Troye Sivan - "Gasoline"
...Утро пятницы выдалось пасмурным и холодным. Над городом нависал серый купол тяжёлых облаков, отчего всё вокруг словно теряло свои краски и окрашивалось в унылый серый цвет. От этого вида было слишком тоскливо и слишком неуютно, думалось Сехуну. Но он надеялся, что это лишь лёгкая меланхолия, какая бывает всегда в такую погоду, поэтому пытался не думать об этом. — Ты рано сегодня, — заметила Миён, когда парень прошёл мимо неё и сел за свою парту, — даже непривычно. Обычно ведь приходишь за минуту до звонка. Что-то случилось? — Да вроде бы нет, а должно? — вздохнул О, машинально открывая тетрадь. Первым уроком в пятницу всегда была литература и даже не смотря на то, что предмет вроде бы интересный, их учитель умудрялся превращать этот урок в самое унылое, что только возможно. Скорее бы уже второй урок, я сейчас засну, — Сехун скучающе смотрел на окно, игнорируя происходящее в классе. Даже не пытался скрывать, что больше ждёт математику, на которой снова будет Хань и его мелодичный голос. От этих мыслей сама собой появилась лёгкая улыбка. Но когда по звонку на второй урок в класс вошёл Лухан, настроение почему-то никак не поменялось. Скорее, стало даже тяжелее на сердце. О следил за каждым его движением, желая поймать хоть на миг взгляд... Но не мог. Лу выглядел каким-то потерянным и будто бы ужасно уставшим, но всё равно продолжал через силу улыбаться. Сегодня он был словно совсем не тем человеком, которого знал прежде. Сехун не сводил с него глаз, пытаясь понять, почему же сейчас самый дорогой и любимый человек выглядит таким чужим. Первое – бежевый свитер. Лухан ни разу до этого не надевал вещи с высоким воротником. Сейчас же, пока ровным спокойным голосом диктует лекцию по новой теме, эта странная новая деталь в одежде не даёт младшему покоя, порождая сотни разных причин и вопросов, ответы на которые мог дать только он. Второе – дистанция. Лухан имеет привычку всё время ходить по классу, пока объясняет новую тему, и смотреть на каждого ученика. Но сейчас он стоял на одном месте, лишь слегка оперевшись на учительский стол. Даже взгляд не поднимал, а если и поднимал, то смотрел куда-то мимо всех. Третье – излишнее волнение. Лухан даже в первый день работы не был настолько напряжён, как сегодня. Он то и дело непроизвольно касался высокого воротника свитера и слегка дёргал ткань, будто пытаясь скрыть что-то. Пальцы при этом заметно дрожали, будто от холода. — Учитель Хань, вам есть что скрывать? — всё же не выдержал и прямо спросил Сехун. Мужчина резко замолчал и на миг обернулся. Смотрел прямо в глаза, но взгляд какой-то напуганный и затравленный. На миг младший даже пожалел, что решил спросить сейчас, а не после урока. Лу больше машинально отложил книгу на стол и сделал шаг назад. Внутри словно что-то хруснуло и затрещало по швам. По коже крался мерзкий липкий холод. К горлу снова подступил тяжёлый и невыносимо горький ком тошноты. Дышать стало труднее, а внезапная тишина давила на слух хуже уличного шума. Хань зажал рот рукой и едва выдавил из себя растерянное: "Простите", прежде чем выбежал из класса. Все ученики удивлённо переглядывались, не понимая, что произошло. Миён оглянулась на Сехуна, и в глазах читался немой вопрос. Ответа на этот неозвученный вопрос не было. О сжал руку на парте в кулак, но потом быстро поднялся с места и вышел из класса следом. ...