Спектрум

      Густой лес, непроходимые дебри из кустов и поваленных деревьев. Каждый шаг дается с огромным усилием, а боль от рвущих одежду и кожу шипов растекается по телу, чувствуется каждой клеточкой и застревает в ранах. Боль ощущается абсолютно везде, уже не разобрать какая часть тела повреждена, и осталось ли хоть одно живое место. Кажется, уже нет. Больше не осталось. За спиной слышен волчий вой, невероятно жалобный и грустный, кто-то оплакивает ушедшего. Эйс точно это чувствует, это песнь печали, тоски, горя потери. Он не боится, уже нет. Он бы даже хотел попасть туда, где собралась стая, вознося к небу реквием по чьей-то угаснувшей свече. Но он не может, его ждут там, на кромке этого леса, он чувствует… или ему просто кажется? Вся жизнь, как одно больше «кажется». Для него самого, для окружающих, для любого другого на этой планете. Но он все еще идет, не сбавляя темпа, оставляя части себя по пути. Шипы рвут его на части, оставляют себе кусочки «на память» и болезненно целуют на прощание.       Ночь разрывается кровавым полотном, а в легких совсем не хватает воздуха, он судорожно сжимает простыни между пальцев и старается отхватить кислорода так много, как сможет. Он задыхается. Перед глазами постепенно развевается пелена, приводя разум в стабильное состояние. Всего лишь сон. И хочется курить. За душой ни одной сигареты, да и спасения в них едва ли можно встретить. С собой нет абсолютно ничего, что могло бы подарить такой желанный покой.       На часах без четверти три часа ночи. Родная, знакомая с детства комната сейчас отбивает шипами от стен, отторгает бывшего хозяина, не желая видеть его. Портгас ищет спасения в свежем воздухе, в прохладе зимы и лечении ночного неба, на редкость невероятно чистого. Путь на балкон лежит через гостиную, где спит их с братом друг. Он проходит тихо, чтобы не потревожить своим присутствием и проскальзывает на застекленный, но совсем неотапливаемый балкон. Действительно, все это немного трезвит, приводит мысли в сносный порядок, но никак не выгоняет мерзкое чувство тревоги. Он перебирает пальцами одной руки и нервно закусывает ноготь на другой. Назойливые призраки лезут в голову, путают мысли и создают такой шум, что хочется громко попросить их заткнуться. Вот только никто из адресатов не услышат, что нельзя сказать о прочих жильцах.       Внезапно на плечи падает плед, и Эйс вздрагивает, поднимая голову на вошедшего. Ло смотрит нечитаемым взглядом, обходит его и становиться чуть поодаль, закуривая.       — Эй, Трао — нерешительно подает голос Портгас, кутаясь в мягкий плед. — Стрельнешь сигарету?       Ло коситься, прищуривается, но в просьбе не отказывает.       — Я разбудил тебя? — дрожащие руки не с первого раза подкуривают сигарету, но справившись с задачей, парень облегченно выдыхает. — Прости.       — Я проснулся сам, ты тут ни при чем, — возможно, врет, но это сейчас совсем не важно.       Ло никогда не задает глупых вопросов. Рядом с ним ты отвечаешь на все сам.       — Я очень устал… — хрипит Эйс в кулак. — От всего, я чувствую, как меня затягивают зыбучие пески, а выбираться нет ни сил, ни желания…       Трафальгар молчит и выдыхает клубы густого дыма. У Эйса никогда не получалось так затянуться, чтобы хватило заполнить браный стакан, чтобы полной грудью. Он курит, как девчонка: мелкие затяжки и почти отсутствие дыма. Ло ждет, внимательно, понимает, что это далеко не конец исповеди.       — Я никак не могу понять, что я делаю не так в своей жизни… или… может я просто не способен делать что-то так… Мне так не хочется доставлять проблем брату, да и вообще кому-либо. Но каждый раз, единственное, на что я способен — это сеять хаос и дарить разочарование. — Он затягивается, глубоко и больно, горло дерет, и хочется кашлять.       — Ты это сам себе придумал? — через полминуты отзывается медик, туша сигарету в железной банке, на что Эйс удивлено поднимает на него взгляд.       Портгас приоткрыл рот в попытке возразить, внутри играло раздражение, однако нужные слова никак не приходили в голову.       — Нечего сказать? — парень ухмыльнулся, серые глаза смотрят холодно, но невероятно внимательно. — Ты забиваешь голову лишним и слишком много от себя требуешь. Попробуй довериться… Хотя бы мне, ты всегда можешь обратиться ко мне, чтобы не случилось.       Эйс смотрел прямо, распахнув глаза, этот парень всегда умудрялся сказать что-то очень простое, но очень успокаивающе. Возможно, тому причина спокойный, ровный тон и не грамма сомнений в голосе, он уверен в каждом своем слове, каждом жесте. Губы сжимаются плотнее, и хочется даже заплакать, пусть и мужчинам слезы не к лицу. Эйс делает шаг вперед и обвивает чужую шею. Плед падает на холодный пол, по телу пробегает стая мурашек, а сигарета находит покой на подоконнике. Он жмется теснее, ища спокойствия, пытаясь спрятаться от мира. На плечи ложатся руки, согревают своим теплом и мягко поглаживают озябшие плечи. Ло ничего не говорит, принимает порыв слабости, как что-то естественное и нормальное.       — Спасибо, Трао, — шепчет парень куда-то в сгиб шеи.       Хочется так и простоять, но ситуация все же кажется неловкой, да и холод забирается под одежду, сковывает расслабленные мышцы. Ло желает спокойной ночи уже в комнате, возвращается на любезно выделенное место, на разложенном диване, и кутается в одеяло. Портгас смотрит на него еще пару секунд и уходит. Комната кажется чересчур холодной, словно она не рада возвращению хозяина, парень косится на часы, слишком рано, чтобы вставать. Он сгребает одеяло и подушку, возвращается в гостиную, скидывает добытое на диван и валится туда же, получая озадаченный взгляд обитающего там человека.       — Не делай такое лицо, этот диван слишком большой для одного, а в моей комнате ужасно холодно. — Эйс широко улыбается, нависая над другом.       — Боже, Портгас-я, — вздыхает Ло и отодвигается ближе к спинке.       — Не куксись, я не пинаюсь во сне.       Спокойно, так действительно намного уютнее и теплее. Эйс заваливается и двигается ближе к источнику тепла, почти утыкаясь носом в лопатки. Хирург кажется немного напряженным, словно его спина — это скала, неприступная крепость. Хочется спрятаться там, за сторожевыми башнями, но пока, вся их мощь направлена против него самого. Сон приходит необычно быстро, обволакивает, укутывает негой и забирает глубоко в свои объятья.       Проблемы со сном начались не так давно, раньше он не испытывал таких сложностей с тем, чтобы уснуть на месте, которое несет в себе частичку его истории. Возможно, все началось с тех пор, как Эйс начал решать почти любые, мало-мальские вопросы на пару с дорогой фена. Тело получает заряд энергии, бодрости, ты готов свернуть горы или перемыть хоть всю школу в одиночку. Ты готов на подвиги и полностью уверен в себе и в том, что ты делаешь, какие принимаешь решения, даже не подумав усомниться в их пагубности. Впрочем, под допингом мозг работает четко, решения приходят сами, быстрые и точные, конечно, если не взбредет в голову какая-то тупая мысль, на которой заморочишься на пару часов. А еще ты можешь пару сотен раз отжаться на брусьях и сделать не один подход подтягивания.       У Портгаса отлично сложенное тело, все группы мышц почти эталон мужской красоты. Поджарое тело без лишнего жира, слегка сильнее нормы выпирающие вены, V-образное строение торса с красивыми, косыми мышцами. Это было и до того, как он потерял чувство меры в употреблении запрещенных веществ, и теперь оно куда суше. Амфетамин не вызывает физической зависимости, но быть трезвым уже какой день — очень неприятно, вся воля жить медленно растворяется, и неуверенность в себе растет, потеряв искусственную подпитку из вне.       Утро начинается с какого-то приятного запаха. Эйсу совсем не хочется открывать глаза, солнечные лучи почти не достигают его подергивающихся век, а еще очень тепло. Приятное чувство обволакивает все тело, атрофируются мышцы, что даже пальцем не пошевелить. Да и не хочется совсем. Приятно.       — Эй, где… А! Ну, народ, я ревную. — громкий, и внезапный крик брата заставляет все тело вздрогнуть и распахнуть глаза.       