Игрушка с характером-2: В поисках любви

Апрель. Где-то в Европе. Невысокая темноволосая девушка, одетая в медицинский халат розового цвета скучала за стойкой ресепшн. Уже три дня, как профессиональная сиделка Кристина была вынуждена вместо ухода за больными улыбаться их здоровым и безумно богатым родственникам, бегать им за кофе и всячески угождать. Заведение это не было больницей, оно звалось хосписом… По факту — интернат для инвалидов с богатыми родственниками. Здесь доживали свой век старики и люди с тяжёлыми диагнозами, заботиться и содержать в своём доме которых их «крутым» родственникам было «не комильфо». Вчера ночью в хоспис привезли совсем молодого парня 28 лет, и Кристина принялась изучать его медкарту. Уже несколько месяцев его держат в искусственной коме. Родственники (точнее мать), картинно заламывала руки и отыгрывала страдания, но искренности в ее действиях не было. Кристина сварила для нее капуччино, и русская леди поведала, как ее сын Сережа, проходя лечение в госпитале Мюнхена, потерял сознание, сколько часов врачи боролись за его жизнь, как диагностировали остановку сердца… Кристина уже много лет в медицине, и шла в эту сферу сознательно, ее сложно было удивить, но в таких случаях у нее начинало щемить сердце. Спровадив русскую леди, девушка прошла в палату ее сына. Болезненно бледный, с синяками под глазами, достаточно худой для таких широких плеч… Конечно, если питаться только с помощью капельницы... но парень все равно казался Кристине довольно привлекательным. Со школы она влюблялась исключительно в кудрявых. Брюнетка, опустившись на стул рядом со своим новым пациентом, машинально прикоснулась к его волосам. Потом, опомнившись, стыдливо оглянулась на дверь. После рабочих дневных забот Крис всегда заходила к Сергею, меняла капельницу, проверяла приборы обеспечения жизнедеятельности, да и просто держала его за руку. Никогда не позволяла себе разговаривать вслух, но мысленно всегда молилась. — Ты должен жить. Просто обязан. Ты — сильный, обязательно справишься с этим страшным сном. Я помогу. Потом украдкой целовала спящего в щеку и выключала свет в палате. Открыв глаза, он не сразу сообразил, что жив. Взгляд скользнул по стене и устремился в окно. За окном было солнечно и зелено. И (он мог даже поклясться) пели птицы! Попробовав пошевелить конечностями, он быстро убедился в безрезультативности своих действий. Ног он не чувствовал совсем, пальцы на руках же немели, но двигались. Где же он? В Мюнхене? Обстановка в его ВИП-палате такой не была. И вид за окном не тот. И… Лето? Сколько же он спал? Письмо… Чёрт! Письмо уже ушло в Майами. А значит, для друзей он мертв. И для НЕЕ он тоже мертв. Парень застонал. С нескрываемой злостью дёрнул провода с руки. Раздался писк. Сергей попытался закрыть уши, чтобы его не слышать. Хотелось кричать от бессилия. Он умер. Как все просто! Под его ненавидящим взглядом в палату вбежала девушка и принялась втыкать сорванные провода в аппарат. — С добрым утром, — проговорила она на чистом русском. Он молчал. — Меня зовут Кристина, — это имя ей очень подходило для невысокой, стройной брюнетки с аристократическими чертами лица истинной леди. Он молчал. — Вы находитесь в частном хосписе. Я — ваша сиделка. Хоспис? Сиделка? Все ясно. Боже, как же логично! Мария Федоровна опять сбагрила сына в какой-то интернат. — У вас была остановка сердца. Вы почти полгода пролежали в коме. — Кто меня сюда определил? Говорить было больно. Слова подбирать — тем более. — Ваша мать. Что и требовалось доказать. Ей проще было похоронить сына, чем признать его инвалидность. Интересно, памятник на его могиле красивый? И какая там фотка? И письма в Майами она же отправила. Борька… Женька… Леська… Поверили в его смерть? Естественно, они поверили… Он ведь сам в свою смерть поверить успел, когда сознание в коридоре в мюнхенского госпиталя потерял… Похоже нижняя часть тела парализована полностью. — Кристина, можно мне телефон? — Нет, — строго ответила сиделка. — У нас запрещено. — Мне нужно позвонить, — он сглотнул. — Отцу. Поймите… Он может не знать, что я жив. — Не положено, простите, — девушка поднялась. — Мне нужно зайти к другим пациентам. Воздержитесь, пожалуйста, от крушения техники. И не волнуйся, у тебя сердце. «У тебя сердце», — мысленно передразнил девушку Мыцик. Сколько раз он это слышал. От десятков врачей. От родителей. От друзей. Сердце теперь болит