Виллемы

Начало. Оно есть у многого в нашей жизни, но не у всего. Какие-то события, явления, чувства и прочее не имеют начала как такового, по крайней мере, в стандартном понимании этого слова. Обычно, начало подразумевает под собой какую-то точку отсчёта, с которой началась цепочка событий, которая привела к тому, что имеется в данный момент времени. Также, зачастую, оно сопровождается предшествующими до этого предпосылками, обусловившими появления этой самой точки отсчёта. Даже в сфере различных чувств это самое начало можно выявить, так или иначе. Но, это не тот случай. То, что произошло между двумя, почти незнакомыми между собой людьми, которые ни с чем подобным ранее не встречались на своём жизненном пути, нельзя выделить во что-то осмысленное и чётко определённое. Всё происходило естественно. Каждое действие или слово порождает другое, что и приводит, в итоге, к чему-либо. Это не так. Иногда, одно сказанное слово или случайно брошенный взгляд не замечаются, не вызывают никакой реакции, мыслей и прочего. Они не имеют и накопительного эффекта. Не происходит и в какой-то момент осознания того, что всё это значит, какие ощущения вызывает. Правда в том, что человек становится частью твоей жизни настолько, что не видишь разницы в своей жизни до и после появления этого человека в твоей жизни. Будто так было всегда. Это и было всегда так, ведь, иначе ты больше мыслить, чувствовать, жить не будешь. А значит, ничего ранее не было. Всё, что было до этого было неправдой. Для тебя. Это правда. Навсегда. Это пугало до сильных мурашек, возникающих будто под кожей. Пугало как тот случай, когда Де Схривер в перерыве между дублями чуть ли не за шкирку заволок Виллема в туалет этой школы, на территории которой проходили съёмки тем летом. Это возбуждало? Да, как разгоняет в крови адреналин прохожий, что тёмным вечером идёт за тобой по плохо освещаемой улице. С нескрываемым недовольством происходящим и бешеным пульсом, удары которого чувствовались в висках, сказал Виллем, через секунду после того, как ощутил холодный кафель спиной: - Что ты, блять, делаешь? То, как ты чуть ли не крикнул на всю площадку, что нам надо выйти поговорить и дёрнул меня за руку, видели, по-моему, все. Отпусти меня, Виллем. - Ха, «Виллем»? А где то самое нежное «Ви», брошенное тобой, типа случайно, позавчера? «М?» - с хорошо заметной долей ехидства в голосе и долей бешенства во взгляде сказал Де Схривер. - Блин, ты выглядишь как хреновый маньяк из клишированного хоррора, - пытаясь отодвинуть от себя хотя бы на сантиметр парня напротив, с серьёзным выражением лица сказал Херботс и прикрикнул, - да отпусти уже меня! Посмотрев на мгновение в чёрные от полутьмы, царившей в комнате, или от невольного страха от непонимания ситуации глаза, младший отпустил парня и отошёл на шаг от него назад, сказав: - Что ты себя как малолетка ведёшь, а? Мы оба прекрасно понимаем, что между нами происходит, а ты делаешь вид, будто ничего такого не произошло. Хотя, сам подаёшь мне эти знаки. Я - спокойный человек, ты меня знаешь, но это невозможно терпеть бесконечно. Меня уже заебало это всё… - Во-первых, ничего между нами не происходит. А, во-вторых, какого чёрта ты так делаешь? Проигнорировав первые слова, Де Схривер вскинул руки и начал расхаживать по комнате, пытаясь успокоиться, говоря: - А как ещё с тобой поговорить? Ты всё время избегаешь меня! - А подойти и нормально поговорить не пробовал? – вздёрнул брови Виллем. Младший остановился и резко повернул голову с немного по виду уставшими глазами в сторону Херботса. - Пробовал, но был послан. Старший глубоко вздохнул. Он и сам, как и второй, искренне, хотел, чтобы всё это поскорее закончилось. Бессилие перед непрошенными мыслями давало о себе знать. Херботс опустил взгляд. Однажды, Де Схривер, действительно, почувствовал глубокую усталость. Усталость от того, что всё происходящее было таким невероятно сюрреалистичным. И дело было не в том, что Виллемы стали ощущать то, что было прописано у персонажей, которых они играли. Нет, у них не было подобных чувств. Была лишь привязанность и любовь, выраженная в благодарности и сочувствии, словно эти чувства существовали по отношению к членам семьи. Словно всё это было тем, что позволяло им дышать. Словно это было всем. Сумасшествие. Которому нет конца. Это никогда не может привести ни к чему хорошему, потому что стало частью их самих настолько сильно, что невозможно уже было выделить эту часть из реальности. Потому что это была сама реальность. А они делали вид, что… Да никакой вид они и не делали, вот в чём правда. Они не бежали от того, что чувствовали. Они бежали от самой жизни, как это делает каждый из нас, в той или иной степени. Младший в один из сотен моментов перестановки света подошёл к Херботсу настолько близко, нарушая границы личного пространства, что у того, непроизвольно, на мгновение, как ему показалось, перестало биться сердце. Виллем предложил старшему по окончании смены пойти в бар выпить и обсудить кое-что, ведь, как он сказал, им было, что обсудить. В ответ на это предложение, которое старший, в чём себе никогда не признается, в глубине души ждал, но, на самом деле, хотел уже давно предложить это самому, повернулся и, ни с того ни с сего, послал того куда подальше. С тех пор подобных разговоров между ними не было. Младший понимал, что причина была в том, что либо Виллем хотел пригласить Де Схривера