***
«Раз. Два. Три… И… Мама откроет двери и скажет просыпаться». Всё произошло так, как она думала. Мама своим задорным голосом, которым она будит всех по утрам, оповестила Санни о каждодневных сборах. Солнце из окна комнаты озарило тонкий и изящный силуэт матери, и его лучи упали на ухоженные темные как смоль волосы. Она сразу же устремилась к кровати дочери и попыталась побороться с ней за одеяло, но та шутливо отпиралась, но затем всё же поддалась маминым потугам. Сейэри присела на кровать дочки, которая потянулась к ней, чтобы обнять. — Ты снова настоящая, солнышко, — заметила мама своим добрым голосом. — Это разве плохо? — переспросила её Санни, немного беспокоясь. — Вовсе нет, — сразу стала отрицать мама, но в позитивном ключе: — Ты снова такая же лучезарная и светлая, какой была когда-то. Я скучала по этой Санни. Мама ответила крепкими объятиями, и Санни пронзила какая-то тихая и почти незаметная грусть. Эта грусть принадлежала только Санни, и она о потерянном времени и гневных словах, которые она позволяла себе говорить. Сейчас ей бы хотелось получить прощения в виде радости, оказавшейся такой приятной и утешающей, что её хотелось испытывать всё чаще. Девушка прижалась ещё ближе и почувствовала, как бьется мамино сердце. На какое-то время Санни дала себе расслабиться. — Ой, я же опоздаю! Встрепенувшись, девушка сразу же подлетела к шкафу, достала форму, несколько раз переодевала её, так как в спешке всё было шиворот-навыворот, гольфы вообще не хотели растягиваться на её ногах и Санни, тихо ругаясь, пыталась их одеть как можно быстрее. — Сан, не спеши, милая! Ты ещё успеваешь, времени ещё в запасе, — мама подошла к ней сзади и погладила своими теплыми руками по нервно дрожащим плечам дочери. — Я так волнуюсь… — внезапно произнесла для себя и своего родителя девушка. — Мы можем поговорить об этом с тобой вечером. Хорошо, солнышко? — добро отвечала ей женщина. — Да, конечно, мамочка… — и Санни проследила за тем, как мать скрылась за дверью, а после прислушивалась к шагам, которые размеренно следовали на кухню. «"Мамочка"? Вау, я уже отвыкла так называть её.» Лайв всё это время сидела на пыльном подоконнике спальни своей хозяйки. Она переместилась туда раньше, чем Сейэри зашла в комнату и разбудила Санни. Станд спокойно наблюдала за немного необычным утром своей хозяйки. Она сидела совсем неподвижно, и будь она осязаема для всех, всё равно бы сущность никто бы не заметил, как бы вычурно Лайв не выглядела для людского глаза. — А ты чего молчишь? — Санни заинтересованно уставилась на непричастную Лайв. — Подоконник у тебя слишком грязный… Может сделаем уборку после школы? — неожиданно предложила душа. — Да, — согласилась Сан открыто. Ей, на удивление, понравилось это предложение. — Ты поможешь мне? — Конечно же! — Лайв подлетела к ней и коснулась кончика носа Санни своим указательным пальцем. Это заставило школьницу улыбнуться. — Лайв… — девушка тут же сменилась в лице, и станд обратила всё внимание эту метаморфозу. — Я… Я очень боюсь, что за всем этим хорошим может скрываться что-то плохое, — боязливо выдала Сан. — Почему ты так думаешь? — Я всё время боялась, что мама сорвётся и начнёт кричать на меня. Она так делала много раз… Запнувшись и обдумав следующее предложение, девушка продолжила: — Я боюсь радоваться раньше времени, ведь всегда за этим следует что-то нехорошее, — она вновь задумалась, вспоминая всё происходящее с ней: — У нас был котёнок, который вскоре пропал, а потом я нашла его трупик на заднем дворе… Потом был велосипед, который мне подарили, но его кто-то украл, пока я ездила в магазин к бабушке… И торт, который был на мой… Когда она говорила об этом, её ноги начинали дрожать, а всё лицо оцепенело неприятной оскоминой. Её плечи задрожали, и она опять заметила, что впадает в уныние. Но ощутив на плече руки Лайв, Санни почувствовала облегчение. — Это твоё прошлое. Ты помнишь, что я тебе пообещала? — Я точно не сошла с ума? — перебила девушка с беспокойством. — Ты здорова, не переживай об этом. — Прости за такие вопросы… — Всё хорошо. Я не враг тебе, — утешала Лайв, не давая Санни опускаться на дно: — Запомни это. — Спасибо, — Санни проронила это на вздохе, от которого с её сердца спал ещё один железный прут, и теперь она не чувствовала вины за надуманное чувство беспечности. Но никто не отменял сборы в школу, потому девушка продолжила прерванное занятие. С кухни доносились звуки радио. Шел прогноз погоды. Сегодня обещали тридцатиградусную жару.***
Санни не хотелось долго задерживаться за завтраком, и потому она залпом выпила свою кружку остывшего какао, и уже было направилась к двери, как ее окликнули: — Сестренка Сан! И тут все стало ясно: мама в процессе своих сборов случайно забыла про Генри — у нее бывало такое из-за вечного стресса на работе. В таких случаях либо бабушка, либо Санни отводили его в детсад. Бабушка же решила выйти на работу пораньше, и потому сегодня ответственность пала на плечи старшей сестры. Мальчуган уже был в нетерпении и прямо-таки сверлил своим пытливый взглядом, который вопрошал: «Ну когда уже, когда?». Оделся, правда, кое как, но Сан быстро исправила это: вернула на места правый и левый ботинок на ногах брата, завязала заново ему шнурки, расправила бархатную рубашку, которую Генри небрежно закатал в свои брюки и взяла с полки панамку брата, чтобы тому не напекло голову. Сан водрузила головной убор на макушку Генри и тот улыбнулся своей полубеззубой улыбкой, которой он делился со всем миром. «Счастливый ты», — про себя сказала Санни и, сама не заметив того, тоже улыбнулась. Они вышли на улицу, и солнце сразу же пригрело их своим жарким взором. Про жару не врали. Но Генри, будучи ребенком, этого не ощущал особо — ему любая погода была по душе. Санни же чувствовала на себе все тридцать градусов, и ей очень хотелось поскорее добраться до школы, чтобы там в стенах переждать капризы погоды. Она удивлялась, что рано с утра ей хотелось туда, где ее никто особо не ждал, потому как либо это были либо ее враги, либо те, кого не волновала личность Санни Боно. Но раз Лайв показала Санни другую сторону жизни, может, грядут большие перемены. Возможно, все станут по-другому относится к