Лу даже сам не понял, как оказался за дверью классной комнаты. Голова кружилась, отчего ощущение реальности размывалось. Он не понимал, почему вдруг стало настолько физически больно, но эта боль, что успела притихнуть и затаиться в дальних уголках, подальше от тепла Сухо, сейчас снова вернулась – била под дых, сгибала почти с той же силой, что и вчера. Вот почему в голове была лишь одна мысль – бежать, бежать подальше от чужих глаз, только бы никто не видел, как он ломается. В коридорах было пусто и до жути тихо, это угнетало – звенящая тишина оседала тяжёлой пылью на плечи и в лёгких, царапала их изнутри. Лухан не понимал, где находиться, и куда бежит, потому что перед глазами всё качалось будто на волнах. Лишь когда нырнул в пустующую мужскую уборную, с разбега впечатался спиной в холодную кафельную стену и дышал тяжело, едва держась на ногах. Но пока жадко глотал ртом воздух, игнорируя саднящее горло, снова ощутил это. Тошная горечь на языке. Пытаясь успокоиться, снова зажал рот рукой и мысленно кричал себе собраться. Но тошнота не проходила, а горечь лишь усиливалась. Что я только наделал... Разрушаю сам себя. Сехун, пожалуйста, не вздумай идти за мной сейчас... Еле отойдя от стены, Хань на почти негнущихся ногах дошёл до крайней кабинки. Едва оказавшись внутри, упал на колени, снова ощущая острую боль от прошлого падения. Эта мерзкая горечь на языке на деле оказалась до жути пугающей чёрной слизью, что вместе с кислотой желудка обжигала горло и будто заново отравляла. Он не знал, как долго это продолжалось, даже не хотел об этом думать. Прямо сейчас было настолько хреново, что где-то на границе сознания уже скреблась пугающая мысль о том, что это конец. — Хань? — в тишине слишком чётко и слишком близко прозвучал до боли знакомый голос и Лу боялся даже обернуться, но понимал, что не ошибается. Зачем ты пошёл за мной, Сехун?! Только не ты... Я не хочу, чтобы ты видел меня таким. Только не в этот раз. — Хань, тебе плохо? Что случилось? — младший присел за спиной и осторожно обнял за плечи. — Прости, что я напугал тебя, но ты выглядишь ужасно. Я волновался. Лухан продолжал избегать его взгляда – снова зажал рот рукой и смотрел куда-то в пустоту. В глазах собирались слёзы. Чувствовал себя грязным лжецом, что так просто обманывает любимого человека. От этого хотелось волком выть. — Хань, тебе всё ещё плохо? – тихо, но настойчиво спросил О, и старший едва заставил себя покачать головой (хотя бы), потому что боялся сказать хоть что-то. Парень помог ему подняться, привычно держа за талию. Лу ещё минуты две полоскал рот водой из-под крана, только бы не чувствовать ту горечь на языке, и почти маниакально тёр руки, будто пытаясь отмыть несуществующую грязь, выскоблить вместе с кожей. Но это вряд ли бы помогло, как не старайся. — Хань, перестань, у тебя же так кожа на руках пересохнет, — Сехун настойчиво схватил за запястье, отвлекая от этого уже почти бессмысленного действия, и Хань будто бы проснулся. Снова встретился с ним взглядом и смотрел с почти животным страхом. Всё тело будто оцепенело, стало ему неподвластно, вот почему даже не сопротивляться, когда парень наконец подставил его руки под поток воды, смывая получившуюся белую пену. Одним движением закрыл кран и слегка отстранился, всё ещё ожидая ответа. — Хань, прошу, скажи мне, что с тобой происходит с самого утра? Я же вижу, что тебе плохо, но никак не могу помочь. Это просто убивает меня, Хань. Мне больно видеть тебя таким, — тёплые пальцы коснулись лица, обжигая кожу, зарылись в волосы. О нежно поглаживал большим пальцем по щеке и боялся подойти ближе. Казалось, что если сейчас будет не осторожен и сожмёт в объятиях, любимый просто рассыплется в его руках – раскрошится, точно хрупкое стекло, обратится в пыль. — Прости меня... Прости меня, Сехун~и, — еле смог выдавить Лу, но прозвучало настолько жалко, что лучше бы и дальше молчал. Эти извинения застряли острыми осколками стекла в глотке, щипали в глазах новым потоком слёз. Ещё немного и точно сломается. Как я могу сказать тебе о том, что я сделал вчера... Ты же возненавидишь меня, Хунни~. Пожалуйста, дай мне хоть немного дольше посмотреть на тебя, такого родного и любимого каждой частичкой моей души, каждым милиметром моего тела... Смогу ли я дышать, когда скажу это?.. Последние крупицы самообладания летят к чертям и Лухан почти готов упасть в родные объятия снова, снова разреветься, как вчера, и рассказать правду. Но понимает, что