, как настоящий старший брат. Ужасно нелепо, но даже трогательно. Она спрыгнула на крышу и обняла его: — Знаешь, ты все-таки придурок! — сказала она с улыбкой и добавила: — Может, уйти в Свору, а? У нас же сплошные мямли. У гулей из Своры были маски. Не такие красивые, как делал до войны Ута-сан, — те называли вершиной искусства гулей. Юка ничего не понимала в искусстве, но ради такого даже сходила на выставку. Она стояла перед стеклянной витриной и не могла оторваться — все маски были разными: мрачными, забавными или устрашающими, но все они были пропитаны силой. Юке казалось, что она прямо через стекло ощущает запах крови. Тогда Юка решила, что хочет собственную гулью маску. Жаль, Ута бросил это дело, говорил, что не станет делать маски для карнавала или для чьей-то коллекции, его интересует настоящая жизнь и настоящая страсть. Юка понимала. Это как оружие, бестолково пылящееся в музее, как кагуне, которым не можешь воспользоваться, как связанные руки. Она не желала хранить свой величайший дар в шкафу, она хотела радоваться ему. Ее маска тоже будет пахнуть кровью и силой. — Юка! Эй, ты чего замолчала? Еще какую-то безумную идею придумала? — Слушай, ведь наши родители жили иначе. Они прятали лица, когда выходили на охоту, но не предавали себя. А что осталось нам? Смотреть со стороны на чужую жизнь? Ждать подачек от людей? О, они соизволили создать еду для нас, и мы должны быть счастливы! Мы ходим с открытыми лицами, а не скрываемся по пустырям, зато мы прячем свою сущность. Мы засунули ее подальше, туда же, куда и нашу гордость, мы забыли о нашей сути, об охоте, об истинной жизни! — Ну а ты сама-то родителей спрашивала хоть раз: они хотят вернуть прежнюю жизнь? — Пфф, ты же знаешь, я не про своих говорю. Вы просто все боитесь. Ты бы пошел со мной охотиться, если бы я позвала? Ичиро замялся: — Не знаю. У меня и кагуне нет, чтобы охотится. — Ты же проходил обследование, с тобой все в порядке. Просто повода еще не было применить его. Вот, глядишь, и прорезался бы! — Юке понравилась эта идея, может, тогда Ичиро почувствовал бы себя настоящим гулем, перестал бы все время с ней спорить и они окончательно стали бы одной командой. — Но мне не хочется. Как ты не поймешь? — Да откуда тебе знать, ты же не пробо... За спиной лязгнула дверь, и Юка оборвала фразу на половине. Не то чтобы она верила, что на крышу пустующей высотки, облюбованной бандой Диких Лисиц, заявятся блюстители правопорядка, но... Но заявился Рё. Этот странный тип пришел к Лисицам не так давно — может, перебежал из другого района. Юка не знала точно: расспрашивать о прошлом у них было не принято. Высокий красивый парень смотрел на всех сверху вниз и не упускал возможности поддеть. Будто проверял каждого на прочность и ждал отпора. За месяц никто так и не ввязался с ним в настоящую перепалку, и она понимала почему. Было в его манере держаться что-то резкое, неуютное. Непредсказуемое. Словом, у Рё имелось все, чего так недоставало Ичиро, и это нравилось Юке. Вот только она не доверяла ни единому его слову. Рё (имя, конечно, тоже было ненастоящим) чуть только заметил их, паскудно осклабился. — О, голубки прилетели на крышу. Как романтично. Упасть не боитесь? — поинтересовался он. Следом вылезли его подпевалы из Лисиц. Как раз вовремя, чтобы посмеяться над хозяйской шуткой. — Ты же Юка, верно? Одна здесь такая расписная. — Это он про пирсинг и красные волосы, поняла Юка. Этот странный Рё появился здесь не случайно, он уже проворачивал какие-то тайные делишки у них под носом, шептался с ребятами так, что у них загорались глаза. Юку снедало любопытство. — А язык тоже проколот? Она в мгновение ока развернулась и нацелила копье-кагуне прямо в его грудь. Живое, подвижное оружие уперлось точно напротив сердца. — Был бы не из наших, проткнула бы насквозь, — прошипела она. Рё осклабился, а парни с запозданием сформировали свои кагуне. Юка улыбнулась краем губ и так же быстро убрала копье: живые спирали нарочито медленно втянулись под кожу. — Я тут немного потренировалась. Всем советую. — Кивнула она подпевалам. Юка сделала знак Ичиро и направилась к двери. Сердце стучало так быстро, что хотелось бежать. — А ты ничего. Умеешь разговаривать по-взрослому. — Голос Рё догнал ее у самого выхода. — Хочешь поучаствовать в настоящем деле? Проткнуть кого-нибудь сумеешь при случае? Юка обернулась. — Только учти: если попадешься, будешь отвечать сама.