***
— Эй, ээээй. — меня всё более интенсивно похлопывали по лицу. — Так, всё, курочка, подъём. У меня куча дел. — А ты кто? — вяло открываю глаза. На мне бордовое платье, что стоило мне кучу нервов. Оно всё подранное, грязное, в пятнах — и как я его Лерке отдам? Передо мной невысокая мулатка с выбеленными волосами и ярко синими глазами. У неё няшная фигурка и уродливый брючный костюм. Скривилась мне в ответ. — Зато у меня лабутены настоящие, а не то говно, которое ты в панике швыряла в авто. Точно, авто! Меня же чуть не сбили: принялась ощупывать себя — вроде ничего не болит. Присела пару раз — да, точно, всё супер! — Что ты делаешь, курочка? — Почему курочка? У меня имя есть — Кристина.– мулатка фыркнула с пренебрежением в тоне. — Ты больше не Кристина Ермакова, тридцати пяти лет отроду, сотрудница УВД и бла-бла-бла. Ты — мёртвая тушка, которая попала под колёса трёхтонного авто, благополучно и незаконно скрывшегося с места ДТП. Твои коллеги опечалены твоей смертью и делают всё возможное, чтоб виновный понёс заслуженное наказание. — я так и села, а эта дрянь даже выражения подбирать не стала. Моё возмущённое «Что»? было проигнорено: мулатка сделала какой-то жест и звук пропал. — Значит так, курочка, давай ты не будешь уподобляться американским мотиваторам, и сразу перейдём на пятую фазу гнева — «признание». Тебя сбила машина, и ты умерла — точка. Но для тебя есть хорошая новость. — Какая? Его нашли и посадили? — мулатка рассмеялась. — Кого? Сына губернатора? Ах да, по секрету — тебя сбила важная шишка, и папочка отшлёпал его: забрал права вместе с авто. Так что радуйся, твоя смерть не была напрасной. — опять хотела взреветь от негодования, но мне снова выключили звук. — Слушай, ты у меня за сегодня — семнадцатая покойница, у меня от этих воплей и истерик голова раскалывается. Давай, хоть бывшая сотрудница УВД поведёт себя адекватно? — Хорошо, без истерик. — а смысл? Да и по своей работе помню, каково это, когда ты этот ор пытаешься перекричать, а у тебя перед лицом либо документами машут, либо кулаками. Да и начальник, козлина, только и может, что по попке шлёпать, потому как она у меня: «Уф, какая аппетитная», а как прикрыть её от проблем, так: «Ермакова, это — злоупотребление служебным положением». — Так что там за плюшка? — О, ты и шутишь уже. Ну, скажем так: этот придурок в ту ночь должен был сбить беременную женщину с ребёнком, а так — ты ему под колёса кинулась, так что героически, так сказать, пожертвовала собой; вот тебя и поощрить решили. — в голове, которая находилась словно в прострации, что-то щёлкнуло, а именно про: «должен был» и «ту ночь»; то есть, сбить он должен был не меня… решили «поощрить»… Медленно встаю, а эта гадина на своих настоящих лабутенах отступает. — Курочка, ты что удумала? Эй, курочка, ай, пусти! Пусти, больно! — я опять готова была взреветь. Больно? А подлететь на три метра вверх, и перелететь на ещё пять его грёбаное спортивное авто, мне не больно было? Она опять что-то сделала и тело сковало. — Ладно, давай начистоту. Твоя смерть — наш косяк, но мы готовы всё исправить, если ты не станешь жаловаться. — Ты идиотку из меня не делай, кому жаловаться — я мёртвая. — она пожала изящным плечиком и пощёлкала по экрану планшета. Понятно, всё, как и в мире живых: нужно иметь связи — и всё можно. — Курочка, давай мы сразу определимся с вариантами. У нас есть несколько новорожденных, в телах которых ты можешь переродиться, но… — она поморщила носик, протягивая мне планшет. — Да лучше сдохнуть, чем так жить. Ты издеваешься? Мне было тридцать пять, и я… — она отняла планшет, и снова стерва внутри неё потеряла страх. — Жила скучной, однообразной, одинокой жизнью со своими двумя котами и попугаем. Единственно хорошее — так это удачно сброшенные семьдесят два кило лишнего веса и периодический скучный секс с начальником; а тебя ещё парень кинул, напомни, почему? — потому что я — озабоченная «гаспажа», да именно через «а». Ну нравится мне в сексе доминировать, но это же не извращение? И да, мне нравятся миленькие, ухоженные мальчики, что такого? Почему сразу извращенка? — У меня для тебя, так сказать, бонусное предложение. У нас есть одна тушка: он очень неудачно пытался покончить с собой, но так вышло, что ему, как бы, прописано жить да жить. Но есть риск, что он продолжит попытки и, так сказать, нам будет портить статистику; так что начальство предлагает тебе его тело, он согласен тебе его отдать, так сказать, безвозмездно, ну, ты поняла — даром. — В чём подвох? Ну, кроме того, что он парень, а я, как бы, женщина? — и снова я разминаю пальцы — сейчас кто-то каблуки в своих лабутенах попереломает, пока я ей её крашеные патлы выдирать буду. — В данный момент, курочка, ты дух, так что, уж прости, но физически ты — бесплотная субстанция. А касательно подвоха, — сморщила нос. — Он в другом мире. — Другом мире? Это как? — она пощёлкала планшетом и повернула его ко мне. — Если максимально упрощённо, то это один из вариантов параллельных миров. Любое действие, такое как вмешательство во время, или глобальный катаклизм, как пример, приводит к излому реальности и выделению огромного количества энергии; иногда она разрушительна, иногда созидательна. Но сейчас тонкости не важны. Есть контора, которая подчищает последствия изломов и скрывает их следы в истории людей, но, факт остаётся фактом, параллельные вселенные и миры существуют. Один из них — мир омегаверс. Это произошло много тысячелетий назад, человечество было на грани вымирания и умники того времени не придумали ничего лучше, чем изменить геном людей. Так были выведены особи, что, так сказать, соединяли в себе половые признаки как мужчины, так и женщины; отличались они исключительно особенностями эндокринной системы, которая позволяла им зачать и выносить потомство. Но их появление было искусственным и, вместо возрождения расы людей, едва её не уничтожило окончательно. — Это как? — мулатка щелкнула по экрану, и хорошо, что я дух, потому как это выглядело мерзко даже для меня, а я по работе много чего видела. — В результате военных действий и массовых смертей образовалось неконтролируемое количество негативной энергии. Как я уже говорила, есть контора, что занимается урегулированием подобных эксцессов, они смогли перенаправить вектор негативной энергии и изменить её полярность; потребовалось много сил и даже жертв, но был создан иной мир — мир омегаверс, куда, собственно, и были переселены все эти особи. Уже там они эволюционировали и изменились. Структура их общества мало чем отличается от привычного тебе: богатые, бедные, средняя прослойка; процветает коррупция и незаконное обогащение; и патологически честные там тоже есть. Он арелигиозный, на случай, если тебе такие вещи важны. Но главная градация — это по типу формирования эндокринной системы, что влияет на всех, вне зависимости от пола. Больше половины населения у них — так называемые «беты». Это люди, которые, при определенных условиях, могут зачать и родить ребёнка. — Как мужчины, так и женщины? — бред какой… — Да, у них есть и матка, и яички; я бы сказала, они походят на истинных гермафродитов из твоего мира, которые, кстати, потомки первых созданных существ, с которых всё это и началось. Но сейчас не о них. Да, мужчины-беты способны выносить ребёнка, но у них в теле слишком мало эстрогенов, и это скорее редкость; но гормональный фон можно простимулировать, для этого есть специальные препараты. Так что, если такой мужчина зачнёт, то ему нужно будет