Игрушка с характером-2: В поисках любви

Питер, декабрь. Импозантный рыжеволосый мужчина крупного телосложения, раскатисто смеясь, зашел в автосервис. Поздоровавшись за руку с кудрявым блондином с засаленном синем комбинезоне на входе, он прошел в комнату отдыха. Небольшое прокуренное помещение вмещало в себя диван, стол, шкафчики для одежды и холодильник. На диване уютно расположились трое механиков, на столе уютно расположились бутылка водки и закуска. — Борян, присоединяйся! — закусив перышком лука, сделал приглашающий жест рукой один из механиков. — Не, я в завязке, — улыбнулся Боря, ухватив со стола самый большой бутерброд с докторской колбасой. — Тогда закуску не переводи! — потребовал второй Борькин коллега. — Ладно, пойду поработаю тогда, — вздохнул рыжий и направился в ремонтную мастерскую. Ядовито-зеленый БМВ без колес ждал мастера. Тарасов как раз и считался таким мастером, поэтому подхватил инструмент и залез под «пузо» автомобиля. А ведь совсем недавно он гонял за рулем чего-то подобного… Вернее, чаще его можно было встретить за рулем «Мазератти» подруги Женьки Мурашовой, но теперь она жила в Майами. Он же трусливо сбежал оттуда, едва поняв, что с ее сестрой Леськой ему не светит никаких романтических отношений. И если первые месяцы после смерти лучшего друга Сереги Мыцика Борька все-таки надеялся, что она оправиться и начнет смотреть на других мужчин (в частности, на него самого), то к Новому году стало ясно, что Леська дала «обет безбрачия». Да еще и «пляжный» бизнес в очередной раз прогорел, депортация из страны над головой висела… Тарасов рисковать и наживать себе проблемы с законом не стал, вернувшись в Россию. Правда, не в Москву на Рублевку, где прожил всю сознательную жизнь, а в Питер. Борьке всегда казалось, что руки у него растут из нужного места, да и в тачках он разбирался, поэтому и выбор его пал на работу в автосервисе. Ругаясь, он ковырялся в БМВ уже битый час. Он тоже любил гонки, но никогда не позволял себя ТАК обращаться с техникой. Гребаный мажор, сын прокурора… Вписался в столб, чудом никого не сбил… Перед глазами снова замелькали нелегальные гонки среди Рублевских мажоров, Борька тогда сел за руль тупо потому, что у Сереги уже не было прав. Адреналин бурлил настолько, что притуплял чувства страха и самосохранения напрочь. Или это был алкоголь? Никто в тех гонках на трезвую не участвовал. Кроме Мыцика, которому в то время пить также было нельзя. Чем они были лучше сына Питерского прокурора? Скучно стало жить… Скучно! Тарасов ударил разводным ключом по бамперу БМВ. Одной помятостью больше, одной — меньше. Плевать! Единственная радость в рабочей рутине — зайти после работы в любимый немецкий ресторан с отличной кухней и разливным натуральным пивом, улыбнуться официантке Марине (хотя эта милая блондиночка и не в его вкусе), завести доверительный разговор с барменшей Викой… Ох, Виктория — жгучая штучка. Не красотка (слишком уши торчат), но в постели темпераментна. Борька уже месяц захаживал к ней в подсобку, где мог оценить по достоинству все ее прелести. Вот и сегодня он купит для нее алых роз и зажмет в темном уголке ресторана. Это будет максимально просто и максимально пошло. Не из тех она баб, что ломаются да просят свиданий при луне, ей нужен тот, кто возьмет ее быстро, жадно и надолго. Особенно девушка в восторге от позиций сзади. Размечтавшись о предстоящей бурной ночи, Борька даже не заметил, как закончил ремонтировать автомобиль. — Борян! — дыша перегаром к нему ввалился начальник. — Ну, ты — молодца! Столько