Пародия

Пародия на «Suck of Life» началась с пантомимы. Сначала на сцену вышел Кирюин в черных джинсах и черной футболке. Он взял лежащие на полу маленькие гантели и, держа их в вытянутых руках, сделал несколько приседаний. Зал аплодисментами вознаградил его за старания. На другой стороне сцены из кулисы вышел Дзюн и направился к стоящей на полу огромной гире. Гиря выглядела совсем как настоящая, но на самом деле была искусно подкрашенной бутафорией. Дзюн попытался приподнять её, но не смог, со злости пнул гирю и тут же запрыгал на одной ноге и зашипел от боли. Тогда на сцену прогулочной походкой вышел Кэндзи. Он был весь в белом. Кэндзи легко поднял «тяжеленную» гирю, несколько раз перебросил её из руки в руку и поставил обратно на сцену. Дзюн с восхищением посмотрел на Кэндзи, а Кэндзи красовался, показывая публике свои мускулы и принимая при этом различные позы, как это делают борцы в цирке. Кирюин нахмурился. Он притащил из кулисы штангу для приседаний и несколько раз присел с ней. В зале поощрительно закричали. Кэндзи удивленно приподнял брови. Он выкатил на сцену огромное бревно (бревно было настоящим, но полым внутри) и стал быстро-быстро вертеть его над головой, перехватывая руками, а потом поставил его на пол и оперся на него, сделавшись похожим на древнегреческую статую «Отдыхающий Геракл». Кирюин сердито посмотрел на Кэндзи и притащил на сцену контрабас. Контрабас был тяжёлым и Кирюина, который медленно нес его над головой, всё время заносило из стороны в сторону. В конце концов, Кирюин справился с контрабасом, поставил его на сцену, отдышался и выразительно посмотрел на Кэндзи: что, мол, скушал? Кэндзи с непередаваемой жалостью взглянул на Кирюина. Он пошёл за кулисы и вернулся с огромным картонным танком, «везя» его на веревочке. В танке откинулся люк, из него высунулся по пояс Дзюн в шлеме танкиста, отдал честь Кэндзи, после чего опять скрылся в танке. Торжествующий Кэнзди без усилий «увёз» танк обратно в кулису. Было ясно, что он победил. Проигравший Кирюин пригорюнился, сел около своего контрабаса и обнял его. Заиграла музыка. В контрабасе открылась круглое отверстие и в нём появилось лицо Кяна. Кирюин посмотрел на Кяна, прижал руки к сердцу, «сердце» у него немедленно ожило и стало «выскакивать» из груди. И под «Suck of Life» Кян и Кирюин разыграли страстную любовную сцену, причем Кирюин ласкал контрабас, а Кян озвучивал действие, тяжело дыша и вскрикивая. Наконец от слишком интенсивных ласк контрабас «сломался» и из него выпал Кян. Он дернулся несколько раз, изображая смерть от оргазма и затих. На лице Кирюина появилось отчаяние, он вынул из груди «сердце», разбил его об пол, свернул сам себе шею и упал на «труп» любовника. Музыка закончилась. Кюриюн «ожил», встал с Кяна, протянул ему руку, тот поднялся и крепко взял за руку подошедшего с другой стороны Дзюна, а Дзюн протянул руку Кэндзи.Теперь Бомберы стояли все вместе, взявшись за руки и улыбаясь. Зал смеялся и аплодировал. И тут со стороны кулисы тоже послышались аплодисменты. Все четверо как по команде повернули головы. На сцене стоял… Кадзуя «Ловин» Ёсии и с большим интересом смотрел на всю четвёрку. — Кадзуя сан! — воскликнул поражённый Кирюин. Всякое бывало в карьере «Golden Bomber», но никогда ещё объект пародии не приходил на их концерт. — Да, это я! — Ловин иронически посмотрел на своего маленького двойника. Зал был в полном восторге. Там явно решили, что Ловин «тайный гость» концерта. — А…как вы сюда попали? — Я здесь уже давно стою, — обрадовал Кирюина Ловин.