ней. Или хотя бы не будут слишком часто задирать девушку. Главная причина такого отношения к ней исходила из того, что Сан не была чистокровной японкой. Многие называли ее «дерьмокровка». Хоть за это та и давала сдачи своим обидчикам, они не прекращали задирать школьницу. С детьми смешанных рас разговор всегда был короткий, а вот издевательства могли показаться бесконечными, но аура Боно была настолько тяжелой, что каждому хотелось ткнуть в нее своим «фи». Кто-то выбирал пройти мимо, потому как никогда не знаешь, что у таких, как эта нелюдимая девица, в голове. В этой школе, несмотря на напор со стороны главных задир, крутых и популярных ребят, Санни задержалась надолго. Уже как год пошёл ее «мучениям» здесь. Школьница уже не пыталась искать друзей среди этих одинаково жестоких для нее одноклассников и других школьников. Да, в душе ее теплилась надежда, но каждый раз ее опускали с небес на землю, напоминая, что она «никто». Потому всегда приходилось показывать себя как грубую и неотесанную дикарку, которая никого ни во что не собиралась ставить, как бы к ней не относились. «Школа — это поле боя, где каждый сам за себя. Если ты слаб — тебя распотрошат вмиг, насколько бы хорош и добр ты не был», — напоминала себе Санни каждое утро. Сейчас она отнеслась к своей привычной установке скептически. Девушка беглым взглядом взглянула на ту, что на какое-то мгновение подарила ей веру в людей и их хорошие качества. «Наверное, я настолько часто сталкивалась с плохим, что перестала видеть хорошее?», — в мыслях уточнила у Лайв Санни. «И это тоже», — подтвердила Лайв. «Тоже? Неужели есть еще что-то?» — снова поинтересовалась девушка. «Жизнь жестока, ты сама в этом убедилась на своём примере. Иногда это не твоя вина, что все так оборачивается, так что не вини себя в том, что люди иногда бывают злы к тебе. Бывает, что у них такая же рана на душе, как у тебя», — эти слова снова заставили Санни удивиться тому, насколько ее душа глубока и какие взрослые объяснения находит всему, что так беспокоит обычную девушку. — Генри, не беги ты так, а то споткнешься и набьешь шишку на лбу! — вернувшись в реальность, старшая сестра в первую очередь решила окликнуть нерадивого братишку. — Сестренка Сан, тебе не о чем беспокоится, ведь я самый осторожный в своей группе! — заявил с ноткой гордости малыш, обернувшись на голос сестры. — Все равно притормози, дальше еще будет переход, — побеспокоилась Сан, а после прибавила очень предупредительным тоном: — Не все водители у нас смотрят по сторонам, будь осторожнее. Казалось, это немного удивило мальчика, ведь его сестра обычно никогда не проявляла настолько сильного беспокойства по поводу его состояния. Но лишь на секунду, ведь детский разум всегда такой непостоянный, когда дело касается мелочей. — Хорошо, сестренка Сан! — и мальчуган, чуть сбавив темп, продолжил шагать по заданному маршруту. «Делаешь успехи!» — одобрительно прошептала на ухо Санни Лайв. Но Санни лишь отмахнулась. У неё были достаточно смешанные чувства касательно своего поведения. Слишком быстро всё меняется в хорошую сторону. — Ой, извини, братик! Не заметил тебя! Генри часто называл мальчиков старше себя «братиками», что было еще одной чертой его детской непосредственности и искренности, которая так всем нравилась. Интересно, кто на этот раз удостоился такой чести быть названным братиком? — Всё в порядке! Ты как сам? Не ушибся? «Этот голос? Какеин?» И да, это действительно был он. Санни вспомнила, что она проходила по этому привычному пути к школе, не замечая, что Какеин всегда шёл впереди. До появления станда, девушка всегда шла с опущенной головой, делая вид, что её нет. Даже когда она обращала внимание на него, что-то останавливало подойти и заговорить. Санни казалось, что только испортит своим появлением всё утро Нориаки. Потому предпочитала идти не спеша, иногда задерживаясь у ворот школы и дожидаясь последнего звонка на урок. Настолько ей не хотелось этой близости. И не потому что Нориаки отталкивал Санни. Наоборот. Он был абсолютно другим. — Да, всё хорошо, братик! Ой, точно! «Генри, не выдавай меня!» Но, конечно, мальчик не мог читать мысли своей сестры. — Сестренка Сан, ты где там? Мы же опоздаем! «Вот черт…» — Я тут! Уже иду! — Санни постаралась не выказывать своё волнение, и у нее это вышло. — Я же говорила тебе не спешить! Санни поравнялась с Какеином и почувствовала на себе его взгляд. «Может, поздороваешься?» — напомнила о себе Лайв. — Привет! — постаралась произнести Санни как можно искренне, но вышло очень фальшиво и неестественно, настолько что ей просто хотелось провалиться под землю. — Здравствуй! Не замечал тебя здесь раньше, — казалось, что парень не приметил её смущения, либо скрыл это. Такой невозмутимый и спокойный, Какеин казался для Санни тогда просто идеалом в сравнении с другими парнями, которых встречала девушка. «Он такой из вежливости», — успокоила себя школьница. «Ой, ну прекрати уже!» — Санни даже почувствовала, как у души закатывается глаз от её логики. «Засунь в свою задницу предрассудки! А если будет приставать — ударь его портфелем по лицу, делов то!» — внезапно выдала Лайв. «Эй, ты как сейчас заговорила со мной?!» — казалось, стандюзер и станд сейчас устроят словесную перепалку, резво переходящую в драку, но их быстро отвлекло третье лицо. — А как давно у тебя станд? — сконфуженно произнёс Нориаки. Оказывается, он всё это время видел Лайв так же ясно, как видит Сан. «Ясно, значит, не я одна такая повернутая!» — победно заключила девушка. «Да не повернутая ты!» — продолжила сокрушаться душа, но стандюзер проигнорировала её. Санни всё же постаралась как-то ответить на вопрос Нориаки, но вышло что-то вроде этого: — Ну… это… долгая история, — и она тут же нелепо улыбнулась, чувствуя свой неотвратимый провал. — Не нервничай, — неожиданно заявил ей Какеин и даже засмущался. — У меня похожая ситуация. Это Hierophant Green — мой станд. И Санни увидела того, о ком говорил Нориаки. Существо, похожее на зеленого гуманоида, выглянуло из-за плеча парня и уставилось на девушку своими желтыми стеклянными глазами. Сделанный будто из изумруда, Иерофант переливался на солнце и блистал как настоящее сокровище. Санни потеряла дар речи на какой-то миг, а Лайв, ловя момент, подлетела к «собрату» и в упор рассматривала Иерофанта, ведь ей было чертовски любопытно видеть похожее на неё существо. Станд Нориаки немного смутился, но позволил себя изучить и спокойно наблюдал за проявленным интересом со стороны. — Кто бы мог подумать, что у такого привлекательного молодого человека такой восхитительный станд! — вдруг воскликнула Лайв, из-за чего вогнала в краску не только Санни, но и Какеина, который всё это время пытался смотреть на ситуацию трезво, но все же ему тяжело было скрыть неловкость на данный момент.***
