you saved, I found

      Улица старого Сеула, на которой родилась и выросла вся семья Намджуна, чрезвычайно уютная и атмосферная. Ты купаешься в той самой, правильной тишине, которая помогает сосредоточиться на необходимом. Той, которая разбавлена гулом с автомобильного шоссе, гоготом со старой барахолки на соседней улице и курлыканьем голубей с фамильного голубятника на крыше дома напротив.       Раньше, когда Джун был еще совсем ребенком, его бабушка вечно ругалась с коренастым соседом, потому что тот без устали обвинял её подопечных в пропаже своих крылатых и отказывался признавать, что его клетки очень старые, и что такому количеству пернатых, что было у него, просто тесно в ржавых вольерах, вот те по возможности сбегали. Но и принять сторону бабушки Намджун полностью не мог, потому что сестра однажды призналась, что не в силах удержаться и не погонять голубей, и что она далеко не одна такая разбойница.       После заманчивой атмосферы доброты и уюта, Чимину больше всего нравится в кофейне Намджуна небольшая терраса на втором этаже, на которой совсем недавно закончился ремонт. Сюда посетителей пока не пускают, так что Чимин коротает время здесь, приняв с виду не самую удобную позу в мягком кресле, отсчитывая минуты до закрытия и до очередного запланированного свидания. Он вспоминает истории, которыми не устает делиться с ним старший, и улыбается в пустоту, теребя в руках кружку с остывшим какао, а блестящие губы с тонкой плёнкой сливочного напитка приятно щекочет лёгкий ветерок. Чимин чувствует себя на своём месте, словно всё так, как и было задумано какими-то высшими силами или судьбой. Чимину спокойно, потому, что где-то внизу на кухне суетится Намджун, возможно, отчитывает кого-то из котят, что мешают ему возле плиты, или помогает определиться очередному посетителю с книгой, которую стоит полистать за чашечкой цветочного чая, который Чимин не любит, но признает, что тот, возможно, лучший в округе.       Чимин мог бы уснуть прямо в этом кресле, под лучами совсем неколючего солнца, если бы не поднявшийся внизу шум. Намджун сказал, что позовёт омегу, когда закончит со всеми делами, и последнему совсем немного лень бежать удовлетворять своё слабое любопытство. Но голоса и чей-то смех становятся всё громче и заставляют Чимина навострить свои невидимые ушки.       — Почему ты не позвонил?       Намджун не может перестать улыбаться, видя своего лучшего друга, Хосока, спустя полгода, как тот сбежал со случайной омегой в кругосветное путешествие. Альфы обнимаются добрых два десятка секунд, прежде чем Джун догадывается пойти и запереть входную дверь, повернув табличкой «закрыто» наружу, а вокруг гостя собирается троица котят, исследуя незнакомца, который так хорошо ладит с их старшим братом.       — Ох, чёрт! Эти крохи… — Хосок гладит каждого котенка по очереди, и кончики его губ едва не достигают ушей — так широко он улыбается. — Я хотел устроить сюрприз! И в качестве извинения за своё исчезновение я привёз кучу подарков. Правда, я всё ещё не решил вопрос с машиной, так что они пока полежат в моем чемодане дома.       Намджун ухмыляется, но с теплой искоркой в глазах.       — Значит, побродяжничал ты на славу?       Теперь черед Хосока ехидничать. Парень с выжженными солнцем, почти золотистыми волосами, которые когда-то были огненно-красными, складывает руки под грудью, демонстративно укладывая ладонь левой на плече, и точно чего-то ждёт. Намджун дергает бровью, всё ещё надеясь на ответ, а после бросает взгляд на аккуратное колечко из белого золота на безымянном пальце своего, на минуточку, лучшего и единственного друга.       — Хочешь сказать…       — Боже мой! — восторженно озвучивает мысли Джуна его сестра, которая возвращается с кухни с приготовленными напитками и оставшейся выпечкой. — Ты что, повязался с кем-то?       Хосок выглядит так гордо, словно он не пару нашёл, а спас страну от чего-то ужасного. Он вытягивается струной и садится вполоборота, оттягивая воротник желтой поло, демонстрируя аккуратный узор до сих пор иногда зудящей метки. Намджун улыбается, ощущая нечто странное внутри себя, и не успевает понять, что это за чувство кроме радости и гордости, как спешит прийти в себя.       — Почему ты не позвал… — парень не уверен, кем именно является пара Хосока, поэтому неловко заминается, ожидая помощи, — не хочешь нас познакомить? Поверить не могу, что пропустил твою свадьбу.       — Тэхен тоже давно не виделся с семьей, — сделав пару глотков, чтобы набраться сил для болтовни, объясняет Хо. — Всё это… Это как вихрь, понимаешь? Это просто произошло. Мы встретились в Японии, на фестивале фейерверков. И… я потерял голову, так до сих пор её не нашел. Мне кажется, ты понимаешь, что я имею в виду.       Намджун напрягается, потому что молнией вспоминает, что наверху его ждет Чимин, который, кажется, задремал, раз не спускается к ним. И да, Джун понимает, что его влюбленный друг имеет в виду. То самое, когда не ты проживаешь момент, а сам момент поселяется в тебе и следует за тобой повсюду, шепча что-то про неизбежность и судьбу или волю природы, как угодно.       Хосок дает Намджуну минуту, даже не догадываясь, что тот, по кому Ким тосковал так долго, преспокойно отдыхает этажом выше.       — Я познакомлю вас позже, обязательно, но сначала мне нужно как-то объясниться с его семьей.       Намджун качает головой, пытаясь понять, почему друг краснеет и демонстрирует свои блестящие рыжие уши, а короткий гладкий хвост аккуратно выползает из-под футболки и мельтешит, свисая к полу.       — Ох, Хосок-а, — омеги точно понимают такие вещи с одного вздоха и короткого взгляда. Сестра прикрывает рот ладонью, тихо хихикая и удаляясь обратно на кухню, откуда доносится бормотание закончившего с ужином сына, — ты просто нечто, дорогой. Я тебя поздравляю.       — С чем? Что? — недоумевает Намджун, будто он только что упустил целую вечность из их разговора.       — Джун-а, я буду отцом.       Хосок сияет, как гирлянда на новогодней ёлке, блестит и переливается. Он умещает локти на столе и подпирает ладонями голову, мечтательно фырча и веселясь с растерянного вида друга.       — Кто… Кто ты, чёрт возьми, такой, и где Хосок? — выпаливает Намджун, начиная смеяться вместе с другом. Он протягивает руку через стол, чтобы коснуться его макушки, заменяя этим объятия, — мне страшно, что ты вот-вот лопнешь от счастья.       Хосок кивает, полностью с этим согласный. Словно его, любящего свободу, безрассудства и связи на одну ночь не было вовсе. Будто Тэхён нашел тот самый переключатель, ключ от спрятанного сердца и бесцеремонно ворвался, зная, что так правильно, что они друг для друга.       — Я знаю, о чем ты можешь подумать, — внезапно начинает Хо, выпрямляясь и приходя в себя. Он чувствует себя в безопасности, поэтому не волнуется по поводу своего внешнего вида, — помнишь, что мы однажды, пусть в шутку, но пообещали другу другу? Не верю, что действительно говорю теперь об этом всерьёз.       Намджун отпивает немного ледяного чая, чтобы остудить голову, пока альфа напротив формулирует свои загадочные мысли.       — Мы хотели, чтобы наши котята росли вместе, — выпаливает он, заставляя Джуна поперхнуться напитком, выплеснув часть себе на колени, — мы тогда были пьяными в ничто, но я помню! Я свою часть сделки почти выполнил, так что когда ты собираешься?       Намджун, занятый тем, чтобы стряхнуть с себя не успевшие впитаться в ткань джинс и лазурной рубашки капли, не понимает, почему друг внезапно затихает, поднимает собранный взгляд и по чужому видит, что за спиной кто-то есть.       — Привет, — робко тянет Чимин, тут же ловя на себе помимо взгляда незнакомца, ещё один почти испуганный Намджуна, — я думал, что ты закончил, и…       Повисает неловкая пауза, взявшаяся только из-за того, что Намджун выглядит взвинченно и, кажется, немного краснеет. Ему интересно, как много слышал Чимин и что думает в этот момент.       Хосок, готовый помахать незнакомому очаровашке, не первому и не последнему, кто находит в этом доме покой, нечаянно принюхивается и проглатывает язык вместе с фантазиями о своём красочном будущем.       — Намджун, это... — говорит он тише и непривычно спокойнее.       — Да, — отвечает тот на незаданный вопрос, мельком обернувшись и тут же двигая к себе пустой стул, — да, мы уже закончили. Присядь.       Чимин преодолевает последние ступеньки, на которых застрял из-за возникшей неловкости, тут же устраиваясь рядом со старшим и похищая с подноса печенье, чтобы сбить с себя остатки волнения. В его голове крутится разговор про котят. И раньше эта тема всплывала только однажды, так же как-то вскользь и мимо них.       — Это Хосок, я говорил тебе о нем, — представляет близких ему людей Джун и касается плеча омеги, не сдерживая улыбки. Каждый раз, глядя на него, просто не может удержаться. — Хо, это Чимин.       Чимин расслабляется ещё быстрее, когда к нему на колени забирается один из малышей, заинтересовавшийся тем, что там в руках держит старший гибрид.       У Хосока достаточно такта, чтобы не взорваться вопросами и не продолжить оборванную тему. Он и без того чует, что дело пахнет любовью, а еще скошенной травой, о которой так часто болтал Намджун. С этим всем и сам забыл, что всё ещё дергает кошачьими ушами из стороны в сторону, но теперь точно нет никаких проблем.       — Если ты спросишь какую-нибудь глупость, я тебя укушу, — угрожает Джун на всякий случай, если терпение Хосока собирается лопнуть. Да и Чимина это веселит, и ему совсем не хочется избавляться от его улыбки, — я знаю, мы собирались прогуляться, но…       — О, нет-нет, я не задержусь, парни, — Хосок машет руками и прячет рудименты, тут же поправляя край футболки там, где еще секунду назад торчал хвост, — мне нужно разобрать вещи и проверить, как дела в студии. У меня столько снимков, что команда и месяц не разберет их завалы. Мы придумаем что-нибудь позже, выпьем или… О, съездим на пляж! Как идея?       Намджун кивает, без слов говоря другу спасибо и что рад, что тот вернулся. Хосок подмигивает, прощается со всеми и исчезает, словно его здесь и не было.       — Ты выглядишь сонным, — переключается Джун, двигаясь ближе к Чимину. У него вошло в привычку касаться носом омеги, вдыхая немного больше воздуха, пропитанного любимым запахом. И сейчас он клюет младшего в висок, прикрывая на секунду глаза. Они оба обожают эти нежные моменты, — где хочешь перекусить? Или я могу приготовить что-нибудь, и позже мы просто пройдемся и поболтаем?       Чимин немного отстраняется, чтобы посмотреть на Джуна и заинтересованно хмыкнуть.       — Поболтать?       — Да, о том, что ты только что слышал. Ты ведь слышал, верно?       Чимин сутулится и поджимает от смущения губы.       — А что там обсуждать?       — Я выучил этот урок на всю жизнь, Чимин. Не хочу, чтобы ты придумывал себе что-то в одиночку.       