— Я зашел со служебного входа. Очень уверенно шел. Один раз меня остановили и спросили: «Куда вы идете?». Я честно сказал, что иду к сцене. По-моему, меня приняли за бутафора. Вот так, — пожаловался он залу, — всю жизнь думаешь, что ты супер звезда, ходишь в темных очках, а снял темные очки и ты — бутафор! В зале закричали что-то невнятное — вероятно, сочувствовали. — Зато теперь я знаю, что к вам на сцену может придти кто хочет, — Ловин многозначительно посмотрел на Кирюина.— И сделать, что захочет. — И… что вы намерены сделать? — Кирюин на всякий случай на скорую руку изобразил полное раскаяние. — Разумеется, показать вам мастер класс: фансервис в моём исполнении. В конце концов, эта моя песня. Почему под мою песню должен идти чужой фансервис? Зал ответил громкими аплодисментами. Кэндзи покачал головой. — Ничего не получится, — решительно сказал он.— Я не хочу с вами играть. Я вас боюсь! Не пытайтесь меня догнать, я очень быстро бегаю! И Кэндзи убежал, причём действительно очень быстро. — А я совсем не умею играть на басу! — подал голос Дзюн. — Что вы в таком случае здесь делаете? — Я журналист! — поведал Дзюн абсолютно не в тему. Зал наслаждался неожиданным развлечением. — Сколько лет же вы притворяетесь, что не умеете играть? — полюбопытствовал Ловин. — Лет десять лет уже, — охотно ответил за Дзюна Кирюин. — А сколько часов в день вы притворяетесь, что не умеете играть? — Думаю, что не менее часа каждый день, да, Дзюн? Дзюн поспешно закивал головой. Ловин с ещё большим интересом посмотрел на Дзюна. — А вы уверены, что вы не умеете играть на басу?.. Впрочем, это не так уж и важно. Ловин посмотрел в кулису, сделал приглашающий жест и на сцену вышел невысокий человек. Длинные, того чудесного оттенка, который обожали прерафаэлиты, мелко закрученные волосы падали ему на плечи. В вырезе синей шёлковой рубашки виднелся светлый кулон. Черные джинсы подчеркивали тонкую талию. Человек был некрасив, но его улыбка была настолько искренна и очаровательна, что перед нею было трудно устоять. Кирюин посмотрел на него так, как посмотрел бы на призрак отца Гамлета. — Хиссей сан! Хиссей (басист «The Yellow Monkey») остался очень доволен произведённым эффектом. В зале закричали от восторга. «Тайных гостей» стало два… — Зря мы с тобой пришли! — картинно посетовал Ловин.— Барабанщик-то убежал… Хиссей только что всё видел своими глазами, но всё равно счёл нужным изобразить удивление. — А ходят слухи, — сказал он со значением, — что Кирюин кун умеет играть на барабанах… — Тсс! — театральным полушёпотом произнёс Ловин, — зачем ты это сказал, сейчас Кирюин кун тоже убежит! — Что? Действительно убежит? — изумился Хиссей.— Вот это нынешние рокеры! Ха! Слабаки! Чёрта с два я убежал бы в молодости со своего концерта! — А в старости? — немедленно ввернул шпильку Кирюин. — Какие наши годы! Стало ясно, что новой версии «Suck of Life» не избежать, но Кирюин все же решил сделал последнюю попытку. — Я никогда не играл с Хиссеем саном! Нам нужна хоть одна репетиция! — Ничего, подстроимся как-нибудь! — обнадёжил его Хиссей. — Но нам нужно рекламировать наш мерч… — Мы сделаем это за вас. Мы в твиттере напишем про ваш мерч. Знаете, сколько у нас подписчиков? Дальнейшее препирательство стало бессмысленным. Кирюин под ободряющие крики занял место за ударными, а Хиссей забрал у Дзюна бас гитару. — Вы же всё равно не умеете играть?.. — Да, да, конечно, — поспешно ответил Дзюн, — пусть играет, кто умеет… — А Эмма сан… — мрачно сказал Кян, — тоже… удостоит нас своим посещением? — Нет! Он не смог придти. Но вы замените его, правда? А что? Боитесь не справиться? Кян перекинул через плечо ремень своей белой гитары. «Спасибо тебе, Кирюин тян! Разворошил ты осиное гнездо!..» — Нет, не боюсь, — угрюмо ответил он. — Посмотрим, — Ловин и протянул руку Кяну. Кян помедлил и взял его руку. — А что ж рука-то так дрожит, Кян кун? " А это потому, что только дегенерат не поймёт, что мне сейчас будут мстить!»