по другой причине. По причине того, что ему дана вторая жизнь. И как ее жить, он не представляет. Скользя взглядом по стенам, шкафам, окну, в голове рисовал картины якобы «светлого будущего». Да какого, к черту, светлого! Взгляд упал на монитор, к которому вели провода. Он даже прибора такого никогда не видел. Из другой руки торчало две иглы, ведущие к капельнице. Ещё минут 15 он, лежа на спине, рассматривал потолок. Какие высшие силы и нахрена сделали его таким? Сергей всю жизнь был атеистом… Видимо, его настигла божья кара. Что может быть более отвратительным, чем лежать здесь в одиночестве и гнить? Размяв пальцы, он со злостью сжал простынь. Злость душила, вставая комом в горле… Он закашлялся, тут же вбежала Кристина. Как будто за дверями ждала. — Ты же суицидальными наклонностями не страдаешь? — почему-то сиделка перешла на «ты». — Начинаю склоняться к мысли, что уже начинаю страдать. — Зря ты… Есть много примеров, когда люди выходили из комы и начинали новую жизнь. — Откуда тебе знать, ты ведь не врач, а сиделка? — почему-то он теперь злился не только на себя, но и на сиделку. — Я когда-то была врачом… — грустно вздохнула брюнетка. — Да ладно? Неужели приятно было сменить врачебную практику на сбор фекалий у лежачих больных? — Деньги. Просто деньги. Тебе не понять.  — Это почему? — Ты богатый, — в ответ на его колкость, она смогла уколоть его больнее. Смешно. Как же смешно-то! Какая-то незнакомая девчонка попрекает его деньгами… Да он все бы сокровища олигарха Якова Георгиевича Мыцика отдал, только бы жить нормальной жизнью. Не зависеть от этих капельниц и иголок… Быть нищим, но здоровым. — У тебя есть родители, есть друзья, — Кристина поняла, что лучше переключить тему разговора. — Нет у меня больше никого. — Ну, я могу стать твоим другом. Если захочешь, конечно. Сергей смотрел в серые добрые глаза Кристины. Она говорила искренне. В ее нежном голосе и робком прикосновении не было жалости. — Хорошо, давай попробуем. Прошла неделя. Серега временами срывался, но Кристина проявляла ангельское терпение… Мать Тереза, блин. Девушка, ловко подкатив к больничной койке кресло-каталку, легонько пихнула спящего Сергея в бок. Ну, не спящего, а грамотно притворяющегося. За первой симпатией к этому парню теперь же проливалось недоверие. Много она таких видела… Мажоров с трудным характером. Сергей любил внимание, а также умел его к себе привлекать. Вот и перед прогулками он больше стонал, чем действительно болел… — Подъем! Пора дышать свежим воздухом! Мыцик медленно перевернулся на бок, чтобы быть к ней лицом. — Я не хочу. — А кто тебя спрашивать будет? За твоим режимом слежу я. — Крис, я правда не в настроении для прогулок. Сергей испытывал некоторые неудобства из-за того, что хрупкой молодой девчонке приходится таскать его на коляске по всему хоспису, а теперь еще и на улицу. Он же взрослый мужик далеко не маленьких габаритов, а она пересаживает его с койки на коляску, потом катит по длинным коридорам хосписа, затаскивает в лифт, а теперь еще и до парка… Пару дней назад Кристине пришел в голову идея показать ему не только больничный дворик, но и город. И начать она хотела со своего любимого парка. Хотя парк и был непригоден для передвижения колясочников, ее это не останавливало. Вот и сейчас она привычным жестом стащила с него одеяло. — Ты меня не переспоришь все равно! — Крис, — он сделал последнюю попытку к сопротивлению, вцепившись в подушку. Девушка встала около него, подперла руками бока. — Сам? — Сам! — недовольно пробурчал Серега. — Я подожду. — Отвернись. — Что я там не видела? — скептически подняла бровь брюнетка. — Крис… — Ладно-ладно… Сам так сам. Я через 10 минут приду, чтоб собрался! Коляска была припаркована впритык к койке. Всего одно действие. Четкое и уверенное. Парень сидел на койке и сверлил взглядом «транспортное средство». Оперевшись обеими руками на кровать, он оттолкнулся и оказался на собственных ногах. Всего пару секунд неустойчивого положения и он перенес тело в коляску. Растерев напрягшиеся пальцы, он ухватился ими за колеса транспортного средства, развернулся и отъехал к окну. А за окном было лето… — Вот так уже лучше! — Кристина встала рядом, взяла с кресла плед. — В такую погоду сидеть в четырех стенах это преступление! Девушка заботливо обернула его ноги в плед, взялась за ручки коляски. В парке и правда было красиво. По-европейски ухоженные тропинки и