Теперь мы вместе до конца, веришь?

— Я ухожу, — дрожащий голос Жени раздаётся эхом, прерывая перешёптывания. — Ка-а-ак? Да нет, ты шутишь? — Большакова подлетает к ней и трясет за плечи.       Я смотрю на остальных. Удивлённые лица девочек, довольная Алёхина, глаза Жени, полные слёз — всё словно в тумане. Она переводит взгляд на меня, но её отвлекает Алина. Я медленно подхожу к ней и беру под руку, но её внимание снова кто-то отвлекает, и она отходит.       Женя собирает чемодан, кладёт плюшевого медведя — подарок от девчонки с испытания — во внутренний карман и по очереди прощается со всеми девочками. Мне достаётся лишь полный нежности и искренности взгляд. Я не умею прощаться: боюсь расплакаться и показаться слабой, как бы я не хотела провести последние минуты с ней — это было выше моих сил. Я отвечаю кривой улыбкой и отворачиваюсь к окну, а когда девочки провожают Женю к лестнице и возвращаются, прячусь от камер и стараюсь улыбаться, хоть и выходит не очень. Влада старается меня успокоить, но я отмахиваюсь под предлогом «всё-хорошо-не-парься»       Следующая неделя далась мне очень тяжело. Милосердие — точно не мой конёк, но забота о пушистых комочках меня растрогала, признаюсь. После прощания с Батюшкой я закрылась ото всех, потому что теперь плеча поддержки у меня не было, остался лишь маленький кулачок Алёхиной, которым она постоянно норовила заехать мне по лицу и прилипчивая Две Звезды. С остальными я особый контакт не поддерживала. В общем, такая себе компания, но я поставила себе цель идти до конца, как бы сложно не было, а уже на второй день я прочувствовала всю тяжесть нахождения здесь без Мазур.       Каждую ночь мне снились дурные сны, я сбивала костяшки о твёрдую поверхность и старалась держать всё в себе, не срываясь на девочек. Получалось слабо. Каждый день проходил однообразно, как бы меня не старались развеселить, мне этого совсем не хотелось. Лучше уж переживу это так, как должна, чем буду улыбаться всем, а по ночам сжимать подушку и заворачиваться в одеяло, зажимая рот рукой, чтобы не было слышно моей слабости. Так и происходило, врать бессмысленно. Во всяком случае, свидетелей моей слабости не было, и меня это радовало. К моему удивлению, помимо этого, с неделей я справлялась неплохо. Меня грела мысль о том, что я всегда с ней, как сказала Мазур, когда я заставила её надеть моё кольцо. Мне очень хотелось, чтобы часть меня была с ней. Я чувствовала какую-то связь, и это, безусловно, меня осчастливило.       Я чувствовала себя сильным человеком, казалось, что за пять недель в школе я смогу сворачивать горы, идти по головам семимильными шагами, переступая препятствия. У меня даже получалось, но теперь, когда рядом только заядлые соперницы, я не вывозила.       Разговоров с психологом я всячески избегала. Изливать душу сейчас было крайне глупой затеей: она бы не отстала, если бы я не выдала ей всю правду. Было бы глупо, если бы я рассказывала о том, что девятнадцать лет ненавидела всех и была закрытой настолько, что даже близкие друзья не могли до меня достучаться спустя долгое время общения. А тут, буквально за месяц, когда у меня случился явный прорыв, человек, ставший для меня всем, покинул проект. И для чего? Во благо остальных? Её благородный поступок забыли уже на следующее утро, продлилась борьба, и это задело меня сильнее всего. Во время разговоров с Натальей, я отвечала общими фразами, и это помогало — она стала общаться со мной реже. Видимо, поняла, что меня лучше пока не трогать, толку не будет.       Вечером последнего дня, когда девочки торжественно праздновали «семёрку», я стояла в стороне. За Алиной никто даже не всплакнул, через двадцать минут, уже в редакторской с Перегрим и Бабенко, гоняли чаи. Мне стало обидно, так как про уход Жени вспоминали только мы с Канарейкой и Катюшей. Остальные девочки, ради счастья которых, между прочим, она и ушла, даже не говорили о ней, что меня очень оскорбляло. Меня задело именно отношение девушек к тому, что она покинула проект. После ухода любой из девочек, Мазур провожала экс-участницу до самого выхода, а потом тепло обнимала да искренне сочувствовала. Обида. Боль. Желание уйти отсюда и навестить Женю в Виннице. Стоически держусь.       