Дети Автотрассы 1: Неизвестный и его флейта

Лансер стоял на коленях. Собственный меч торчал из его спины серебряным лезвием. Голубое свечение исчезло. Теперь это снова был маленький, худенький паренёк в серой рубашке, джинсах и длинных черных сапогах. Темно-красное пятно расплылось на его рубашке, спине и груди. Алая полоска протянулась по блестящей глади меча, окрасив его в рубиновый цвет. И крохотные рубины, срываясь с острого края, падали в пепел. Кап. Кап. Кап. Лансер поднял затуманившиеся глаза на врага. — Зачем?.. — дрожащим голосом спросил он, — зачем, Солярис?.. Тот брезгливо сорвал обжигающий кнут с пленника и выдернул меч. — Затем, что теперь меня ничто не остановит, — зло сказал он, — ты больше не встанешь мне поперёк дороги. И, поскольку твой конец уже близок, я хочу тебя обнадёжить: твоя девчонка из воспоминаний умрёт так же быстро, как ты, я просто сделаю с ней то же, что с тобой. А затем это случится со всеми, кого я видел в твоих мыслях. В конце концов, чего тебе от этого? Тобой же пользовались! В тот же миг Лансеру стало больнее. Он судорожно вздохнул. Земля плясала перед глазами, качалась, свет то вспыхивал, то угасал… пока не превратился в сплошную тьму. — Готов, — произнес Солярис. И ошибся. Перед Лансером стелилась автотрасса. Далеко-далеко, мимо больших, темно- зеленых зданий складов, дальше, по шоссе с деревьями по обеим сторонам, ещё дальше — направо, мимо капустных полей, вдаль, по полям, опоясанным лесами. Мимо высокой белой водокачки, спрятавшейся за лесополосой, через речку по небольшому мосту с рыжим ограждением, туда, где в солнечных полях уже лежат стога сена, закрученные в смешные рулоны… Дорога лежала дальше, мимо съезда через поле — к лесу, закрытого облезлым железным шлагбаумом. Там много лет назад летал голубой воздушный змей, похожий на одноглазого осьминога, за которым с визгом носились дети… Дорога шла дальше, сворачивая налево крутым поворотом, прямо к маленькому дачному поселку с высокой, кирпичной водокачкой… Теперь совсем близко, он уже видел поворот направо, ведущий к дачным заборам. Слева темнел своими кронами и горел огненно-рыжими ветвями сосновый лес, солнце сверкает на их коре… Он сворачивает направо и едет вдоль заборов, из-за которых высовываются кроны рябин, каштанов, берёз и яблонь. Черный, железный, кое- где проржавевший забор сменяется глухим деревянным, чуть покосившимся, но от этого не менее крепким, с сеткой наверху. Здесь яблоневые, липовые и ясеневые кроны особенно густы. Участок кажется заброшенным, среди листьев мелькает шиферная крыша дома… Он проезжает мимо забора. Ему открывается белая школа с зелёной крышей. Справа, между двух каменных домов — аллея тополей. Школа впереди, чуть слева. Дорога бежит вперёд, мимо школы, там, вдалеке виден лес, а перед ним-поля. Но Лансер не едет туда. Вместо этого он заворачивает налево, объезжая участок с деревянным забором и занимая бетонную площадку перед ним. На серых воротах, с такой же сеткой и калиткой в правой створке написано белой краской: «Просьба машины у ворот НЕ СТАВИТЬ!» Все, кроме одной. Он и есть эта машина. Он смотрит, как вечернее солнце играет на острых листочках ясеня, на тысяче ладошек большого, высокого, темного клёна, растущего за забором… И сигналит. Коротко. Два раза: — Бип! Бип! Сперва тишина. Он ждёт. И время на короткий промежуток застывает. Солнце. Ветер в кроне клёна. Летний вечер. Тихо, лишь где-то в яблоне поёт синица, да протяжно кричат черные стрижи, носясь стайками в розовеющем небе. Отдалённые крики и смех ребятишек в посёлке. Звонок велосипеда. Лай собаки где-то совсем далеко. Шум машин на шоссе. Гудок электрички на железной дороге, что недалеко отсюда, стук колес поезда. Вдруг он замирает — все звуки куда-то деваются. Остаётся только один — быстрое шлепанье босоножек по садовой дорожке. А потом раздаётся лязг — открываются сперва один, потом другой засов калитки. Лансер затаивает дыхание… Сейчас. Калитка открывается. Через железный порог несмело переступает девочка лет четырнадцати. На ней фиолетовая футболка и черные шорты. На ногах — коричневые сандалии. Русые волосы с выбившимися из хвоста прядями по бокам, заткнутыми за уши, блестят в золотом солнечном свете. Ноги и руки в мелких царапинах — видно, лазила на дерево и обкорябалась. В странных, по-детски широко открытых глазах читается счастье, да такое глубокое, что кажется, она и сама не верит. Она боится даже улыбнуться — так страшно развеять этот образ, так страшно его потерять. — Лансер?..