Малиновый

      Чонгук придерживает Юнги за руку, помогая встать на самокат. Крольчонок держится за руль, крутит его немного и ножкой отталкивается. Старший останавливает его, впереди становится и наклоняется, упираясь в ручку самоката. — Я хочу покатать тебя! — На самокате катаются самостоятельно, — бурчит крольчонок и крепче сжимает руки. — Но он у меня очень непокорный и быстрый. И ещё не опробован мною, поэтому это очень опасно.       Чонгук врёт немного, потому что в магазине успел покататься на серебристом самокате. Это было только для того, чтобы не ошибиться с выбором, на этом папа настоял и продавец, а Чонгук очень хотел впервые прокатиться на улице, на площадке солнечной, а не в магазине. Но Чонгук понимал всю серьёзность ситуации, поэтому проехал несколько раз; самокат оказался удобным, исправным, и Чонгуку его купили.       Кролик при встрече на площадке смотрел на самокат восхищённо, ближе подошёл. Чонгук вёз приобретение рядом с собой, щёки взволнованно дул, тёр вспотевшие ладони о рубашечку. И предложил красивому крольчонку первому прокатиться. С помощью Чонгука, конечно же, потому что самокат — это достаточно опасная вещь. — Ну пожалуйста! Я буду придерживать тебя. — Ты мне не доверяешь, Чонгук-хён?       Волчонок замирает, а после мотает головой сильно. — Я доверяю тебе и очень хочу, чтобы ты покатался, — он мнёт рукав одежды, смотрит на асфальт, — я волнуюсь. — Я катался на самокате несколько раз в садике. Я умею обращаться с ним. — Ты ездил на чьём-то ещё самокате? — немного сердито спрашивает Чонгук и поджимает губы. Сдавливается в грудной клетке, и волк недовольно скалится, пряча морду в лапы. «Крольчонок уже катался, держался так же трогательно за ручки? И, может, его тоже кто-то держал? Чонгук так хотел устроить ему сюрприз, позволить первому прокатиться…» — Да. В садике у нас два самоката есть, и тем, у кого хорошее поведение, разрешают покататься иногда на площадке. — Понятно, — кивает Чонгук и улыбается немного. У него облегчение теплом разливается, дыхание в норму приходит, волк расстроенный успокаивается. — Это хорошо. Молодец, что хорошо ведёшь себя в садике! — Угу. Можно я поеду? — Конечно!       Чонгук кусает взволнованно губу, но отходит послушно, на месте топчется, смотря вслед медленно уезжающему малышу. Юнги слегка пошатывается, но держится уверенно, доезжает до качелей и осторожно разворачивается. Чонгук щурит глаза, рассматривая его, а потом к шнурочкам своим склоняется, завязывает торопливо, злится на себя, что не заметил этого раньше. Опасно это — гулять с развязанными шнурками, и волчонок крепко их стягивает, прячет концы в обувь.       Крольчонок вскоре подъезжает к нему, притормаживая аккуратно, на асфальт сходит, придерживая самокат. — Ну как? — спрашивает Чонгук взволнованно, потирая ладони. — Немного непривычен для меня, но мне понравилось. — Я могу отрегулировать для тебя. — Это твой самокат, — качает головой Юнги, поправляя головной убор, — а регулировать достаточно сложно. — Я могу! — Чонгук-хён, катайся.       Они катаются по очереди, объезжают всю площадку, а после у беседки останавливаются. Юнги принёс с собой в пакете альбом для рисования новый, большой набор цветных карандашей, фломастеров. Чонгук самокат втаскивает в беседку, пыхтит от неудобства короткого и везёт к столику. Пристраивает его рядом, у стенки.       Он к кролику оборачивается, хочет спросить о его самочувствии и замирает, потому что Юнги смотрит на стол, ладонью по поверхности ведёт и вздыхает шумно. — Что такое, Юнги? — Кто-то изрисовал и исписал стол.       