Потерпевший крушение в океане времени

      Первым возникло ощущение страшного зуда. Такого, что хотелось содрать с себя кожу и как следует почесаться под ней. Поняв, что до сих пор сижу скрючившись и зажмурившись до красных пятен, потихоньку пытаюсь открыть глаза. Все плывет и кружится, и я, опять зажмурившись, нащупав непослушными пальцами панель управления, нажимаю кнопку и вываливаюсь в открытый люк.       То, что перемещение произошло, я понимаю сразу. Похоже, накануне шел дождь, потому что меня угораздило приземлиться аккурат в центр довольно большой лужи. Причем лужи из кипятка. Энергетический кокон вокруг капсулы превратил в пар значительное количество воды, и мне очень повезло, что, хотя лужа, точнее даже промоина, была глубокой, залитой доверху, я все же не обварился.       Пока я копошусь в тщетной попытке встать, беспомощно шаря вокруг себя непослушными руками, лабораторный комбинезон, который я так и не успел снять, основательно намокает. Наконец мне удается подняться сначала на колени, а потом и на дрожащие от напряжения ноги и осмотреться. Капсулу, окруженную защитным полем, если не приглядываться, практически не видно. Лишь изредка по тому месту, где она должна была быть, пробегают цветные блики, неясно обрисовывая энергетический пузырь.       Пока я, открыв рот, пялюсь на капсулу, в верхней части нее расходятся лепестки и в небо с булькающим звуком устремляются зонды. Я провожу их взглядом, задрав голову, чем провоцирую приступ головокружения, опять бросивший меня в лужу.       Вконец измокнув и извалявшись в грязи, я все же преодолеваю несколько метров до стены близлежащей постройки и обессилено к ней приваливаюсь. «Да, дружок»,- мелькает в голове, - «ну ты и влип». Тяжело дыша, держась руками за грубую кирпичную кладку, я поднимаюсь на ноги. Меня окружают темнота и тишина. Кажется, ночь, и это хорошо. Похоже, никто не видел моего появления, и это еще лучше. Мой взгляд скользит по глухой стене напротив, изрисованной весьма сомнительного содержания граффити, по стоящим неподалеку мусорным бакам, выдающим свое местоположение скорее запахом, чем видом, по заброшенной куче строительного мусора …       Сначала я не слышу ничего кроме шума в ушах и оглушительных ударов сердца. Все произошло слишком быстро. Вот только что я возился с настройкой и самой моей большой проблемой было успеть заказать такси в аэропорт. От прежней жизни меня отделили несколько минут. Несколько минут, в которые вместилось так много — террористы, окровавленный безопасник, взломанная дверь в лабораторию, угроза захвата капсулы — я ее спас, но...       Не знаю, сколько я так стоял, не думая ни о чем конкретно. В чувство меня приводит озноб, с каждым мгновением колотящий все сильнее. Отстегнув бейджик с чипом, позволявшим попасть в капсулу при включенном защитном поле, и приколов его к вороту рубашки, я сдираю промокший комбинезон, сгрудив его в охапку, опять решительно лезу в лужу к капсуле.       Только оказавшись в ее ярко освещенном нутре, я понимаю, каких наделал дел. На панели управления светится надпись: 12 мая 1984 года. 1 час 27 минут, 11, 12, 13… секунд. Впрочем, а чего я ожидаю увидеть. Запуск прошел удачно, только мое присутствие здесь не предусмотрено. Дрожащими пальцами я набираю на клавиатуре запрос диагностики. Пока компьютер прогоняет данные, я пытаюсь успокоиться. Что это было? Что, черт возьми, произошло? Как эти придурки вообще попали в хорошо охраняемое здание института? Как обманули механизм входа? Или кто-то встретил их и провел?..       