День был тяжёлым, нелегко всё-таки расставаться с этими пушистыми комочками. Как только моя голова касается подушки, я медленно погружаюсь в сон лишь с одной мыслью, которая сопровождает меня всю неделю: «Я очень сильно хочу, чтобы ты была рядом».       Кто-то из девочек трясёт меня за плечо — вижу, как все суетятся. Сквозь прозрачные шторы показывается яркая луна. В недоумении, на автопилоте тоже начинаю собираться, понемногу расспрашивая о происходящем. Мы перебрали много вариантов, но когда нас поместили в автобус и тот направился в сторону леса, стало страшно, хоть я и не подавала виду. Суждено сдохнуть — значит сдохну, не проблема.       Наш автобус заворачивает в самую глушь леса, Канарейка замечает знак «Шляху назад немає»; по спине пробегает холодок. — Ой, там какой-то чувак на дороге непонятный. На сатаниста похож, — голос Стрипухи разжигает панику в девочках ещё сильнее, во мне просыпается интерес, и я выглядываю в лобовое стекло.       Фигура, больше походящая на тень, нежели на человека, начинает медленно приближаться. Знакомая походка, знакомая обувь, но в голову ничего не приходит. Мой взгляд падает на лицо человека, который закидывает голову, из-за чего капюшон сползает с тёмной макушки. Сердце пропускает удар: в десятке метров от меня стоит Женя. Собственной персоной, такая родная и близкая. Она искренне улыбается и машет рукой, сдувая немного отросшую чёлку со лба. Я не осознаю происходящее, но понимаю, что в данный момент мне необходимо коснуться её, прочувствовать дыхание и тепло её тела.       Дверь открывается и Большакова вылетает первой, я за ней. Она запрыгивает на Женю и небрежно трепает её волосы, зарываясь носом в черный плащ, накинутый на плечи. На несколько секунд я застываю перед ней, пытаюсь запечатлеть этот момент глубоко в памяти, а потом тоже прижимаюсь к ней и целую в макушку. Легко, нежно, пытаясь передать всё, что накопилось внутри за эту неделю. Когда Катюша спрыгивает, Женя сама подхватывает меня за талию, и я обвиваю её ногами. Я не могу надышаться ею, она словно глоток минералки для жаждущего. Я расцеловываю её лоб, щёки, макушку, слышу её шёпот возле своего уха: — Я приехала. Я вернулась. Я с тобой, — ощущение, будто эта фраза — спасительная последняя ниточка, которая способна вытянуть меня из тьмы.       Я отхожу от неё, даю остальным возможность поприветствовать Мазур, оглядываюсь по сторонам. Вижу Алёхину, которая утирает слёзы за автобусом. Я не чувствовала совершенно никакого желания сопереживать, мне было глубоко плевать, ведь поняла, что приходу Жени она явно не рада, ей просто хочется снова обернуть внимание на себя. Во мне закипела привычная агрессия. Хотелось треснуть её один раз, но сильно, чтобы самолёты перед глазами полетели. Женя выходит к ней и прижимает к себе, я и остальные девочки тоже. Я чувствую непонятную обиду и даже ревность в какой-то степени, но молча стою в стороне — лучше не выскакивать, мне одной потасовки с ней хватило, а затевать новую, когда рядом съёмочная группа, не хотелось, как и вылетать из школы из-за своей злости. Желание проехаться ей по лицу нехилыми пощёчинами, а может и не только, возрастает. — О, привет! — Женя приобнимает её за плечо, но Алёхина только отворачивается. — Скажи сейчас честно, ты Женю рада видеть? — Катюша задаёт вопрос, в ответ лишь молчание, ведь он очевиден. Разумеется, нет, ведь Мазур для неё очередная конкурентка, ничего более.       Появляется невыносимое желание снова коснуться Жени, мне становится глубоко насрать на Алёхину с её обидками и ревностью, которая, уверена, присутствовала, на операторов, на Большакову, у которой интерес к возвращению Мазур пропал уже через несколько минут. Я подхожу к ней, обхватываю лицо руками, отпечатываю невесомый поцелуй на её губах и прижимаю к себе. Боковым зрением замечаю Канарейку, расплывшуюся в улыбке, и сама улыбаюсь. Есть повод. Женя что-то тихо шепчет и выдыхает в мою шею — по телу пробегают мурашки.       