не может так поступить с любимым. Рассказать это здесь и сейчас будет неправильно. Поэтому со слезами в глазах и болью в сердце льнёт к младшему, млеет от этих нежных его касаний в своих волосах... и молчит. — Хань, ты собираешься в таком состоянии возвращаться на урок? — Это моя работа, Сехун, я не могу так запросто бросать всё... — голос всё ещё звучит до тошноты жалко, но сил на то, чтобы говорить хоть немного громче и увереннее, не осталось. Но Сехун лишь качает головой и всё же делает шаг к нему, всё также осторожно и трепетно обнимая. Поглаживает по спине и целует в висок, ласково шепча на ушко: — Пожалуйста, не надо. Остальные поймут, если ты сейчас уйдёшь. Прошу, доверься мне и не переживай об этом, хорошо? Просто иди сейчас домой, я приду к тебе как только уроки закончатся, обещаю. Просто подожди меня. — Хорошо, я... Поеду домой и подожду тебя там, чтобы нормально поговорить, — не может сопротивляться этому до мурашек приятному шёпоту родного голоса и тёплым касаниям. Поэтому соглашается, снова. Потому что подсознательно понимает, что так и правда будет лучше. Но прежде чем отстраниться, мажет губами по щеке младшего, оставляя поцелуй в уголке губ – на большее ему не хватает смелости сейчас, когда чувство вины за произошедшее давит неимоверно. А потом выпутывается из объятий и одним взглядом указывает за спину, без слов прося возвращаться. Сехун на миг медлит, отступая назад неуверенно, но потом всё же разворачивается и уходит. Лу тянется ему в след рукой, но ловит воздух. От этого почему-то слишком страшно.★★★
Gaho - "Good Things"(cover)
Это пасмурное утро не отличалось от сотен других. Чондэ вошёл в небольшой зал кафе, всё ещё чувствуя себя не совсем частью этого места. В конце концов, это ведь только первые дни работы. Внутри было как обычно безлюдно по утрам, но в следующий момент из глубины появился какой-то паренёк, неся в руках небольшую коробку. — Простите, кафе ещё не открылось, — улыбнулся он, стоило только заметить чьё-то присутствие. В речи отчётливо был слышен китайский акцент. — Ты ведь ЯнЯн? — предположил Чен. — Лукас говорил, что ты помогаешь ему в свободное время. — Так это ты новый работник гэ? — всё с тем же акцентом спросил парень, ставя коробку на стул у одного столика, и подошёл ближе. — Гэ? — Ой, то есть... Моего хёна? Никак не привыкну к корейским обращениям. Мы переехали сюда не так давно и... — А, не переживай об этом, — ответил Ким, протягивая руку для приветствия, — можешь звать меня Чен. Надеюсь, мы подружимся. — Я тоже надеюсь, — ЯнЯн пожал руку и мило улыбнулся. — Я смотрю, вы уже успели поладить, — из коридора, как в прошлый раз, в зал вышел Лукас, на ходу завязывая за спиной лямки кофейного фартука с вышитым лого кофейни. Подошёл ближе и до локтей закатил рукава на белой рубашке. — Ян, если взялся сегодня помочь мне, лучше приберись снаружи. И переверни табличку, как будешь выходить – нам уже пора открываться. — Окей, гэ! — Чен, а ты иди надевать форму, не теряйся, — бариста кивнул в сторону служебного помещения, откуда вышел, а сам забрал коробку и пошёл на рабочее место. Чен вернулся в зал спустя десять минут, на ходу поправляя мягкий берет в тон фартука, что были обязательными элементами формы кофейни. В это время Лукас уже выполнял первый заказ, ловко заправляя капсулу молотого кофе в кофемашину. — Нужна моя помощь? — В приготовлении кофе – нет, но ты ведь мой ассистент, так что проследи за процессом, — Юкхей уверенными движениями налил в стакан молока и поставил в шейкер. — Когда свариться эспрессо, добавишь его к взбитой молочной пене. Выливать нужно осторожно, чтобы кофе и молоко не смешивались. Сверху посыпешь корицей. — Ясно, я понял. — Как закончишь, вернёшься на кассу, — Лукас слегка похлопал его по плечу и оставил наедине, принимая новый заказ на кассе. Чондэ сосредоточился на работе, пытаясь быть максимально осторожным. В первый день он сильно облажался, умудрившись