Первым моим побуждением было тот час же отправиться обратно, к себе домой в свое время. Пока я ничего не сделал здесь и никуда не влип, пока я не видел никого и никто не видел меня. Я даже забываю про зонды, которые только что в автоматическом режиме отделились от капсулы. Да, жалко, конечно, ведь они не смогут вернуться без специального блока капсулы, но ничего не поделаешь. Я уже было заношу руки над панелью управления, чтобы набрать код и перейти на ручной режим, когда она наливается красным и по ней бежит надпись, дублированная безликим женским голосом: «Внимание! Внештатная ситуация! Повторяю – внештатная ситуация! Внешние повреждения, блок С, сектор 4. Защитное поле отключится через две минуты. Повторяю…» Машинально отключаю звуковое сопровождение. Так. Надо полагать, внешние повреждения я получил еще в лаборатории до того, как включилось поле, и, скорее всего, по капсуле стреляли. В принципе, этот блок не важен для самого перемещения. Вот если бы вышел из строя блок-имитатор поля живых организмов, тогда куда хуже — металлическая капсула не смогла бы переместиться, а без нее я не смог бы стартовать отсюда. Так что мне еще повезло. Мда.       Вылезаю из люка и, уже не обращая внимания на парящую, как горячая ванна, лужу, обхожу ставшую видимой капсулу. Ага, вот оно что – пуля пробила обшивку и разворотила одну из четырех установок, отвечающих за генерацию защитного поля. Надо же так точно попасть, как на зло. Три других установки перехватили управление на себя, но от перегрузки, вызванной стартом капсулы, выпуском зондов и моими хождениями из люка в люк они не выдержали и поле отключилось. Неприятно, но не смертельно. Ладно.       Я оглядываюсь еще раз, мой взгляд скользит по темным массивам глухих стен, и только сейчас я явственно осознаю, где нахожусь. 12 мая 1984 года. Странно, что я понимаю это только сейчас. Наверное, от всех событий голова перестала соображать и я пришел в себя только что.       1984-й. Прошлое. То время, когда все началось. Пришествие солдата Сопротивления Кайла Риза и терминатора. Даже день тот же. Интересно, они уже переместились, или еще нет? Дневник Коннора не давал ответа на этот вопрос, мы знали лишь дату.       Вот и сбылись мечты идиота. Я в прошлом. Нет, я, конечно, мечтал об этом, но неконкретно. Так же точно можно мечтать о полете на Марс. Техническая возможность в принципе есть, но до реальной экспедиции далеко. Так и здесь. Я же не готов, попал сюда случайно! Я почти ничего не знаю об этом времени! Толку от того, что я монтировал некоторые материалы, отснятые зондами, у меня нет общей картины, я не знаю местных реалий. Мне и остается что забраться обратно в капсулу и сидеть там тихонечко-тихонечно. Во избежание. Вот так все нерадостно, если посмотреть.       Больше всего я хотел бы сейчас оказаться в привычной обстановке, дома, встретить Карлин, поехать куда-нибудь поужинать и, уж коль скоро так случилось, узнать лишь из новостей, что в лаборатории что-то произошло.       Машинально смотрю на часы. 19.03, ее самолет садится через час сорок минут. Впрочем, о чем я. Не окажись я здесь, разделить бы мне судьбу Старка, а лежать на столе патологоанатома – не самая лучшая перспектива.       «Но, черт, Тейлор, оглянись же вокруг. Ты – в прошлом». - А раз уж это случилось, тем более что зонды приступили к выполнению программы, мне останется лишь подождать ее окончания и вернуться вместе с ними. Ну да, так и есть, чего я так разволновался? Нет необходимости возвращаться прямо сейчас, тем более что пробыть-то надо здесь всего двое суток. В конце концов это не оживленная улица среди дня, где мое появление наделало бы дел (я совершенно забыл, что все переходы настраивались именно на ночное время и безлюдные места), а какой-то загаженный тупик, где вряд ли кто-то появится. Хотя… кто его знает, разрисовал же кто-то стену, опять же мусорные баки, вывозят же их хоть иногда, иначе от запаха было бы некуда деваться.       Надо бы как-то замаскировать капсулу, на всякий случай, чтобы никто ее не увидел, вздумай кому заглянуть сюда. Ага, вон туда ее передвинуть, аккурат между стеной и баком, и закрыть теми остатками картонной упаковки, в изобилии валяющимися в куче строительного мусора. Я с сомнением оглядываю установку.       В конце концов мне удалось таки закантовать тяжеленную неповоротливую тушу капсулы в облюбованный мною уголок. Заморосил мелкий дождик, постепенно разошелся, и, вдобавок к тому, что я основательно измазался в грязной луже, я еще и порядочно намок. Закидав раскисшими картонными коробками капсулу, я, уже не обращая внимания на волглую сырость одежды, забираюсь в люк.       