деньжищ за час работы! — Не завидуй, Петрович, — Тарасов пересчитал масляными руками купюры, полученные от мажора. — Мне есть на кого их тратить. — Опять в «Мюнхен» пойдешь к своей барменше? Дорогое же место. — Могу себе позволить, — открыв дверь и втянув в легкие морозный предновогодний воздух, мужчина направился к ресторану. «Мюнхен» располагался на цокольном этаже обычной пятиэтажки. Свернув в празднично украшенный гирляндами дворик, Борька притормозил, залюбовавшись ёлкой. Ему всегда нравились старые советские игрушки и конус на верхушке, они возвращали мужчину в детство, когда была жива мама и отец еще не уехал в далекую Америку, испугавшись разборок по бизнесу. Сам Тарасов никогда не украшал квартиру к праздникам, чтобы не возвращаться в прошлое и не вспоминать родителей… А в этом году будет еще больнее, ведь с ним не будет и лучшего друга… Серега не умел скучать, и заставлял его жить на полную катушку. И Борька всегда поддавался. Вздохнув, мужчина присел на корточки, набрал в руки снега, слепил снежок и, прицелившись, запустил в ёлку. Снег был рыхлый, рассыпался еще в полете, иначе елка бы не устояла. Тарасов сделал еще пару попыток, упрямства ему было не занимать… На Рублевке за это его и прозвали «Бизоном», и Борьке прозвище нравилось. Но в новой жизни этой кличке места не было, также не было места и стандартным новогодним приключениям, к которым его приучила гламурная жизнь на Рублевке. Русоволосая высокая девушка методично протирала тряпкой барную стойку, до открытия бара оставалось минут 20, а на рабочем месте из персонала была только она. Недовольно посматривая в сторону служебного входа, она до блеска натирала зеркало. Вика Лазарева в свои 28 лет считала себя красавицей и цену себе знала, поэтому достав из кармана блеск для губ и новую тушь, принялась использовать вымытое зеркало по назначению. За этим действием ее и обнаружил охранник ресторана Игорь Никитин. — Ой, красотка, — улыбнулся он. Не для тебя такая красота. Вечером к ней заглянет один постоянный клиент, и для него надо быть во всеоружии. Новое белье красного цвета и чулки (все, как он любит), удачно скрывались за форменными классическими брюками черного цвета, бежевой рубашкой и фартуком с названием ресторана. В общем, обвинить Лазареву в непристойном внешнем виде было невозможно. А вот в непристойном поведении ее обвиняли с завидной регулярностью. Но саму Вику это не волновало, «мать-одиночка в поисках мужа» — это диагноз, который вешали на нее все коллеги, не являлся правдой. Она просто любила секс. Проводя блеском по потрескавшимся на морозе губам девушка представляла, как Борис будет их целовать, как обхватит огромными ручищами ее талию, прижмется к бедрам… — Привет, служивый, — усмехнулась Лазарева, нехотя выдернув себя из фантазий. Игоря сослуживцы звали «Опером» (исключительно по месту прошлой работы). Такие мужчины, как Никитин могли быть поэтами, но не ментами. Бесхарактерный романтик, который всегда всем угождал. Для Игоря не существовало слова «нет», поэтому на нем не ездил только ленивый. Но это всего лишь маска. Любимым хобби мужчины было наблюдение. Наблюдение как искусство. Подслушивать любовные сплетни девчонок и рабочие разговоры босса. Подглядывать, как Вика с клиентами «зажигает» в подсобке, как Марина тайно вздыхает по очередным неудавшимся отношениям, как Катька принимает дары поклонников совершенно не стесняясь мужа… Никитин знал все и обо всех. С каким-то нескончаемым цинизмом, он наслаждался и этими знаниями, и способами, которыми они