стильно подрезанные деревья, покрашенные лавочки, детская площадка… Степенно разгуливающие молодые мамочки в окружении своры детишек, старички, мирно играющие в настольные игры, подростки, с криками носящиеся на роликах и велосипедах. И лица у них не славянские, и речь быстрая и запутанная, даже не разобрать… Сергей поднял взгляд на небо. Небо тоже «не наше». Чужое. Все здесь чужое… Кристина, словно заметив его сомнение, положила руку ему на плечо. — Тебе здесь не нравится? — В парке хорошо. — Я не про парк… — Я понял… Кристина присела рядом с коляской. Вся гламурная мишура, которую видела девушка раннее, слетела с Сергея в один момент. Она, склонив голову, следила, как он наблюдал за утками на озере, за детьми, играющими в мячик, за парочкой, целующейся под огромным толстым дубом. — У тебя была девушка? — Не твое дело, — его голос стал каменным, а поза — напряженной. Он выпрямил спину. Теперь сидеть было больно, но показывать медсестричке, что на смогла выбить его их колеи, было нельзя. Перед глазами стоял тот самый парк, где они с Леськой первый раз «отпустили тормоза». — Звони ей, — Кристина достала из сумочки телефон и протянула Сергею. — Так «не положено», — хмыкнул он. — Не положено или сам не хочешь? Сергей смотрел на протянутый мобильник… Он был старенький, кнопочный, и закрывал собой всю ладонь Кристины. Набрать номер, услышать ЕЕ голос и сбросить. В общем, поступить как трус. Зачем ЕЙ звонок с того света? У нее новая жизнь. Может, даже с Борькой сошлись. Борька — самый оптимальный вариант: поможет, защитит, направит. Леська еще маленькая, а из Борьки отличный надежный тыл. Старому другу он мог доверить все, даже ЕЕ. — Я не помню ее номер, — парень отодвинул руку сиделки от себя. После ужина Кристина отпросилась домой, девушке захотелось съездить в пригород в родителям, Сергей не возражал. И даже мастерски сделал вид, что лег спать. Подозрений быть не могло, видимо, проснулись в нем гены матери-актрисы. Мама. Он даже не помнил, когда в последний раз называл Марию Федоровну «мамой». Осознание своей ненужности с годами только крепло. А уж теперь, когда она отправила его в этот хоспис! Заперла в этой тюрьме, без права на полноценную жизнь! Ненависти к ней не было. Только одна сплошная пустота появилась в той области его больного сердца, что отвечала за любовь к матери. Чувства же к отцу пока были теплыми Яков Георгиевич — всего лишь пешка в руках Маруси, его еще можно спасти. Да, Серега привык испытывать на прочность нервы обоих родителей, но олигарх Яша отличился адским терпением и с сыном практически не ссорился. Звонить ему Сергей боялся. Очень хотел, но боялся. Прибежит папаша с другого конца планеты в этот хоспис, увидит парализованного сына… Незачем. Он уже не так уж и молод… Это будет слишком сильное потрясение. Уж лучше пусть приходит на могилку, что на рублевском кладбище. Когда за окном стемнело, Сергей приподнялся на подушках, сел. Костыли, украденные из массажного кабинета, сейчас стояли у окна. И чем дольше Мыцик рассматривал свое новое приобретение, тем больше терял уверенность в своей идее. Нужно было разбудить в себе «Физика», он-то уж точно справиться с поставленной задачей. Он вообще несколько другой: сильнее, жестче, с пониженной планкой принципов. Серега хмыкнул. Раздвоением личности он не страдал. И тем, что мог разбудить в себе Физика, не злоупотреблял. Нужно просто стиснуть зубы и встать, затем, держась за койку, потом за тумбочку, потом за шкаф, подойти к окну. А там уже будет легче… Инициатива захлебнулась на стадии шкафа, ноги не слушались категорически. Физик максимально сконцентрировался. Не в его правилах было отступать на полпути. Даже держать себя в вертикальном положении было слишком тяжело. Сергей нечленораздельно выругался, схватился за подоконник, подтянулся… И, наконец, смог выдохнуть. Руки в темноте уверенно нащупали костыли. Хотя бы пару шагов нужно сделать. Хотя бы пару… Потеряв равновесие, он рухнул на пол. Сильного грохота при этом, вот чудеса, не произвел. Стоя на-четвереньках посередине палаты, он прислушивался в шуму в больничном коридоре. Не хотелось, чтоб сюда ворвались врачи, сиделки, другие пациенты и увидели его в таком беспомощном виде. Наверняка, колени от удара отбил в хлам, синяки Кристина точно заметит… Зачем он вообще думает о том, что она может о нем подумать? Почему ему так не хочется, чтобы она видела его слабым? Она