Когда она отстраняется, сразу же появляется куча вопросов об Алёхиной. Ой, как не хотелось мне говорить о ней, но разъяснить для Жени ситуацию было важно, ведь Мазур мне дорога, а Вика может запросто испортить наши взаимоотношения своими ручками. Я, да и все здесь, за неделю, пока Жени не было, уже поняли, что Вика очень искусно врёт и легко подстраивает свой рассказ под любую ситуацию. Мне она может рассказывать, как сильно дорожит нашим общением, а за спиной обсуждать мой ужасный, по её словам, характер. Раньше за ней не наблюдалось такого, но за эти семь дней она раскрылась для всех с совершенно другой стороны. — А шо с этой подружкой? Шо не так? — Женя замечает неладное и начинает расспросы у девочек. Мне хочется высказаться сильнее всего, Алёхина уже в печёнках сидит со своими выебонами. — Да всё не так! Ты когда ушла, она вообще поменялась, понимаешь? Показала себя девочка, так сказать. Мы с ней сегодня уже пиздились, но это не последний раз, ты же знаешь меня. Я если решила сегодня её отпиздить, значит так и сделаю.       Алёхина прислонилась к автобусу и молча сверлила нас взглядом. Даже это не вызвало у меня эмоций. Её дешёвая драма и обида не смогла перекрыть эмоции от возвращения Жени. В тот момент, я мысленно послала Вику. По её озлобленному взгляду было видно, что она тоже.       Наша компания, но уже вместе с Мазур, села в автобус. К нашему всеобщему удивлению, поехали мы не в замок, а на испытания, которые уж точно не обещали ничего хорошего. Ночь, лес, кучка паникующих девушек — ситуация невесёлая. Радовало присутствие Жени, которая разместилась рядом со мной и положила голову на моё плечо. Она рассказывала обо всём: о напряжённом разговоре с мамой, о сильном желании сорваться и употребить очередную дозу, о том, как тяжело жилось без школы леди. — Я сдержалась, за всю неделю не употребила, хотя пацаны предлагали. Ты только представь, как сильно мне хотелось! Но я помню о том, что пообещала тебе, да и себе в первую очередь. В общем, обещание я сдержала, можешь гордиться, — Женя потянулась и обняла меня за плечо. Мне стало тепло-тепло на душе, больше всего я боялась Жениного срыва, ведь я знаю, что после первого срыва идёт второй, а потом третий, четвёртый и так по накатанной. Я действительно гордилась её силой воли: я знаю, что такое зависимость. И всю эту неделю я пыталась её побороть. Тщетно. И только сейчас я смогла с лёгкостью выдохнуть.       Было тяжело это признавать, но я впервые привязалась к человеку, и даже почувствовала зависимость от него. Женина улыбка, жесты, мимика, эмоциональные рассказы, вся она — словно наркотик, жить без которого просто невыносимо. Я знала, что разрыв, может, и будет болезненным, но я надеялась на то, что этого не произойдёт. После её ухода мне казалось, что мир рухнул, но меня радовала и мысль о том, что с ней всё хорошо, и хоть я не параноик, но постоянно повторяла в голове один вопрос: «Как там Женя? А что, если она сорвётся?» Теперь, после её возвращения, всё словно вернулось на круги своя. Для меня Мазур рядом была знаком, что всё хорошо, так, как должно быть, всё под моим контролем. — Женька, знаешь что? — И что же? — Женя с интересом заглянула в мои глаза и улыбнулась. — Я очень тобой горжусь, правда. Я всегда рядом, ты же знаешь. Твои успехи — радость для меня, — я говорила это от чистого сердца, и была безумно рада тому, что на лице Мазур появилась ещё более широкая и прекрасная улыбка. — Ох, Юлька, умеешь ты конечно растрогать, ничего не скажу, — глаза Жени наполнились слезами, но искренняя улыбка не сходила с лица. — Я люблю твою эмоциональность, — говорю то, чего никогда не говорила. Это было правдой в чистом виде, она была единственным человеком за всю мою жизнь, который умел выражать и не скрывать эмоций.       Женя целует меня в макушку и опускает голову обратно на плечо. Наш автобус заезжает вглубь леса, а когда мы высаживаемся, видим какую-то, как её назвали девочки, Марфочку, и спустя несколько метров «прогулки», слышим непонятные ритуальные обряды. Женя хватает меня за кисть и тянет в центр событий. — Пошли, сейчас Батюшка опять будет свою должность лидера возвращать.       