получены. Он мог бы настучать директору (и лучшему другу) Илье о мелком воровстве, которым промышляют барменша Вика и шеф-повар Мишка Рифанов. Как мог бы рассказать жене Ильи Татьяне о домогательствах ее мужа к той же Вике… Они все были у него как на ладони со своими мелкими секретиками и громкими тайнами прошлого. И эта «власть» над ними грела сердце Оперу. — У меня там ящики стоят в подсобке, унеси по-братски до мусорки. — Лады! — Супер. Повезло с тобой жене, — Вика взялась за расческу. — Она сегодня придет? — Да, сегодня ж пятница. У нас в ресторане «живой звук». — Ну, мало ли, — пожала плечами девушка, перетягивая резинкой волосы в высокий хвост. Катя Никитина работала в «Мюнхене» певицей, миниатюрная брюнетка с кукольным личиком и нежным голосом очень нравилась посетителям и всегда собирала на свои выступления «аншлаги». Поклонников у тридцатилетней Катюши было хоть отбавляй, но мужу верность она хранила, да и Игоря нельзя было назвать ревнивым Отелло. Проработав много лет в МВД, он поддался на уговоры жены. Катя до безумия хотела детей, и круглосуточная работа мужа оперуполномоченным ей в этом мешала. Игорь не спорил и покорно устроился охранником в ресторан, в котором пела Катя. Детей он тоже хотел. — Простите-простите! — зачастила миловидная блондинка, на ходу скидывая огромный пуховик. — Еще чуть-чуть бы и опоздала! Всю ночь к экзамену готовилась, соседка и сама проспала и меня не разбудила. Капец какой-то. Катастрофа! Вик, я же никогда не опаздываю, а тут такое! — Ой, Марин, потише. Голова от твоей болтовни разболелась, — хмыкнул Игорь, устраиваясь на своем рабочем месте. — Опять бессонница и всю ночь стихи писал? — вдохновенно всплеснула руками Марина, работающая здесь официанткой. — Так, — строго взглянула на подругу Вика. — Пять минут до открытия, переодевайся уже! — Не сердись, Викусик. Марина Орлова в свои 24 года училась на педиатрическом отделении в медицинском. Вырвавшись из деревни и гиперопеки деда, девушка рьяно бросилась познавать большой город. Бесконечные тусовки и беспорядочные половые связи привели юную девчонку к целому букету болезней и андрофобии. Отношений с мужчинами у нее не было больше года, все романтические поползновения однокурсника Руслана Абашева она отвергала. — Зачем тебе вообще учиться? — снова подал голос Игорь. — Ты же красивая девушка! В мое время в институте МВД красивым девушкам учиться помогали парни-однокурсники. Неужели у тебя нет поклонника, который за тебя курсовые пишет? — Нет у меня никаких поклонников! — А Руслан? — Никитин продолжал подтверждать свою неограниченную осведомленность. Марина молча прошла на кухню. Оправдываться перед посторонним человеком она не считала нужным. Руслан никогда не привлекал ее как мужчина… К тому же парень имел проблемы с подпольными казино, где проигрывал большие суммы в карты. Орлова частенько выкупала его из долгов, но никогда не требовала от него ничего взамен. Ей было приятно, что рядом с ней такой «принц». Просто приятно. Сегодня он снова придет в «Мюнхен», закажет кофе и будет цедить его больше часа, просто чтобы полюбоваться, какая она красивая в официантской форме. На большее у студента Абашева денег не найдется. А она снова побежит на кухню, упросит повара Мишу, и сама приготовит ему салат «за счет заведения». Мариша вообще привыкла всем помогать и обо всех заботиться. Но сердце блондинки было занято другим человеком. Человеком, которому она не признается в своих чувствах… — Ресторан открывается! — провозгласила Вика, снимая табличку «закрыто» с дверей.