Первоначальная моя идея состояла в том, что я отсижу в капсуле эти неполные полутора суток, своими глазами посмотрю на старт первого зонда, а потом еще через полсуток отправлюсь домой вместе со вторым зондом, который вернется на свое место в гнезде капсулы. Однако посидев немного скрючившись, я понимаю, что погорячился. Не то что полутора суток, а и полутора часов мне не выдержать. Немного подумав, я рассуждаю, что, пожалуй, ничего страшного не случится, если я вылезу и это время проведу где-то поблизости. Грабить местные магазины, угонять машины и кого-то убивать я не собираюсь, контакты свои постараюсь свести к минимуму, так что вряд ли мое присутствие здесь направит историю по иному пути.       Размышляя подобным образом, вылезаю из капсулы.       Все же интересно своими глазами посмотреть, как жили в этом времени. По лбу и щекам, щекоча кожу, с волос стекают капельки дождя, я машинально стряхиваю их. Отхожу от капсулы, оглядываюсь – вроде бы в глаза не бросается, если специально не искать. А специально искать здесь некому. Как могу счищаю с одежды грязь. Да, едва ли добропорядочные граждане ходят здесь в таком виде; впрочем, ни с кем общаться я не собираюсь и, соответственно, вряд ли кто-то по достоинству оценит мой наряд. Интересно, а как вышел из такого положения Риз? Ему-то вообще пришлось где-то добывать одежду, и терминатору, кстати, тоже. Ну, терминатор и убить мог, легко и непринужденно, что и доказал потом неоднократно, а вот где разжился одеждой Кайл? Кстати, и не только одеждой, но и оружием, и машиной. Ладно, это не мое дело, и даже если бы я его встретил и он на моих глазах стал бы творить что-то из ряда вон, вмешиваться я не буду.       К глухой стене, разрисованной граффити и заставленной мусорными баками, ведет покрытая сейчас лужами и выбоинами дорога. Интересно, зачем асфальтировать этот путь в тупик? Присматриваюсь, ага: кладка стены отличается, значит, когда-то здесь была, судя по размеру, дверь, которую потом зачем-то заложили. Зачем – для меня не существенно. Что там выше, мне не разглядеть, возможно когда-то там были окна. Что ж, у аборигенов, вероятно, были какие-то резоны так сделать.       Какое-то время стою, не решаясь сделать первый шаг навстречу маняще мелькающим огонькам машин, проносящихся мимо моей подворотни, потом все же отлепляюсь от стены.       Выхожу на ярко освещенную улицу, пустынную в этот ранний, или поздний, это как считать, час. По левую руку от меня – закрытый магазин; из витрин слепо пялятся стоящие в нелепых позах манекены, одетые в модную в этом сезоне одежду. Почему-то они неприятно напоминают мне киборгов из музея истории техники. По правую – какая-то забегаловка, тоже закрытая; выгоревший тент лениво покачивается под порывами ветра. Напротив, через дорогу, какое-то заведение, из неплотно прикрытых дверей слышится неприятная тяжелая музыка.       Я стою, раздумывая, куда направиться, когда из проезжающей мимо открытой машины, оглушающей окрестности дикой какофонией звуков, из которой едва не вываливаются очень нетрезвые подростки, в меня летит жестяная банка, обдав пенной струей. Под оглушительный хохот я резво ныряю обратно в тупик.       Вот интересно, если бы я швырнул бы эту банку вслед машине, или еще как то бы заставил юнцов оттуда вылезти и вступить со мной в контакт – повлияло бы это как то на историю или нет? В самом деле, только ли поступки ключевых персонажей создают историю, или одно то, что я появился в этом мире, уже его изменило? Предпочитаю думать, что ничего не произошло, что эти мальчишки про меня уже забыли, а уж я-то переживу облитые пивом штаны.       