Перед глазами что-то черное со знакомым рисунком, и это что-то начинает двигаться, а чувство комфорта рассеивается с приземлением на него Луффи. Эйс понимает, что спал в крепких объятьях от чего ловит небольшой ступор на пару секунд. Ло тоже дергается, отодвигается, убирая с друга руку, кривиться в осознании всей картины. Монки жалуется, что они не позвали его спать с ними, говорит, что те небось еще долго трепались, обделив того, кто их, между прочим, и собрал, затем переключается на тему завтрака и уже ведет монолог о еде. А Эйс все еще чуть тормозит, совсем не слушает брата, еле заметно краснеет и от чего-то чувствует себя так, словно его застали за чем-то компрометирующим. Чертовски неловко.       — Слезь уже с меня, Мугивара-я, — бухтит Ло, спихивая с себя парня и выбираясь из-под одеял.       Луффи обиженно жалуется, но его не слушают, поспешно скрываясь в дверях. Тогда внимание переключается на брата, и уже Эйс вынужден бороться с гиперэнтузиазмом младшего. Впрочем, это все проходит как-то фоном, пока мозг воспроизводит картинки того, как все было со стороны.       Ожидаемо, за завтрак берется Портгас, как единственный, способный не спалить кухню при первом же прикосновении к панели управления плитой. Луффи бунтует, сумев удобно устроиться за столом, а через какое-то время заходит уже переодевшийся Трафальгар, приступая к приготовлению чая и кофе, тут он разбирался не плохо, в силу профессии и, в целом, сильной любви к хорошим напиткам. Синергия этих двоих дает отличный результат, вкусный завтрак с ароматом хорошего кофе по всей кухне, приятно. В воздухе ощущается небольшая неловкость, возможно, ее чувствует только Эйс, чуть смущенный последствиями своего спонтанного полуночного решения.       Все разрешается как-то само, лучшее, что можно сделать — делать вид, что все нормально. Пусть и больше всего ненормальным являются чрезмерные размышления. Впереди выходные и отличный шанс, чтобы перезагрузиться.       От Марко пришло сообщение о том, что на работу ему нужно будет выйти во вторник, среду и пятницу. Три дня не высыпаться перед учебой, но это не пугает, даже как-то становиться спокойно. Когда ты занимаешься делом, то совсем нет времени отвлекаться на себя, на своих тараканов. Он успел запомнить принцип работы, даже подружился с некоторыми людьми из коллектива.       День проходил в полном расслаблении, тупые фильмы и вкусные закуски. Трафальгар все же согласился остаться еще на день, сперва, он пытался отговориться, прикрываясь делами, но все понимали, что дела его ждут разве что с понедельника. Луффи было практически невозможно переспорить, себе дороже пытаться. Впрочем, порой отговорки Ло звучали больше, как что-то наигранное или через силу натянутое, так, ради приличия.       За эти пару дней Эйс вспомнил, что такое домашний уют. Когда-то давно, они так уже проводили время с… Сабо. Это было давно, слишком давно, а параллели заставляют что-то болезненно отозваться под ребрами. Впрочем, все же втроем уютнее, комфортнее, свежая кровь, свежие мысли, на которые очень хочется отвлечься, погрузиться и утонуть. У Луффи было действительно много друзей, однако, чаще их встречи были больше похожи на рейв, ураган, шторм, сносящий все на пути. Ло не стал исключением, его засосала в бездонную бочку дружелюбности Мугивары, поглотило с головой и прибило к острову, на котором его приняли с распростертыми объятиями, не сказав и слова о весьма скверном характере. И с хирургом все ощущалось сильно иначе, без всей этой лишней суеты, драк без повода, ставок на деньги и игр с риском для жизни. Все просто было «как дома», именно так, как сейчас хотелось Портгасу.       Настольные игры, фильмы, приставка. Нельзя назвать день продуктивным, однако, ощущения оставались очень приятными. Трафальгар то и дело уступал братьям в тех или иных соревнованиях, чтобы законно, на правах проигравшего, почитать, пока эти двое выгрызают друг у друга победу.       