Уже вечером, после испытания в лесу, девочек заинтересовала причина возвращения Мазур. Мол, почему это остальных не возвращали, а тебя вернули. В их глазах читалась зависть, ведь они знали — не каждой будет дан такой бесценный шанс. — А меня завуч вернула правом вето. А вы как думали? Вам меня ещё долго терпеть придётся, а вы, кажется, этому не очень рады, — Женя сидела и поглаживала меня по плечу, чтобы успокоиться самой и успокоить меня. Она знала, что в случае потасовки, я в стороне не останусь, особенно, если это будет касаться Жени. — Да нет-нет, мы рады, мы очень скучали, — ответила Канарейка. Кажется, только я и она были по-настоящему рады Жениному возвращению. — За себя говори, — Алёхина решила выступить, перебивая Устинову. — Я не рада, например. С какого хера ей досталось вето? Она уж точно не была примерной ученицей. Да и вообще, Жень, ты же ушла по собственному желанию. Зачем тогда согласилась вернуться? — Вика вскочила с места, Женя успокаивающе поглаживала моё плечо, на её лице не было ни одной эмоции. Кажется, выходки Алёхиной уже и её достали. — Да блять, Вика, разве ты не понимаешь, что она не по собственному желанию ушла? Она поступила по совести, хотя могла выставить за порог тебя, — Большакова вступила в диалог. — А тебе насрать на это? Ну конечно, ты-то так бы не поступила. — Разумеется, что не поступила бы. Я бы принимала благоразумные решения, здесь каждый сам за себя. Женя этого не поняла, а её к тому же вернули, я считаю, что это несправедливо. Она недостойна первого права вето. — Алёшенька, если ты не заметила, твоё мнение здесь никому не интересно. Попей водички, успокойся, приляг, поспи, я не знаю. Зависть — нехорошее чувство, не порть себе карму, оно тебе надо? — Мазур встала с дивана, обтянула форменную юбку и направилась в сторону своей кровати, чтобы разобрать чемодан.       На несколько секунд Вика даже растерялась. Женя сказала правду — её мнение всем было абсолютно безразлично. — Не решай за меня, Мазур! — Это уже в детский сад превращается, — Мазур улыбнулась и занялась своим делом. — О чём речь? Это не детский сад, это борьба, соперничество. Вали отсюда! — Вика махнула рукой и, выдохнув, направилась в уборную. — Слушаюсь и повинуюсь, — Женя даже не повернулась, Алёхина была ей абсолютно безразлична, она даже не стала обдумывать ею сказанное.       Конфликт временно замялся, оставшийся вечер проходил спокойно. Редакторы проекта также поприветствовали Женю; царила тёплая дружественная атмосфера. Без Алёхиной всегда так было, чаще всего именно она разводила сплетни и устраивала скандалы. А теперь, с возвращением Жени, все понимали — этого станет ещё больше.       Перед сном я зашла в уборную, чтобы привести себя в порядок. День выдался насыщенным, даже тяжёлым, но я чувствовала необъятное счастье. Мне вдруг подумалось, что, возможно, когда-то и я так покину проект, и никому не будет дела. А Женя будет скучать. Я не хотела, чтобы она это чувствовала из-за моего глупого проступка. Я взглянула на своё отражение в зеркале и шёпотом произнесла: — Я дойду до финала. Я не покину проект, — я пообещала скорее не себе, а Жене. Это было ценно для меня, словно некая мотивация. Я чувствовала ответственность за данное мною обещание.       В дверь постучались, я вздрогнула от неожиданности. Большая часть девочек уже легла спать и я не думала, что кто-то ещё надумает зайти в уборную. — Кто там? — спросила, прислонившись ухом к двери. — Это я, Юль. Можно зайду? — с той стороны послышался немного всполошённый Женин голос.       