Чимину сложно определить, опасна ли интонация его голоса и к чему приведет их этот странный разговор. Он может просто согласиться, но их перебивает сестра альфы, появившаяся в дверях с почти спящим ребенком на руках.       — Я закончила на кухне. Проверьте террасу, прежде чем уйти, а мы постараемся вернуться завтра к обеду.       Намджун кивает и просит сестру не волноваться, прощаясь с ней следом за Чимином.       — А куда это она? — спрашивает тот, откладывая недоеденное печенье обратно на поднос. Ему на самом деле совсем не хотелось сладкого, да и голодным он себя не чувствует. Думает лишь о том, стоит ли соврать и отправить альфу на кухню, чтобы ещё немного растянуть вечер. — Мы можем оставить котят одних?       Оба опускают взгляд на комок, что пригрелся на коленях Чимина.       — Её подруга решила устроить девичник. Будут обсуждать младенцев, пелёнки и вот это вот всё. Ты же знаешь, как она этим увлечена.       Чимин знает это. Так же хорошо, как и то, что они снова сворачивают к теме про котят. Почему это вообще стало так актуально прямо сейчас? Чимин не думает, что испытывает что-то вроде природного зова или потребность в размножении. Он простой студент, в конце концов, и если бы ему предложили выбрать между комиксами и книгой про новорожденных, он бы не колеблясь выбрал первое. Он всё ещё свыкается с тем, что способен подарить кому-то жизнь, хоть головой и понимает, кто он такой и с чем может столкнуться в будущем.       Есть одно маленькое, но очень весомое «но» — от той самой мысли, что их с Намджуном ждет т а к о е совместное будущее, в груди распускается целый цветущий сад, а омега внутри бьёт в колокол, желая со всеми поделиться своим счастьем. И это так странно, впервые ощущать свою сущность, как нечто обособленное и прямо внутри себя, что, отчасти, и сбивает Чимина с толку.       — То, что сказал Хосок, — неожиданно вступает альфа, загибая собственные пальцы и пытаясь сконцентрироваться, — ты думал об этом? Раньше или сейчас, например?       — А ты хочешь этого? В смысле, детей, — Чимин слишком смущён и озадачен, чтобы смотреть на Джуна в ответ, поэтому стучит носками кроссовок и наблюдает за этим, добавляя, — со мной?       И звучит так, будто если альфа скажет «да, прямо сейчас», то просто согласится.       — Ты знаешь ответ не хуже меня, но! — Намджун становится громче, заметив, как омега набирает воздуха, чтобы заговорить, — но я хочу тогда, когда мы сами придём к этому. То есть, когда будем готовы. Я не буду скрывать, мне стало немного завидно, когда Хосок болтал о замужестве, но потом я подумал, что ты уже рядом, поэтому причин для зависти у меня быть просто не может.       Котёнок на коленях мажет шершавым языком по ладони Чимина, пару раз мяукает и, потянувшись, спрыгивает на пол. Он, как самый старший из детей, обходит оставшихся двоих и те, своей дружной троицей, отправляются наверх в свою комнату, чтобы не смущать старших своим присутствием.       Это даёт Чимину крупицу времени, чтобы краска немного сошла с лица, а мысли пришли в порядок.       — Прекрати быть таким идеальным, — ворчит Чимин и разворачивается, чтобы на минутку обнять Намджуна. Он прячется носом в изгибе его шеи и блаженно выдыхает прямо в неё, пока снова не замирает от легкого прикосновения к своей.       Намджун громко выдыхает Чимину на ухо, продолжая перебирать пальцами невидимые струны на его коже.       — А что насчет метки? Ты думаешь, для этого тоже рано?       — Нет! — немного резко протестует омега, — в смысле, не рано. Но, это ведь больно? Что это вообще за ощущение? Я должен верить тому, что пишут в учебниках? И, эй, не смейся надо мной, ты ведь сам задал этот вопрос, и я- я чувствую, что хочу, вот и всё.       Намджун улыбается тому, что похожие мысли вьются у него в собственной голове.       — Ты задаешь мне эти вопросы, словно я какой-то специалист по меткам.       — Ты старше и опытнее…       — Говоришь так, будто на моём счету уже два десятка меток, что просто невозможно. Мы с тобой в одной лодке, — Чимину незнакомо это выражение, но он понимает его смысл. Они оба улыбаются друг другу, осознавая взаимную глупую неловкость. — Все мои знания об этом из тех же книг, но людям свойственно преувеличивать или преуменьшать действительность. Я могу лишь предполагать, ну и довериться тем советам, как всё сделать правильно.       — И как правильно?       Стоило ли Чимину так просто задавать этот вопрос? Намджун не уверен, но выпрямляет спину и выдерживает паузу, внимательно разглядывая несведущего Чимина, на лице которого покоится очаровательный румянец (его друзья по университету вряд ли когда-либо видели его таким, что, возможно, даже к лучшему).       — Мы можем отложить прогулку и, например, попробовать прямо сейчас.       Чимину точно не кажется, когда он снова замечает эти странные и немного завораживающие искры в чужих глазах. Как и в день их первого поцелуя, зрачки Намджуна вытягиваются, делая его взгляд острым и почти хищным. Омега сжимает его ладонь в своей, непроизвольно облизывает подсохшие губы и заострившиеся во рту клыки, и кивает, словно знает, на что вообще даёт свое согласие.       — Ты ведь не понял, что я имею в виду? — с намеком на улыбку спрашивает Джун и специально выдаёт себя и своё желание взглядом, проходясь им от сдвинутых бровей омеги, по аккуратному носику к едва очерченной арке купидона пухлых губ.       — Ох, блять, — доходит до Чимина, и он даже не стыдится своей эмоциональности. В горле резко становится сухо, и он даже не замечает, как впивается пальцами в ладонь старшего.       — Не то, чтобы я только и ждал момента, когда мы сможем остаться вдвоём, поэтому нам необязательно…       Чимин перебивает старшего поцелуем. Простым чмоком, но очень метким, упирается ладонями в колени Джуна, чтобы не рухнуть на того всем телом, и может был бы не против, будь они не в гостевом зале.       — А я да, — шепчет Чимин прямо в губы, пытаясь выглядеть немного увереннее, вспомнив о своем нраве, который растворяется всегда в присутствии альфы, — даже обидно немного.       Намджун тоже может потерять самообладание, каким бы ответственным и рассудительным не был. Он так же тихо оправдывается, что совсем не то имел в виду, даже если Чимин просто дразнит его. Чимин, о котором все его мысли каждый чёртов день.       С момента их воссоединения, омега привык к комнате старшего, потому что проводил в ней так много времени. Там Джун помогал студенту с математикой, они вместе читали комиксы, смотрели фильмы и просто наслаждались обществом друг друга. А теперь…       — Наверх.       Чимину хочется верить, что в голосе есть приказные нотки, потому что внутри всё вяжется от приятных ощущений, от того, что есть в альфе что-то нераскрытое, что может взять верх и проглотить, не подавившись. Собирается ли Намджун подчиниться своей сути и подчинится ли ей Чимин? Последний совершенно точно согласен на это. Он всё ещё любит в старшем его обходительность, заботу и нежность, из которой тот, кажется, весь и состоит, но Чимин очень жадный, и ему нужно не просто больше, а всё.       А может Чимин в последнее время слишком увлекся любовными романами, к которым возникла неожиданная тяга.       Они просто встают со своих мест, скрипя стульями, и Джун ведет младшего за собой наверх, не отпуская руки, такой же горячей от волнения, как и его самого. Эта пауза, молчаливая и суетная.       — Оставайтесь в своей комнате, — может даже излишне грозно просит Намджун играющих на полу длинного коридора котят. Один даже рухнул на пушистую задницу, и больше от неожиданности, чем от страха, и уже будто готовый принять человеческую форму, в которой удалось побывать всего пару раз. — Вы же умные детки?       Чимин, едва сдерживая восторженный стон, первым заходит в комнату, к сожалению, а может и к счастью не видя ухмылку старшего и одобрительный кивок детям, которые уже спешат послушаться.       — Это было…       Омеге просто не дают договорить, затыкая поцелуем, а тело пропускает электрический заряд от громко захлопнувшейся за ними двоими двери. Это было горячо, что-то столь простое, а уже и воздух, который омега может ловить только носом, тоже нагрелся. Чимину кажется, что он вот-вот нырнёт в жерло вулкана и зажарится, когда чувствует, как чужие пальцы вслепую пробираются под белую футболку, в которой должно было быть не так душно на сегодняшней прогулке. И он почти угадал, правда спустя минуту никакой футболки уже нет, и Чимин охает, чувствуя в этом некоторую несправедливость — рубашка старшего с мелкими вкраплениями пролитого чая по-прежнему застегнута на все пуговицы.       Намджун, позволив себе ещё немного рассмотреть приятно бледную кожу омеги там, где до этого не представлялась возможность, замечает и его заминку.       — Будет странно, если ты не притронешься ко мне, — на вопросительно вздернутую бровь любимого Джун с ухмылкой продолжает, — мне остаться в рубашке?       Чимин выглядит нелепо, пытаясь стоя свести колени из-за того, как ощущается в белье напряжённый член, и хочет показаться обиженным, принимаясь за мелкие пуговицы и проклиная любовь Джуна к чему-то внезапно сложному в одежде.       А тот и не знает, кого этими паузами дразнит больше, с запозданием почуяв, как усиливаются их запахи, пока ещё совершенно обособленные. Он опускает взгляд на линию тонких шрамов на талии Чимина и хмурится, обещая себе прикоснуться губами к каждой отметине. Тот самый день их встречи оставил слишком много следов на омеге, что кажется несправедливым. Намджун не выдерживает и трогает один пальцами, когда Чимин расправляется с последней пуговицей и даже не вздрагивает.       — Это от решётки…       — Я помню.       Чимин громко вздыхает, снимая напряжение и улыбаясь.       — Совсем недавно думал о том, что они мне даже немного нравятся. Они вроде напоминания, что ли. Ну, то есть, взглянув на них я сразу вспоминаю тот день…       — Не романтизируй.       — Тот день, когда ты меня кинул, — заканчивает Чимин, хихикая в ответ на возмущенное сопение и крепко хватаясь за полы рубашки, — поцелуй меня.       Что-то подобное говорила героиня романа в одной из чиминовых находок. Но он упускает, что следует ждать, а не целовать первому. Его руки скребутся по груди Намджуна к плечам, чтобы избавиться от распашонки и бросить ту скорее, чтобы вновь обнять, прижаться к его груди своей и почувствовать ответную, почти медвежью хватку. Не то, чтобы Намджун был сильно больше, но в тот момент Чимин ощущал себя совсем уж крохотным, и не мог не согласиться, что это тоже приносит удовольствие. Он и не понимает, как оказывается прижат старшим к постели, не заправленной с самого утра. И любопытство съедает кошку, омега не может оторвать своего взгляда от старшего, как тот ласкает поцелуями шею, зарывается носом в бархатистые пряди и щекочет за ушком, шепча что-то ласковое. Чимин раздувает ноздри и боится задохнуться, потому что мяты так много, что даже жжёт горло.       На секунду он представляет, что с ним будет, когда Джун вонзит в его шею свои зубы. И колени предательски дрожат в предвкушении.       — Еще не сейчас? — голос Чимина какой-то нуждающийся, и он хнычет, когда альфа мотает головой.       Намджун мягко целует омегу в челюсть, щеку и покрасневший носик, контрастно крепко обнимая поперёк рёбер.       — Когда тебе будет настолько хорошо, что боль от укуса покажется такой незначительной в сравнении, — Джун не старается, но звучит нечестно эротично, — так там было написано.       — Блять, что за книги ты читаешь?       Намджун беззвучно смеётся и снова пробует губы Чимина на вкус, готовый делать это бесконечно долго, впервые ощущая внутри себя странное смешение всепоглощающей нежности и редкой для него дикости. Даже дрожащие ресницы омеги заставляют языки пламени щекотать каждую клеточку. Особенно горячо думать, что Чимин и без метки только его.       Намджун поддаётся всему, что кувыркается внутри, в том числе и любопытству. Он, урча от юрких пальцев омеги в его волосах, отползает ниже, целуя плечи и ключицы, а родинки на почти молочной коже служат некой навигацией. И их так замечательно много. Альфа осторожно цепляет зубами розовую горошину соска, чтобы не доставить острыми клыками лишнего дискомфорта, а Чимин скулит, выгибается в спине до слабого хруста и ёрзает на простыни потому, что возбуждение больно трётся о ширинку. Ему нужна свобода или что-то другое. Что-нибудь, что освободит его от странного промежуточного состояния.       — Хён-       Чимин давится окончанием и распахивает глаза, когда рука старшего, скользнув по внутренней стороне бедра, опускается на ширинку, а он сам, кажется, слишком занят шрамами на впалом животе. Омеге достаточно того, что тот не считает это уродством, а наоборот, смотрит со странным обожанием, когда так же неожиданно выпрямляется и возвышается, подобно скале, бросая на Чимина свою тень. Солнце, что светит прямиком в окно и в спину Намджуну, окружает его странным свечением, и в этих лучах лениво движется как в невесомости золотая пыль, похожая на волшебную, и от этого дар речи пропадает.       И когда Джун горбится, чтобы коснуться губами согнутого колена омеги, шепча признания в любви и прикрывая глаза, всё также нежно касаясь, Чимин чувствует, как веки щекочут слёзы. Он хочет подняться и засыпать ответными признаниями, обхватить ладонями загорелое лицо и повторить свою «люблю» тысячу и тысячу раз, пока голос не сядет, пока силы не покинут тело.       — Нет-нет, ты не должен плакать, детка, — ласково шепчет альфа, но не спешит приблизиться для утешительного поцелуя. Вместо этого он нарочно медленно расстегивает ширинку на его джинсах, от которых хочет избавиться.       — Ты сам виноват, — жалуется Чимин, подкидывая бедра и прося о большем у того, кто с очаровательной улыбкой признает свою вину, — мне жарко. Почему ты продолжаешь издеваться надо мной?       — Прости, — извиняется тот поцелуем в бедренную косточку, одним рывком стаскивая штаны вместе с бельём, и целует снова рядом с уже блестящей розовой головкой шлепнувшегося на живот члена, — ммм, чёрт, Чимин, ты такой красивый…       Чимин обессиленно бросает руки над головой, смирившись со своим положением и тем, что может не дожить до утра. Альфа победил, в чём не было сомнений и раньше, но всё же омега думает так, словно это всё, что предстояло, но Джун быстро рушит эти иллюзии. Он просит у него руку, помогает подняться и вышагнуть из штанин, умудрившись урвать несколько поцелуев.       — Ты же в порядке? — не может не спросить старший, садясь на пятки и теперь глядя на омегу снизу вверх.       Тот щурится от яркого солнца, кивая, и клюет старшего в губы, как и хотел до этого, обхватив его лицо горячими ладонями. Руки же Джуна, спустившиеся по талии на мягкие ягодицы, уже не так шокируют. Давно стоило понять, куда всё это идёт, поэтому Чимин не тушуется, когда его просят развернуться и встать на колени. Он только дышит неровно, даже с предвкушением, понимая, как выглядит сейчас перед альфой.       Намджун вспыхивает, как спичка, который раз за этот вечер. А ведь у кошек всего девять жизней, и сложно подсчитать, какая сгорела по счету. Он прикусывает губу до крови, убеждая себя в том, что не может спешить, что не может сорваться и, о ужас, причинить Чимину лишней боли. Без неё, к сожалению, не получится.       Прежде чем коснуться его снова, Джун избавляется от остатков собственной одежды и всего раз проводит по своему твердому члену, окончательно убеждаясь в том, как сильно возбуждён. Касание отдается приятной судорогой, которая заканчивается коротким стуком клыков и сжатой челюстью. Он оставляет один поцелуй между лопаток, на второй чуть ниже уже не чувствует чужой дрожи и улыбается, слыша тихое сопение.       — Скажи мне, если что-то для тебя будет слишком.       Чимин сорванно соглашается, думая, что позже разберётся, что именно из происходящего подойдет под эту категорию, но это «позже» наступает быстрее, чем он ожидал.       После поцелуев и мягких касаний к округлым бедрам и пояснице, Чимин правда ждал, что альфа пойдет дальше. Только совсем не ждал грёбанный язык в своей заднице.       — Хён! — взрывается Чимин, резко отстраняясь и падая на живот, через плечо бросая на опешившего альфу взгляд, который тот никогда и не видел. В этом взгляде ещё что-то граничащее с испугом, а вот смущение выдают горящие щёки. А ещё дёрнувшийся член, который стал твёрже, но спрятан под бедром, что даже к лучшему, — что это было?       Намджун даже не знает, как отвечать на подобный вопрос, решая счесть его риторическим. Он ведет рукой по щиколотке Чимина, расслабляясь, когда тот не дергается, и слегка улыбается, подползая выше.       — Ты же собираешься принять меня, — начинает объяснять альфа, прикрывая глаза во время коротких поцелуев вдоль нити позвоночника омеги, а рукой пробирается по бедру и прижимает подушечки пальцев к тугому колечку мышц, растирая пару одиноких капель, пробившихся наружу, — у тебя нет течки, и там недостаточно влажно.       — Боже, просто используй крем или ещё что-то, хён, — мычит Чимин в скомканную возле лица простынь, когда Намджун уже дышит ему в щёку.       — Нет.       Вместо пальцев между ягодиц альфа потирается стояком, ещё раз напоминая о своем размере, о том, что терпения почти не осталось, и отвечает слишком резко, вынуждая Чимина задержать дыхание.       — Мне нужен только твой запах, и ты не можешь лишить меня его.       Чимин охает, вспоминая о своей беспомощности, и опять ныряет носом в ткань, опуская руку себе между ног. Кажется, собравшееся возбуждение начинает пьянить и кружить голову.       — Чтоб тебя, хён. Делай, что хочешь. Я- это просто было неожиданно, но если мы не продолжим, то я просто взорвусь.       Намджун целует там, где совсем скоро оставит свой вечный след, и возвращается обратно в ноги младшего, не прекращая касаться. Он недолго массирует его бедра и ягодицы, двигая половинки в стороны и неприлично рассматривая, как почти нетронутая дырка пульсирует и слегка сочится. И Джун делает то, что задумал, кружит кончиком по самому краю, широко мажет языком, чуть надавливая и слушая песню мычания омеги, который так чувствителен здесь. Становится любопытно, только ли от смущения столько эмоций и всхлипов. Чимин и сам этого не знает, но от ощущений чего-то горячего и влажного внутри, что хоть и несильно, но растягивает его, он больше не может контролировать своё животное. Хвост шумно рассекает воздух, мгновенно обхватывает плечо альфы дважды, словно цепляется за спасательный круг, а уши сходятся на макушке, заметно трясясь.       — О чёрт, ч ё р т! — мычит Чимин, непроизвольно оттопыривая попу навстречу языку. Может того, что ему это понравится, он и боялся больше всего, но теперь уже поздно. Теперь ему не забыть этого.       Намджун даже не представляет, как справится с остальным, и им вряд ли удастся растянуть удовольствие, хотя это даже неважно. Его язык уже так глубоко, а запах травы, как в душную жаркую погоду, становится концентрированным и заполняет легкие, только не облаком, а целыми кусками, тяжёлыми и такими объёмными. Вероятно, в груди Чимина происходит сейчас нечто подобное, и он даже не замечает за собой, когда просит ещё, когда некуда, но всё ещё недостаточно. Там, под губами Намджуна все словно наэлектризовано, и член омеги сочится смазкой, опасно прижатый к постели, что вынуждает двигать бедрами.       — Малыш, отпусти мою руку, — боясь нечаянно дернуть окольцованной рукой, не рассчитав силы, просит альфа припухшими губами, чмокая чуть выше в ложбинку, прямо под основанием хвоста, что заставляет Чимина прикусить губы, повинуясь.       — Хён, это так хорошо… — собрав все силы, признается Чимин, перемещая хвост на собственную талию. Он не понимает, о какой боли шла речь и почти уверен, что и член альфы в конце концов сможет принять.       Поэтому первый палец, который пробирается уже глубже и увереннее, только дальше забрасывает гибрида в пучину наслаждения. Намджун массирует мягкие стенки, присоединяясь языком и слизывая всё то немногое, чем они сочатся. Все внутри немного опухло, и это то, что и было нужно.       К одному пальцу добавляется второй, Джун лениво двигает рукой, не преследуя чужой оргазм, а всё ещё подготавливая для себя. Чимин уже в каком-то трансе движется им навстречу и поднимается на руки, чтобы обернуться назад с призывным взглядом.       «Или поцелуй, или продолжи»       Это читается в его потемневших глазах, радужки которых давно вытянулись по вертикали. С опущенными ушками и чуть надутыми губами, весь раскрасневшийся, как с пробежки, выглядит так сломлено, что невозможно отказать в любой его просьбе.       Намджун сделает для него всё, сейчас, потом и когда угодно. Он даёт измученному анусу немного отдохнуть, нависает над омегой, готовый укрыть собой, как одеялом, и прячет кончик носа в спутавшейся копне русых немного кудрявых от пота волос, глубоко вздыхая.       — Как ты? — он заботливо шепчет, словно громкое дыхание обоих немного важнее, и улыбается, когда рот Чимина вытягивается в улыбке, а глаза в упор смотрят на губы.       — Не пугайся, если я потеряю сознание в какой-то момент.       — Мы можем не спешить и оставить на следующий раз, — громкий чмок в плечо, Намджун будто дразнит Чимина, не награждая нужным поцелуем.       Омеге немного смешно, потому что чей-то каменный член лежит прямо на его пояснице и оставляет влажные следы.       — Я хочу твою метку, хочу тебя и твой член, так что ты не посмеешь лишить меня этого, даже если я, блять, отключусь.       Намджун да и сам Чимин понимают, каких зверей в себе потревожили, и с взаимными улыбками, наконец, целуются. Мокро и долго, сколько вообще еще могут выдержать. Старший просит немного расслабиться, оставив влажный след на щеке омеги, и тот правда старается, когда снова чувствует давление сзади, из глаз срываются первые слёзы, давно застилающие глаза, и он воет, пока Намджун медленно толкается на всю длину.       — Вот срань…       Чимин падает грудью на постель, привыкая к новым ощущениям, а у Джуна просто нет подходящих слов, чтобы оценить его красноречие. Он откидывает голову, позволяя себе за пару секунд привести дыхание в норму, до белых отметин впиваясь пальцами в бедра омеги, покидая его тело и снова толкаясь до упора.       Конечности атакуют судороги от приближающегося оргазма, желудок скручивается в узел, а сжавшиеся легкие будто скрипят от недостатка кислорода. И только стоны Чимина возвращают альфу к реальности, и тому даже не нужно ничего говорить, чтобы Намджун просто продолжил.       — Просто… Просто потерпи секунду, — неожиданно просит Джун.       Чимин, если бы был в состоянии говорить, спросил, в чём дело, но вместо этого кричит, его хвост вытягивается струной в потолок, а тело даже пытается внезапно отстраниться от колющих, как от десятка игл, ощущений.       — Хё- хён, что это-       Он успевает провыть это, и вся та боль резко превращается в нечто, что случается с принявшим дозу наркоманом. Самому Чимину не с чем это сравнить, разве что представить, будто альфа буквально пускает в него свои корни. И Чимин плачет уже от того, как сильно ему хочется большего, когда секунду назад был готов отпихнуть его от себя. Сейчас же скребётся по постели, в какой-то агонии пытаясь подняться на колени и насадиться сильнее, преследуя те ощущения. Он чувствует, как по венам течет что-то дурманящее, то, с чем не хочется расставаться. Он задыхается, вдруг на каком-то странном уровне всё понимая.       — Сейчас, — хрипит он, прижимаясь спиной к горячей груди Намджуна и наклоняя голову вбок, открывая доступ к пульсирующей на шее точке, — ведь сейчас, да?       Кажется, глаза альфы наливаются красным, а контроль теряется на задворках разума, хотя он всё ещё пытается быть в себе. Его массивный хвост, будто канат, оплетает талию Чимина, прижимая к себе сильнее, и ему даже не нужно двигаться сейчас, чтобы они оба пришли к кульминации. Их природа удивительна и, о чёрт, люди о таком и не мечтают, когда могут тратить часы для достижения чего-то хоть немного похожего.       Намджун впивается зубами, разрывая нежную кожу омеги и упиваясь очередным криком. Но он знает, что то не от боли, дело не только в ней. Член омеги дергается, а из потемневшей головки выстреливают белесые капли на мокрую от пота постель, часть бежит густой струйкой вниз к основанию, а сам Чимин дрожит и поскуливает, обнимая себя поверх натруженных рук альфы. Он падает в темную пропасть, сжимаясь на его члене, буквально весь превращаясь в оголенный нерв, далекий от мысли, как сильно их вопли пугают котят в другой комнате. Чувствуя себя таким сытым и заполненным, он задыхается, потому что ловит собственный запах, в котором путаются родные мятные нотки, и может быть уверен, что сходит с ума от любви и счастья. Он и представить не мог, что такое вообще возможно.       Тонкая струйка крови растекается скромным пятном в ямке ключицы и не успевает сорваться ниже, пойманная губами Намджуна. Тот слизывает всё до последней капли, пока шипы на собственном члене, что сцепили их с Чимином на некоторое время, не начинают пропадать.       — Хён… — зовет сипло Чимин, касаясь ладонью его щеки и морщась от покалываний на месте укуса, который Джун продолжает осторожно зализывать, — можно мне?       — Ещё минуту. Дай мне ещё минуту, пожалуйста.       Чимин не может отказать такому уязвимому Намджуну. Он продолжает массировать его голову и чесать за ушками, сидя на его бедрах, в паху и внутри начинает немного неприятно зудеть из-за странной деформации, но это невероятные мелочи. Всё, о чем омега может сейчас думать, что их от бессмертной связи отделяет лишь один укус.       — Нам нужно… — альфа, наконец, познает реальность и приходит в себя, целуя омегу в ладонь и благодаря за терпение и ласки, — тебе нужно слезть самому, чтобы не было слишком больно.       Чимин тихо мычит, нехотя распутывая их хвосты и чуть отстраняясь. Он упирается руками в чужие, мокрые от смазки и спермы бедра, шипя сквозь зубы, когда шипы царапают нежные стенки прохода, и слезает одним неторопливым рывком, в конце выдохнув с облегчением. Омега готов рухнуть лицом в постель, не чувствуя ни ног, ни всего остального, но не может. Он поворачивается к Намджуну и едва слышно скулит от его разбитого в самом замечательном смысле вида. Тот сидит в той же позе на собственных пятках, грудь его движется бешено быстро, уши опущены, как у нашкодившего котенка, а кончик хвоста устало подергивается на бедре. Чимин подавляет в себе свою очнувшуюся любознательность, чтобы не пуститься рассматривать его колючий член, пока тот не пришел в свою норму, и осторожно подползает ближе, садясь прямо напротив.       — А как же мне тебе помочь, хён? Это- это ведь действительно больно, — ещё не вернувшись к грани, что отделяет их от животных, Чимин пытается успокоить своего альфу, потираясь о кончик его носа своим, тут же нежно целуя ямку на щеке, что подмигнула ему в мимолетной улыбке.       — Я буду в порядке. Просто сделай это, чтобы я окончательно свихнулся от радости.       Чимину сложно не верить, когда Джун улыбается вот так, бесконтрольно нежно, просто потому что смотрит на Чимина.       — Хорошо, — омега чмокает его в губы, и ещё пару раз в кровавый след в их уголке и в щеку, — хорошо.       