Дальше они шли вместе. Придумывать отговорки было бесполезно и Санни решила ничего не говорить. Нориаки тоже замолчал. Время от времени, Сан незаметно посматривала на Какеина и удивлялась тому, что этот человек вообще заговорил с ней и, что самое интересное, еще и спас от смерти. — Так… ты тогда меня вытащил с помощью Иерофанта? — все-таки прервала молчание девушка. — Именно! — подтвердил парень, переменившись в лице. Казалось, будто он нашёл того, кому наконец может поведать о своём секрете. — Не хочу хвастаться, но мой станд на многое способен и я до сих пор открываю его возможности. Это удивительно! Кстати, — продолжил он с тем же интересом в голосе: — Раз уж мы заговорили об этом, то какие способности у твоей Alive Again? — Можно просто Лайв! — станд тут же материализовалась между Санни и Нориаки, пытаясь строить глазки второму. Санни это немного возмутило, но девушка не подала виду. Не так она представляла это знакомство, совсем не так. — Если честно, я пока не знаю, что она умеет, — виновато произнесла школьница. — Она появилась у меня недавно и, как говорит: «Еще не пришло время, чтобы использовать мои способности». Но… — Санни вспомнила самое главное и решила позволить в тот момент говорить её сердцу: — …даже если её способности не будут такими крутыми, как у тебя, Какеин, это не страшно. Она стала моим другом, и я уже не чувствую себя настолько одинокой, как раньше. Услышав эти слова парень ласково улыбнулся девушке, настолько, что она почувствовала, как в её груди стало тепло. После он произнёс своим размеренным голосом, то в чем Санни так нуждалась: — Понимаю тебя.***
И тут Санни вернула утраченные за болью воспоминания. Она вспомнила, как они вместе с Какеином шли к её дому. Дождь к тому моменту уже кончился. Казалось бы, июль тогда обещал быть жарким. Но почему-то именно в тот день, день рождения Санни, шёл настолько сильный ливень, что в нём можно было спрятаться. Они шли молча, ни разу не прервав тишину между друг другом. В тот момент Санни думала о том, какую ошибку она совершила, и как ей тогда повезло, что ей встретился именно такой человек, как Нориаки Какеин. Будь кто-то другой на его месте, вряд ли бы всё закончилось хорошо. Чистая удача сегодня была на стороне именинницы. Они поднялись по лестнице огромного жилого здания, в котором находилась её квартира. Санни зачем-то перед тем, как звонить в дверь, посмотрела на Нориаки, который всё это время сопровождал её. Будто бы спрашивала, стоит ли это делать. Парень посмотрел строго, таким взглядом, который утверждал, что не просто стоит, а нужно. И девушка, тяжело вздохнув, неуверенно нажала на кнопку звонка. Дверь открыли незамедлительно. И к удивлению девушки, это был её отец. Отец и дочь стояли напротив друг друга, каждый по-своему шокированный увиденным. И как оказалось, папа в тот день всё же выбил отпуск и прилетел самым ближайшим рейсом, чтобы поздравить дочь лично. Они оба не знали, что сказать, и потому, Гордон и Санни молча крепко обняли друг друга. После, на повисшую тишину, вышли зареванные мама и бабушка, которые всё это время кляли себя за то, что наговорили сбежавшей имениннице всякого. Генри все это время наблюдал за происходящим, не силах помочь взрослым. Он лишь хотел, чтобы с сестренкой Сан не случилось ничего страшного. Родители только хотели выйти на поиски Санни, как она вернулась сама, хоть и промокшая до нитки, но живая. Торжествующая такому совпадению семья, чуть было не упустила Какеина, который уже засобирался к себе домой, не ожидая никаких почестей. Ему просто хотелось убедиться, что спасенная им девушка окажется дома. Но родные Санни, будучи людьми честными и благодарными, пригласили парня к столу, чтобы тот отметил день рождения вместе с ними, в знак признательности. Санни, чувствуя вину за такую выходку, вела себя очень тихо, наблюдая за тем, как ее домочадцы уделяют внимание Нориаки. Она узнала его имя лишь тогда, когда его пригласили за стол. Бабушка Альба пожурила внучку за то, что та даже не спросила имени у «этого прекрасного джентельмена». Но парню пришлось отказаться от предложения, ведь его самого могли искать. Тогда, мама Санни, Сейэри, тут же отправилась на кухню и буквально через пару минут вынесла красиво упакованный кусочек торта для неожиданного гостя. — Спасибо, что привёл к нам Санни, ты очень нам помог! — с признательностью вручила гостинец Сейэри прямо в руки Какеина. Парень был немного сконфужен, и потому он застенчиво кивнул головой, расплываясь в скромной улыбке. Нориаки перевел взгляд с приятного подарка на Санни и произнес неожиданное поздравление, продолжая по ангельски улыбаться: — С Днем Рождения, Санни! Хочу пожелать тебе много счастья в жизни. И хороших друзей! Это поздравление было настолько чистым и добрым, что Санни забыла абсолютно обо всём плохом, что происходило с ней в жизни. Этот человек, похоже, заставил её поверить в то, что для неё было мёртво и невозможно. На какой-то миг, надежда снова затрепетала в её груди. «Я хочу, чтобы у меня был такой же друг, как ты, Нориаки», — думала тогда Санни, смотря на лицо того, кто казался ей таким далеким.***