ведь все знает о его болячках, даже лучше него самого медицинскую книжку изучила… Порок сердца, кома, паралич нижней части тела… Он — слабое беспомощное создание, и заботиться о нем — всего лишь ее работа. При этом не может быть никаких романтических чувств. Да и он до сих пор думает о Леське. Но и о Кристине он тоже думает… Глаза у нее красивые. С утра эти красивые серые глаза пылали праведным гневом. Крис, обнаружив синяки, догадалась о его походных планах. И костыли, обнаруженные ей под кроватью, догадки только подтвердили. — Можешь мне одну вещь пообещать? — девушка присела на его постель, положила свою руку на его, переплела пальцы. Он молчал.  — Сереж… Он молчал. — Ты не должен так издеваться над собственным организмом. Все должно быть постепенно, пойми! Я помогу, обещаю. Со временем ты обязательно встанешь. Но торопиться нельзя, может стать только хуже. — Хуже уже не станет. — Сдаешься? — Тебе-то какая разница, буду я ходить или нет. Деньги тебе все равно заплатят. Кристина отдернула руку, в один миг словно превратившись в комок оголенных нервов. — Не смей со мной так разговаривать! — А что ты можешь мне сделать? Добить? — он зло засмеялся. Сиделка, резко вскочив, выбежала из палаты. Ее душили слезы. Физик отвернулся к окну и закрыл глаза. Сегодня его точно будут мучить кошмары из прошлой жизни. Сергей самостоятельно покинул палату и резво махая костылями вышел в больничный двор. В воздухе пахло надвигающимся дождем, из-за горизонта ползла темная туча. Жители хосписа, опасливо косясь на нее, торопились вернуться в палату. Кристина помогла женщине с ампутированной ногой усесться в коляске. Краем глаза заметив Сергея, завела неторопливый разговор с женщиной. Самым лучшим решением было игнорировать этого мажористого хама. Он не только повысил на нее голос, как на какую-то прислугу, он сам того не желая ударил по ее старой ране. Что-то замкнуло в нем, испугав ее… В один момент он превратился в жестокого тирана. Потом также быстро вернулся в обычное состояние. Таких людей Кристина в своей жизни уже встречала… Таких людей Кристина боялась. … …Навьюченная тяжеленными сумками с продуктами, Кристина зашла в общежитие медицинского университета. Нащупав в кармане пропуск, улыбнулась вахтеру и прошла к лифту. Старенький лифт заскрипел только после пятого нажатия кнопки. Но стажера крупной клиники это не смутило, и настроение не испортилось. Какие мелочи! Она уже доучилась до третьего курса, и все больше утверждалась в мысли о своем хирургическом призвании. Спасать жизни — что еще может быть интереснее и необходимее! Улыбаясь собственным мыслям, Кристина открыла дверь в комнату, где уже целую неделю жила со своим любимым человеком. — Ганс! Где ты? Помоги мне с сумками! — Я в душе, принцесса, заходи! Девушка, покраснев, сделала вид, что не услышала, и сама потащила сумки на кухню. Рассортировав продукты по типам и срокам годности, она закрыла холодильник. Скурпулезность, порядок и педанство было у нее в крови. А еще воспитанная строгими родителями и католической школой Крис очень боялась, что из-за карьеры не успеет завести семью. Ганс — высокий, кудрявый блондинчик с терапевтического отделения, зацепил неопытную девчонку, как обычно это и бывает в студенчестве — романтичными песнями под гитару и белыми лилиями. И девчонка влюбилась. И девчонка пустила его жить к себе в комнату. И девчонка кормила и обеспечивала его на свою стипендию и стажерскую зарплату. А он все пел ей песни, читал стихи, да рассказывал про звезды. — Крис! Почему у нас так грязно в комнате? — парень, уставившись в телевизор, услужливо приподнял ноги, чтобы уставшая после дежурства девушка проползла под ними с тряпкой. — Так это ты под футбол чипсы ел и накрошил, — машинально ответила Крис. Ганс, переменившись в лице, резко сел на ковер рядом с ней, схватив за горло, придавил ее всем весом к полу. — Никогда. Слышишь? Никогда не смей мне указывать! — он не кричал, но в его голосе звучали те ноты, что сулили опасность. — Отпусти, — прохрипела Крис, пытаясь освободиться. — Пожалуйста. — Отпущу, — последовал злой смешок. — Если разденешься. — Ладно, я разденусь. В душ схожу и оттуда выйду голой. — Отличный вариант, мне нравится твоя фантазия, принцесса. Из ванной комнаты через окно с помощью пожарной лестницы можно было выбраться из общаги. Крис все детство боялась высоты, но другого шанса к побегу могло и не предвидеться.