наблюдаться у врача, а так — малыш будет абсолютно нормальный. Женщины-беты, в отличии от женщин-альф, передать генный материал не в состоянии, у них нет андрогенов, так что они практически от обычных женщин с земли не отличаются. — Женщины-альфы? — что за бред? Ах да, я уже жаловалась. — Да альфы. «Сливки» любого сословия: от всего населения — где-то четверть. У мужчин-альф и женщин-альф нет внутренних женских половых органов, они, как бы это сказать?.. Истинные самцы. Внешне отличаются только фигурой и некоторыми особенностями половых органов, в общем, женщинам-альфам под юбку заглядывать не стоит. Шучу. Альфы, что мужчины, что женщины, — сборище самого лучшего генома: крепкие, красивые, выносливые, сильные, умные. Их генетический материал — основа их общества, а от количества андрогена плавится мрамор, не то, что омеги. — Бред! Кто плавится? При чём здесь эта каракуля? Что она вообще значит? — Это каракуля означает омега, неуч. И как ты университет с отличием окончила? Омеги созданы для альф, их запах привлекает подходящих партнёров, количество женских половых гормонов позволяет развиваться потомству очень быстро, а главное, — только омеги в состоянии выносить не просто полноценное потомство, а передать максимум «качественного» генетического материала. Ну, это так я попроще объяснила, чтоб даже твой мозг, курочка, всё усвоил. — Поняла. То есть, мне подсовывают тело какого-то крякнувшего омеги? — она развеселилась и отняла планшет. — Нет, альфы. Его имя Кристофер Куллош; и да, имя глупое. Но что поделать? Он из богатой и очень влиятельной семьи, не наследник, он пятый сын; он очень умный, и на него возлагают большие надежды; ах да, ему всего семнадцать, и он школьник, но в выпускном классе. Так что выбирай, курочка: или любой новорожденный в этом мире, или крякнувший альфа в параллельном. И решай быстрее. Мы-то его в кому, конечно, ввели, но на тот мир наше влияние ограничено, так сказать, не наша юрисдикция. А нам ещё энергия нужна, чтоб тебя в его теле зафиксировать — ты же во второй раз крякнуть не хочешь? — да, сложный выбор: жизнь в бедности или, на крайний манер, середнячком, но в привычном мне мире и среде; или непонятно где, непонятно как, но в теле подростка, да ещё и столько плюшек сверху; понятно — развод. — курочка, шевели, будь добра, извилинами побыстрее, у меня рабочий день заканчивается. — В чём подвох? Почему мне кажется, что мне не просто так такой очевидный выбор подсовывают? Мулатка покривила губки, по закатывала глазки, поняла, что кокетничать со мной бесполезно и недовольно проворчала. — Ему прописано большое будущее, а он жить отказывается. Курочка, ну сжалься, тебе-то какая разница? Ты всё равно доминировать любишь и всё такое, а тут тебе предлагают богатенького альфу, что тебе ещё нужно? Да всё, что захочешь, практически у твоих ног, и всё, что нужно — согласиться. Ну отнесись ты к этому как к удаче, как к счастливому лотерейному билету, ну же, курочка, давай, решай. Ах да, забыла, у них нет гендерных предрассудков, ну, то есть, если мужчине-альфе нравится мужчина-омега и они подходят друг другу генетически, то, при желании, их не просто как пару признают, но и официально зарегистрируют. — К чему ты это сказала? — она себя хлопнула пальчиками по лбу. О чём ещё эта гадина умолчала? — Так, ты жизнь свою помнить будешь: кто ты есть, кем была и так далее. А поскольку его мозг на момент комы функционировал, то ты сможешь с лёгкостью ориентироваться в их мире, знать правила и владеть всеми социальными навыками. Его память тоже постепенно вернётся: поначалу обрывками, снами, чувством дежавю; но постепенно и твои, и его воспоминания перемешаются, особого дискомфорта ты не испытаешь. — она схватила меня за пальцы и