Выхожу на улицу и сворачиваю направо, иду мимо забегаловки. В желудке посасывает. Последний раз я ел сегодня лишь утром, пообедать не получилось из-за совещания, ну а ужин, в силу случившегося, тоже прошел мимо меня. Машинально смотрю на часы: 21.14. Я здесь два часа с минутами. Карлин уже прилетела, не дождалась меня, поехала домой отсыпаться после полета. Или ее вызвали в редакцию. Ну да, наверняка ее газета держит руку на пульсе и не пройдет мимо такого происшествия. Все же не каждый день террористы берут штурмом объекты такого уровня как наш институт. Вот интересно, хватились ли меня? Или, еще чего доброго, вообще решат, что это я запустил эту публику? Черт его знает… Вообще, что там с лабораторией? Полиция, конечно, приедет, но эти придурки всласть покуражатся. Кто же их провел в здание? Кто-то же провел. Они не могли просто так взять и войти. Но кто?..       Выбрасываю посторонние мысли из головы. Потом, все потом. Если я вернусь, а, собственно, почему бы мне не вернуться, с точки зрения времени в лаборатории пройдет всего лишь час. Сейчас то время для меня как бы стоит. Дело полиции во всем этом разбираться, хотя и у меня есть все шансы вписаться по возвращении в эту операцию. Надо будет перенастроить координату на плюс два, а еще лучше плюс три часа, чтобы уже все поутихло.       Запоздало думаю, что надо бы перевести часы на местное время. Я не сделал этого в капсуле, но решаю пока не возвращаться. Есть же здесь какие-нибудь уличные часы, выставлю хоть примерно.       Какое-то время бесцельно бреду по улице. Прохожих все больше, вероятно, то место, где я материализовался, находится на задворках жизни и не пользуется успехом. Все чаще мне попадаются шумные молодежные стайки, разогретые алкоголем, мрачного вида мужики, сильно раскрашенные и вызывающе одетые женщины. Одни раз меня хватает за руку и пытается затянуть в темный проулок какой-то местный бомж, что-то хрипло бубня; я резко отстраняюсь и шарахаюсь от него. Группка молодежи с вопящим магнитофоном показывает на меня пальцами и гогочет. Парень со стоящими дыбом дикой раскраски волосами резко толкает меня в плечо, от неожиданности я чуть не падаю. Не связываюсь и ускоряю шаг, хотя очень хочется от души врезать кому-нибудь из них.       Замечаю в проулке колонию бродяг, лениво расположившуюся на каких-то немыслимого вида остатках мебели, ящиках и прочих не поддающихся уже идентификации предметах. Колеблюсь, не пристроиться ли к ним, в надежде разжиться какими-нибудь местными вещами, потому что одежда моя явно отличается от принятой здесь моды и, если я хочу остаться здесь незамеченным, не следует выделяться из толпы хотя бы ею. Делаю несколько шагов туда, когда замечаю полицейских. Нет, они мне ни к чему, что-нибудь еще придумаю. Убыстряю шаг, стараясь отойти подальше.       В конце концов удача все же улыбается мне. Вероятно, кто-то решил обновить гардероб, и выбросил старые, но еще хорошие вещи. Покопавшись, я выуживаю из мусорки вполне приличную цвета грязного асфальта куртку. От нее ощутимо попахивает, но я, преодолев брезгливость встряхиваю ее и накидываю на плечи, только сейчас понимая, как продрог в насквозь мокрой тонкой рубашке. Шарю в карманах в безнадежной попытке найти там хоть пару монет. Естественно, они пусты. Ну что ж, придется потерпеть с едой до возвращения.       Медленно иду вдоль живой изгороди. Какой-то кустарник, густой и фигурно выстреженный, лаково поблескивает в свете фонарей мелкими листочками. Тут и там — высокие деревья с длинными перистыми листьями. Я не биолог и никогда не интересовался этим, но, кажется, у нас я никогда не встречал подобных растений. А вообще здорово тут у них. Тепло. Зелено. Пожалуй даже в середине лета у нас не бывает такого. Климат на Земле в мое время так и не вернулся к своему нормальному состоянию, и у нас до сих пор нередки случаи неурожаев из-за непредсказуемых погодных катаклизмов. Зимой то заваливает снегом, то заливает дождями, летом то и дело налетают дикие ураганы, приносящие из пустынь песок, а вся теплолюбивая довоенная флора просто исчезла и до сих пор не приживается, не выдерживает погодных взбрыков.       