Осколки последней тайны

      «И учти, что первейший долг порядочного следователя — подозревать именно тех, кто кажется честным».

Умберто Эко «Имя розы»

      Домой оба вернулись ещё при свете солнца, что было очень удивительно, учитывая, что и Ника, и Макс дома почти не появлялись. Вечер прошёл достаточно спокойно, если не принимать во внимание то, что Макс всеми силами пытался запретить девушке курить в доме. Зато впервые был, можно сказать, полноценный ужин, а не перекусы набегу или выпрашивание у Виты да Витька купить что-нибудь. Да, так она и жила: за счёт других. Главное, чтобы хватало на сигареты и другие "радости" жизни, остальное неважно. А вчера были целых две сосиски, одну из которых стащил обнаглевший Пёс и скрылся с ней в коридоре, не обращая внимания на гневные крики хозяина. И на правах самых невинных глаз, которых не увидишь даже у самого хитрого преступника, Ника прикончила последнюю еду в доме. Максимов только рукой махнул, завалившись спать со словами: «Пустил на свою голову». Благодаря угловому дивану, спальные места распределились сами по себе, и появилась сменная одежда, забытая ещё в первый день её рейда на квартиру.       Ника проснулась от жалобного скуления Пса над ухом, решившего воспользоваться случаем и выпросить вторую порцию завтрака. Подушка, ставшая своего рода одной большой берушей, предательски пропускала звук до мельчайших деталей. Когда и это не проняло бессердечную квартирантку, Пёс встал на неё передними лапами, зубами стаскивая укрытие. А Максимов забавлялся, стоя в сторонке, таким образом отомстив за несостоявшийся ужин. Нет, раньше питомец не был настолько избалованным, Жаров держал его в ежовых рукавицах, поэтому он такой послушный и умный.       Макс ещё пытался объяснять Нике правила проживания здесь, а точнее одно — забыть о наркотиках; Маевская заснула, не дослушав и половины. И, пожалуй, ещё один минус — это отсутствие ключей от квартиры. Не доверяет он видите ли. А если и хочешь выйти, то пожалуйста: окно, пятый этаж, кусты внизу. А девушка и не думала о побеге, по крайней мере, сегодня. Ей предстояло более важное дело, чем ковыряться скрепкой в замке.       Она устроилась поудобнее на полу с ноутбуком и настежь раскрытым балконом, ибо духота стояла неимоверная, как дома, так и на улице. Из бокового карманчика появилась флэшка, на которой хранилась вся её жизнь, весь её смысл и мотивация к светлому разуму. Куча документов, экспертиз, фото с места так называемой аварии... Со стеклянным взглядом Маевская перещёлкивала кадры под звук проезжающих рядом с домом машин и визг детей с игровой площадки. Раньше это выглядело страшно, а сейчас нет. Она даже не помнила, плакала ли на похоронах и плакала ли вообще после случившегося. Отстранённо помнила Макса, обнимающего тогда ещё жену за плечи, помнила тучи на небе, холодный дождь.       Ника сохранила закрытое дело затем, чтобы самой найти убийц. Раз Макс наплевал на справедливость, то придётся взять всё в свои руки. Свидетели... Показания... Свидетели... И ничего существенного. Дураку понятно, что дело сфабриковано. Совсем не похоже на Максимова, готового драться за справедливость, что он частенько делал.       А вот и интересная личность.       Ларин Даниил Викторович. Владелец нескольких клубов. Проходил как подозреваемый, но обвинения сняли за отсутствием достаточных доказательств. Ранее привлекался. И лицо знакомое...       И соседка тысячу раз меняла показания, и если бы ей было под шестьдесят, то можно свалить на провалы в памяти и другие обстоятельства, но, когда тебе тридцать и ты живёшь на втором этаже, очень трудно не смотреть в окно.       