… Ловин снял со стойки микрофон. — «Suck of Life» — объявил он.— Исполняется вживую! Ваши аплодисменты!!! Ловин медленно поднял руки, как бы дирижируя аплодисментами. В зале засмеялись и очень громко зааплодировали. Ловин повернулся к Кяну и танцующей походкой подошёл к нему. Кяну вдруг подумалось, что он совсем не знает подходящего к нему человека и от этой мысли ему стало очень тревожно. Конечно, с Кэндзи, Дзюном и Кирюином они откалывали ещё те финты. Но в любом случае он имел дело с людьми, которых хорошо знал. Ловин подошёл вплотную. — Посмотри мне в глаза, Нoney! — повелительно произнёс он. Кян открыл глаза и послушно посмотрел в глаза Ловина. Он чувствовал себя как кролик перед удавом. Сзади застучали барабаны, мелодию подхватил Хиссей. Ловин провел микроном по струнам гитары до самого низа, потом вверх и приблизил микрофон к губам Кяна. Повинуясь взгляду Ловина, Кян несколько раз облизал головку микрофона. Ловин провел микрофоном обратно и стал стучать головкой микрофона по струнам гитары. Звук был странный и Кян опустил глаза. Зрелище было совершенно недвусмысленное: микрофон был похож на член. Не опуская микрофона, Ловин лизнул гитарную струну, потом вторую, третью.Теперь он вылизывал струны языком. Внезапно Ловин начал облизывать пальцы полностью растерявшегося Кяна, затем провел микрофоном по его джинсам и дальше, к рубашке, задрал ее, провел микрофоном вокруг соска, наклонился и укусил сосок. Кян вздрогнул и неудержимо покраснел. Ловин посмотрел на него шальными глазами, опустил рубашку и опять приник к гитаре.Странная музыка возобновилась, но теперь Ловин водил и стучал по струнам обратной стороной микрофона.Наконец, Ловин выпрямился и прильнул к губам Кяна, вынудив его приоткрыть рот и стал страстно целовать его, с силой всасывая ртом язык. Глаза Кяна закрылись сами собой, когда он их открыл, увидел, что Ловин медленно облизывает губы и улыбается ему совершенно распутной улыбкой. Кян не сразу понял, что музыка закончилась. По лицу текли струйки пота и тело дрожало как в лихорадке. Он чувствовал, что не может сдвинуться с места, в отличие от Кирюина, который легко спрыгнул с помоста, на котором находились ударные. —Наши гости: Хиссей сан и Кадзуя сан — прокричал он. Оба гостя поклонились и Хиссей швырнул в зал медиатор. Там немедленно завязалась свалка. Ещё бы! Медиатор был Дзюна, а играл им Хиссей! Это очень ценная вещь, сразу приобретшая статус раритета! Ловин задумчиво наблюдал за свалкой. — Как жаль, что я ничего не могу кинуть в зал… — Вы можете кинуться туда сами, — посоветовал ему Кирюин. — Я пробовал такое по молодости. Мне было интересно, что будет. — И что же было? — Ничего интересного! Меня щипали, за волосы дергали, потом одежду порвали и всё! В зале засмеялись. «Тайные гости» прокричали «Большое спасибо!», ещё раз поклонились и ушли со сцены. Но Бомберы знали, что они досмотрят концерт— уйти сейчас было бы невежливо. Концерт продолжался. За ударной установкой бесшумно появился Кэндзи. Дзюн занял своё место слева. Кян остался стоять на своём месте. Больше всего на свете ему хотелось куда-нибудь сесть. Или хотя бы за что-нибудь ухватиться. «У меня ноги подгибаются… Как я буду танцевать? Осталась ещё одна песня и «Memeshikute»! И на ней я умру!» Но Кян точно знал, что умереть он может только за сценой. На сцене надо было танцевать весело и непринуждённо, так, чтобы зрители ни в коем случае не заподозрили, как ему на самом деле тяжело. А после концерта надо было выдержать ещё и поклоны. Кян всегда стоял на сцене таким образом, что уходил со сцены последним. Вот и сейчас сначала со сцены ушёл Кирюин, кинув в зал барабанные палочки, затем Кэндзи и Дзюн, разыгравшие напоследок пантомиму: Дзюн попытался кинуть медиатор далеко в зал, но не преуспел, и тогда ему помог Кэндзи, со всей силы кинув оставшиеся медиаторы в задние ряды. За это Дзюн поцеловал Кэндзи в щёку, оба обнялись и под аплодисменты покинули сцену. Настала очередь Кяна. Он вышел на середину сцены, склонился в низком поклоне и вдруг, быстро разогнувшись, забросил свои медиаторы на балкон. На балконе фанаты, подобно пираньям, набросились на ценный подарок. Кян в последний раз лучезарно улыбнулся залу и помахал рукой, уходя со сцены. За кулисами улыбка Кяна сразу же исчезла. Он еле дошёл до ближайшей стены, прислонился к ней и стал очень бледен. Краем глаза он увидел подошедшего к нему Ловина. «Ах, ты черт! У нас же гости! Я же должен вести светскую беседу!» — Вам плохо? — серьёзно спросил Ловин. — Мне хорошо, — ответил Кян. Он попытался улыбнуться, но улыбка получилась кривой. — Может позвать врача? — Всё прекрасно, не беспокойтесь. Ловин нахмурился. — Немедленно прекратите геройствовать! — приказал он.— Обопритесь на моё плечо. Хисси, помоги мне! Кяна привели в гримерку, уложили на стоящий там кожаный диван. Кирюин зашёл следом. — Кян тян похож на раненного солдата, — заметил Кирюин.— А Хиссей сан — вылитая сестра милосердия! — А Кирюин кун — вылитый главный врач! — съязвил Хиссей.— Прибора для измерения давления у вас, конечно, нет? — Конечно! Он никогда не был нам нужен. Мы молодые! — А минеральная вода у вас есть? — поинтересовался Ловин. — Сколько угодно! — А чашки? — Нету… Мы так, из горлышка… — Ясно! — сказал Хиссей.— Вы слишком молоды, чтобы иметь чашки! — Кун кун! Сядьте, пожалуйста, и выпейте воды, — строго сказал Ловин. Кян послушно сел и выпил полбутылки минеральной воды. — Сидите смирно! Надо снять обувь. Ловин, вогнав Кяна в краску, стянул высокие серые кеды сначала с одной, потом с другой ноги. — И рубашку надо расстегнуть. Ловкие пальцы быстро расстегивали пуговицы на рубашке Кяна. — Не надо, — смущенно пробормотал Кян, — я сам… Он накрыл своей рукой пальцы Ловина и пытаясь помешать ему, прижал его руку к своей груди. С минуту Ловин испытующе смотрел на Кяна, потом повернулся к Хиссею. — Я не специалист, но по-моему, сердце слишком сильно бьётся. Посчитай пульс. На всякий случай. Хиссей опустился на колени, взял руку Кяна. Стало очень тихо. — Ну как? — наконец сказал Ловин. — Жить будет, — весело сказал Хиссей, поднимаясь. Ловин подошёл к столу и, так как оба стула были уже заняты, подтащил к столу большое кожаное кресло. Уютно в нём устроившись, принялся как ни в чём не бывало весело болтать с Кирюном и Хиссеем. Правда, время от времени он бросал быстрые взгляды на Кяна, словно проверяя, всё ли у него в порядке. — Раньше мне говорили, что стоит мне поцеловать человека, то он навеки становится моим… — Так это было давно. Тогда ты был просто выдающимся красавчиком!..