заканючила. — Ну, курочка, ну соглашайся. Если противно будет иметь дело с женщинами — парня себе выберешь; знаешь, омеги, они такие послушные, особенно в определённые периоды — так вообще безотказные; да ты со своими гормонами из постели вылезать не будешь. Это тебе не тири-пири с начальником на столе, разогреться не успела, как он уже. Фььььь… — она сделал плавный жест ладонью, имитируя падение «мужского достоинства». И вправду, чем рискую — из одной скучной жизни в другую; ладно, глянем, что там за альфа-самец. — Хорошо, согласна. — она запрыгала и весело в ладони захлопала.***
Как я на эту гадину злилась несколькими часами позже. Это же нужно, такая подстава! — Чтоб тебя, сволочь, — я держала её за горло, мотыляя из стороны в сторону, а она, вывалив свой длинный и поганый язык, с издевательским звуком притворялась, что задыхается и умирает. Когда ей надоело, она просто проплыла сквозь мои руки и заняла место на кушетке. — Что тебе не нравится, курочка? Всё, как я и обещала. — а я на пошатывающихся, подрагивающих, хилых, хлипких ногах прошаркала к зеркалу и просто офигела. — Ты обещала мне красавца мужчину-альфу, «сливки общества»: богатого, выносливого, красивого, воплощение секса и андрогенов. А это что за недоразумение? — она подплыла к зеркалу, карикатурно на него похухала, сделала вид, что протирает изображение и, опять скривив носик, издевательски протянула. — Не повезло. — «Не повезло»? Это всё, что эта тварь может мне сказать? Это же попадос в чистом виде. Высокий, худой, с покатыми плечами, выступающей грудной клеткой, длинными худыми конечностями — и это я под халат не заглядывала, чтоб не расстраиваться ещё больше. Квадратное лицо, на котором, как и ключицы, всё торчит: и нос, и подбородок и даже брови. Да он страшный, ещё и весь в прыщах. Что это? Где альфа-самец, которого мне обещали? Тело, в которое меня заманили — ужасно. Теперь понятно, почему он покончил с собой. Да я сама готова из окна сигануть, только, вот гадство, оно зарешёчено. — Я не понимаю, что тебе не нравится? По-моему, у него есть потенциал. Взревела. Она придурошная или притворяется? — У кого? У него? Ты мне обещала альфу, от которого омеги будут млеть. А вот этому они если и дадут, то разве что из жалости. — я ей надоела, и она снова переместилась на кушетку. — Курочка, прекрати вопить на всё крыло — тут, в отличии от тебя, и вправду, люди болеют. — хотела снова её придушить, но она дух — смысл немощь эту к кушетке перенаправлять. — А он действительно альфа, но его гормональная система работает с перебоями, такое бывает. Ему как раз доктор терапию подобрал — простимулировать яички, чтоб те, наконец, более стабильно гормоны выделять начали; а он с моста сиганул. Да и процесс роста ещё не прекратился: посмотри на него — он, по крайней мере, высокий, а всё остальное — и нарастить можно. Ну прекрати, ты там насколько похудела ради того козла? — На семьдесят два килограмма. — она откинулась на руки. — Ну вот видишь — тебе-то не проблема сорок набрать. — и, пока я вопить не начала. — А не нравится, где мост — в его памяти глянешь, я тебя с радостью в твою фитоняшную тушку и засуну, она как раз в процессе разложения, тебе явно понравится. — Но ты меня обманула, и я тебе это не забуду, так что при первой же возможности настучу на тебя твоему начальнику. Она как раз скривилась и хотела уже меня послать, как за спиной неуверенное и ооооочень удивлённое: — Кри? Кри, ты в себя пришёл? Ты с кем разговариваешь? — медленно повернулась и чуть слюной не закапала. Воу. Вот это мужчина! Вот это — ходячий набор андрогенов в шикарном костюме, вот от чьей тушки я бы не отказалась. Высокий, широкие плечи, накачанная грудь, длинные руки и ноги. Бронзовая кожа. Лицо чуть дугообразное, но