Она вернулась из прошлого обратно и не могла поверить, что снова встретилась с ним. Потому что сама считала, что недостойна быть рядом с таким хорошим человеком. Она была недостаточно хороша для него. Даже как для друга. И это делало ей ещё больнее. «Прекрати, так считать, Санни!» — тут же вмешалась в её плохие мысли Лайв. «Но ведь…» «Никаких «но»! Сейчас нельзя думать о том, да этом. Просто будь собой… Я тебе всегда в этом подсоблю!» «Лайв… ещё раз спасибо тебе!» — Извини, что я слишком резко заговорил об этом, просто до тебя я не встречал ещё ни одного стандюзера, — вырвал её из разговора с собой голос Нориаки. — Ничего, я тоже пока не видела ни одного, — призналась Санни и шутя добавила: — На самом деле, я думала, что у меня едет крыша. Теперь не буду сходить с ума в одиночку! Какеин без притворства засмеялся. Кажется, шутка Санни не была так уж плоха, а даже наоборот. — Я тоже. Мы в этом с тобой похожи, — ответил он ей на шутку. И Сан поддержала смех Нориаки по своей прихоти, а не потому что так надо было. Этот парень очень хорошо влиял на неё. Настолько все было прекрасно, что пугало. И тут Санни опомнилась: «Генри!» — Генри! — позвала несколько раз брата Санни. Но он не ответил. — Мальчик к дороге побежал! — подсказал кто-то из неравнодушных прохожих. — Только со вчера там не работает светофор, он знает об этом? «Мама меня убьет!» Слова неизвестного человека с улицы вызвали беспокойство, а после страх, такой сильный, что захотелось скрыться где угодно, чтобы он не достал и не разорвал сердце на куски. Но Сан побежала, как можно быстрее, ведь брат мог быть в опасности. Генри хотел поскорее попасть к своей группе, как обычно забыв о наставлениях сестры. Всё же зачастую дети предпочитают видеть прямой путь к цели и редко смотрят на те препятствия, которые выстроены по их траектории движения. К сожалению, этот мальчик был из тех, кто забывал об осторожности, видя лишь хорошее во всем, что его окружало. Ещё непонятно, как во время разговора с Какеином, Генри мог отойти на такое большое расстояние и не сказать ничего Санни, которая волновалась за него. Как она могла забыть о том, что на ней лежит ответственность за её родного брата? «Пожалуйста, пусть он будет в порядке!» Ей дыхание сильно сбилось, она начинала задыхаться. Девушка уже подбегала к переходу и увидела своего брата, который не обращал никакого внимания на светофор, мигающий красным. Ни одного человека на переходе. Никого, кто бы мог остановить ребёнка, который беззаботно шёл навстречу опасности. Мальчик на середине дороги обернулся назад, чтобы посмотреть, что творится за его спиной, потому что слышал, как его зовёт старшая сестра. — Генри! Ей не хватило пары секунд. После она видела кадры из фильма ужасов. Визг тормозов. Звук сильного удара. Отброшенное тело ребёнка, лежащее на дороге. Кровь. И тишина. Сердце бешено колотилось в груди. Тело оцепенело, а голос исчез. — Генри! — беззвучно кричала она. Санни подбежала к нему, но картина, которую она увидела, была намного страшнее.***
«Почему это произошло? Всё было хорошо! Почему?!» Окружающие предметы теряли очертания. Зрение фокусировалось на одном — на теле умершего брата. Самая ужасающая реальная вещь открылась Санни прямо сейчас. — Генри… — из-за дикого звона в ушах, голос глухо отдавался в барабанных перепонках. Она не могла понять, говорит ли вообще, но было ли это важно, ведь Генри уже никогда не услышит голос сестренки Сан. Грузовик, едущий по дороге, полностью подмял под себя мальчика. Труп был перекручен наизнанку, как будто просунутый через громадную мясорубку: из мест слома торчали белые кости, кровь продолжала течь из ран, один глаз лопнул от давления, можно было чётко увидеть следы от шин. Но ещё больше нагоняло страх выражение лица Генри. Было ощущение, что сама судьба подносила этот фрагмент, как напоминание того, что бывает с теми, кто идёт против неё. На этом лице навсегда застыла гримаса мимолетного испуга. Будто ребёнок на минуту увидел просто громадного жука, а не огромную машину, под которой встретил свою смерть. Запах крови никогда не был настолько тошнотворным. Ноги Санни стали настолько ватными, что она могла повалиться на землю, не дойдя до останков Генри. Она бы поползла. Но этого не случилось, и она шла, чувствуя, как тело тяжелеет с каждым шагом. Глаза застилали слёзы, в горле застыл ком. Из её рта доносился глухой стон. Звуки будто покинули её мир. Люди превратились в белые силуэты. Сейчас в этом мире были лишь Санни и Её Боль. Почему это произошло? Почему с ней? Почему всё воздалось так? Почему? Она упала на колени в это кровавое месиво, и вместо слов её рот производил душераздирающие стоны. Тело будто сжали в районе живота и сдавили как можно сильнее. Сердце билось в дикой конвульсии. Руки дрожали в припадке. Она увидела лично самое страшное и болезненное, что было в жизни каждого. Генри больше нет. Он умер. Она кричала так долго, пока голос не прорезался. Когда самый громкий крик достиг пика — ее силком подняли с земли и заставили встать на ноги. Так нужно было. Тот, кто вырвал её из этого кошмара, сразу же прижал к себе и постарался не отпускать. Вишневый запах. Нориаки держал Санни в своих крепких объятиях, сдерживая всё отчаяние, которое летело в него ударами, криками и истерикой. Ей было очень больно и плохо, и всё, что он мог сделать в тот момент — это не отпускать. Он хотел помочь, насколько мог. — Мне очень жаль, — успокаивающий шепот Какеина был самым сильным обезболивающим. — Я не успела! — всхлипывая кричала Сан, уткнувшись в его грудь, полностью пропитав слезами. Девушка повторяла имя брата снова и снова. Она говорила, что мама и бабушка убьют её. Каждая фраза была наполнена такой ненавистью к себе, что с трудом верилось, что такое бывает. Нориаки понимал, что Санни нужно как никогда его поддержка. Она очнулась, когда врач скорой помощи поднес ей успокоительное и помог выпить лекарство. На мгновение стало легче, но положение не спасло. Смерть констатировали. Без шансов. Разрыв сердца до столкновения.***