***

Питер, январь. Олеся грустно вглядывалась в ночные огни через иллюминатор самолета, уносившего ее из солнечного Майами в холодную Россию. Выдержала она всего несколько месяцев. Женька, как и обещала, уехала в Англию и с легкостью сдав экзамены поступила прям посередине учебного года в Кембридж на факультет «история искусств». Оставаться в особняке олигарха Мурашова в компании влюбленной парочки из папы Валеры и его новой жены Риты Кошкиной, а также утонувшего в виртуальной реальности Дакара ей было скучно. Девушка лениво листала журнал, то и дело поднимая карие глаза, чтобы рассмотреть других пассажиров бизнес-класса. На обложке, кстати, сиял белозубой улыбкой и голубыми глазами Васька Ионов. Леська вздохнула. Васька, конечно, трус, что ушел от Женьки в такой сложной ситуации… Но молодец, в отличие от них с сестрой и Борькой, смог обнулиться… У нее самой пока смелости не хватало. Экономить бывшая детдомовка явно разучилась, поэтому заказав максимальную порцию первого-второго-десерта, запивая это все дорогим вином, листая новости на экране айфона жирным т кетчупа пальцем со свежим маникюром, Леся осознавала, что шикует в последний раз. Когда ее ноги в новых белых кроссах вступят на Питерскую землю, принцесса снова станет Золушкой. «Золотую карту» олигарх Мурашов приемной дочери за побег явно заблокирует. Что позволено Женьке — не позволено Лесе. Как бы «папа Валера» этого не отрицал. Хороший он, жалостливый… Пожалел бедную сиротку, пытался воспитывать. Попытки сделать из детдомовского волчонка Рублевскую волчицу привели к тому, что Леська все-таки стала копией старшей сестрицы Евгении. Конечно, это всего лишь защитная реакция… Слишком много было боли. И это, скорее всего правильно, что после Серегиных прощальных писем вся их «банда» будто отгородилась друг от друга, словно потеряв ключевое звено в цепочке многолетней дружбы. Здесь не было вины Леськи. Не было вины Женьки и Борьки. Просто боль не делится на-троих, она у каждого своя. Вытерев пальцы салфеткой, Ума принялась рассматривать невзрачное колечко с зеленым камнем, последний подарок Сергея… Да так и заснула. Спустившись по трапу самолета, Олеся была удивлена Питерской погодой. Прошло уже две недели после Нового года, а над Питером шел снег. Леська улыбнулась, подставив лицо снежинкам. Как давно она не видела снега! В круглогодично солнечном Майами о походе в лес на лыжах приходилось только мечтать. Когда Ума жила в детдоме, она обожала такие вылазки… Ранним утром ступать по хрустящему снегу, когда на улице изрядно подморозило. И лыжные ботинки тебе велики на 3 размера, и старые деревянные лыжи ты слишком сильно натерла воском, так что собираешь в итоге все сугробы собственной попой. Через парочку таких грациозных падений, снег набивается и в ботинки, и в варежки, и в штаны, и в рукава куртки… Но тебе все равно весело, ведь когда ты вернешься с лыжной прогулки, тебе нальют горячего чаю с медом, угостят печеньем и баранками. Снежинки кружились, и Леська тоже стала кружиться на месте. Она смеялась. Впервые после смерти Сергея она позволила себе рассмеяться. Так искренне и по-детски. Девушка достала из кармана пуховика телефон, набрала смс Женьке: «Не ищите меня», затем выбросила сим-карту в мусорку. Вот и начинается новая жизнь… В очередной раз. Танцуя под музыку в наушниках, Ума переходила дорогу. Поток машин замер, словно в замедленной киносъемке, цвета потускнели… Увлекшись соло гитариста, Леся потеряла бдительность. Светофор переключился с зеленого на красный. Тело пронзила резкая боль, и девушка потеряла сознание. — Эй! — по щекам брюнетку хлопал парень лет двадцати пяти. — Ты жива? — Да… Кажется, — Леся ощупывала рукой затылок. — Что со мной случилось? — Вас сбил мотоцикл, — встревоженно объяснял парень. — Что у вас болит? — Голова. Просто раскалывается. — Давайте попробуем подняться со снега. Держитесь за меня, — парень с легкостью подхватил Олесю на руки. — Я сама пойду, — Ума сделала пару шагов и потеряла сознание. Отлично. Снова он опоздал на работу. Снова его будет ругать начальник. Мишка вздохнул, и