Он перекидывает одну руку через плечо, другой обхватывая липкую от пота спину вдоль лопаток, крепко прижимаясь, и ведет носом от мочки уха и вниз по всей длине шеи, теперь точно чуя, где именно должен оставить свой след. Та самая точка словно полыхает, и будто тончайшая в том месте кожа пропускает её свечение, так соблазнительно близко. Без лишних предупреждений Чимин хватает зубами складку, чувствуя, как грудь альфы замирает в ожидании, а руки в ответных объятиях каменеют на пояснице. Чимин делает усилие, вгрызаясь клыками в плоть, не боясь болезненного стона. Он как в дурмане закатывает глаза и сглатывает первые капли с металлическим и мятным привкусом, трепеща всем нутром от всех химических реакций внутри себя. Больше похоже на волшебство или конкретный приворот, благодаря которому они навечно связаны. И это понятие не пугало Чимина раньше, и уж точно не сейчас, когда он, кажется, на вершине счастья.       Намджун обмякает в руках омеги, пока тот так же заботится об укусе, лижет до тех пор, пока кровь не перестает оседать на языке, оставляя лишь насыщенный мятный шлейф. Он знает, что следует оставить укус в покое, но не может удержаться и накрывает его уже своей ладонью, словно хочет убедиться. Глаза альфы мокрые от проступивших слёз, но он улыбается, а большего и не нужно.       — Я люблю тебя, — шепчет тот, пока Чимин сцеловывает решившую сбежать по его щеке слезинку, а после радостно смеётся в ответ, передразнивая плаксу.       Они падают на постель, забываясь в объятиях и поцелуях, иногда шипя от боли в районе свежих меток, что тоже приносит им некоторое удовольствие. Пара дурачится, позволяя себе ещё немного побыть в собственном мире, Намджун в шутку отчитывает омегу за пропуски уроков полового воспитания, потому что тот требует объяснить, что за хрень творилась с его членом.       — Нужно обработать раны, — скоро начинает занудствовать Намджун и клюёт омегу в подбородок, — завтра будет уже не так весело.       У Чимина нет желания пререкаться, он покорно кивает и даже первый поднимается с постели, такой же заляпанной, как и они сами. Кожу, где успели подсохнуть пятна спермы и смазки, неприятно стягивает, так что поход в душ кажется ему отличной идеей, ещё и первый раз вместе. Они приводят себя в порядок нескоро, долго ласкаясь в душе, и только ближе к закату, когда солнце скрывается за крышами соседних зданий, сидят на чистой постели, помогая друг другу прикрыть знаки их любви стерильными салфетками.       — Я хочу есть, — Чимин чувствует животный голод, хотя всё, что напоминает об их сути было спрятано ещё до водных процедур. Ужасное ощущение, когда вода затекает в ушки, — кроме печенья там ничего не осталось?       — Мы что-нибудь придумаем, но сначала проверим детей.       Они обнаруживают спящих и, кажется, ничем не встревоженных котят там, где им и было велено старшим братом оставаться. Гибриды выдыхают, с какой-то обновленной нежностью улыбаясь друг другу, но мысль, что со стороны они походят на заботливых родителей, проверяющих свой выводок, резко пронзает всю романтику странным смущением. Они просто отправляются поесть, на время замолкая.       — Эм… Что, если мы поедим во дворе? Сегодня утром был дождь, поэтому можешь проверить, не грязно ли там? — предлагает Джун, пытаясь слишком сильно не уплывать в своих фантазиях. Всё ещё впереди, всё обязательно будет.       Чимин бодро соглашается, но стоит им потерять друг друга из виду, как по щелчку пальцев становится некомфортно и до страшного одиноко. Омега пугается такого контраста, потому что ещё секунду назад он пылал от счастья, поэтому вместо стеклянной двери, ведущей во внутренний дворик, резко разворачивается на пятках и шагает в сторону того, кто точно поможет избавиться от беспокойства.       Они сталкиваются в дверях на кухню, обмениваясь похожими взглядами, и первым в слабости признается Чимин, тут же обнимая Джуна за талию и прижимаясь щекой к мягкой ткани его спальной и местами растянутой футболки на груди. Тот выдыхает, легко опуская руки на плечи Чимина, а кончик подбородка — на чуть мокрую макушку, издавая тихий удовлетворенный смешок.       — Да, с этим будут некоторые проблемы в ближайшее время. Наша связь не даст нам находиться далеко друг от друга, — улыбка альфы меняется на виноватую, когда он вспоминает про то, что его любимый — студент университета, — чёёрт, твоя учеба. Мне стоило подумать об этом прежде, чем…       — Эй, что ещё за проблема? Это звучит обидно, — Чимин осторожно щипает Намджуна за бок, окончательно приходя в норму от недавнего эмоционального потрясения, — я просто расскажу всё Джин-хёну и предупрежу, что побуду с тобой пару дней.       — Ты хотел сказать пару недель? — на нервный смешок Намджуна, Чимин отстраняется, шокировано уставившись на него. Глаза младшего редко бывают размером с монету. — Так было написано в книге.       — Ты должен показать, что эта за книга такая!       — Она там, на нижней полке возле первых столиков, — совершенно серьезно сообщает Джун о том, что подобное чтиво покоится прямо в читальном зале для посетителей, — можешь проверить.       — Ты ведь знаешь, что я не могу от тебя отойти.       Чимин дуется, уже не понимая, издевается над ним Намджун или они действительно попали. А тот только смеётся и пытается загладить вину короткими поцелуями по всему его лицу, которое быстро вытягивается в ответной улыбке.       — Тогда посмотрим вместе, когда закончим с ужином, договорились?       Нет, удача Чимина, в которую гибрид до последнего не хотел верить, точно крепко спала, чтобы со своим внезапным пробуждением обрушить на него лавину счастья, лавину по имени Намджун, с запахом старых пожелтевших книг и едкой дикой мяты, которой хочется дышать вместо кислорода.