Не задавая лишних вопросов, я надавила на ручку и открыла дверь, впуская Мазур. — Чего ты зашла? Не переживай, я сейчас уже выхожу, всё хорошо, — я солгала. Мне нужно было время, чтобы успокоиться, Женя зашла не вовремя. — Ты не выглядишь спокойной, Юль. Что случилось? Что со всеми вами случилось, пока меня не было? Вы все словно переменились, я уже и не знаю, как реагировать. Ты вообще другим человеком стала, Катюша тоже, Алёхину разъебало не на шутку, я пытаюсь как-то вернуться в старый знакомый коллектив, но меня все словно выталкивают. Меня это пугает. Что произошло? — Могу за себя сказать, остальные меня не интересуют, — ответила я, не желая говорить об остальных. Действительно, я тоже это заметила, но не могла ни с кем обсудить. Раз выпала такая возможность — использую её. — Ну и что же ты скажешь про себя? — Женя подошла немного ближе ко мне, смотря прямо в глаза. — Я за эту неделю поняла, насколько ты мне дорога, серьёзно. Я так переживала, уже и сама подумывала уйти, чтобы только с тобой рядом быть. Я просто разочаровалась в девочках, они совершенно не ценят таких поступков. Мне казалось, что только я и Канареечка хоть как-то отреагировали на твой уход… — И тебя это настолько сильно задело, что ты решила покинуть проект, или как? — Женя перебила меня, медленно подходила ближе и ближе. — Ну, получается, да. Вообще, глупый выходит у нас разговор, лучше давай пойдём в комнату, — я обошла Женю и хотела выйти из уборной, но внезапно тёплая ладонь коснулась моего холодного запястья. — Стой, подожди. Я же вижу, что что-то с тобой не так. Я, кажется, поняла что именно, — она плавным движением повернула меня к себе лицом, мы в мгновение оказались на опасно близком расстоянии, я чувствовала её прерывистое дыхание. — Я люблю тебя, Юля. И с этого момента я всегда буду рядом. Ты должна знать это, и что бы там ни было, ты всегда можешь рассказать, что у тебя на душе, — она задержала взгляд на моих глазах ещё на несколько секунд, а потом опустила взгляд, рассматривая губы. — Я знаю это, но…       Женя легко поцеловала меня и запустила руку в волосы. Я опешила, но поддалась всем эмоциям, которые прочувствовала за неделю и углубила поцелуй. Она массировала кожу моей головы, её дыхание было прерывистым, я почти мурчала от удовольствия. Женя провела рукой по талии, и я выгнулась, прижимаясь к ней всем телом. Я почувствовала приятную тяжесть внизу живота и закинула голову, прерывая поцелуй, чтобы отдышаться.       Вокруг не существовало ничего, кроме Жениных глубоких глаз, тепла её тела, таких родных рук и аромата терпкого парфюма, которым я не могла надышаться. Женя целовала мои щёки, подбородок, шею, ключицы, я ухватилась за её плечи и закинула голову ещё сильнее. Я вдруг поняла, чего мне так давно не хватало — прикосновений Жени. Всюду.       Мазур отстранилась и запустила руки под мою пижамную футболку. Её пальцы прошлись по моим выпирающим рёбрам, спине и животу. Все чувства вдруг обострились, я хотела большего. Просто отдавшись ощущениям, расслабилась, получая удовольствие. — Ты такая холодная, — резюмировала Женя и стянула с меня ненужный элемент одежды. Верхняя часть тела осталась оголённой, я немного смущалась, но когда она так по-свойски притянула меня к себе и сладко поцеловала, все сомнения сразу же отошли на задний план. Каждая клеточка моего тела желала большего, и я не могла противиться, ведь чувствовала от Мазур искреннее тепло. Я точно знала — всё будет хорошо.       Мазур аккуратно приложила ладонь к моей груди и взглянула в мои глаза. Я одобрительно кивнула, позволяя дальнейшие действия и шумно выдохнула. Женя нежно массировала мою грудь, целуя плечи. Я прислонилась к стенке, ноги становились ватными, подкашивались. Тепло от её прикосновений разливалось по всему моему телу.       Когда я почувствовала приятные касания на своих бёдрах, я подалась вперёд и выдохнула. Внизу живота словно завязался ноющий узел, и я готова была молить, чтобы Женя наконец довела меня до разрядки, но, кажется, в планы самой Мазур это не входило, она плавно поглаживала мои бёдра и ягодицы, иногда легко пошлёпывая. С каждым таким шлепком, напряжение внутри меня нарастало, из уст вырывались полустоны, которые я едва сдерживала, прикрывая рот рукой. Я знала, что не все девочки ещё спят, и не могла допустить, чтобы они меня слышали.       