***

ПИТЕР. АПРЕЛЬ. Вернувшись в Питер, Леська не сразу вернулась в ресторан… Вот у Мишки есть любимое хобби, ставшее работой, а она что, так и будет всю жизнь официанткой? Ну, уж нет! Нужно поступить в ВУЗ. Но вот что бы она хотела изучать и какому занятию посвятить жизнь? И вообще, какие знания в ее голове еще остались? Два раза в неделю Леська посещала библиотеку, набирая полный рюкзак от журналов по механике до энциклопедий по биологии. Но больший интерес у нее вызывала музыка. В ресторане она все чаще садилась за ударную установку, и по мнению экспертов Кати Никитиной и Тани Хованцевой, у нее хорошо получалось. Желание поступить в Санкт-Петербургский Государственный Институт Культуры на кафедру духовых и ударных инструментов, возникшее абсолютно спонтанно, крепло ежедневно. Вот только Мишке рассказать о нем Леська пока стеснялась. Вот поступит — тогда и скажет. Но случилось все по-другому… Рыская по столу в поисках зарядки для телефона, Мишка наткнулся на учебники и нотные тетради… — Ну, и что это значит? — Рифанов гневно тряс тетрадью с нотами перед носом Умы. — Ноты. — Я вижу, что не цифры… — парень начинал злиться. — Зачем это? — В институт поступить хочу, — невинно хлопая глазами произнесла брюнетка. — А ты меня спросила? — Зачем? — У меня на твою жизнь другие планы. — И какие же? — Ты станешь моей женой, мы уедем в Париж… — …и я буду сидеть дома и воспитывать пятерых детей… — продолжила Леська заунывным тоном. В один миг добрый и мягкий паренек превратился в вулкан эмоций. Его глаза налились гневом, руки, в которых он сжимал тетрадь с нотами, затряслись. Музыкантша. Ха. Возомнила о себе. Может, ее потом еще и на гастроли отпускать? Еще чего! Место женщины — дома. Главная миссия женщины — забота о муже и детях. Жена должна принадлежать мужу полностью… Как его мать принадлежала его отцу… И слушалась его беспрекословно. И Леську он на место поставит. Мишка рванулся вперед, замахнулся и ударил девушку ладонью по лицу. …Мишке было десять, когда его отец, вернувшийся из тюрьмы, стал поднимать руку на мать. Со временем, мальчик к этому настолько привык, что такое поведение отца перестало казаться ему чем-то ненормальным. С утра Мишка бежал в магазин папе за пивом, потом в школу. После школы они с отцом, не дожидаясь матери, шли в пивную к папиным друзьям… Мутным типам с уголовным прошлым. На все просьбы матери одуматься и найти работу, отец только отмахивался, а вот когда она начинала настаивать — тут вход шли удары. Добрые дяди учили Мишку играть в карты и на бильярде, кормили шоколадками и давали играть с ножом. Последнее развлечение, правда, парню потом пригодилось. Так филигранно управляться на кухне с ножами умел мало кто из питерских поваров. Однажды мужики пошли в ларек за сигаретами, взяли с собой и Мишку (пообещав ему «киндер»). Парень был шустрый, на месте сидеть долго не мог, поэтому успел несколько раз добежать от дома до ларька, пока его отец с другом вальяжно курили. Мишка не заметил момента удара, просто увидел, как его папа, зажав рукой рану на животе, сползает на асфальт. Затем, словно в страшном сне… Скорая… Палата, в которую его не пустили… Кладбище, на которое ему запретили приходить… И радость матери, что не будет больше синяков на теле. Ума, схватившись за щеку, резко вскочила со стула. Страха в ее глазах не было, было только недоумение… Как он посмел? Мишка отшатнулся и замер, словно сам от себя не