— И что теперь? Глупый вопрос, но Санни больше нечего было сказать в такой ситуации. Она сидела на асфальте около места аварии, сгорбившись, уткнувшись своим заплаканным лицом в дрожащие руки покрытые ссадинами. Её непослушные волосы растрепались ещё сильнее. Они полностью закрывали лицо девушки и прятали искаженную гримасу боли. Рядом с ней сидел Какеин. Он обнимал девушку за плечи и гладил по голове. Эти жесты смягчали и так острые углы картины, что произошла тогда на дороге. — Пришло моё время. Я готова помочь тебе, моя дорогая. — Что?! Услышав голос и тут же подняв голову, Санни оказалась в другом месте. Исчез асфальт, машины скорой помощи, заглушились мигалки, исчез вмиг рядом сидящий Какеин. Вокруг не было ничего, кроме черной пустоты, в которой на секунду мерцали неоновые всплески. Девушка, оказавшись в неизвестности, давала глазам привыкнуть к темноте. Под ногами не было ничего — она парила в этой пустоте, как пылинка на свету. — Лайв! Это твоя тупая шутка?! Прекрати! — кричала сквозь гнев и отчаяние Санни. Долгая пауза казалась Сан вечностью. И тут эту пустоту разрядил знакомый голос. Изначально он казался безразличным, но чем дольше он звучал, тем больше в нём прослеживалась грусть и сожаление. Будто выныривающий из густого тумана, появился силуэт станда. Контуры тела души очерчивались всё четче и четче. Она оказалась так близко к своей обладательнице, что заставило Сан снова пустить слезу, и не одну. — Как бы я не хотела тебя защитить и спасти, но моя способность принесёт тебе боль. Прошу тебя, потерпи. Ради Генри. — Неужели нет другого выхода? — уже хриплым голосом отозвалась Санни. — Прости меня… — лишь прозвучало в ответ. Санни протянула руки к Лайв и та обняла её настолько крепко, насколько могло позволить её естество. — Я умру? — спросила будто напоследок девушка у своей судьбы. — Это решишь только ты. Но я знаю точно — ты справишься. После этих слов исчезла и Лайв. То последнее, что могло успокоить Санни. Всё снова погрузилось в пустоту. Исчезли и слабые неоновые всплески. Больше не было ничего. А потом появился свет, несущий боль, которую предсказывал станд. — Я должна справиться с этим. Как бы больно не было, — повторяла себе девушка. Свет постепенно становился ближе. И разделялся на два потока. — Другого пути нет, нужно ещё потерпеть, — продолжала успокаивать себя Санни. Свет приближался с молниеносной скоростью. Он был похож на фары огромной машины. А что если это она и есть? Но как? Что это за место? Оглушающий гудок прекратил поток мыслей громко ударив по барабанным перепонкам. Санни не могла даже с помощью рефлексов сдвинуться с места. Тело перестало слушаться и окаменело. Видимо, это конец. Она не убежит и боль настигнет её. — Потерпеть? А может проще смириться, что я умру? Раз жизнь делает такие намеки, может правда стоит распрощаться с ней? — думала девушка, смотря прямо на фары несущие смерть. — Даже если так… Я не против отдать свою жизнь на жизнь Генри. Он проживёт её лучше, чем я. Я приму это как должное, — от чистого сердца прошептала Санни и на миг закрыла глаза. Машина не прекращая сокращала расстояние. — Но если я выживу, я не откажусь начать всё с чистого листа, — заключила девушка и в последний раз посмотрела на свет. Яркий блеск ослепил и выжег сетчатку, а гудок оглушил до крови в ушах. Дальше последовала самая настоящая агония.***
Сцена повторилась, но на этот раз с Санни. Никаких поблажек — все подробности страшного происшествия были сохранены. Но для девушки происходило всё так медленно, что это заставляло её обдумать свои слова и обещания, данные себе. Столкновение неизбежно. Грузовик врезался в человека на огромной скорости. Тело отбросило с такой силой, что Санни почувствовала, как крошатся её ребра. Череп вдавливается ещё глубже назад, швы на нём сдвигаются будто трухлявые доски, наслаиваясь друг на друга. Сосуды лопаются, и из сломанного носа хлещет кровь. Струя крови вырывается изо рта, сопровождаемая глухим звуком из легких, которые проткнули сломанные кости. Почему-то урон от, казалось бы, призрачной машины, был таким, если бы она была полностью выкована из нескольких тон самой тяжелой стали. Будто всё пространство усиливало болевые ощущения чувством вины и потери. Других объяснений не было. И сейчас бы не нашлось. Как далеко её отбросило, она не знала, но порция боли усилилась, когда она приземлилась на черную поверхность, которая должна была быть дорогой в этом полупустом мире. На этот раз пострадало несколько позвонков. Может они и сместились на пару миллиметров, но было чувство того, что позвоночник сломался полностью. Насколько же будет чудовищная боль, если все позвонки расшатает по всему телу, да раскрошит до состояния пыли? Копчик в тот момент разломился на несколько мелких частей, не выдержав вес тела. Тело, в котором ещё теплилась жизнь, сделало несколько кувырков и остановилось. Санни хотела кричать, но не могла. Всё происходило так быстро и при этом медленно, что крик невозможно было вписать в эту ужасающую зарисовку. И тем более, рот был наполнен кровью и девушка могла задохнуться ещё быстрее, если бы издала посторонние звуки. Болевой шок длился пару секунд, и как только грузовик ударил Санни, боль снежным комом накрыла девушку, а отвратный кровяной запах снова вызвал тошноту. Болело и умирало всё. Но машина, едущая на девушку, не собиралась останавливаться. Казалось, что этот механический монстр ускорился ещё сильнее. «Мамочка, как же больно… Мама, помоги мне, пожалуйста… Я… я хочу жить!» Ничего и никто не слышали её последних мыслей. Она смотрела в черную пустоту стеклянными глазами с разорванными кровяными сосудами по всему белку. Её продолжал оглушать гудок грузовика. Никто не услышит. Не придёт. Она должна была справиться сама. Сквозь гудки безжалостной смерти, Санни слышала всхлипы и плачь. Это плакала её душа. Лайв не могла ей помочь. Потому что это и была помощь. Жизнь своя за жизнь другого человека. Машина наехала на тело. Многотонный монстр своей тяжестью оставлял последние болезненные следы на том, что осталось от жертвы. Её крутило как фарш в мясорубке: перемололо все кости в теле, всё больше оголялась кожа, быстрее лилась кровь. Перед глазами, залитыми кровью, она видела безумный калейдоскоп. Грузовик наконец проехал, окончив это тягомотное издевательство. Девушка осталась лежать, будто разорванная на части кукла. Она лежала на спине в луже её последних капель крови. Тело горело адской болью от следов машины. В уже полностью кровавых глазах Санни выступили слёзы. Она сбивчиво, еле дыша, на последнем вздохе, со всех оставшихся сил крикнула душераздирающее слово: «Мама!» На этом действие станда кончилось. И всё погрузилось в самую чернейшую темноту.***