* — Ну, Кадзуя сан и сейчас прекрасно выглядит. Он забыл как стареть… — И ещё скажите, пожалуйста, Кирюин кун, что вы с ранней молодости обожали меня и ходили на все концерты «The Yellow Monkey!» — Это действительно так! Можно вас попросить подписать мне ваше последнее «The Very Best»? — Последнее? Мы его выпустили в 1997 году! — Ой! Как же так? Я же помню, был же недавно какой-то «The Best»! — А вы его разве купили? — Завтра же куплю обязательно! — Вы, Кирюин сан льстец и лжец, как я погляжу! Ни одному вашему слову я не верю! На наши концерты вы не ходили, « The Best» не купили и не купите! — И вы тоже, Кадзуя сан, — Кирюин горестно посмотрел на Ловина.— Меня никто не понимает… Думают, что у меня нет чувств, что я бессердечная машина… А я от такой людской несправедливости плачу каждый вечер! — Не верь ему, Ловин, не плачет он! — Конечно, не плачет! Вот видите, Кирюин кун, нам не так-то легко задурить голову! Хиссей посмотрел на одного, потом на другого. — Интересно, а если вас оставить вдвоем в комнате, кто кого заговорит? — Несомненно, Ловин сан — он старше и умнее. — У вас чертовски ловко подвешен язык, Кирюин кун. К сожалению, я проиграю! У вас элементарно больше сил! — Откуда же они у вас возьмутся? — нахально сказал Кирюин.— В вашем почтенном возрасте устраивать туры по 42 концерта! Хиссей и Ловин покатились со смеху. — А хотите тур вместе с нами? Кюриин посмотрел на Ловина такими огромными глазами, которых и в аниме не бывает. — То есть, вы предлагаете нам быть у вас на разогреве?. — Терпеть не могу это слово! Я предлагаю вам творческое сотрудничество. Я слышал о каких-то панках, у них на сцене творится сущий ад. Вокалист бил о голову люминесцентные лампы, ел их и резал ими свой живот! А перед ними выступают какая-то поп группа и играла веселые песни.* Народ был в восторге от такого контраста. — Остается только решить, у кого из нас на сцене творится ад! —Хиссей хитро посмотрел на Кирюина. — У нас, конечно! Ловин рассмеялся. — На вашем месте я бы не был так уверен! — Я понимаю, что вы меня подначиваете, Кадзуя сан, но я всё равно не буду есть стекло! Боюсь порезать своё главное преимущество. — Ваше главное преимущество— ваш невинный вид. Прежде чем сказать пошлость, невольно думаешь, что такие слова совсем не для детских ушей! Кирюин не нашёлся, что ответить и Ловин повернулся к Кяну. — Вам всё ещё нехорошо? Хотите я вас довезу до дома? — Не надо! — воскликнул Кирюин.— Вы его поцелуете на прощание и он впадет в прострацию. — Я себя чувствую просто чудовищем каким-то! Хотите придти к нам на концерт, Кян кун? — Зачем? — настороженно спросил Кян, по-видимому ожидая подвоха. — Хотя бы для того, чтобы посмотреть наш с Эммой саном фансервис. А вдруг я вам что-то недодал по сравнению с ним? — Ловин, ты целенаправленно развращаешь Кяна куна! — осуждающе покачал головой Хиссей.— Это нехорошо. — Я? Кяна куна? Развращаю?! Я посмотрел некоторые видео с Кяном куном и убедился, что он морально может выдержать всё, что угодно! Да и физически тоже…. — Это всё не более, чем видимость! —медовым голосом сказал Кирюин.— Он очень раним! Посмотрите сами, какой он огорчённый! — И это ему очень идёт! Вот так бы его огорчал и огорчал! Ваша ослепительная улыбка неискренняя, Кян кун! Где вы выучились так улыбаться? В Америке? — Это моя сценическая улыбка, — угрюмо ответил Кян, не отрывая взгляда от пола. — А на самом деле вы улыбаетесь редко, правда? Ах, если бы я был прежним!.. Я бы заставил вас улыбаться!.. Ловин галантно стал на одно колено, поднял и поцеловал руку Кяна. — Прощайте, Кян кун! Мы вряд ли ещё раз встретимся, а жаль. Ни у кого из моих знакомых нет таких потрясающе мягких губ. Кян нахмурился. — А почему это мы больше не встретимся?.. — У вас начинается тур… — У вас начинается, а у нас заканчивается.