гладкое; губы тонкие, с высоким губным желобком — единственное, что портило это невероятно красивое лицо. Ровный нос; серединные скулы делали черты утончёнными; длинные изогнутые ресницы, глубокие глаза: ярко синие, с поволокой — заставили облизать от возбуждения пересохшие губы. Густые брови: тёмные, но не чёрные, скорее, как густой мокко на палетке локонов у стилиста в салоне; такие же тёмные волосы, что были зачёсаны на бок. Я бы влюбилась, если бы не этот горький запах миндаля и чего-то ещё, отталкивающего. — Курочка, чуть отойди от него, он тоже альфа и твоя близость и интерес его нервируют, а потому его тело обильно источает феромоны, намекая, что вы не пара, и что твой интерес неуместен. Здесь просто люди, и… — Да… да, болеют, в отличии, от меня. — сделала два шага назад и давление исчезло вместе с запахом. — Кри, ты в порядке? Я позову врача. — отреагировала быстрее, схватив его за локоть — и снова этот запах; ну, раз он так реагирует, то может эта сучка не соврала, и эта тушка и правда альфа. — Нет, постой. Ты кто? Как твоё имя? — он остановился, убирая руку (Ой, да ладно!), и таки отступая на шаг в сторону (Ну да, за спиной у него дверь). — Джозеф. Ты забыл? Я Джозеф Ликонер. Мы друзья и одноклассники. Я от твоих родителей узнал, что случилось: они сказали, что ты упал с моста. Я пришёл проведать тебя, а врач сообщил, что ты в коме и что… — он осёкся, продолжая странно смотреть. — Кри, а когда? Как? Я всё-таки позову врача. — Нет, стой, я сейчас всё объясню. — повернулась к той стерве. — Я могу ему всё объяснить? Они друзья, так что подмену заметит, как и родители; я не очень хочу быть заперта не только в этом теле, но и в дурке в последующем. Мне нужна его помощь, пока память не восстановилась. — Кри, ты о чём? С кем ты всё время разговариваешь? — выставила руку поднятой ладонью вверх, прося помолчать: сейчас снова о врачах зудеть начнёт; продолжаю сверлить её взглядом. — Ну, правилами это запрещено, но и тебя быть здесь не должно. — она покусала губки. — Хотя… И правда, есть риски… Пусть он поможет, если поверит. — Как ты там называешься?.. А, Джозеф, точно. Джозеф, тут такое дело: твой друг, Кристофер, — он умер. — его брови приподнялись. Да, глупость, конечно, и я бы в такое не поверила, а что делать — мне его помощь нужна. — Он не падал с моста, он с него спрыгнул. Хотел покончить с собой, и у него это получилось. Джозеф, я — не Кристофер, я не твой друг. — Но… но… как? И? — он внимательно на меня смотрел. — Кто ты тогда? Если ты не Кристофер. — Моё имя — Кристина Ермакова, и меня вчера сбила машина; но я умерла по ошибке. Мне, в качестве компенсации, предложили переродиться или в теле одного из новорожденных, или теле твоего друга. Он всё равно не желает жить, и попытки покончить собой будет совершать регулярно. Прости, но мне нужна твоя помощь, раз вы такие друзья. — какой-то он странный, и не очень-то и удивлён. — Ты мне веришь? — Не знаю. Не уверен. Но, скорее, у меня нет причин не верить. — он сел на подлокотник кресла. — Кри… Он уже пытался сделать это с собой, так что то, что он прыгнул с моста — это правдой может быть. Но то, что ты какая-то Кристина? И почему — ты? Почему его тело? — Она говорит, ему суждено прожить долгую жизнь и сделать немало хорошего. Они просто нивелируют ошибки статистики. Пока у них есть возможность — они спасают его тело и возвращают в него душу; но нельзя заставить «мёртвого» жить: он уже прыгнул с моста, в следующий раз — кинется под поезд или с высотки. — накрыла его руку своей, он Джозеф тот час же её выдернул: да, альфа, — ему явно контакт со мной неприятен. — Прости, я больше не буду, просто в моём мире принято так поддерживать тех, кто потерял близких. Я больше не буду тебя касаться. И