— Это было так больно… — Прости, мне жаль, что тебе пришлось это испытать. — Я умерла? — Нет, ты справилась. Я же всё ещё рядом. — Странно это говорить, но… фух? Обошлось? — Да, ты молодец. — Но почему я всё-таки выжила? — Ты была в сознании весь тот момент, когда произошла смерть. Можно сказать, пережила его и таким образом смогла выжить. — Э-э-э, это пока слишком сложно звучит. — Я знаю, но по-другому никак. — Неужели я… каждый раз буду вот так спасать тех, кто умирает? — Не обязательно спасать всех, конечно же! Так за свою жизнь бороться расхочется! — Логично… Надеюсь, в моем окружении все будут теперь бессмертны. — Иногда ты звучишь очень наивно. — Нашла время, когда подъебывать. Я умирала только что перед тобой мучительной смертью! — Санни… — Ладно уж… Как бы там не было, я очень хочу жить дальше. — Звучит отлично! — Опять шутишь?.. — Нет! Это очень здравая мысль, без шуток. Теперь ты не будешь разбрасываться словами «хочу сдохнуть». — Да, я успела о многом тогда подумать. Но что теперь? Где я? — Ты пока без сознания, но если откроешь дверь, стоящую за тобой, то откроются твои глаза. — И всё? Ничего сверхъестественного дальше? — Ничего, кроме того, что придется восстановиться после травмы. — Какой травмы? — Неважно, поверь. Окружающие сразу скажут, что произошло, как только ты придёшь в себя. Не тормози и открой дверь. — Лайв, я… — Поговорим потом. Ты нужна им.***
Голоса звучали вначале приглушенно, будто она находилась под водой. Вскоре их громкость повышалась, и Санни начинала слышать их разборчиво. Глаза открыть было сложнее, и перед лицом стояла темнота, но было понятно, что это её реальный мир. Объяснить себе, почему это так, было крайне сложно, но подсознание подсказывало, что Сан жива и находится в палате на больничной койке. А вокруг неё столпилась её семья. — Боже, разве она это всё заслужила… Бедная малышка. Господи, почему ты испытываешь её? — бабушкин голос был заплаканным и скорбящим. Казалось, что она уже похоронила свою внучку, но Альба всегда драматизировала и похожий тон был обычным для неё. — Мама, она ещё долго будет спать? — вопросил голос испуганного брата. — Надеюсь, что нет, Генри, — ответила ему мама, а после тяжело вздохнула. Её голос дрожал. Похоже, она долго плакала и только сейчас успокоилась. — Кажется, она открывает глаза, мамочка! — встрепенулся Генри и голос его громко и больно прокатился в ушах. — Не кричи, сынок, доктор же просил вести себя тише, — тут же успокоила его Сейэри со своим обычным тоном для Генри — ласковым и заботливым, хоть и с нотками поучения. — Прости, мамочка. Я очень волнуюсь за сестрёнку… — в его голосе чувствовалось разочарование и сожаление. Может он также чувствует свою вину за произошедшее? Санни попробовала открыть глаза ещё раз более медленно, несмотря на боль, которая пронзала виски. Размытые силуэты напугали девушку, ведь казалось, что она потеряла зрение, пока находилась под действием станда. Но так же как и звуки возвращали себе четкость и цвет. Глазам было больно, но это развеяло панику, которая царила в сердце. — Я жива… — беззвучно сказала Санни. — Что ты говоришь, солнышко? — над ней сразу нависла обеспокоенная мама. Видимо, она заметила, как дочь шевелила губами, но не издала ни одного звука. — Я говорю… что случилось? — слабым голосом откликнулась девушка. — Я не думаю, что тебе стоит сейчас об этом знать, — вклинилась в разговор бабушка Альма. Она нервно потирала руки и смотрела на внучку виновато и жалобно. Видя этот взгляд старой и когда-то бестактной воительницы, Санни хотела плакать. На Альме сильнее всего отразились переживания стольких лет. — Что это за тайна такая? Неужели так сложно сказать? — даже сквозь слабость она проявила нервозность и тут же ощутила, как боль сдавила всё тело, а сердце неприятно заколотило в ребрах. — Милая, не нервничай, прошу! У бабушки и так слабое сердце, — мама постаралась успокоить Санни, но организм девушки уже дал понять, что агрессия вот никак тут неуместна. — Да и врач попросил, чтобы ты больше отдыхала и меньше поддавалась стрессу. Хорошо, доченька? — Хорошо, я постараюсь, — смиренно ответила Санни. Но что ей оставалось делать? Она была без сил. Куда тут сопротивляться и ломать себя? Это неуместно. Но… Она выполнила свой долг. Брат жив. На нём ни царапинки. Из курносого носа-фасолинки кровь струей не хлещет. Синяков вроде нет. Даже лицо такое же глупое и беззаботное. В голове сестры произошли сопоставления того, что она видела пару мгновений тому назад. Абсолютно разные люди. Странно всё это. И нереально. Как это произошло? Эта способность… Она… Неужели Санни теперь может бросить вызов Богу? Хотя, понимая, какую жертву пришлось заплатить, чтобы всё вернуть родственника… Вряд ли это можно назвать Божьим даром. Если при каждой смерти нужно будет переживать эту дикую агонию — то подарок так себе. Мягко говоря, дерьмо. А если не мягко, то за такие слова мама может и пощечину влепить такую, что ходить будешь с лицом, будто пчела укусила. А ведь не всё так плохо. Санни хотела немного внимания и заботы к себе? Получите — распишитесь. Но если честно… Это был не тот путь. Он был ужасен. Это самое худшее, что можно пережить. Санни вспомнила себя пару месяцев тому назад, и ей хотелось сильно отмутузить себя прошлую за те действия и мысли. Умирать страшно и ужасно больно, а та прошлая Санни вообще не понимала этого. Тупая дура, что сказать. Интересно… а если бы он не пришёл тогда вовремя? Какеин. Она разбивает его фамилию по буквам, по слогам, по звукам. Что в ней такого? Почему он тогда пришел к ней на помощь? Почему выручил? Почему он был с ней тогда? Это судьба? Ой, нет, фу. Звучит так, будто это сказала влюбленная по уши в какого-то красавчика низкорослая дурочка-чистокровка из параллели. От таких её тошнит ещё хуже, чем от заносчивых популярных куриц, которые на любой всхлип в их сторону готовы тебя брать за плечи и колотить по лицу, пока там не останется живого места. Хотя может и эти дуры тоже говорят с придыханием: «Это судьба!» и загадочно устремляют глаза в небо, мечтая о свадьбе и близнецах, которых они родят от своего суженого? Как бы сильно это не углубляло в пучины бесконечных размышлений, главным всегда оставался краткий и животрепещащий вопрос: «Почему?». Санни чувствовала себя лишней на той дороге, по которой они шли, пока