— объяснил Хиссей. —Налицо явное несовпадение! — Но если вы хотите меня ещё раз увидеть, вы можете успеть на два наших последних выступления. Кян ничего не ответил. — Будь я таким, как прежде, я заставил бы вас хотеть… Ловин изобразил преувеличенную страсть. Все, кроме Кяна, засмеялись. — Ну что же, — сказал Хиссей, вставая, — всё когда-нибудь заканчивается. Нам пора. Приятно было познакомиться, с вами было очень весело, спасибо за доставленное удовольствие! Незваные гости вежливо попрощались и ушли.В коридоре послышались смех Хиссея, потом что-то сказал Ловин, оба засмеялись, их весёлые голоса стали удаляться и в коридоре стало совсем тихо. Тогда Кян поднял глаза от трещины в полу, которую последние тридцать минут детально изучал. — Я закажу на послезавтра билет на их концерт. — Хочешь поближе посмотреть на Эмму сана? — Да. Кирюин подумал. — Ты прав, оставим мы этот номер или уберём, материал всегда пригодится. Кян встал перед нетривиальной задачей. Быть вместе со всеми в зале он не хотел.Его могли узнать. С другой стороны, ему очень не хотелось афишировать своё появление. Билет он взял в VIP ложу, но сел не на виду, очень надеясь, что у Ловина найдутся дела поважнее, чем проверять сидит ли кто-нибудь в VIP ложе. К тому же, обещать — не значит жениться, а взять билет на концерт — ещё не значит придти. Но надежды были напрасны. Видимо, Ловин считал появление Кяна на его концерте важным событием. Сразу после концерта к Кяну подошёл молодой человек из стаффа. Он вежливо поклонился. — Добрый вечер, Ютака сан. Кадзуя сан просит вас составить ему компанию. Пойдёмте, я проведу вас. Они спустились по неприметной лестнице, оказались за кулисами и дошли до гримёрки. К тому времени Ловин был уже готов. Он пригладил щёткой ещё влажные после душа волосы и застегнул молнию на тёмно-бордовой кожаной куртке.На плече у него висела черная спортивная сумка. Он явно обрадовался появлению Кяна. — О, кого я вижу! И так скоро! Здравствуйте! Хотите сделать на нас ещё более злую пародию? Кян коротко поклонился, но ничего не ответил. — Я приглашаю вас на ужин. Я знаю местечко, где на нас не будут пялится. Местечко оказалось небольшим рестораном. Кян с интересом разглядывал убранство зала. Оно изображала улицу европейского города. Нарисованные окна были закрыты настоящими деревянными ставнями. На нарисованных балконах стояли горшки с цветами, около нарисованных дверей с разнообразными настоящими ручками стояли нарисованные велосипеды. В небольшом дворике в тени деревьев имелся вполне европейский фонтан, изображающий мальчика c гусем подмышкой. Вода причудливой струёй вытекала из широко раскрытого гусиного клюва. Ловин выбрал столик прямо напротив фонтана. Бесшумно появился официант. По-видимому, Ловин был постоянным посетителем ресторанчика, потому что он на память процитировал несколько строк из меню. Официант кивнул головой и исчез. — Вам понравился концерт? — внезапно спросил Ловин. — Скажите, вы были любовником Эммы сана? — вопросом на вопрос ответил Кян. Ловин коротко глянул на Кяна. — Это вас не касается! — отчеканил он.