перетащил девушку на скамейку. На другой стороне дороги располагался парк, где перспективный повар Рифанов с детства любил гулять. Да и дорогу на работу он срезал именно через него. Летом здесь вкусно пахли яблони и сирень, а зимой здесь гоняют на лыжах школьники. Мишка же больше предпочитал гонять на коньках, и девушек часто звал на каток, где мог продемонстрировать свой талант в полной мере. Вот и сейчас, наливая спасенной девушке чай из термоса, Рифанов решал, как пригласить ее на свидание. Девушка, сняв кожаные перчатки, грела руки о термос и осматривалась по сторонам в некой растерянности. — Как вас зовут? — Не помню, — ошарашенно подняла на Мишку карие глаза девушка. — А где вы живете? — Тоже не помню, — она схватила парня за руку, явно испугавшись. — Меня Мишкой звать. Леся разглядывала нового знакомого: стильное серое пальто, высокие ботинки, и лучезарная улыбка… Таких людей называют «душой компании», они с первой встречи располагают к себе любого. Широкая улыбка, добрые глаза, плавные движения. Парень учтиво наливал чай, придерживая Леську за плечи (а то вдруг снова отключится). — Давайте поищем ваши документы. — Ой, точно. Паспорт… — девушка полезла в рюкзак, извлекла оттуда документ в обложке с надписью «Miami». — Уманова Олеся Михайловна. — Вот и познакомились, Олеся, — улыбнулся Миша. — Теперь посмотрите прописку. — США, Майами… — выдохнула девушка. — Так. Теперь мы понимаем, откуда вы приехали… Но вот зачем — не понимаем. Расследование зашло в тупик. Вы точно ничего не помните? — Ничего. — Ладно, пойдемте, — Рифанов поднялся со скамейки. — Куда? — Сначала ко мне на работу. А то мне босс башку оторвет за опоздание. …Сколько себя помнил, Мишка обожал готовить. Друзья, конечно, смеялись, когда десятилетний мальчишка вместо футбола шел на кухню. Но любимая тетя (профессиональный шеф-повар итальянского ресторана) с удовольствием передавала свои знания и умения племяннику. Все секретные и фирменные рецепты женщина записывала в специальную тетрадку. И когда Мишка поступил в кулинарный техникум, с удовольствием эту тетрадку племяннику и подарила. Потрепанную тетрадь в клеточку из 96 листов в темно-синей обложке Мишка хранил, как реликвию. То и дело удивляя посетителей немецкого ресторана итальянской и азиатской кухней, Рифанов постепенно заслуживал уважение как посетителей, так и сурового начальника, который (по его словам), взял Михаила в свое заведение из жалости. Конечно, выпускнику техникума дорога была только в общепит… Что-то типа заводской столовки или МакДака. Упорно проходив по собеседованиям аж два месяца, настойчивый паренек заглянул в ресторан «Мюнхен». Хозяин заведения простил парнишку за наглость и взял на испытательный срок. Рифанов по примеру тети также записывал свои кулинарные изыски в тетрадку, и мечтал открыть свой ресторан. А пока вынужден был работать на «чужого дядю». — Рифанов! Мне за тебя за плиту что ли вставать? — Нет-нет, простите… У меня обстоятельства… — Обстоятельства у него! Вечно напридумываешь! — импозантный брюнет в деловом костюме взглянул на Олесю. — Еще и бабу свою притащил с собой! — Я — не его баба, — подала голос Уманова. — Мы пару часов назад познакомились. — Отлично, — саркастически хмыкнул Хованцев. — Всего пару часов, как познакомились, и вы его уже задерживаете! Вот это нравы у молодежи! — Вы! Вы! — Леська захлебывалась возмущением. — За кого вы меня принимаете! — Все вы, девушки, в своем роде, — хозяин ресторана сделал шаг к Лесе с явной целью показать, где ее место. Мишка тоже сделал шаг, пытаясь преградить шефу дорогу, но Леська тут же на рефлексах заехала Рифанову коленом под пах. Естественно, целясь в Илью, но по природной невезучести попав в Мишку. Парень скрючился пополам, девушка бросилась ему помогать. Остальные работники ресторана замерли в стоп-кадре: Вика продолжала наливать пиво клиенту за барной стойкой, Марина с грязным подносом так и не успела унести его в подсобку, Игорь же украдкой снимал все на видео. — Всем работать! — рявкнул Илья, разворачиваясь в сторону своего кабинета. — Прости, — Леся