Мы снова слились в поцелуе, и я села на пол, потому что ноги совсем не держали. Холод кафеля обжёг мою кожу и по телу пробежали мурашки. — Сейчас согрею, — на выдохе произнесла Женя и приблизилась к моей груди. Её грудная клетка также тяжело поднималась, но она не любила действовать быстро, предпочитала растягивать удовольствие. Приняв удобное положение, Женя сначала осторожно провела шершавым языком по чувствительному соску, а потом принялась посасывать его, массируя второй. Я закрывала рот двумя руками, капелька испарины скатилась по моему виску. Я извивалась под Женей, буквально моля о разрядке. Внутри меня нарастало возбуждение, и с этим было тяжело справиться.       На спальную футболку, уже ранее снятую с моего тела, упали пижамные штаны. Я облегчённо выдохнула, понимая — самое сладкое уже близко. Я удобнее расположилась, плотнее прислонившись к стене, уже нагретой теплом, или даже жаром моего тела. Ноги слегка подрагивали от перевозбуждения, внутри всё пульсировало.       Женя дрожащими пальцами провела по моему клитору, тело обмякло, и я закинула голову, разводя колени шире. Это были новые ощущение для меня, местами было неловко, но рядом с Женей было так легко, тепло, приятно, что возможно было даже забыть обо всех переживаниях и комплексах по поводу собственного тела и отдаться чувствам.       Мелкая дрожь волнами накрывала каждый раз, когда Мазур оставляла влажные следы на моём теле. Её шершавый язык коснулся комочка нервов, я сжала руки в кулаки, врезаясь ногтями в ладони, и подалась вперед. Узел внутри зажимается всё сильнее, и я непроизвольно цепляюсь за Женины плечи, когда внезапно её язык проникает внутрь и я прокусываю губу до крови. В голове сплошной туман, дышать очень тяжело. На мгновение Женя отстраняется, и я всхлипываю, желая снова почувствовать её рядом.       Когда её ладони ложатся на мои колени — вздрагиваю. Она поглаживает мои ноги и задевает чувствительную зону. Женя касается половых губ и комочка нервов, заставляя моё дыхание окончательно сбиться. Я машинально кладу руки на грудь и поглаживаю её; ощущение лёгкости распространяется по всему телу, я чувствую мелкую дрожь даже в кончиках пальцев.       Я окончательно теряюсь в тумане собственных ощущений, когда Женя смачивает свои пальцы слюной и резко вводит их в меня. Громкий стон вырывается из моих уст, я даже не пытаюсь прикрываться, потому что сейчас хочется прочувствовать удовольствие в полной мере. — Всё нормально? — она сглатывает и поднимает глаза на меня. Я одобрительно киваю, и Мазур увеличивает темп.       Приближаясь к разрядке, запускаю пальцы в тёмные волосы, отдаваясь ощущениям, всё быстрее подаюсь вперёд и, наконец, моё тело вздрагивает и ослабевает. Женины пальцы покидают моё тело, и я громко выдыхаю. Мазур так и сидит напротив, я приоткрываю глаза и вижу, насколько тяжело она дышит. Я понимаю, что не могу оставить её без удовольствия, поэтому пододвигаюсь, позволяя себе проникнуть в её нижнее бельё, и за несколько толчков довожу до пика. Я придерживаю её за талию и бережно целую. В тишине здания школы леди я слышу только наше с Женей частое дыхание. Понемногу начинаю одеваться и поправлять причёску, заплетая фирменную гульку. На её лице появляется такая родная улыбка. Женя подходит ко мне и крепко, так по-свойски обнимает. — Ты дорога мне, — шепчет она и целует меня в лоб. — Ты мне тоже. Я очень люблю тебя, Женя, — лучезарно улыбаюсь и пытаюсь не заплакать, хотя эмоции переливаются через край.       Мы по очереди выходим из уборной; все девочки спят. В темноте вижу угольные Женины глаза и улыбку во все тридцать два. Мы расходимся по койкам и, уже накрывшись одеялом с головой, я погружаюсь в мысли. Да, это было то, чего мне не хватало. Улыбаясь, укутываюсь в одеяло и медленно погружаюсь в сон.       На следующее утро никто ничего не говорит, наверное, никто всё-таки нас не услышал, и это радовало. Улыбающаяся мне Женя уж точно лучше любого утреннего кофе. Все быстро переодеваются и отправляются на новые задания. Я чувствовала себя счастливее, чем когда-либо, радость буквально переполняла меня, и Женю, кажется, тоже. Я люблю эту девочку — неоспоримый факт.