Почему Макс не увидел этого?! Почему забил?! Ника безумно разозлилась на него и хотела тут же позвонить и всё высказать, но если он узнает, что та суётся куда не следует, то тут же перекроет весь воздух. Постукивая ногтями по ноутбуку и пялясь в экран, на то самое фото, ей никак не удавалось вспомнить, где же тот всплывал. Перебрала все возможные варианты, не получалось даже приблизительно связать Ларина с чем-нибудь, только чутьё подсказывало о нечистых делишках в её деле.       Чтобы лучше думалось, Ника вновь закурила. Дома. Какая разница? Всё равно Макс не узнает. Едкий дым поднимался к потолку. Но мысли шли в другом направлении. Она знала, как ей будет плохо через день, два, ещё хуже через неделю. И уже сейчас чувствовала эту призрачную ломку, а может, она просто накручивает себя? Сидеть на месте больше не хотелось. Ей становилось тесно в комнате, во всей квартире. Никакие уговоры в духе: «Всё хорошо», «Тебе кажется», «До этого ещё далеко» не помогали. О да! Она знала это чувство — чувство панической атаки, безвыходности, страха. И, как всегда, оставалась с ним один на один.       Ника не помнила того, как подсела, как первый раз попробовала. Всё слилось в один долгий день. В первую очередь хотелось спастись. А в такой ситуации начинаешь потихонечку приглядываться, изучать. Прилив сил, похоже на то состояние, что вот-вот — и свернёшь горы, больше нет ничего, что тянет ко дну. Зачем она это делала? Нет той боли и пустоты, ты просто не можешь думать ни о чём. Куча воспоминаний, куча идей. Бывало, что проходили "чистыми" ода-две недели, а потом загул и ещё хуже. Сильная раздражительность, тебе очень-очень плохо, от всего. Болит абсолютно всё. И надо больше, чаще. Спустя полгода ей хватило смелости признать зависимость, но делать с ней что-либо не хотелось.       Сигарета закончилась слишком быстро. Обуглившийся фильтр жёг пальцы, но это была отвлекающая, не волнующая её боль. Когда страх победил и ожоги, окурок и пепел с блюдца пришлось выбросить за окно, прямо за лавку, на которой расположились старушки, переговаривающиеся о прогнозе погоды. Страх шёл по нарастающей. Что делать? К кому бежать? Теперь ей не казалось: появились первые признаки зависимости, которые Маевская так яро отрицала с гордо поднятой головой.       Сейчас бы на улицу! Там лучше! А он запер её, даже не подумав об этом! И что? Звонить Максу и выкладывать всё как на духу? Нет, она не будет его вырывать с работы, чтобы нянькаться, как с ребёнком. Гордость не позволит, ведь Ника всегда считала себя сильной из-за того, что всю жизнь была одна, отдельно от семьи, за исключением дедушки — он один её любил. Справлялась со всем сама, порой распускала руки, если кто-то задумывал её обидеть. Держать оборону против целой семьи нелегко: нельзя поделиться тайной или просто рассказать что-то из жизни, потому что в итоге в очередной ссоре из-за ничего сказанное выльется против тебя самой.       Стих, звучавший на автомате пятый раз, не вырывал девушку из плена зависимости, и слова «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку» стали чем-то вроде пророчества. Рука сама потянулась к телефону, набрала номер, только не Макса, а Виты. — Алло? Слушаю, — Вита удивилась столь неожиданному звонку с неизвестного номера, но, услышав голос, больше не удивлялась. — Поговори со мной, — попросила Маевская, царапая коленку длинным ногтем, чтобы хоть как-то отвлечься. — Ам, ладно, — Вита без слов всё поняла — тонкое качество, которое есть не у всех. — Хочешь, встретимся? — Нет, он меня запер, — рассмеялась та, откинувшись на позади стоявший диван. — Мне очень хреново... — Постарайся