упустить стакан с готовым кофе прямо на кассе. Начало конечно не слишком хорошее, но тогда Вон смог уладить конфликт и клиент всё же получил свой заказ. В этот раз таких провалов быть не должно. Вот почему пытался не думать о постороннем и следить за своими действиями. Осторожно посыпав пышную молочную пенку получившегося макиато порошком корицы, парень улыбнулся и отнёс кофе на кассу. — Ваш заказ, пожалуйста! Хорошего дня! — Так ты и правда здесь работаешь? — послышался рядом знакомый голос. У окна недалеко от кассы стояла Чанми. Стоило обратить на неё внимание, как девушка сама подошла ближе и мило улыбнулась. — А для меня кофе сделаешь? — Заказывай любой, — Чен указал на огромную доску на стене над кассой. — Тогда мне лавандовый раф. Сможешь сделать? — с вызовом чуть приподняла бровь Чанми, с той же милой улыбкой. Этот странный жест почему-то заставил сердце ёкнуть. — Хорошо, постараюсь для тебя, — парень слегка растерянно оглянулся на Лукаса, что в это время делал вид, что слушает музыку в наушниках, но сразу же поднял голову, будто почувствовал на себе чужой взгляд. Без слов выключил телефон и вытащил наушники, кивая в сторону кухни. — Кажется, у тебя проблемы? — Хён, ты же знаешь, что я всё ещё плохо ориентируюсь во всех этих видах кофе. — Ты мой ассистент, так что не стесняйся того, что можешь чего-то не знать, — Юкхей достал с полки над их рабочим местом небольшую стеклянную баночку с сушёными цветами лаванды и поставил на стол. — Перемели эти цветы в кофемолке до пудры, пока я приготовлю кофе основу. — Ясно, — Чондэ осторожно всыпал в чашу кофемолки пару ложек цветков, после чего плотно закрыл и выбрал среднюю скорость. — В чём отличие раф от макиато? — Отличий много, — привычно спокойным голосом ответил Лукас, доставая из холодильника сливки. — Для макиато используется молоко, взбитое в пену. Для раф нужны сливки. Обычно в макиато для сладости могут добавлять сироп, но раф уже изначально сладкий. Кстати, ты спросил, насколько сладким должен быть кофе? — Ой, забыл, — виновато улыбнулся Чен, после чего быстро выключил кофемолку и вернулся к кассе. — Чанми, ты ведь пьёшь сладкий кофе? Девушка лишь подняла руку с отогнутыми тремя пальцами. — Ясно, подожди, скоро будет готово. — Ну и? — бариста обернулся, стоило тому подойти. — Очень сладкий. — Я как раз закончил. Дальше будет немного магии, — Вон улыбнулся и кивнул в сторону. — Смешай лавандовую пудру с нужным объёмом сахара. Пудры нужно только пол чайной ложки, иначе будет горчить. Пока Чен смешивал лавандовый сахар, Лукас влил в стеклянный стакан ещё горячий кофе и холодные сливки. Затем добавил получившийся сахар. — И что дальше? — А дальше, — бариста достал из ящика стола небольшой миксер с круглой тонкой насадкой, — работа для капучинатора. Чтобы получился кофе раф, нужно взбить эту смесь в пышную пену. И в этот раз взбивать будешь ты, девушка же твоя. — Чанми не моя девушка, — ответил на это Ким, немного неуверенно включая миксер и начиная взбивать кофейную смесь в пену. — Вообще-то я имел в виду, что она сейчас твоя клиентка. Ты всё сам додумал. Но ведь она тебе нравится? Чондэ промолчал, концентрируясь только на том, что делает. Хотя под взглядом старшего коллеги было немного неуютно. — Достаточно пышно? — Да, у тебе хорошо получается. Можешь отдавать ей заказ. Только деньги не забудь посчитать. — Спасибо, что подождала, — парень снова подошёл к кассе и протянул готовый напиток. — Твой лавандовый раф, всего 550 вон. — Я думала ты составишь мне компанию за кофе. У вас всё равно клиентов нет. — Чанми, я всё ещё на работе. То, что у нас не слишком много клиентов, ещё не значит, что я могу на всё забить. — Ты такой скучный, — немного обиженно ответила девушка, быстро вытягивая из кармана пару купюр. После чего быстро забрала стакан с напитком и начала неспеша потягивать раф через трубочку. — У тебя всё ещё проблемы с родителями? — Какой