не случилась авария. И тогда, когда до черной речной воды оставались миллиметры, и откуда ни возьмись, он со своим Иерофантом. Это не было диким восхищением, что он такой идеальный и невозможно роскошный и при этом крепкий парень, которого не трогают школьные задиры. Не было это и ненавистью, потому что он был неуместен в её жизни, состоящей из сплошной черной полосы. Это было непонимание. Почему он такой с ней? — Ой, Нориаки-кун! Ты вернулся! — это Сэйери с долей кокетства в голосе обратилась к тому, кого Сан не ожидала увидеть в больничной палате. — Простите, госпожа Боно, что я так долго был в магазине. Всё купил для Санни, как вы просили, — Какеин появился в поле зрения Сан, и она признала, что её мама, по сравнению с этим парнем, была настоящей дюймовочкой. Дочь переросла маму года два-три тому назад, и Сейэри приходилось общаться с Санни снизу вверх, что вторая ненавидела. Быть выше того, кто на тебя орёт, было крайне унизительно. — Огромное тебе спасибо! Санни, малышка… похоже, у тебя появился ангел-хранитель! — бабушка присоединилась к этой удивительной картине и заменила реплику мамы. Видимо, вишневый цвет волос привлекает женщин. И Альма с Сэйери не были первыми, кто так легко поддался этой уловке. — Братик Нориаки, а ты купил мне тот большой леденец, о котором я тебя просил? — тут же около Какеина материализовался и Генри. Он посмотрел в сторону Санни немного виновато и выпалил сентиментальное оправдание, чтобы не расстраивать сестренку: — Я хочу, чтобы Санни тоже его попробовала! «Ух, хитрый ты пиздюк… — злобной заковыркой проскользнула мысль. — Что-то я на взводе и не держу себя в руках. Даже на Генри скалюсь, хоть он и не заслужил такого, совсем малой ещё…». «Я что… ревную малознакомого мне парня?» — Вот, держи! Как ты и просил, — ярко-оранжевый леденец засверкал на солнце, так что были видны зайчики, а в глазах мальчишки заблестели ответные блики радости и восхищения. Во рту выделилась слюна и предательски заурчал живот. — Извините… — на автомате пробурчала Санни. Ей хотелось провалиться под землю из-за того, что даже сейчас она была лишней. Кажется, все забыли, кто действительно пострадал в этой ситуации. Даже сейчас такие дорогие люди отдалялись от неё к другому объекту и отдавали внимание ему. Разве они не видят, что ей нужна поддержка, чтобы встать на ноги? «Да что со мной такое-то, бля?! Нужно успокоиться, наконец. Я и так достаточно сильно проебалась перед Какеином… Хотя, я уже и не надеюсь, что он останется надолго. Потеряет интерес и уйдет. Наверное, лучше так…» — Ох, милая! Стоит потерпеть ещё пару часов после операции, хорошо? — мама первая обратила внимание на Санни и, прекратив строить Какеину глазки, взяла из его рук пакет с продуктами, щедро отблагодарив парня ещё раз. — А пока тебе нужно отдохнуть. У тебя был тяжелый день. Сейэри была права. Авария заняла всего пару секунд, чтобы произойти, но для Санни она тянулась вечность. Ещё и повторилась с таким замедлением, что смысл успел осознаться и отпечататься так глубоко в память, что вновь и вновь, отматывая назад, уже не хотелось думать опрометчиво и проклинать существование. Жить хотелось так сильно, даже не взирая на то, что почти ничего не поменялось. Да даже не просто жить, а скорее жить ради кого-то. Пока что, ради своей семьи, которая пока есть у Санни. Ради ранимой мамы. Ради драматизирующей бабушки. Ради несообразительного братика Генри. Ради почти несуществующего папы. И может так, пройдя эти пути любви к близким, Санни будет жить ради себя. Пока у неё есть Лайв, которая отражается в её сознании четким силуэтом, можно стать крепче и бороться ради лучшей жизни. Эти размышления окончательно утомили Санни и она, сама не заметила того, как впала в глубокий сон. В этом сне были лишь Санни и снег по колена, а с неба летели пушистые снежинки. Она не чувствовала холода, не чувствовала, как на её теле от его температуры тают снежинки. Она шла, сама не зная куда, ведомая лишь обычным желанием закончить этот путь и прийти к чему-то, что точно даст знать, что это конечная. Но пейзаж не кончался, погода не менялась, а хоть какой-никакой знак не появлялся, стало понятно, что всё превратилось в обычное хождение по кругу. Уже приняв факт того, что она бесконечно будет идти под гнетом снегопада, девушка решила поднять свою тяжелую голову, чтобы наконец перестать смотреть под ноги и сменить угол обзора. И, наконец, сквозь полностью белую пелену, начал вырисовываться силуэт. — Санни! — внезапно услышала она. Голос звучал знакомо, но понять, кому он принадлежал, было сложно. Черты лица, как бы Сан не подходила к этому человеку, оставались такими же размытыми. Голос силуэта разливался эхом и продолжал звать, размеренно и по-дружески. Санни ускорилась и, наконец преодолев расстояние, она вырвалась к зовущему. Голос продолжал повторять её имя. Как только девушка коснулась плеча этого спасительного образа, всё безвозвратно исчезло. Перед её взором вновь предстала больничная палата. Освещение так и не поменялось, будто Санни дремала всего минуту. Но в палате никого не было, кроме неё. И кроме Какеина, который сидел на соседней кровати с закрытыми глазами. Кажется, он тоже решил ненадолго вздремнуть. Одной рукой он подпирал свою голову, а вторая лежала на странице раскрытой книги, которую парень, очевидно, взял из школьной библиотеки. Интересно, он заснул от усталости, или от того, что книга была невозможно скучной? «А может, мой сон продолжается?»***