не думать об этом, — посоветовала подруга, гремя чем-то на заднем фоне. — На отходняках всегда так, потом отпустит. Прикинь! Мой мне вчера предложение сделал. — Поздравляю, — как у неё всё просто, сейчас Ника завидовала ей больше всего на свете: Вита никогда не была вот на таком, на её, месте и в этом её прелесть. — Только вы встречаетесь от силы неделю, не смущает? — Нет, если честно. Во всяком случае, он лучше твоего Вадика. Хорошо, что ты его бросила. Я не думаю, что он пошёл бы сидеть с тобой вот с такой. Забил бы как пить дать. — Так, Вит, давай о чём-нибудь другом, — с нажимом попросила Ника, прикрыв глаза и положив голову на сиденье дивана. — Хорошо, тогда слушай! Я магазинчик такой присмотрела, пойдём мне платье выбирать, пока самые хорошие не расхватали.       Они проболтали так до самого вчера, смеялись, говорили о любой ерунде, пришедшей в голову, о событиях далёкой давности. А Нику не переставало подстёгивать то ужасное состояние. К вечеру оно стало намного сильнее, и, зачитываясь документами в который раз, она не забывалась, а чувствовала это каждой клеточкой тела. Стрелки часов шли слишком медленно. Когда вернётся Максимов? Пёс? А вдруг не вернутся, гоняясь за новым преступником? И ей придется провести так ещё и ночь. Так и наступает депрессия. Ты просыпаешься утром и боишься жить дальше. Навязчивое чувство одиночества и паники наполняет каждый час, каждую минуту твоей бессмысленной жизни.       Входная дверь хлопнула и в гостиную вбежал Пёс прямиком в крепкие объятия девушки. — Привет, — протянула Ника, скользя пальцами по мягкой шёрстке.       Пёс, как маленький щенок, буквально сходил с ума от ласки и обожания со стороны своей маленькой хозяйки, и через минуту та оказалась с ног до головы облизанная, как бы не старалась закрыть хотя бы лицо. Мокрый нос уткнулся в ладони, требуя гладить его снова и снова, в чём Ника никак не могла отказать. Наконец, он её вспомнил. Вот и маленькое чудо.       Следующим вошёл Максимов и поставил полные пакеты продуктов на барную стойку, неотрывно глядя на телячьи нежности с неким удивлением и непониманием. Обычно Пёс и близко никого не подпускал к хозяину: мог в самый неподходящий момент начать жалобно скулить, грызть туфли непрошеной гостьи или разодрать пуховик, как это было с последней подружкой Макса. — Ути, морда, — продолжала Ника, прижавшись щекой к ушам собаки.       А эта фабрика любви и обожания и близко не тянула на Пса, которого знал сам Максимов. Может, его подменили по дороге? — Мне вас наедине оставить? — усмехнулся Макс, включая телевизор. — Это ревность или мне показалось? — с прищуром парировала Маевская, сидя на полу. — Пёс, он ревнует.       Четвероногий звонко гавкнул и вновь улёгся на сбитые коленки девушки.       Незаметно стемнело. С улицы веяло свежестью и прохладой, и тишина. На угольно-чёрном небе вспыхивали крошечные звездочки, и свет полной луны падал в квартиру. Максимов вырубился под телевизор, хмурясь во сне и иногда шевелясь. Не разбудил его и пульт, с грохотом свалившийся на голый пол. Пёс устроился на своём месте, всякий раз поднимая морду на громкие звуки. Одна Ника готова была разрыдаться от безысходности и жалости к своему незавидному положению. Сидеть на месте не хватало сил, хоть ты вой. После этого девушке стало совсем плевать на последствия, главное — выбраться наружу. — Далеко собралась? — донёсся со стороны дивана голос Макса, застав Маевскую за обшариванием полки в коридоре. — Их там нет. — Открой немедленно, мне нужно выйти.       