догадливый, — не переставала острить Чанми, но потом снова посмотрела на него и наклонилась к кассе. — Слушай, Дэ, я ведь могу попросить тебя помочь мне по-дружески? — И что ты хочешь? — Мне нужно кое с кем встретиться. Можешь пока что поддержать у себя мой телефон и пиджак? — едва слышно прошептала на ухо и тут же жестом попросила быть тише. После чего игриво чмокнула его в щеку и улыбнулась. — Улыбнись, хочу сделать селфи. Быстро достала из кармана телефон и сделала пару селфи, тут же выкладывая их в интернет. — Можешь объяснить? — Мои предки совсем сдурели после того случая. Подцепили мне жучков прослушки в одежду и местоположение по телефону определяют. Если скажу, что была с тобой всё это время, они угомонятся. Пожалуйста, Дэ, — всё это она продолжала говорить шёпотом, а потом уже громче добавила: — да ничего особенного, Дэ, просто решила немного пропиарить эту кофейню. Вдруг кому-то тоже здесь понравиться, у вас будет больше клиентов. Слишком близко, – всё, о чём мог думать сейчас Чондэ, глядя на подругу вблизи. Она была слишком близко и вела себя слишком свободно, но между ними была словно стена. Потому что Ким Чанми не поддавалась логическим обьяснениям. Просто была рядом и всегда говорила то, что думала.★★★
Skillet - "Falling In The Black"
Звонок в дверь заставляет испуганно дёрнуться. Нет, Лухан не забыл о назначенной встрече. Просто даже спустя несколько часов, проведённых в холодном ожидании своего приговора, так и не смог заставить себя быть сильным. Откуда в нём возьмутся силы и храбрость, когда одна только мысль о ненависти в таких любимых карих глазах сводит с ума. Но отступать уже некуда, да и нет смысла – он у последней черты. Дальше только пропасть отчаяния. Лу встаёт с пола и делает шаг к двери. Всё это время, от своего возвращения и до этого момента, просидел здесь – в сумерках узкого коридора у входной двери. В квартире по-прежнему слишком тихо и слишком пусто, вот почему даже и шага не ступил в сторону комнат – это бессмысленно. Всё теряет смысл. Щелчок ручки и тихий скрип открывающейся двери. Он не закрывал дверь, потому что знал, что к нему может прийти лишь один человек сейчас. Сехун сделал шаг за порог и уже хотел обнять, как обычно, но Хань лишь опустил взгляд и ускользнул от него. Так хотелось снова ощутить тепло его рук, вдохнуть его запах, утонуть пальцами в светлых волосах, спрятаться от всего мира в его ласке... Но это снова будет ложь, и эта ложь уже достаточно отравляла их чистую и прекрасную любовь. Пора положить конец этой лжи раз и навсегда. — Хани, что с тобой сегодня? Почему ты меня избегаешь? — пока шли в комнату, младший сверлил его спину взглядом и продолжал задавать вопросы. Но Лухан молчал, тенью проходя в свою комнату, и остановился у окна. О по привычке закрыл за собой дверь и уже хотел подойти, но в этот момент наконец Лу ответил: — У меня есть причина, Сехун. Именно поэтому я ждал тебя, — ненадолго замолчал, пытаясь собраться с мыслями. Стоять и смотреть вот так, прямо в глаза – та ещё пытка для лжеца. Но Хань всё же пересиливает себя и поднимает взгляд, смотрит прямо в родные глаза. Пальцы скользят по воротнику свитера, будто в нерешительности, но потом одним рывком снимает свитер и отбрасывает на пол. Теперь на нём нет защиты и видно каждый ожог чужой страсти, каждую метку порока. Сехун замирает, с удивлением и непониманием глядя на эти алые засосы, пестреющие на фарфоровой коже, и не может поверить в то, что это реальность. — Хани... Ты... Ты же сейчас не серьёзно... Ты ведь не мог... Не мог мне изменить... — пальцы немеют и судорожно дрожат, а в горле комом застряют слова. — Но это правда, Сехун. Вчера у меня был секс с другим, — на одном дыхании всё же произносит Лухан, обнимая себя за плечи. — Кто? Кто он?! Скажи мне, кто он?! — срывается на крик парень, едва сдерживая слёзы. — Кто посмел прикасаться к тебе, если ты принадлежишь только мне?! — Я не принадлежу