Рецепт идеальной палочки

      Сегодня всё валилось из рук. Гарри умудрился испортить уже два корпуса: один из дорогой красной рябины, а второй из полувекового дуба. А ещё неправильно сварил лак для покрытия из корней волчьей ягоды, уронил баночку с костяным порошком и разбил её, вырезал неверный сигил на палочке.       Всё было просто ужасно.       Но скоро всё станет ещё хуже.       Время их встречи с Реддлом совпадает с началом подписания заявления о разводе. И если Гермиона хорошо знала свою подругу (а Поттер верил ей), то скоро должна прийти Джинни, чтобы отдать ему Элиаса.       Гарри с раздражением захлопнул ящик стола, в который убрал незаконченные палочки. Поднялся в квартирку, переоделся в чёрные брюки и серый свитер, а затем спустился обратно в магазинчик.       Он встал за прилавком и придирчиво огляделся. За всеми этими делами сердечными он не заметил, как запустил свой бизнес. Нет, покупателей меньше не стало, но вот самих палочек на витрине стало чуть меньше, а сам магазинчик выглядел чуть более бардачно, чем обычно. От этого Поттеру даже стало стыдно, а потому он дал себе обещание, что вскоре точно приведёт всё в порядок.       В уборке подобных помещений была одна очень ограничивающая тонкость — если часто и много применять к хранилищу разнообразных магических артефактов магию, то либо ухудшится качество и работа самих артефактов, либо может произойти силовой выброс. Поэтому всю пыль и грязь Гарри всегда убирал вручную.       Но сейчас не об этом.       В этот момент в камине загорелся зелёный всполох, из которого вышла Джинни, держащая Элиаса за ручку.       — Гарри, привет, — она лучезарно улыбнулась.       — Гахи! — выкрикнул малыш, вырываясь от мамы и быстро семеня ножками в сторону Поттера. Гарри с улыбкой взял Элиаса на руки, заботливо целуя того в покрасневшую щёчку.       — Привет, Джин.       — Слушай, — начала она, отводя взгляд. Делала вид, что стеснялась, но на самом деле никакого смущения не испытывала, — мне нужно, чтобы ты посидел с Элиасом пару часиков.       — Зачем? — он прекрасно знал ответ на этот вопрос, но решил уповать на совесть бывшей дамы сердца.       — Ну, сегодня же развод у Мионы и Рона, — она пожала плечами, будто негодуя, как можно этого не помнить. Но Поттер прекрасно помнил. Более того, он знал, что туда никого кроме самих бывших супругов не пустят, а потому не рвался туда, где он ничего бы не смог сделать.       — Я знаю. Только, как ты видишь, я на него не иду, потому что это закрытый процесс — туда никого не пустят, — и Джинни прекрасно знала это. Только это Уизли. Половина из них вообще никогда не церемонится.       — Но ведь ты не идёшь ещё и потому, что у тебя заказы, верно? — спросила она, бездумно накручивая рыжий локон на палец. Эту привычку она переняла у Гарри — он всегда начинал накручивать пряди, когда задумывался.       — Верно, — он коротко кивнул, а затем опустился на корточки перед малышом. Поттер его слишком любил, чтобы позволить ему слышать всё то, что он сейчас скажет. — Элиас, на кухне на столе стоит тарелка с печеньем с шоколадной крошкой.       — Можно? — спросил малыш, округлившимися наивными глазами смотря на Гарри и в ожидании поджимая губки.       — Можно, — он искренне улыбнулся и продолжил только после того, как закрылась верхняя дверь. — Джинни, я не смогу сегодня посидеть с малышом как раз из-за этого, — теперь его голос звучал строго и даже в какой-то мере сурово.       — Но ты же в тот раз взял его с собой, так почему сейчас не можешь?       — Просто понимаешь, тогда мне нужно было увидеть реакцию клиента на ребёнка, на его отношение к нему и так далее, а сейчас Элиас будет только мешать вести честный и открытый диалог без смущения. Он, так скажем, будет лишними ушами.       — То есть, мой сын в тот раз помог тебе провести эксперимент? Он тебе Короста что ли? — почти выкрикнула она ему в лицо, сокращая дистанцию. Несмотря на свой низкий рост и довольно милый внешний вид, Джинни Уизли была далеко не боязливой скромницей, а потому могла спокойно вести беседу на грани драки с любым представителем обоих полов.       — Нет, ты меня неправильно поняла, — он приподнял руки, желая успокоить девушку, чтобы не разводить скандал, — Том только пообщался с ним и всё. Они сказали друг другу всего лишь пару слов и…       — Ты сейчас про Реддла? То есть, ты хочешь сказать, что этот эгоистичный ублюдок общался с моим сыном?! — а вот теперь она кричала. Но больше всего Поттера задел не тон её голоса, а сами слова, бездумно вылетающие из её уст.       Том не был эгоистичным. Он просто не рвался помогать всем желающим, предоставляя им шанс самим исправить ситуацию.       И уж тем более он не был ублюдком. Марволо был исключительно тонким эмпатом, который способен на высший уровень сочувствия и понимания. И если говорить совсем на чистоту, то ещё он был красивым, добрым, умным и надёжным, а настоящие ублюдки этими качествами не обладают.       — Так, — повысил он голос в ответ, вставая на защиту чести любимого, — во-первых, он удивительный человек, сострадающий, искренний и честный, а во-вторых, я тебе тогда говорил, что шёл на встречу с клиентом.       — Но ты не говорил, что это был он! — Гарри еле сдержался, чтобы не ответить: «А ты и не спрашивала», хотя был бы полностью прав.       — А я думал, что это мать должна уточнять, с кем придётся контактировать её сыну, — послышался откуда-то сбоку грудной холодный голос. Гарри повернулся в сторону камина в неверии. И действительно, они оба не заметили, как сюда аппарировал сам Том Марволо Реддл. Джинни встала перед волшебником и вопросительно посмотрела на него. — Мисс Уизли, думаю, вы меня не признали — я всего лишь замминистра магической Англии. Том Марволо Реддл. Я просто не одобряю публикацию моих колдографий в газетах.       — Том, а почему?.. — начал было Гарри, вопросительно смотря на Марволо.       — Почему я пришёл? — уголок его губ чуть приподнялся, когда он посмотрел на него. — Вы уже как двенадцать минут должны были быть у меня. А так как вас всё не было, я подумал, что могло что-то случиться, и решил проведать вас. Мистер Поттер, пойдёмте, — командным тоном закончил он и указал рукой на камин. У Гарри чуть ноги не подкосились от одной только мысли, что Том переживал за него и даже сорвался проверять, всё ли у него хорошо. Может, это что-то да значит?       — Он никуда не пойдёт, — встряла Джинни, нервно усмехнувшись.       — А это был не вопрос, мисс Уизли, — строгим холодным тоном ответил Реддл.       — Да как вы со мной разговариваете?! — выкрикнула в его сторону Уизли. Гарри буквально сжался. Он не понимал, как вообще можно набраться смелости, чтобы так кричать на замминистра, а особенно учитывая, что он всё говорил правильно.       — Могу вам немного разъяснить истоки такого моего отношения к вам. Думаю, вы знакомы с родом Малфоев. Мать Драко, Нарцисса, узнала о том, что станет женой Люциуса, когда ей было шестнадцать. Согласно законам магической Англии, заключить брак они могли только после наступления восемнадцати лет. Все эти оставшиеся два года Нарцисса Блэк общалась только с девушками и замужними мужчинами, а также не имела отношений ни с кем, кроме своего будущего мужа. Если кратко, то всю свою жизнь миссис Малфой имела только одного партнёра, и даже в периоды их самых страшных ссор не заводила никаких интрижек и романов. Уже более тридцати лет в её жизни существуют только двое мужчин — её муж и её сын. Она оставалась верна Люциусу в любой ситуации и в любом состоянии. Вот к такой женщине я испытываю безграничное уважение и готов слушаться её во всем, хотя она всего лишь супруга моего лучшего друга. А теперь, обдумывая всё выше сказанное, постарайтесь догадаться, почему я так не веду себя с вами, — голос его на протяжении всей речи был монотонным, но в самом конце послышалась ухмылка, которую Реддл не показал. Гарри весь задрожал от переполнявших его эмоций. Том говорил так плавно, так строго, так честно, что ноги подкашивались от сквозящей от него силы. Он по-настоящему удивителен.       — Ты рассказал ему?.. — удивлённо спросила Джинни у Поттера, побледнев из-за нахлынувших эмоций.       — Да.       — Да кто тебе разрешил?!       — А мистеру Поттеру, как взрослому магу, находящемуся в трезвом уме и добром здравии, не нужно спрашивать разрешения для того, чтобы рассказать кому-то о своей жизни, — встал на его защиту Том.       — Он прав, Джинни, — устало кивнул Гарри. Он ненавидел ссоры и крики. Они буквально высасывали из него все силы, принося усталость и апатию. Так было всю жизнь. Так произошло и сейчас.       — Оставь Элиаса на сегодня у себя хотя бы из любви к нему, — предприняла она последнюю попытку. Гарри понимал, что говорила она это уже не из-за своего реального желания оставить сына и отправиться в Министерство, а чтобы банально выиграть в этой ситуации хоть как-то.       — Гарри, вы уже сказали ей про специфику предстоящего заседания? — мягким тоном спросил он у Поттера, на что тот кивнул. — Тогда расскажу ещё и я. Понимаете, мисс Уизли, ни вас, ни кого бы то ни было ещё не пустят в зал заседания. Мисс Грейнджер и мистер Уизли подпишут договор о расторжении брака, находясь лишь в присутствии работника Министерства и двух авроров.       — А вам откуда знать?       — Это я являюсь организатором сего мероприятия, — совершенно спокойно пояснил Том, на что на лице Джинни отразилось ничем не скрываемое удивление. — И передайте всем своим родственникам, что их толкучка около дверей Министерства может только смутить и запутать бывших супругов.       — Но…       — Без «но», мисс Уизли. Я плачу мистеру Поттеру за его работу, а сейчас вы не даёте ему её выполнять, поэтому простите, но он вынужден пойти со мной. Я прав, Гарри? — и опять же, все реплики, которые он адресовал Поттеру, звучали куда мягче, чем в сторону Уизли, хотя особо и не сочились любовью или благоговением.       — Правы, Том.       — Ладно. Я уйду, — кивнула Джинни, отходя чуть-чуть назад. Она с самого начала проиграла этот спор, а потому уже поняла, что продолжать нет смысла. — Только ответь мне на последний вопрос, хорошо?       — Хорошо.       — Ты подумал над моим предложением?       — Подумал. И я откажусь от него, — и эти слова сняли с него последний груз переживаний, освобождая его. — Прости, Джин, но я хочу построить семью, в которой все будут любить друг друга. Да и сомневаюсь, что при таком количестве дядей Элиасу будет не хватать мужского внимания. В конце концов, я и не отказываюсь от него и готов, не знаю, забирать на пару дней или сидеть с ним, если не буду занят.       — Ты его больше вообще не увидишь, — процедила Уизли. От одной мысли, что он больше не увидит малыша, у Гарри сжалось сердце. Он всей душой надеялся, что Джинни говорит это в запале, а не от трезвого ума.       — Только когда он спросит, почему мы больше не видимся, то не забудь объяснить, что ты сделала это из-за собственной обиды и злости, — с издёвкой ответил он, подсознательно стараясь задеть ведьму.       — Ты так и останешься на всю свою жизнь со своими палочками, — выдала она напоследок, в отвращении дёрнула уголком губ, позвала Элиаса и утащила того прочь из магазина, на что малыш лишь испуганно смотрел на Гарри и Тома, но отпираться не стал.       Гарри устало прикрыл глаза, глубоко выдыхая. Он почувствовал, как Реддл встал справа от него, но так и не прикоснулся. А Поттеру сейчас это было жизненно необходимо.       — Я… Простите, пожалуйста, что вам пришлось… — начал извиняться Гарри, стыдливо опустив голову.       — Давайте присядем, — мягко предложил Том, аккуратно беря его за плечо и отводя в сторону маленького диванчика в углу.       Вот и то самое прикосновение, о котором Поттер так долго мечтал. Только факт того, что оно произошло после позорной ссоры с Джинни, лишь ухудшал его настроение.       Они сели на мягкую обивку, после чего Гарри снова принялся извиняться:       — Простите, пожалуйста, вы не должны были это слышать, а уж тем более мои отношения с Джинни не должны были касаться вас.       — Как вы знаете, я не терплю несправедливости, а потому даже рад, что помог вам.       — Правда? — Гарри с надежной посмотрел на него.       — Конечно, — мягко ответил он. На его лице не было ни прежнего холода, ни строгости. Оно было обычным, человеческим.       — Спасибо вам огромное. И за Гермиону, и за Джинни.       — Надеюсь, больше у вас никаких проблем нет? — он по-доброму усмехнулся, как бы подшучивая и стараясь подбодрить Поттера.       — Только с вашей палочкой, — с грустной улыбкой ответил он.       — Так всё плохо?       — Если честно, то я до сих пор не понимаю, из чего она должна состоять, — он ненавидел признаваться кому-либо в том, что не мог выполнить то или иное задание или заказ. Он и так никогда не мог похвастаться удивительными успехами, а когда-то что-то не получалось, то ещё сильнее себя ненавидел.        — А какие материалы вообще существуют? — заинтересовано спросил Реддл, на что Гарри только хихикнул и улыбнулся.       — Около ста видов древесины и тысячи возможных наполнителей, сердцевин, лаков, зелий для обработки и сигилов для гравировки. Вам все перечислить?       — Я думал, что всё куда проще, — он задумчиво нахмурился, напоминая ребёнка, которому рассказали, почему небо голубое, или почему вода при заморозке увеличивает свой объём. — А можно как-нибудь посмотреть, как вы работаете?       — Конечно. Когда вы сможете? — чуть ошарашено спросил Гарри. От переполняющих его эмоций он даже перестал дышать, а в груди зародилось тепло, которое растеклось по всему телу, заставив кончики пальцев слегка подрагивать.       — Следующие два дня я проведу в зале заседания. А вот потом могу посмотреть, как вы стругаете палочки и копаетесь в сердечных жилах дракона, — усмехнулся Том, а у Поттера даже перед глазами всё поплыло из-за перевозбуждения.       — А зачем заседание? Что-то случилось?       — Будем модифицировать и переиздавать закон о частном секторе и малом бизнесе.       — Оу, — задумчиво произнёс Поттер, осознавая, что вообще ничего не понял. Ну, бизнес — это бизнес, а вот частный сектор, а уж тем более закон о нём… Это однозначно не его. — Я просто ничего не понимаю ни в законах, ни в политике, простите.       Ему было даже стыдно из-за этого. Он вновь понял, что они с Реддлом слишком разные, чтобы вообще начать когда-нибудь отношения. Гарри банально был далёк от того, чем Том жил уже не один год, от чего сходил с ума, и что ему безумно нравилось.       — Ну, вам это и не надо, — пожал он плечами, не выражая абсолютно никакого огорчения или разочарования. И Поттер понял, что Том так отнёсся к этому, потому что никогда и не рассматривал его, как потенциального партнёра, а потому ему было абсолютно всё равно, разбирается тот в политике или нет. — Вы точно не будете против, если я посмотрю, как вы работаете?       — Нет. Вы же мой заказчик, значит, имеете право. А почему вы спрашиваете?       — Просто лично я не люблю, когда люди наблюдают за тем, как я работаю, — он с презрением дёрнул уголком губ, складывая руки на груди.       — А я привык, что иногда Элиас говорит мне под руку, а потому подобное мне не мешает, — сначала сказал он, а затем понуро опустил голову, выдыхая.       — Вы расстроились, что больше не сможете увидеть его?       — Отчасти. Конечно, он не мой сын, и своего ребёнка я бы любил куда больше, но так как у меня его пока нет, то мне дорог и Элиас, — он действительно иногда воспринимал маленького Уизли, как своего ребёнка, но лишь на короткие мгновения. Он специально напоминал себе, что не должен привязываться к Элиасу, а потому мог только думать о том, как когда-нибудь заведёт своих детей.       — Я уверен, что она погорячилась. В конце концов, когда мальчик вырастет, то сможет самостоятельно общаться с вами, если захочет, — он говорил бесстрастно и даже слегка успокаивающе.       — Вы правы. А когда именно вы пришли? — с подозрением спросил Гарри.       — Прямо перед словами мисс Уизли о том, что я «эгоистичный ублюдок», — усмехнулся Реддл, после чего у Поттера даже кровь от лица отлила. Вот, почему Марволо так ответил ей, вот, почему так отнёсся. Или есть в этом хоть толика сочувствия к Гарри? Сам мастер по изготовлению палочек в этом сомневался, но всё же может быть, правильно?       — Она это не со зла! — начал оправдывать он Уизли, на эмоциях выставив вперёд руки. — Она просто переживала за сына. Не обижайтесь на неё.       — Я знаю. Если бы я обижался каждый раз, когда какой-то волшебник оскорблял меня, то у меня бы просто не хватило нервов, — он помотал головой, откидывая на мягкую спинку. Было видно, что его вообще никак не заботила эта ситуация и любые ей подобные, из-за чего Гарри ещё сильнее зауважал его.       — А это часто случается?       — Стабильно пару раз в неделю я слышу, как очередной работник Министерства не в самом лучшем свете обсуждает меня вместе с коллегами.       — Из-за чего? Вы же хороший политик.       — Может, и хороший. Но суть в том, что внушительная часть моей политики направлена на жёсткую регламентацию деятельности министров всех уровней.       — Но это же хорошо? — Поттеру нужно было всё объяснять, потому что, опять же, он был далёк от этой области.       — Для обычных волшебников — да, а вот для работников Министерства — не очень. Именно поэтому я натыкаюсь на подобное отношение.       — Ох, мне жаль…       — А мне нет, — он расслабленно пожал плечами. — Это их мнение, они имеют на него право, а потому я никогда не буду их наказывать за него или даже отчитывать.       — Стойте. Если вы слышали эти её слова, то слышали и мои? — со страхом спросил Гарри, чувствуя, как постепенно заливался краской.       — Да, — он слабо усмехнулся. Ну, это явно на улыбку было не похоже.       — Ох, — панически выдохнул Гарри, прикрывая лицо ладонью. Некоторые его слова вообще можно было расценить, как признание. Во всём. В хорошем отношении, в желании больше и дольше общаться, в любви. Он вёл себя как какая-нибудь наивная третьекурсница, которая бесповоротно влюбилась в первого же мужчину, который оказал ей чуть больше внимания, чем все остальные. И практически открыто признавался в этом.       Как же он жалок.       Аж до трясучки.       — И мне приятно, что вы так считаете, — неожиданно тепло ответил замминистра.       — Правда?       — Конечно. Опять же, очень многие люди согласились бы с мисс Уизли, а не с вами, — Гарри только сейчас увидел в Томе жажду до хорошего отношения и тёплых слов. Он рос в приюте, а затем был вынужден отвоёвывать своё место под солнцем в Хогвартсе среди родовитых детишек богатых родителей. На протяжении всего детства и отрочества он не чувствовал ни заботы, ни любви, ни доброты. И хоть потом у него появились, как он сам говорил, хорошие друзья в лице Снейпа и Малфоя-старшего, это не отменяло его тотального одиночества.       — А вы что обо мне думаете? — он опять вёл себя как младшекурсница, но уж очень хотел задать этот вопрос.       — Что вы не только удивительный мастер своего дела, но и удивительный по своей наивности и простоте человек.       — Это плохо? — Гарри сам не знал ответ на этот вопрос. Том вроде и сделал ему комплимент, а с другой стороны назвал его наивным.       — Это как посмотреть. Вами легко манипулировать, думаю, вы это знаете, но при этом вам не чужды искренность и доброта, — а вот это уже откровенный комплимент. И Поттеру хотелось кричать от радости. Ещё пару дней назад он и не мечтал о таком.       — Ну, хорошо, — он искренне улыбнулся и, как и замминистра, откинулся на спинку диванчика. Неловкую минутную тишину прервал тихий и задумчивый голос Тома.       — Простите, — и Гарри едва удержался, чтобы не спросить, не ослышался ли он. Извинения от Реддла до сих пор было чем-то из разряда фантастики.       — На правду не обижаются. Я это знаю. И другие люди довольно часто этим пользовались. Конечно, Гермиона и Рон, а он мой лучший друг, каким бы он ни был, старались в школе обезопасить меня, но сейчас каждый из нас живёт своей жизнью. Да, я не настолько наивен, чтобы обманывать меня всегда и во всём, но случаи всё равно были.       — Например?       — Ну, когда я только начинал работать и в первый раз выставил цену на палочки, то один из покупателей пожаловался мне, что они были слишком высокие, а я поверил и снизил их. По итогу получилось так, что первые две недели я продавал палочки в полтора раза дешевле, чем следовало бы. Олливандер меня потом вразумил. Стыдно, конечно, но из песни слов не выкинешь, — он не знал, зачем говорил своему предмету воздыхания вещи, которые могли его опозорить или выставить на посмешище, но почему-то с Томом разговаривать о таком было настолько легко, что даже задумываться не хотелось.       — Иногда мне кажется, что за вами нужно присматривать, — по-доброму усмехнулся Реддл.       — И вы с этим отлично справляетесь: то от гиппогрифа меня прикроете, то на дракона палочку направите, — улыбнулся он в ответ. В те моменты замминистра действительно его защищал, и эта мысль отзывалась приятной щекоткой где-то внизу живота Гарри.       — Я за вас переживал, — запротестовал Том, не понимая, в чём именно он только что признался.       — Я за вас тоже. Будьте уверены, я знаю, как обращаться с теми животными и существами, у которых я беру ингредиенты, а потому вам точно не стоит лезть на рожон.       — В тот раз вы даже не видели гиппогрифа.       — А он и не нападал. Вы же знаете, что они очень самовлюблённые и гордые существа, а потому часто стараются показать всю свою красоту и мощь, что и делала та особь.       — Знаю, но тогда я об этом не думал и вообще…       — Да понял я, понял, — с улыбкой прервал он замминистра. — Спасибо. И за те два случая, и за сегодня. Да и вообще за то, что обратились ко мне, — он подумал, что раз сегодня снова день откровений, то нужно действовать до конца. Ну, или почти.       — А последнее к чему?       — Вы интересный и необычный человек, с которым мне нравится работать и которого нравится узнавать.       — Могу сказать о вас то же самое, — ответил Реддл, нервно поправляя вьющиеся волосы. Они, наверное, были очень мягкими…       — Простите, что сегодня не вышло провести нашу обычную встречу, — с досадой извинился Гарри, хотя он был даже счастлив тому, что всё сложилось так, как сложилось.       — Ничего страшного, в конце концов, я же тоже должен о вас что-то узнать, — замминистра по-доброму посмотрел на него, а затем поднялся с диванчика, разглаживая складки на мантии. — Что же, я, пожалуй, пойду.       — Том!.. — воскликнул Гарри, импульсивно хватая того за руку и тоже поднимаясь.       — Да?       — Можно… можно вас обнять? — протараторил Поттер, краснея.       — Я не привык к подобным телесным контактам, а уж тем более к такому порыву чувств и… — начал возражать Том, но Гарри не стал его слушать.       Он прижался к его торсу, обнимая за шею и с замиранием сердца ожидая ответа. И ждать долго не пришлось. Реддл, слегка одурманенный неожиданностью и силой порыва, аккуратно положил руки на его спину.       Гарри молился всем богам, чтобы не издать ни единого звука, чтобы не разрушить эту тонкую атмосферу, которую он с таким трудом смог построить. Он лишь слегка прижимался к тёплому и сильному торсу Реддла, но ему этого было достаточно, чтобы счастливо улыбнуться.       Том боялся таких контактов. Гарри догадывался, что замминистра, как и он сам, просто опасался пускать кого-то в свои жизнь и сердце, а потому старался минимизировать подобные настроения в отношениях с кем бы то ни было. Но Поттер смог догадаться об этом, а потому теперь он приложит все усилия, чтобы искоренить в них обоих этот страх.       — Я… Мне действительно нужно идти, Гарри, — хриплым тихим голосом произнёс Реддл, сразу же убирая руки с его спины и рывком отстраняясь. Никаких эмоций на его лице не было, но вот чёрные глаза выдавали бушующее внутри смятение, от чего Поттер похолодел.       — Да…       — Увидимся через два дня. Я аппарирую сюда в то же время.       — Хорошо, — растеряно кивнул Гарри, после чего замминистра исчез в ярко-зелёном всполохе камина.       Ну, почему он это сделал?! Зачем поспешил?! Он всё испортил!       Вновь.       Вновь всё испортил…       И теперь всё то, к чему они так долго шли, просто рухнуло из-за его глупой импульсивности! Снейп когда-то называл это «удивительной способностью Гриффиндора сначала делать, а потом думать». Так и было. И если бы Гарри хоть иногда слушал своего профессора зельеварения, то смог бы, скорее всего, избежать этого краха. Но он никогда его не слушал. И свой разум, судя по всему, тоже.