Спали они втроем, Луффи сильно расстроился, что его выписали из тусы, и настоял, что эту ночь они проведут вместе. Объяснить брату, что слова подбирать нужно немного точнее, оказалось непосильной задачей, потому Эйс просто попросил не говорить об этом никому, во избежание пагубных последствий. Ло же совсем не устраивала сложившаяся ситуация, он часто говорил, что ненавидит спать с кем-то в одном помещении и тем более в одной кровати, да, вот только слушать его все равно никто не стал. Пока Тафольгар пытался приводить аргументы в здравость идеи: разойтись всем по своим комнатам, братья подрались за место на диване, так как оба любили спасть с краю.       На долго Портгаса не хватило, и он все же уступил место брату, сам завалился на диван с размаху, от чего по комнате полетела пыль. Парень закутался в одеяло, и затем навалился на Ло, выбравшего тактику игнорирования, погрузившись в чтение.       — Трааооо, — протянул Эйс, облокотившись на друга. — А я гусеничка.       Портгас широко улыбнулся, глядя прямо в глаза. В серых глазах почти не существовало эмоций, словно хозяин избавился от них, как от насекомых, ото всех сразу. Ло какое-то время изучал чужие, янтарные глаза, затем выдохнул и потрепал волнистые волосы.       — Когда же ты уже превратишься в бабочку? — тон показался Эйсу слегка грустным, в купе с полуулыбкой на губах, он приоткрыл было рот, чтобы что-то спросить, да только мысль не успела прийти.        Луффи — это гром средь бела дня. Он упал на них сверху, прокричав что-то напоминающее боевой клич. Внезапная атака выбила кислород из легких, Портгас закашлялся, скатился на бок бормоча что-то о завещании. Они выключили свет и перед сном травили разные страшные байки. Правда, у Монки они были скорее смешные, а вот Трафальгар казался просто лордом ужаса. От его историй, рассказанных ледяным голосом, кровь стыла в жилах, что братья прижимались друг к другу, смотря широко распахнутыми глазами и боясь моргнуть. Такой историей они и закончили. Луффи, несмотря на всю свою впечатлительность, все же скорее искал встречи с таинственным и уснул почти моментально, свесившись с кровати.       Портгас старался отвлечься. Думал обо всем подряд: о фильмах, о работе, даже об учебе. Однако, все это было четно, каждая мысль приводила к скримерам, ужастикам, разного рода нечисти. Порывистый ветер прошелся вдоль стен, врезаясь в балкон с грохотом и свистом теснясь в щелях. Эйс вздрогнул и чуть сжался. Как на зло слух казался острее обычного, все звуки проходили по коже острием лезвия и оседал пеплом под ребрами. Признавать это никак не хотелось, но было страшно. На улице раздался странный шум, видимо, что-то оторвалось, но мысли об источнике шума были совсем иные.       Портгас резко вздрогнул и подтянулся к ближайшему телу, обвил рукой талию и плотно прижался носом между лопаток. Он жался плотнее и дрожал. Не выходило остановить потоки мыслей, совсем никак не успокаивающих. Подбитая психика четко дала понять, так просто отделаться не выйдет. Эйс долбит. Эйс не пьет ничего содержащего дополнительный серотонин и кальций. Эйс на грани. На грани истерики, сухих слез и беззвучных криков.       Он на грани.       Сознание искрит, коротит, выдает 404 на большом синем экране. Портгас чувствует чужое тепло, оно пробивается нерешительными, слабыми волнами, окутывает его мягко и ненавязчиво. Руку, которой он отчаянно сжимал чужую майку, мягко накрыла чужая, сомкнув пальцы на запястье.       Ло всегда все понимал. Как бы не старался строить вокруг себя неприступные стены, рыть рвы, ставя в них заточенные колья, все равно не мог отстраниться полностью. Его руки теплые, он касается невесомо, мягко, чуть проводит большим пальцем по тыльной стороне ладони. Эйс концентрируется на одном этом ощущении, на запахе, на тепле. Он глубоко и медленно вдыхает, затем плавно выдыхает и приводит поврежденное сознание в стабильно-нейтральное состояние.       Все это просто приятно, и не хочется думать больше ни о чем. Он дома, вокруг люди, которые любят его. Хочется в это верить. Эйс так и не разжимает руку, засыпает все также хватаясь за чужую футболку, все также ища спасительный мусинг из омута его жизни.