Росчерк пера

       Ты знала, Мойра, что всё так закончится. Что однажды твой сын не вернётся домой. Что он будет умирать долго, страшно, и, возможно, один. Ты знала, Мойра, ты всё это знала.        Ты знала, кто он, хотя молчала несколько лет. Тот подбородок парня с зелёными стрелами. Ты знала. Ты бы тот подбородок узнала с закрытыми глазами, из миллиона других, в темноте.        Ты знала, Мойра, и молча скрывала свой страх, зарывала свою боль, закрывала своё сердце, своё вечно ноющее сердце. Ты знала, чем это кончится. И знала, что нужно молчать, чтобы Оливер мог двигаться дальше. И чтобы у этого города, у этого грязного города был — маленький, крошечный — шанс.        Ты знала, что он делает. Он играет со смертью. Это игра на проигрыш, игра в одни ворота. Она всегда заканчивается одинаково, и шансов выжить нет. Каждый новый день — лишь отсрочка. Каждый новый день — как последний. Исход один.        Оливер умрёт, ты знала это, Мойра, знала.        Но ты не знала, что он будет умирать не один, а рядом с тобой, умирать на твоих руках, уходить в твоих объятьях.        — Убей меня! — голос срывается, ты смотришь в перекошенное, заляпанное кровью лицо, но не видишь его. Лишь полный ненависти взгляд. Только злые, колючие глаза, жаждущие расправы. — Тебе нужна жертва — так убей меня! Это я связалась с Лигой Убийц, это я хотела убить Мерлина! Мои дети здесь ни при чём. Убей меня! Не тронь моих детей!        Оливер должен был сделать выбор. Выбор сделала ты, Мойра, — его мать. Тебе осталось шаг или полшага до смерти, и скоро всё закончится. Если, конечно, хищнику понравится жертва.        Слейд медлит. Даже не поднимает руку. Только желваки по лицу ходят. Слейд размышляет, думает. Каждая секунда его раздумий приближает Оливера к смерти.        Ты знала, Мойра, знала, что всё закончится. Но Оливер умрёт не сейчас. Ты не позволишь ему умереть.        — Забери меня, но не трогай моих детей! — ты кусаешь окровавленные, солёные губы. — Убей меня, и ты получишь то, за чем приходил! Убей меня!        Слейд усмехается, лицо звериное, глаза сверкают в темноте. Слейд замахивается оружием. Оливер падает на спину. Оливер истекает кровью.        Оливер умирает.        Ты знала, Мойра, знала, чем всё это закончится.        Что Олли умрёт, а ты не сумеешь его спасти.        Ты падаешь на колени, в грязь, плачешь посреди этого несносного хнычущего дождя. Ты берёшь его голову в ладони, гладишь грязные щёки, Склоняешься над самыми его губами, из уголка которых течёт кровь.        — Мой прекрасный мальчик… — в молчаливой истерике стонешь ты, хочешь заламывать руки и напороться на нож убийцы, что уже исчез в тени.        — Мама — заходится Оливер в предсмертном хрипе, и закрывает глаза. Навсегда.        Ты знала, Мойра, знала, чем всё это закончится.        Знала, что Оливер умрёт.        А ты не сможешь его спасти.        Конец.