помогла Мишке присесть. — Даже не помню, откуда я так умею. — Да ничего… Не каждый может нашего шефа на место поставить, ты — молодец. — А может тогда останешься у нас второй официанткой? — подала голос Марина. — Можно… Наверное… Только я ничего о себе не помню. — Не важно! — блондинка взяла за плечи будущую коллегу. — Есть паспорт — можно устраиваться. — Хорошая мысль. Будешь пока под моим присмотром, — улыбнулся Мишка. — Хорошо, я согласна. Через неделю Мишка пригласил Леську на свидание. Цветы, украдкой подброшенные в ее шкафчик, небольшие безделушки типа брелка-сердечка с ее именем, и, конечно, сладости собственного приготовления… Рифанов был таким милым в своих робких ухаживаниях за девушкой, что она согласилась без колебаний. — Ты любишь скорость? Каталась на мотоциклах? — Мишка, закрыв ей глаза руками, привел ее на мотодром. — Никогда не пробовала, — Леська, сняв его руки со своего лица, во все глаза рассматривала припаркованные мотоциклы. — Выбирай любой, я тебя прокачу. — Давай вот на этом зеленом. Почему она выбрала такой дикий цвет? Если б был розовый, то она (как типичная девочка) выбрала бы его? Или она что-то вспомнила? Мишка удивленно уставился на девушку. Этот байк появился в их байкер-клубе примерно в то же время, что появилась в его жизни Леся. — Нет, на нем нельзя. — Почему? — У него шины спущены. — Ладно, — пожала плечами Ума. — Хотя я не очень хочу сама кататься. Вот посмотреть, как настоящие гонщики ездят — вполне. — Тогда я тебе сейчас покажу настоящего гонщика, — Мишка поправил перчатки и принялся протирать шлем. — Ты принимаешь участие в гонках? — восторженно прошептала Леська. — Да, — с гордостью заявил Мишка, подхватил «железного коня» черного цвета с красно-желтыми языками пламени и направился на поле. Наблюдая за соревнованиями, Леська то и дело оглядывалась на зеленый мотоцикл. Может, он как-то связан с ее прошлой жизнью? Мишка был довольно средним гонщиком, но Ума все равно его похвалила и даже в щечку поцеловала. Все-таки Рифанов Леське нравился. Да и ухаживал за ней вполне мило и без всякой пошлой грязи. Хотя Уме слабо верилось, что со временем он не потребует от нее большего. После гонок Мишка предпринял попытку увезти Олесю к себе домой на чай, но Ума, напустив на себя усталый вид и проигнорировав его поцелуй, направилась домой к себе. Проживала Леська вместе с Мариной, любезно пустившей ее в съемную однушку… Вместе девчонкам было весело. После тяжелых трудовых смен в «Мюнхене», где девчонки работали официантками, они часто заказывали роллы или пиццу, могли себе позволить и бутылочку вина открыть… Вино, кстати, добывала для них Вика, бывало, что она к этим бабским попойкам тоже присоединялась… В такие вечера Марина просто бабочкой порхала вокруг Лазаревой, пытаясь ей во всем угодить. Леська наблюдала за отношениями высокомерной городской дамочки подвида «стерва» и деревенской блондинистой дурочки, и временами у нее возникали некоторые мысли… Хотя Вика, как рассказывала Леське по огромному секрету все та же болтушка Орлова, вниманием мужчин обделена не была. К ней в подсобку захаживал и женатый хозяин учреждения Илья Хованцев, и какой-то неизвестный Марише мужчина из постоянных клиентов ресторана (Лазарева его имя скрывала даже от подруги, значит, имела на него дальновидные планы). Леська, скинув на ходу ботинки и куртку, прошла было в комнату, но услышала подозрительные звуки и остановилась. Осторожно выглянув из-за угла, девушка увидела широкую мужскую спину и не менее широкую задницу с приспущенными штанами… На талии гостя были скрещены стройные женские ножки. Характерные женские стоны и мужские хрипы наполнили комнату, смутившись, Леська выскользнула из квартиры, спустилась на детскую площадку, присела на качели. Ну, Маринка! Так хорошо скрывала своего хахаля, что Ума уже засомневалась в ее ориентации. Рядом с таким бугаем хрупкая Маришка наверняка выглядит как героиня Маша из мультика про «Машу и медведя». Леська хихикнула. Затем, пересчитав мелочь в кармане, сбегала до магазина, где купила мороженое. Теперь она раскачивалась