— Хотя… Может быть, ваш басист по совместительству работает в желтой прессе? — Разумеется, нет, — сердито сказал Кян. — Он сам от неё страдает. Ловин насмешливо улыбнулся. — В таком случае, это самый странный отзыв о нашем концерте, который я от кого-либо слышал. — Совсем не странный. Я видел ваш сегодняшний фансервис. Такое впечатление, что то, что вы сегодня делали — дань традиции и что вы бы с удовольствием от неё отказались, если бы могли. Ловин усмехнулся. — Вам не кажется, что в пятьдесят лет фансервис перестает быть интересен? — Но два дня назад… — Из правил бывают исключения. Вы были так прекрасны в своём смущении! Я был очарован… Кян покраснел как пион и опустил глаза. Ловин весело улыбнулся. — Вы меня опять соблазняете. А я ведь не железный. В этот момент официант принес заказанную еду: целиком запечённую рыбу со свежими овощами и к ней саксонский «Золотой Рислинг», который разлил по бокалам. Ели в молчании и когда закончили, Ловин сказал: — А у меня есть подарки для вас и, разумеется, Сё куна. Это ему. Кирюину досталось нечто, так искусно завернутое, что было совершенно не понятно, что находится внутри. — А это вам. Кян принял подарок как положено, обеими руками и бережно развернул белую шелковистую бумагу. В подарке были два СД, оба с автографом Ловина и красивая объёмная открытка, изображающая мотылька на розе. — Спасибо. А почему мотылек? — Это моё представление о вас, Кян кун. Вы чисты как мотылёк, и поэтому очень отличаетесь от своих товарищей. — Совсем наоборот. Я самый развращенный из всей группы. Они играют в развратников, а я действительно им являюсь. — Почему? — Я влюбился в мужчину на двадцать лет старше меня, — Кян глянул прямо в глаза Ловина.— И хочу добиться взаимности! Ловин вздохнул. — Когда вы успели в меня влюбиться? — Вы же сами сказали мне: « Посмотри мне в глаза, Нoney!» Я посмотрел. Ваши глаза снились мне две ночи подряд. А остальное довершила ревность к Эмме сану. На меня вы так не глядели… — «Кто любит вслед чужой любви — тот жаден!»* — Вот уж всё равно! Я хочу, чтобы вы были моим, а жаден я или нет, меня нисколько не интересует! — И вам плевать на чувства бедного Эммы сана? — Передайте ему мои искренние сожаления! Ловин серьёзно и грустно посмотрел на своего собеседника. — Кян кун! Неужели мои поцелуи вам так понравились? Он положил на стол рядом оба подаренных СД. — «Взгляни сюда: вот два изображенья»*, — продекламировал он из Шекспира.— Я на обложке «EXPERIENCE MOVIE» в 93 году и я же на обложке моего последнего СД в прошлом году.* И если вам ещё раз придет в голову шутка о моих магических поцелуях, внимательно посмотрите на обложки этих дисков. Возраст никого не красит. — А может быть мне всегда нравились люди старше меня?.. —Думаете, в меня ещё можно влюбиться?.. Вы умный человек, Кян кун, неужели вы всерьёз так считаете? Сколько месяцев продлятся ваши гастроли? — Полтора месяца. — Я уверяю вас, что уже через три недели вашего тура, вы полностью забудете обо мне. — А если нет? — Ладно! Вы приходите ко мне именно в первый день или вечер, когда вернетесь, и мы продолжим…знакомство. Забудете — мы с вами возвращаемся на исходные позиции.Но приходите, а не звоните. Это потребует от вас дополнительных усилий. Вот адрес, — Ловин протянул визитку.— Вы согласны? — Конечно! — Тогда — удачного тура! Они попрощались и Кян ушёл. Ловин нашёл глазами официанта. — Счёт, пожалуйста, — сказал он. Тот поклонился и исчез. Зазвонил мобильный. — Добрый вечер, Хисси, всё хорошо, я всё отдал… Понравилось? Не знаю… Кажется, мотылек на розе расстроил Кяна куна...Слушай, Хисси, что ты будешь делать после тура? Поедешь на горнолыжный курорт? Нет, нет, я с тобой не поеду. Ненавижу холод! Я хочу куда-нибудь в тихое местечко в Малайзию, вести растительный образ жизни: море, пляж, вкусная еда и телевизор. Буду смотреть сериалы для домохозяек… Чем я их хуже?..И последнее, чтобы я бы хотел — навещать коллег по музыкальной деятельности… Что? Да вот, Кян кун обещал прийти. В тот же день, как закончится их тур. «И ты в это веришь?», — передразнил он. — Нет, конечно, что я идиот?...