Макс сел, сонным взглядом смотря на подругу. Сама на себя не похожа, будто её сильно напугали и она не может найти себе места, быстрым шагом прохаживаясь из стороны в сторону и прижимая руки к груди. Глаза бешено бегали не в состоянии остановиться на чём-то одном. — Открой! — вновь взвизгнула Ника, метнувшись обратно в коридор. — Макс!       Парень спешно обулся, пока Ника не начала биться головой о стену. Требовать какие-то объяснения бессмысленно. Что тут скажешь? Он знал, на что шёл. Никто не говорил, что будет просто, что она просто возьмёт и бросит, как по волшебству. — Идём-идём, — сказал Макс, взяв девушку за запястье, пока та мельтешила возле ванной.       Маевская вылетела из подъезда быстрее остальных, не собираясь ждать ни Максимова, ни Пса, с высунутым языком бежавшего рядом. Но и на улице она не нашла спокойствие, о котором мечтала. Обогнув два раза дом, едва не споткнувшись о бордюр, Ника плюхнулась на трухлявую лавочку во дворе. Засунув ноги в витиеватый заборчик, она вцепилась руками в собственные волосы, согнувшись пополам и раскачиваясь, подобно маятнику. Максим тихо присел рядом, слушая тяжёлое, местами надрывистое дыхание. Она похожа на дикого зверя в клетке собственной зависимости. Девочка, не бросившая его в трудный жизненный период, когда сама нуждалась в поддержке, превратилась в... — Помнишь, как Гнездиловскую тачку в розовый перекрасили, и он потом так целую неделю ездил? — начал он, подняв с земли палку и бросив Псу, с радостью дёрнувшемуся следом.       Из-под длинных волос показалась мордашка. Покрасневшие от невольно навернувшихся слёз глазки Бэмби и носик. Она никогда не выглядела на свой возраст: ребёнок внешне, в поведении — во всём. Весёлая, местами несерьёзная, с другим мировоззрением, большинству непонятным, острая на язык. Максимов не переставал удивляться ей, не переставал слышать, как некоторые называют её психом из-за того, что она делает то, чего не могут сделать другие. И также она была добрая, готовая помочь, с чем не согласятся Лена, Леонидов и вся семейка Жаровых. — Это я знакомого попросила, — с натянутой улыбкой выдавила Маевская. — Перед увольнением. — Да, а мстил он мне, — повертев в руках принесённую игрушку, Макс вновь закинул её в траву. — Ещё и за случай, когда мы разместили его анкету на сайте знакомств для одиноких мужчин.       Ника выпрямилась, откинув волосы за плечи. Ломка как-то притупилась, впервые за всё время девушка по-настоящему пожалела о таком недалёком выборе и его последствиях. — Но Клава оценила, я до сих пор запись его марафона по отделу храню.       Оба рассмеялись, не обращая внимания на ту же скрипачку, перевесившуюся через окно. — Мы с дедом и Ленкой на речку поехали, — немного помолчав сказала Ника, поглаживая Пса, улёгшегося возле ног. — Пёс тогда только появился у нас. Они плавать ушли, а я не умела, и сейчас не умею, осталась на отмели. А мне так хотелось тоже поплавать, и я зашла дальше, чем нужно, едва дно чувствовала, но возвращаться не стала. И... помню, делаю шаг — а под ногами ничего найти не могу, схватиться не за что. Думала, сама выберусь, но только дальше от берега уплыла. А он, — девушка склонилась к собаке, чмокнув его в лоб, — вытащил. — Да ты у нас герой, — проговорил парень, наблюдая, как Маевская ускакала кататься на качелях.       Как ни крути, Лена оказалась права, когда утром подскочила к Максимову, не дав тому зайти в кабинет, читая лекцию о поведении с такими личностями и чуть не заставила конспектировать, что делать в том или ином случае. Максу всё-таки хотелось верить, что Ника справится быстрее, чем думалось.       Раскачиваясь, Маевская вспомнила, где видела того неприятного типа. И первое, что она сделает после освобождения, — найдёт его.