на качелях и вдохновенно грызла эскимо. Словно в детстве… Так, стоп! Качели скрипнули и замерли. …Мужчина в военной форме вышел из УАЗика, припарковавшегося около пятиэтажного многоквартирного кирпичного дома. Навстречу ему со всех сторон дворика высыпали дети разных возрастов. Видно было, что он пользовался почетом и любовью среди детворы. Мужчина же, отсалютовав остальных детям, поднял на руки пятилетнюю темноволосую кареглазую девочку и усадил ее себе на шею. Девочка сняла у него с головы фуражку и надела себе на голову. Мужчина улыбнулся. — Идем за мороженым? — Идем! Эскимо хочу! — Я помню, что ты любишь эскимо, а мама — клубничное. Леська выпрямилась и уставилась на стекающее по руке эскимо. Военный городок. Они с родителями жили в именно в таком… И папа у нее был военный, форму черного цвета носил… И мама любила клубничное мороженое. Почему-то мысли о родителях отражались болью в висках. — Эй, Леська! А ты чего так рано? К ней сквозь кустарник, огораживающий детскую площадку, пробиралась Марина. — Ты только со смены? Тогда кто у нас дома? — Ой, — покраснела Орлова. — Я Вике ключи дала, ей мужика своего некуда было везти. — Обалдеть, — закатила глаза Уманова. — Предупреждать надо, а то я уж подумала, что этот бугай тебя раздавил в порыве страсти. Вернувшись в квартиру, девчонки никого не обнаружили. В холодильнике их дожидались две бутылки вина и устрицы. Лазарева все же умела быть благодарной. Ночью Леська проснулась в холодном поту… Долго лежала на спине, слушая мирное сопение Маринки, затем встала, прошла на кухню, и не включая свет, достала и холодильника бутылку вина. Сделав из горла пару глотков, она присела на стол. В ушах стояла стрельба, девушка даже уши зажала, но вовремя вспомнила, что это был просто сон. Леська чувствовала охватившую ее неожиданно панику, помнила, как во сне сидела в каком-то подвале, а рядом с ней сидела девушка с русыми волосами… Она была ранена. Леська пыталась ей помочь, называла ее Женей… Руки снова затряслись, Ума сделала еще глоток. Нахмурила лоб. Вспомнила еще кое-что… Парень. Высокий и кудрявый. Он расстреливал человека в маске, валяющегося на полу, а она, сжимая в руках что-то тяжелое, молча наблюдала за ним… Кто такие эта девушка Женя и кудрявый парень — не помнила. — Марин, давай поговорим! — Ума присела на кровать, демонстративно подняла вверх бутылку.  — Давай, — улыбнулась блондинка, освобождая место рядом с собой на кровати от мягких игрушек, которые она коллекционировала. — Как ты в Питер попала? …Родителей Маришка не помнила, деревенские поговаривали, что они из родного Смоленска уехали в Белоруссию на заработки, бросив двухлетнюю дочку на старика деда. Дед, прошедший войну, был человеком строгих правил, и внучку воспитывал в строгости. За малейшие провинности, типа не вымытой посуды и не выученного урока порол ремнем. К 12 годам Орлова выросла в симпатичную девушку с золотыми кудряшками и милой улыбкой. Несмотря на правила поведения, установленные дедом, Марина искренне дружила со многими деревенскими: не только с детьми, но и взрослыми. Обожала помогать старшим с огородом и одноклассникам с учебой. Со временем девочка научилась многое скрывать от деда. Меньше знает — крепче спит, да ремень с гвоздя не снимает. Ей было 15, когда ребята-студенты, приехавшие на сельскохозяйственную практику позвали ее посмотреть, какой они ананас в парнике вырастили. Подсыпав снотворного в чай деду, любопытная Мариша ушла в гости к студентам. Ее совсем не смутило, что парням уже по 20 лет, и ананас они ей решили показать ночью. А после ананаса ей показали и «бананы». Ей было больно стоять на коленях, но по-другому они не захотели. Словно пушинку, они передавали по кругу ревущую навзрыд девчонку. Каждый хотел насладиться ее невинным телом в полной мере. Три пары рук рвали на ней платье, три пары рук связывали ей руки и ноги ремнями… С утра о грехопадении несовершеннолетней Марины Орловой знала вся деревня. Когда информация дошла до деда, с ним случился сердечный приступ. До больницы его не довезли. Девочка из деревни сбежала в Питер.