тебе, Сехун. Я отдал тебе своё сердце, но моё тело давно принадлежит другому. Потому что я сам принадлежу Ледяному Королю. — Ч... Что? Нет... Нет... Нет, это неправда... — младший качает головой, не желая верить услышанному. — Ты ведь тот, кого я люблю, Хань! Ты не можешь быть моим врагом! Пожалуйста, скажи, что это неправда! Хань лишь прячет взгляд, затем оборачивается к нему спиной, вновь показывая ту самую огромную татуировку в виде змеи, что обвивает меч. — Вчера утром... Помнишь, ты спросил о том, какая сила у этой змеи, что на моей спине. Хо и правда защищает меня, она – моя броня, — на этих словах змея на коже начала приобретать цвета, становясь насыщенно изумрудной, а от неё по всей коже постепенно проступала такая же змеиная чешуя. Лу медленно обернулся, глядя на любимого жёлтыми змеиными глазами. Сейчас он вновь был монстром, ночным кошмаром всей Хистории – Сяньвэйже. Его лицо покрывала змеиная чешуя, делая больше похожим на настоящую ядовитую змею, а вместо волос же на голове кольцами лежали мелкие змейки, тихо шипя. На руках слегка блестели острые ядовитые когти. — Ты... Тот змей... — Сяньвэйже – это я. Теперь ты знаешь, что я скрывал от тебя всё это время. Ты с самого начала любил монстра, Сехун. — Значит ты врал мне всё это время? Врал, что любишь меня? И то, что я для тебя первый? — едва смог озвучить эти вопросы, сжимая кулаки, но потом всё же выкрикнул: — Отвечай! — Ты бы не полюбил меня таким, Сехун, — старший снова опустил взгляд, тут же пряча защитный покров. — Так ты изначально рассчитывал, что я такой наивный и глупый, влюблюсь в твой лживый образ и буду твоей послушной куклой? Ты на это рассчитывал? — Нет, Сехун, я... Я не пытался... Даже не думал использовать тебя. — Но использовал! — выкрикнул О, и внутри разом всё вспыхнуло от боли и гнева. — Всё это время ты врал мне и остальным, строил невинность, только ради того, чтобы ударить в спину?! Я верил тебе! Я действительно верил, что ты не можешь быть монстром! Но ты лишь играл мной так, как хотел! Ты... Ты и правда монстр... — Сехун, прошу, прости... Прости меня, — Лухан медленно подошёл и опустился на колени. Дышать было сложно, а всё тело бросало в холод, когда отчаянно хватался за его ноги в попытке удержать и вымолить прощение. — Прости меня! Прости, пожалуйста, прости меня! Сехун! Я люблю тебя, люблю слишком сильно, чтобы отпустить сейчас! Ты стал для меня всем! Мой свет, мой кислород, моя жизнь! Ты, ты моя жизнь, ради тебя я живу, только рядом с тобой я могу дышать, могу видеть сны, могу снова мечтать и верить в лучшее! Ты научил меня всему, видел мою слабость, лишь с тобой я почувствовал, что живу не напрасно! Сехун! Пожалуйста, прости меня! Прошу, посмотри на меня снова и скажи, что любишь сейчас! Что никогда не бросишь меня! Сехун, умоляю... Лу задыхался от слёз и не мог остановиться. Сердце сдавливали железные тиски боли. Он уже сам себя сотни раз обрёк на вечные муки в Аду внутри собственного тела, но сейчас точно как и те грешники в Аду, хватался за призрачную надежду на прощение и спасение. В ответ лишь тишина. Сехун молчал и это убивало. Но настоящим кошмаром стало то, что даже после всех сказанных слов, он с силой разжал эту хватку и оттолкнул старшего. — Я больше не могу тебе верить. Живи со своей ложью один, — сказал и ушёл. За ним захлопнулась сперва дверь комнаты, затем входная дверь и дверь к сердцу также. Хань мог только свернуться в позу эмбриона прямо тут, на холодном полу своей комнаты, и разреветься с новой силой. Он сам всё разрушил, сам убил их любовь, ставшую его причиной и смыслом жизни. Это и есть конец. Моя жизнь обрывается здесь, в холоде и одиночестве. Прости меня, Сехун... Но я правда... Люблю тебя слишком сильно, чтобы существовать без тебя.★★★
Общий чат [Стражи но не Галактики]
от: Бэк эй, Кёнсу, Кай! как у вас там? Кёнсу, как твоя сестра? ей лучше? ответьте, я же вижу, что вы онлайн и всё читаете, жопы!