я пойму, если ты не захочешь со мной общаться… с ним… ну, с этим телом. — Хорошо. Хорошо, что ты это понимаешь. Я не скажу, что тебе верю, но Кри был мне другом, и принять кого-то, кто внешне пусть и выглядит так же как он, но им не является, — я не могу и не буду. Я пошёл, буду рад, если ты и после выписки про это будешь помнить. Прощай, Кри. — он хотел уйти, но в палату снова вошли, и меня начало выворачивать уже с порога. Я даже не смотрела на вошедшего: так, въезжаю в правила мира. Это альфа, и он явно настроен негативно в отношении меня, это уж точно. — Сейлорн, прекратите, он только в себя пришёл, а вы так давите на него. — так, значит, больше не друг? Тогда чего он на мою защиту встал? — Свалил, щенок, а то ты следующий! — меня вздёрнули, воу, да он ещё выше. Фу, нашла, чем восхищаться? — Кристофер, я тебя сейчас сам с крыши скину! Ты что творишь? Даже сдохнуть нормально не можешь! О нас не думаешь — мать пожалей, ей жить с осознанием, что такой ублюдок — часть нашей семьи. Ты — позорище, и своими поступками ставишь под удар нашу семью. Думаешь, шепотков да насмешек мало, что вот это несчастье, коим ты являешься — есть альфа, гордость семьи?! Ты — ублюдок, и я… — Сейчас меня отпустишь и свалишь. — внутри всё клокотало от злости. Как? Как он смеет так разговаривать? Как мне все эти говнюки надоели! Я переродилась в новом теле, а меня, мало того, что кинули, так ещё и ноги тут вытирать будут?! Вскидываю голову и чувствую, что сейчас глаза полопаются от напряжения. — Курочка, полегче, у него нестабильный гормональный фон, краткий выброс гормонов и феромонов повлечет за собой истощение организма. Пред тобой же — неслабый альфа. Не тебе с ним тягаться, не в таком состоянии. Так что давай, не переусердствуй. — разжала его руку, но он скорее некрепко держал или просто не ожидал. — Пошёл вон! Это — больничная палата, и это не место для разборок, тут люди болеют! — Сейлорн-Сейлорн, ты что делаешь? Твой брат чуть не умер, он только из комы вышел. Дома свои отношения будете выяснять. — а вот мужчина за его спиной пах приятно: грушами и мёдом; жадно вдохнул, вкусно. Я даже рассмотреть не успела, как он меня обломал. — Кристофер, ты чего? Я твой врач, или ты забыл? Я повязан. — А? Тот, кого назвали братом, со злобой в голосе: — Он моя пара, втемяшь себе это в твою пустую башку! А то толку с твоих «отлично», если ты элементарные вещи запомнить не можешь. — скосила глаза. — Он омега, а ты его кадрить начала. Твоё счастье, что он повязан, и его альфа не боится притязаний на него, а то было бы тебе. Просто выдохни и успокойся, постарайся так жадно воздух не вдыхать. — Всё, посторонних попрошу уйти, мне Кристофера осмотреть нужно. — «брат» выходить отказался, тут, видите ли, на его пару посягают. — Сейлорн, это же очень хорошая реакция, она означает, что прописанное лечение эффективно. — Я останусь, мы с Кри друзья, и я прослежу, чтоб никаких посягательств; я-то на Вашу пару, уж точно, не реагирую. Осмотр был постыдным: этот доктор (точно более на него реагировать в жизни не стану), во все дырки заглянул — да это похлеще, чем на приёме у гинеколога. Друг Кристофера стоял так, чтоб ничего особенно не рассматривать, но его присутствие напрягало. Когда этот позор был окончен, у меня взяли кровь и оставили несколько блистеров с продолговатыми белыми таблетками. — Одну с утра и по три на ночь. Не забудешь? — доктор поднялся, и только теперь я рассмотрела, в чем разница. Он ниже ростом, мне едва до плеча достанет, такой же, как и нынешнее моё тело, худой, но куда более изящный. Кожа молочно-белая, без дефектов и прочих косметических изъянов; черты лица модельно женские и очень утончённые, я особо не рассматривала, так, запомнила, что это доктор, а в