Сворачиваю в проулок и буквально натыкаюсь на полулежащего человека. От толчка тело медленно заваливается мне на ноги. Едва удерживаю себя чтобы не кинуться отсюда прочь. Опускаюсь на корточки и в слабом свете зарождающегося утра рассматриваю незнакомца, уютно пускающего слюни на моих ботинках. Что с ним такое? Болен? Ранен? Сначала не пойму, а потом замечаю валяющийся рядом шприц. Наркоман? В отличие от теплолюбивых растений эта дрянь и у нас отлично себя чувствует. Эта гадость пережила все, человечество едва не вымерло, а вот на тебе, людские пороки никуда не делись. Брезгливо отстраняюсь, а потом все же решаю посмотреть. Мало ли. Опять сажусь на корточки, приподнимаю человека за плечи. Вроде неплохо одетый молодой парень, хотя про возраст точно не скажешь. Бледное лицо, полузакрытые глаза. Тонкая струйка слюны тянется, пачкая измазанную, некогда светлую ветровку. Закатываю рукав, обнажаю тощую руку со следами уколов на венах. Эх, дружок, да ты торчок со стажем. Шарю по его карманам, заглушая в себе голос совести, выуживаю свернутую трубочкой наличку, беру оттуда несколько бумажек, остальные кладу обратно. Извини, парень, но ты тратишь их явно не на хлеб. Пристраиваю поудобнее безвольное тело витающего в мире своих грез парня, сую за пазуху деньги и ухожу.       (Через полутора суток нелегкая занесет наркомана Сэма Ирвинга на автостанцию на дороге на Песчаный Каньон; в попытке раздобыть недостающих денег на новую дозу он спугнет нескольких остановившихся там на заправку человек, возьмет в заложники мальчика. Полиция его повяжет, заложник будет освобожден; находящаяся там в это время девушка убедит некоего молодого человека принять решение, от которого он воздерживался в его закольцованной реальности. История с этого момента для этого мира пойдет по иному пути).       Следующие несколько часов я бесцельно брожу по улицам, глазею на людей, машины, витрины магазинов... От избытка впечатлений я устал настолько, что уже ничего не соображаю. Покупаю в каком-то заведении гамбургер, заглатываю в один присест. Спать хочется неимоверно. По моим часам глубокая ночь, здесь же, наоборот, наступает день. Нет, здесь вряд ли мне получится подремать, надо возвращаться к капсуле. Покупаю еще стакан кофе. Сажусь, придерживая пальцами дымящуюся картонку, за пластмассовый столик. В этот ранний час я единственный посетитель этого маленького открытого кафе. Хозяин, пожилой азиат, закрыл кассу и, тяжело ступая, неуклюже топчется, протирая столешницы.       Смотрю на торопящихся мимо людей. Какие они разные, эти мужчины и женщины, старые и молодые, озабоченные и ничем не обремененные. Разные, но в то же время их объединяет то, что они все на своих местах, заняты своими, неизвестными мне делами. Как и где застигнет их Судный День? Выживет ли хоть кто из тех, кто проходит сейчас мимо меня? И никак мне не помочь им, не предупредить. Дело ведь даже не в том, что я не имею права этого делать. Даже если я прямо сейчас встану и начну кричать, что через тринадцать лет начнется война, мне никто не поверит. Я бы тоже не поверил. Кликуш и сумасшедших хватало во все времена. Недаром же именно так и подумали о матери и отце Коннора.       А интересно, где они сейчас? Мать Коннора я могу найти, ее адрес есть в телефонном справочнике. Для нее сейчас еще ничего не произошло. Вернее, пока еще не произошло. Для нее все закрутится сегодня вечером. А где и как провел день Риз - не известно, Коннор или не знал сам, или не счел нужным написать в своих записях.       Допиваю остывший кофе, сминаю стакан, встаю. Нет, надо возвращаться, а то усну прямо здесь. Перед тем, как нырнуть в «мою» подворотню, оглядываюсь. Но нет, никого не интересует парень в грязной куртке. Немногочисленные прохожие сворачивают или в захудалый магазин, или идут, глядя перед собой, ничего и никого не замечая.       В тупике время словно застыло. Баки не тронуты, гора картонных коробок тоже. Капсула на месте, никто здесь не был. Вот и хорошо, здесь, на коробках, я и устроюсь. Зарываюсь поглубже, заворачиваюсь в куртку и забываюсь в тревожном сне…