Если можно было бы протереть в человеке дырку просто одним взглядом, то Санни буквально затерла дремлющего Какеина до состояния решета. Пялиться, конечно, было неприлично, но на этого парня определенно приятно смотреть. Сан уже привыкла к тому, что парни, которых она встречала в своей жизни, либо зажатые уродцы, либо незаинтересованные дурачки, либо мерзко выглядящие и грубые гориллы, либо красивые, но тупые или просто злые и надменные нарциссы. Конечно, попадались адекватные, но их можно было пересчитать по пальцам. Папа Санни был в их числе. Туда можно было и Генри вписать, почему нет. Он тоже хороший, хоть и глуповат. Но если вспомнить, что под парнями подразумевались именно парни, которые были ровесниками Санни, то Какеин был единственным в этом списке. Может, Санни могла забыть тех славных ребят, которые помогали ей или даже делали комплименты, но вспомнить было очень тяжело. Мальчишки, по её мнению, в таком возрасте крайне невыносимы и противны, даже хуже, чем когда они только ходят в начальную школу или детсад. Но Нориаки… Нет, нельзя думать, что он самый настоящий ангел. Нельзя считать, что если человек к тебе хорошо относится, но он автоматически хороший. Кто знает, что у него на уме? Может он, как и все мальчишки, которых она не переносит на дух, а Сан всего лишь повезло, и она видит его таким? Возможно, будет как в сказке про Золушку? Почему-то девушка в первую очередь подумала про карету-тыкву, а не про красивый наряд главной героини сказки. Как бы там ни было, но этот парень из параллели вызывал не просто интерес, а даже симпатию просто своим видом, что было ново для Санни. Не успев завалить себя новыми мыслями, Санни обратила внимание на то, как просыпается Какеин от дрёмы. Он глубоко вздохнул, вытянул вверх свои руки, в одной из которых держал книгу, потянулся как будто кот лежащий на солнышке, снова опустил руки и мило, по-детски протер глаза. Книга осталась в одной из его рук, и даже не выпала из неё. Это даже удивило Санни. И тут она осознала, что смотрела не отрываясь за каждым, казалось бы, обыденным движением. — Ого… — сонно сказала девушка, а потом решила добавить: — …Ты всё ещё здесь. — Да, решил за тобой присмотреть, — ответил с доброй улыбкой Какеин. За его плечами сидел Иерофант и его полупрозрачное изумрудное тело отбрасывало зайчиков, которые разбегались по всей палате. Зрелище было невероятное. — Как ты себя чувствуешь сейчас? — обратился Нориаки к Санни, которая больше была заинтересована сверкающими солнечными пятнами. — Я очень устала. Сколько я вообще спала? — рассеянность в голосе тяжело было скрыть в таком уязвимом состоянии, как бы он не старалась. Санни казалось, что звучит она сейчас крайне жалко. Он перевел взгляд на настенные часы, призадумался на секунду, просчитывая в уме количество времени и после как ни в чем не бывало выдал: — Где-то больше двенадцати часов. — Сколько?! — девушка перепугалась названной цифры и всё её тело как можно глубже уперлось в койку. Неужели ей было настолько плохо? Обычно она редко спала то нужное количество часов, которое требовал бы подростковый организм. Часа четыре так точно казались ей нормой. Больше не хотелось, хоть тело иногда давало беспокойные импульсы. Да и выглядела она со стороны очень нестабильно и болезненно, ловя своим чувствительным слухом перешептывания за спиной о том, что вид у неё, мягко говоря, отвратный. Санни натянула одеяло на себя так, чтобы оно полностью закрывало её лицо от Какеина. Ей было стыдно, что он видит её такую. Ей впервые пришлось задуматься о том, что о ней думает рядом сидящий с ней человек. До этого она старалась как можно сильнее игнорировать окружающих и их немые вопросы. Но сейчас она не могла. Он увидел ближе её слабую сторону: уставшую, ещё более некрасивую, почти голую, с грязной головой. Девушка ощутила, что начинает хныкать. Сдерживать вообще не получалось и вот-вот её могла накрыть паника. Но тут она ощутила нежное прикосновение руки на своём колене и этот плавный тон: — Я побуду с тобой, пока тебе не станет лучше. Её тело сжалось под одеялом в резкой судороге и проронив тяжелый вздох, слезы выступили из напряженных глаз. Она осознавала, что задыхается быстрее под шерстяным куполом и потому осторожно выставила наружу своё лицо до носа. Втянув большую пригоршню воздуха, Санни открыла раскисшие от слёз глаза и посмотрела в сторону Какеина. Беспокойный и добрый взгляд парня заставил девушку ещё сильнее ощутить тот вставший ком в горле, появляющийся каждый раз в подобных обстоятельствах. Но по этим глазам ясно читалось, что он её не осудит, если та даст волю чувствам и наконец простит себя за слабость и прошлые ошибки, хотя бы на мгновенье. Сделав ещё выдох, девушка зарыдала, что есть мочи. Она редко давала себе такую роскошь, уводя всё отрицательное только во гнев. И тогда видя то, как умирает её младший брат, она хотела, чтобы её сердце разорвалось в унисон вместе с его маленьким сердечком, лишь бы не чувствовать вину за ещё одну ошибку. И всё, что она могла сделать тогда, не будь у неё Лайв, — это плакать навзрыд, снова коря себя за ошибку, за которою пришлось бы расплачиваться молчаливой всепоглощающей ненавистью к себе. Но у Санни было желание направить боль другим способом и её новый «друг» спокойно это воспринял. Из-под одеяла едва было слышно тяжелые стоны и всхлипы, которые она издавала. Девушка упорно смотрела в потолок стараясь выплеснуть всё плохое в слёзы. В это время Какеин ласково гладил её по голове, чтобы она хоть немного успокоилась. Санни казалась себе такой слабой в тот момент, что провались она под землю — ушёл бы стыд и сковывающая неприязнь к себе. Но чем дольше она смотрела в потолок и чем больше чувствовала, как чужая рука нежно касается её вспотевшего лба и грубых кудряшек, тем быстрее её клокочущее сердце начинало возвращаться к изначальному ритму. Какеин был так добр к ней… — Извини, — дрожащим голосом прошептала Сан лишь одно слово. Он убрал руку с её лба и навис над ней, обеспокоенно смотря в глаза. Она машинально отвела взгляд, хоть и не желала этого делать. — Как ты? — переспросил её Какеин. — Мне получше, — неуверенно ответила ему Санни. И в тот момент она не лгала. Камень действительно упал с души. На лице Нориаки появилась всё та же привычная улыбка и он кивнул ей. — Какеин… — Да? Боно постаралась пересилить себя и взглянуть в его мерцающие блеском глаза и заметила по этому взору, что Какеин тоже немало пережил, как и она. Но вспомнив изначальный вопрос, она поспешила его задать своему новому собеседнику: — Почему ты остался со мной? Он погрустнев ещё сильнее, не опуская глаза, ответил: — Если честно, я сам пока не знаю. Это не расстроило Санни, а лишь родило новые вопросы, которые сделали её лицо немного разочарованным. Заметив это, Какеин подумал ещё немного, а после убедительно предположил: — Возможно, всё это ненавязчиво ведёт к тому, что мы должны стать с тобой близкими друзьями.