остальном — мало ли, как тело отреагирует. Этот полоумный точно под дверью стоит, сопит и сердито дышит. — Если ко мне вопросов нет, то… — был один. Кажется, в этом теле и мире я-таки задержусь. — Есть. Я хочу спросить, могу ли я, принимая эти стимуляторы, заниматься спортом? — Доктор остановился и сел, странно на меня поглядывая. — Каким именно видом спорта? — попадос, я не знаю, какие тут виды есть, просто… Если семнадцать, то может и правда, реально это тело до ума довести, ну или, хотя бы, до чего-то приличного? — Я хочу нарастить мышечную массу. А с видом спорта — может, Вы что-то посоветуете? Что бы мне подошло для этих целей? — его веки как-то медленно двигаются, а лицо искажается от того, что вытягивается. — Простите, это, наверное, не Ваш профиль, но просто Вы явно разбираетесь в этом лучше меня; ну, или посоветуйте, к кому бы мне обратиться за профильной помощью. Доктор как-то очень сильно неуверенно: — Нет, не то, что бы. Я могу проконсультироваться с коллегами и подобрать тебе программу, но, Кристофер, ты должен понимать, что это — не игра, тело — не воздушный мячик, его простым способом не накачать. Да и когда мы подкорректируем твой гормональный фон, некоторые проблемы не будут столь выражены. — да щас, мне уже тут лапши навешали: про тело альфы, хорошую богатую семью и большое будущее. Чуть брат не пришиб, чуть на повязанного омегу не нарвалась, а то, как я выгляжу — да мне стыдно к зеркалу подойти. — И всё-таки. Доктор, я понимаю, что то, чего я хочу — это результат большого труда и усилий. Что дело не только в упражнениях, а и в самодисциплине, режиме, силе характера. Что придётся многое изменить, от многого отказаться, можно сказать — переродиться. — сощурился. Перегнула палку, блин, всегда была плохой актрисой. — Брат прав, я позор для семьи, но если сдаться и опустить руки, то так и останется. — Так, нужно попросить, чтоб назначили дополнительные тесты и психолога приобщили. — а-а-а-а, провал, но тут вмешался друг. — Не нужно, доктор Куллош, он и до того падения с моста уже пытался заниматься. Может, потому так и произошло, что он перенапрягся сам. Его тело к нагрузкам не привыкло, может, сахар в крови упал или анемия развилась. — я повернула голову. Что он творит?! Понимает же, что я не его друг, но помогает. — Помогите ему, пусть ему правильное питание распишут и программу тренировок, а я прослежу, чтоб он всё выполнял, раз решился. — Ну хорошо, Джозеф, раз ты так говоришь, то я займусь этим вопросом; кто знает, может физическая стимуляция повлияет на выработку собственного тестостерона? — он снова встал. — Кристофер, никакой самодеятельности. Действуешь строго по разработанной программе, и посмей только отлынивать! Всё, отдыхай. Я ещё приду. Едва врач ушёл, переспросила: — Зачем? Зачем ты помог? Ты же знаешь, я не Кристофер, я не твой друг. — Джозеф помялся немного. — Знаю, убедился, когда ты на Сейлорна напасть попыталась. Они никогда не ладили, Сейлорн ненавидел брата, а ещё — он причина, по которой Кри пытался с собой покончить; это всё из-за его постоянной травли. — было видно — ему неприятно. — Как бы то ни было, ты мне друга не заменишь, но, если всплывёт правда, мало как они отреагируют и что сделают с тобой? А так — может и правда он, а теперь ты — сделаешь много хорошего? Так что, меня зовут Джозеф — будем друзьями? — Кристина. — протянула ему руку и крепко сжала. Друг! У меня, наконец, будет друг. — Для меня твоё доверие — честь. — Только ты не против, если я… — ну да, старое имя лучше забыть. — Первые три буквы моего и его имени совпадают, если тебе не будет больно, то я думаю — это судьба. — он поморщился. Я много прошу, но будет странно, начни он называть друга резко по другому. — Судьба, так судьба, Кри.