сам, либо просто испугался, будто всё, что они думали, сказали сейчас друг другу вслух. Поэтому ни капли не злился. По крайней мере, на это. А вот старший злился. Злился, что не может найти выход из всей этой, как ему кажется, безвыходной ситуации. В туалетной комнате наступило неловкое длинное молчание. - Почему мы чувствуем, будто не должны этого делать? - внезапно сказал старший, начиная медленно подходить к младшему и поднимать взгляд прямо на парня, — А, Ви? И снова это невзначай брошенное обращение, от которого мурашки у младшего снова пробежали по коже. - Я не знаю… Может, - младший, опустив голову, встал, облокотившись руками о раковину, что стояла позади него, - Может, потому что так не принято… Может, потому что люди этого не поймут… Меньше всего на свете их заботили люди. Но что-то же нужно было сказать? - Я чувствую, - Херботс подходил всё ближе, - что мы с тобой полнейшие идиоты… Ещё ближе. Младший ухмыльнулся. - Да уж, правда. Старший понял, что должен был сейчас сделать так. Просто в одну секунду внезапно понял. Он медленно поднял руку и аккуратно коснулся щеки парня перед собой, словно лепестка нежного бутона только что распустившегося цветка. Виллем Де Схривер резко поднял голову и, смотря ровно в глаза напротив, тихо произнёс: - Чего ты хочешь, Виллем? У меня есть девушка, которую люблю. Я знаю, чего хочу. Херботс резко одёрнул от щеки руку словно от нагревшегося чайника. Вот Виллем и начал озвучивать их мысли. Правда всем колет глаза. И если бы колола только их. Старший сделал пару шагов назад. - Ничего я не хочу. - Ага, - ухмыльнулся младший, - ну и кто там про клише говорил? Ты сейчас ещё большее клише. Младший стал медленно подходить к старшему. - Ты зачем это подходишь сейчас? – с лёгкой настороженностью в голосе спросил Херботс. - Как будто сам не знаешь! – воскликнул младший, - не строй из себя того, кем не являешься…. У них с Роббе были похожие черты. Но. Оба это прекрасно понимали. Виллем не был Роббе, а Роббе не был Виллемом. Де Схривер хотел этого больше, чем дышать в данное мгновение. Хотел почувствовать его, настоящего Виллема. Ощутить под руками тепло, что исходит от него. Он подошёл вплотную к Виллему и коснулся слегка влажными губами манящих губ напротив. Пришлось совсем немного наклонить голову. Ох уж эта пресловутая разница в росте, которая была небольшой, но, в отличии от съёмок, в реальной жизни давала о себе знать. Херботс ответил на поцелуй сразу же, будто только этого и ждал. Это не был тот поцелуй, от которого будто наигранно не веет фальшью, когда видишь на экране как целуется пара влюблённых в друг друга главных героев. Всё это было по-настоящему, немного грубо, некрасиво, но естественно. Однако, вскоре старший отстранился. Он посмотрел в будто переливающиеся уже другими оттенками зелёного, которые он прежде не видел, глаза. Безумие. Он схватил младшего за бока и провёл его несколько шагов до раковин, а потом аккуратно взял под бёдра и посадил на край одной из них, впиваясь в сладкие губы напротив. Сейчас правильно. Младший схватил его руками за шею, чтобы максимально соприкасаться кожей к коже. Руки же старшего в этот момент не оставляли в покое бёдра и ноги парня напротив, мягко оглаживая их через брючную ткань. Губа к губе, слегка оттягивая слюну для того, чтобы впиться с новым звуком и новой силой. Оба были там, где им место, теперь. Пока младший целовал отдельно губу старшего, вбирая её в себя, его ресницы мелко подрагивали. Ему было больше, чем хорошо, ему было свободно. Херботс же в это время, целуя верхнюю губу Виллема, вдруг, в порыве чувств, лизнул её кончиком своего небольшого язычка, сделав её ещё более влажной. Де Схривер на это лишь шумно выдохнул старшему в рот. Они не могли ни о чём думать в это время. Страсть разгоралась как камин, в которой набросали газетной бумаги, а именно, быстро и неумолимо. Да и кто бы посмел… Казалось, они были готовы отдаться друг другу прямо здесь и сейчас. Их тянуло к друг другу как противоположные частицы - неостановимо. Хотя, может, это, как раз, от того, что у них, на самом деле, было много общих черт, сторон. Они словно боролись за то, кто будет вести в этом поцелуе. Их губы боролись как спарринг-партнёры на ринге боёв без правил, где было только одно правило – выжить и доставить удовольствие партнёру. Внезапно, младший мягко, насколько был способен, отстранился. - Что? – задыхаясь и пытаясь продолжить поцелуй, спросил нетерпеливо выдыхая Херботс, - не строй из себя сучку! - Ты так и не ответил на мой вопрос. Чего ты хочешь, Виллем? Старший будто предпринял попытку приблизиться. - Так, стоп, - младший выдвинул вперёд руки, - Ответь, что между нами? Он не собирался отдаваться как последняя шлюха. Виллем Херботс и не собирался использовать его таким образом. Он не относился к нему так. Просто снова вслух была озвучена мысль, что не давала покоя им обоим. Что была сложнее, чем просто стремление выяснить, хотят они поебаться один раз или несколько. Эта была ещё одна мысль, к которой нужно было привыкнуть. Ещё одна часть тебя, которая требовала себя принять. Глубокий вдох и несколько секунд словно привели его в чувства. - Нет, это всё не верно, - старший отстранился от парня напротив и посмотрел ему в глаза, - между нами - ничего нет… И быть не может. Было видно, что младший был зол на Херботса. Однако, лишь сжав немного губы, он молча вышел из туалета, хлопнув дверью.