от: Дио О_о да нормально всёот: Бэк (￢_￢;)ну и?
от: Дио Кай занят, моя сестра его буквально не отпускает ни на минуточку.от: Бэк это ведь хорошо! обычно дети ведь жутко ревнивые и не хотят делить ни с кем своих старших
от: Дио знаю, но Кай вообще-то мой парень, а брат Минсу - это я. но кажется, что наоборот. в данной ситуации скорее ревную я (⇀‸↼‶)от: Бэк ヾ(￣ω￣; )все тебя кинули, бедненький
от: Сухо Бэкхён, не издевайся;) от: Ёль Бэкки, ты же в душ собирался, чего ты в чате завис? Или ты с телефоном там моешся?от: Бэк ᕕ( ᐛ )ᕗ нет, я бы лучше с тобой принимал душ
от: Ёль (눈_눈) от: Дио (눈_눈) от: Чен-чен (눈_눈)от: Бэк (￣︿￣) фу, какие вы все буки
от: Сухо Бэкхён, не засоряй общий чат, пожалуйста мы его как бы не для этого создавали от: Ёль (・・ ) ? это сейчас входная дверь хлопнула?от: Бэк (・・ ) ?кто-то вернулся? макнэ?
от: Сухо вроде же рано, у них дополнительные же до вечера сейчас только начало четвёртого от: Ёль нет, это правда макнэ захлопнул дверь в свою комнату(・・;)ゞ от: Чен-чен что уже могло случиться? от: Сухо не думаю, что сейчас стоит лезть с распросами он сам нам расскажет, если захочет Кёнсу, так когда вы возвращаетесь? от: Кай Кёнсу развлекает сестру (⁄ ⁄•⁄ω⁄•⁄ ⁄) они такие милые от: Ёль а ты умеешь найти подход к детям от: Кай („ಡωಡ„) просто Минсу такое золотце, люблю её на счёт возвращения думаю, завтра утром, если ночью ей не станет хуже от: Ёль у вас ещё есть время до воскресенья вечером ведь сонбэ приезжает от: Кай да, я помню надеюсь, всё пройдёт хорошо)★★★
Evanescence - "Lacrymosa"
...Это утро не отличались ничем от обычного утра субботы, коих до этого было много. Было около восьми часов, Кай и Кёнсу всё ещё не вернулись, так что за завтраком собрались только четверо из семи жильцов большого дома. — Чан~и, ты как всегда о нас заботишься с самого утра, — довольно промурлыкал Бэкхён, обнимая своего парня со спины, как только завтрак был готов. — Ты же знаешь, что пока у меня нет постоянной работы, значит у меня полно обязанностей дома. — Чанёль, ты всё ещё не нашёл работу? — поинтересовался Сухо, стоя у окна и глядя на кусочки серого неба. — Ближе к вечеру, похоже, будет дождь. — На самом деле, сейчас мне даже нравится такой расклад. Не думаю, что я мог бы устроиться на работу без образования, а подработку я ещё успею найти. Куда важнее следить за тем, чтобы Бэкхён снова не брал на себя слишком много. — Согласен, — улыбнулся Чондэ, помогая сервировать стол к завтраку, — мама была права – ты идеальный парень для хёна. До тебя с ним никто так не нянчился. — Йа! Чондэ, я же старше тебя, не говори так, будто я ребёнок! — возмутился Бён и смешно надул губы. Чанёль только хихикнул и чмокнул его в щёчку. — Но сейчас ты и правда как ребёнок, не обижайся. Я тебя таким люблю. — Поразительно, насколько же стабильные у вас отношения, — заметил Чунмён, садясь за стол, — пока у остальных вечно какие-то эмоциональные горки, у вас двоих полная гармония. — Да, будь мы в фанфике вселенной соулмейт, эти двое бы точно были той самой парой, у которой всё радужно с самого начала, и дальше только флафф, приторная ваниль и куча розовых сердечек. — Чондэ, если ты хотел сделать комплимент, у тебя это не получилось, — хихикнул Бэк. Но возразить Дэ не