ожидал такого срыва. Леся, обогнув его, кинулась прочь из комнаты. Заперевшись в ванной, она включила воду на полную мощность, чтоб не слышать ни его криков, ни своих подступивших к горлу слез. Девушка подняла глаза на свое отражение в зеркале… Отшатнулась. Леське показалось, что сзади нее стоит тот кудрявый парень из сна. Он улыбался, но была в его серых глазах бездонная тоска. Сережа… Ума громко выдохнула. Его звали Сережей… Хоспис для тяжелобольных в Мюнхене. Гостиница… «Врачи сказали, что мне полгода осталось». Она вспомнила. Так четко. Так ясно. Перевела взгляд на левую руку… На кольцо с зеленым камнем… Парк… «Мог бы, конечно, и подороже выбрать. Из белого золота с бриллиантами. Но решил, что в 16 лет таскать на себе несколько сотен тысяч рублей — это перебор. Поэтому выбрал поскромнее. А в 18 оно станет обручальным». Леська подошла к умывальнику, набрала холодной воды в ладони, брызнула на лицо. Она ВСПОМНИЛА. Вспомнила главного человека в своей жизни… Вспомнила, как его любила… Вспомнила, что он умер… Мишка стучался в дверь, что-то кричал… Вроде даже какие-то извинения. Но она не слушала. Умылась, вышла из ванной, и полностью игнорируя Рифанова, прошла в комнату, чтобы собрать вещи и вернуться к Маринке. Она добрая, она точно не откажет… Конечно, Рифанов был против, пытался ей дорогу перегородить, бросался на колени, но Леська, упрямо поджав губы, собрала чемодан. На подъезде, в ожидании такси, она бросила прощальный взгляд на окна. Оказавшись у дома, где Марина снимала квартиру, Ума подумала, что как-то некультурно звонить в домофон в три часа ночи, поэтому, чуть подумав, открыла дверь квартиры своим ключом, включила свет, прошла на кухню, открыла холодильник. Как-то неожиданно скрутило живот от голода, а у Маринки в холодильнике всегда можно было найти чего-нибудь вкусненького. За рассматриванием банки с красной икрой ее и обнаружила… Вика. Март выдался сказочным. И главной причиной для свалившейся на Дану сказки стало ее жаркое примирение с Борькой. Мужчина, истосковавшийся по женской ласке, воспользовался отсутствием Пашки в полной мере. Свидания на крыше, прогулки под луной и прочая романтика. И так могло продолжаться довольно долго, если к Вике не нагрянула в гости мама. Борька был вынужден испариться из квартиры любовницы до «особых распоряжений». И тут парочку выручила Марина, предложив им для свиданий свою квартиру… Леська все-равно съехала к Мишке, а Орлова все больше пропадала в институте… Хата простаивала без дела. После очередной страстной ночи, Вика лежала на груди Борьки и сквозь полудрему услышала, как в дверном замке поворачивается ключ. Выскользнув из кольца рук любимого мужчины, девушка села на кровать и прислушалась. В этот момент на кухне включился свет. Нет, воры так нагло себя не ведут, значит, вернулась Марина… — Ты что тут делаешь? — Блин… Извини, что ворвалась… — промямлила Ума. — Просто… — Поссорились с Мишкой? — Типа того. — Так, — Лазарева поставила на стол начатую бутылку вина. — Я требую подробностей. — Викусик, ты где там потерялась, я ж соскучился, — из спальни вышел Борис, одетый в одно полотенце, перевел взгляд дальше Виктории. — Ума? — Бизон? Она не поняла, почему именно так назвала незнакомого мужчину. По видимости, того самого таинственного ухажера Виктории. Крупный, широкоплечий, рыжий… Довольно импозантный. Он стоял и ошалело разглядывал Олесю. Что-то в его облике казалось ей знакомым…