The World

Утро седьмого дня. — Нет, Бурах спит на моей кровати, — устало ответил Исполнителю Бакалавр. — Спит, не жалуется и на утро встает посвежевшим. А если интересно, можешь спросить на кухне. Он вам ответит. Ничего особенного. Мне тоже приходилось ворочаться ночами по разным причинам, и ничего страшного в этом нет, если вам так кажется. *** Утро восьмого дня. — Нет, Бурах спит на моей кровати, — устало ответил Исполнителю Бакалавр. — Хоть это вам не светит больше, чем мне. Вам надо бы подружиться с ним. Всегда найдется какая-нибудь дурацкая мысль, которая сделает его жизнь чуточку веселее. *** Утро девятого дня. — Нет, Бурах спит на моей кровати, — устало ответил Исполнителю Бакалавр. — И не раздет. Сколько он ни умоляет меня не употреблять больше слово «любовник», я все равно вынужден это сделать. Согласитесь, непорядочно так врываться в чужой сон. Можно же потребовать, чтобы он улегся в постель? — провозгласил он. *** Утро десятого дня. — Нет, Бурах спит на моей кровати, — устало ответил Исполнителю Бакалавр. — То есть Вы, конечно, уверены, что никто другой не спит, но Вы все-таки чувствуете, что кто-то иногда дремлет под Вашим внимательным взглядом. Не знаю, как Вас назвать, но я бы сказал, что человек этот — храп. *** Утро одиннадцатого дня. — Нет, Бурах спит на моей кровати, — устало ответил Исполнителю Бакалавр. — Он из дома не выходит с утра до вечера. Он умер, а я вообще не знаю, как он жил. Если тебе интересно, как он умер, можешь сам спросить. Мне не до того. *** Утро двенадцатого дня. — Нет, Бурах спит на моей кровати, — устало ответил Исполнителю Бакалавр. — Чтоб у вас не было никаких сомнений. — Вот как? — удивился Зритель. — А я и не знал, что у вас принято на ночь спать! То есть вы знаете, конечно, что у меня есть сон, но вы собираетесь заснуть только после того, как его увидите, или вы собираетесь спать сразу после сна? А как насчет того, что бы вам не спалось в первый день? — Что это за вопрос такой — «как насчет того, чтобы не спалось в первый день»? — обиделся Бурах. — Что вы меня спрашиваете — откуда я знаю, как я буду спать, когда выберусь отсюда? Я не знаю, как я буду спать, если вы меня не отпустите! Почему я должен лежать здесь до конца моих дней? — А почему бы и нет? — спросил Зритель. — Да потому что ваши действия, — возмутился Бурах, — все больше и больше напоминают расстрел! Если вы разрешите мне поспать эту ночь, я перестану быть вашим рабом. И не буду являться вам на встречу каждый вечер. А я не хочу к этому готовиться! Но тут вмешался Бакалавр. — Вообще-то у меня Собрание в семь часов. Не знаю, как вы, Бурах, но я хочу быть во всеоружии, — сказал он, — и если вы хотите привести ваш аргумент к логическому завершению, вам лучше прямо сейчас выйти из моего Театра. Нам хватит вашей болтовни. И советую обратить внимание на занавес! Вам он не кажется странным? Но Бурах ничего не ответил. Он вышел из театра без единого слова. И ему было совершенно все равно, что будет дальше: погибнет или не погибнет — просто ему было безразлично, где он окажется через несколько секунд. Внутри него погас свет. На его месте появился непроницаемый серый туман. А потом он растворился в нем, как утреннее марево, и сгинул, полностью исчезнув из реальности.