Чонгук хмурится, подходит ближе и сам рассматривает неприятную картину: стол в разноцветных полосах, каракулях, словах. Не весь, но большая его часть изрисована явно кем-то плохим. — Не огорчайся, Юнги. Тот, кто это сделал, отвратительно рисует! — А вдруг сюда ребята придут и увидят испачканный стол? И подумают, что это мы сделали. — Никто так не подумает, — скрещивает руки на груди Чонгук. — Это моя площадка, и все знают, что я не порчу здесь ничего, а наоборот — хочу лучше всё сделать. — Но это площадка не моя, — робко говорит крольчонок и кладёт альбом симпатичный на стол. — Ты гуляешь со мной, поэтому никто так не подумает, — дёргает ногой Чон и рассматривает севшего на лавку крольчонка. Он понимает его опасения, волнения сильные, потому что ситуация действительно очень неприятная. — Угу.       Волчонок хочет найти тех, кто это сделал, заставить отмыть всё, попросить прощения, потому что так безобразно поступать нельзя. — Ты мне веришь? — Верю, — Юнги из-под кепки смотрит, открывая коробочку с карандашами, поджимает губы. У него пальцы соскальзывают с коробки, ресницы хлопают быстро. — Почему ты не садишься?       Чонгук подходит ближе, вставая между лавкой и столом, выход единственный загораживая, в карман лезет, хватает нужное и быстро руки прячет за спину. Крольчонок не заметил, что он вытащил, поэтому смотрит сейчас непонимающе, отодвигается чуть вбок, к стенке деревянной, и говорит: — Садись.       У Чонгука нос дёргается, когда он запах насыщенный чувствует. По-прежнему в беседке пахнет цветами, прохладой, а ещё Юнги. И запах сгущается, сильнее становится, когда волчонок ещё ближе подходит. — Угадай в какой руке. — Не буду, — хмурится Юнги и продолжает вытаскивать принадлежности. Он беспокоится заметно. — Ну угадай! Обещаю, здесь нет ничего плохого.       Крольчонок маленький вздыхает глубоко и буркает: — В левой.       Чонгук секунду думает над тем, как поступить, но в итоге не меняет ничего и вытягивает руки вперёд. В правой зажата коробочка. — Ты проиграл. — Но это была не игра, — надувается кролик и отводит взгляд. — Я бы всё равно отдал бы её тебе, Юнги! Вот, держи. — Чонгук на стол коробочку с мармеладом кладёт, двигает ближе к малышу и садится рядом, улыбаясь открыто. — Угощайся. Тебе ведь нравится малиновый мармелад? Обычно ты ел его. — Нравится. — Этот новый, видишь, в форме фруктов сделан. — Красиво. — Да, — кивает Чонгук, не отрывая глаз от чужих щёк румяных, ресниц пушистых, чёлки, которая брови закрывает. Он сглатывает, взволновано сжимает край стола пальцами. — Очень красиво.       Неловко немного вот так близко сидеть. В убежище — другое дело: там своя территория. Никто не ходит, не мешает и не отвлекает их. А беседка-то общая, и сюда могут прийти все, кто захочет. Волчонок крутит головой, высматривая прохожих, ребят, решивших подойти сюда. Никого не видно, и Чонгук успокаивается, шмыгает носом и ногой дёргает. — Что будем рисовать? — спрашивает Юнги. — Давай устроим соревнование? Кто лучше нарисует самокат — тот и победит! — Я хорошо рисую, — прищуривается крольчонок и аккуратно вырывает из альбома белоснежный лист, двигает его к Чонгуку. — В садике меня хвалят. — И я хорошо рисую! В классе почти все призовые места занимаю, — взбудоражено тараторит волчонок, помогает фломастеры распечатать, вываливает их на стол. — Ты не против, если я буду пользоваться любыми твоими карандашами и фломастерами, какими захочу? — Не против, хён.       Хвост сильно биться начинает, уши прижимаются к голове, и Чонгук смущённо кивает, выбирая карандаш. — Какой будет приз победителю? — Я ещё не придумал, — хмурится волчонок, наблюдая за жующим вкусный мармелад младшим. — Что ты предлагаешь, Юнги? — Не знаю. Давай придумаем потом? — Давай. Но не обижайся, Юнги, если мой рисунок будет лучше, хорошо? — Я нарисую самый красивый самокат.       Чонгук азарт разгорающийся чувствует, кончик языка высовывает и начинает карандашом простым штрихи делать, прикрыв рукой лист от кролика. Юнги делает то же самое, только кепочку снимает и кладёт на стол как ограждение. Чонгук не смотрит на свой самокат, стоящий рядом, из головы новый придумывает, вырисовывает его перед глазами. Он очень хочет победить.