успел, потому что друзья все обернулись на дверь. В кухню вошёл Сехун и вид его оставлял желать лучшего. Весь поникший и будто бы уставший, на лице – явный след бессонной ночи, а в глазах бездонная чёрная пропасть. — Сехун~а, что случилось? — первым озвучил общий вопрос Сухо. Макнэ молча опустился на своё обычное место рядом с Ченом и облокотился на стол, потирая пальцами припухшие глаза. Это молчание затягивалось и всем становилось неуютно. — Макнэ, вчера ты вернулся рано и даже не выходил из комнаты. А сейчас выглядишь, будто по тебе катком проехались. Давай только без этой игры в молчанку, — настойчиво попросил Бэкхён. — Я просто ночью плохо спал, хён, — наконец хрипло ответил О, убирая руку от лица, но всё ещё не поднимал взгляд. — Бессонница просто так не появляется из ниоткуда, что-то же случилось, — заметил Пак. — Сехун, своим молчанием ты делаешь только хуже... — Я бросил своего парня. — Что? Ты сейчас серьёзно? — слишком громко удивился Чондэ. — Ты же только недавно весь от счастья светился, говоря о нём. Что такого могло случиться всего за сутку? — Он... Всё это время он мне врал, а я ему верил. Но вчера сам мне признался в своей лжи. Бэк переглянулся с братом и жестом попросил ненадолго поменяться местами, после чего подсел ближе к младшему. — Сехун, знаешь... Ты ведь в курсе, кем я работаю? — Ты врач на скорой, — ответил Сехун, не совсем понимая, к чему был настолько очевидный вопрос. Бён придвинулся ближе и взял его за руку. — Врачи – это люди, привыкшие врать. Мы врём всем – своим пациентам, что у них есть шанс, их родным, о том, что лечение проходит хорошо, врём друг другу о том, насколько тяжело вынести груз этой лжи, да даже сами себе привыкли врать, что мы сильные и сможем вынести эту ответственность за чужие жизни. Всё это – просто замки из песка, которые несложно разрушить одним только сомнением. Но люди называют это "ложь во благо", и даже когда знают правду, всё равно продолжают нам верить. Потому что вера и надежда порой способно лечить лучше любых лекарств. — Почему ты говоришь мне об этом, хён? Я не понимаю... — Сехун, для лжи всегда есть веская причина. Если правда часто может убить, её лучше никогда не знать. Жить в святом неведении лучше, чем сгибаться под грузом жестокой правды. Подумай над моими словами, хорошо? — Хён, а ты бы что выбрал? Любить лживый образ или ненавидеть настоящий? — Первое, — без колебаний ответил Бэк, глядя прямо в глаза. — Почему? — Потому что ты никогда не можешь знать наверняка, какой именно образ есть настоящий, а какой лживый. Лучше любить и терпеть боль самому, чем ненавидеть и причинять её другим. Это и правда заставило задуматься, так что О полностью ушёл в свои мысли и даже не заметил, когда успел покинуть кухню и выйти на крыльцо дома. Опустившись на деревянный настил террасы, свесил ноги вниз и упёрся лбом в перегородки перил. Прохладный ветер забирался под футболку и неприятно холодил ещё тёплую кожу. Ложь... Во благо? Кто знает, сколько бы ещё так просидел, но за всё это время в голове была какая-то пустота. Никаких мыслей, никаких логических цепочек – всё разбивалось о сомнения и равнодушие. Сехун не хотел верить – боялся дать себе ложную надежду и снова оступиться. Но слова старшего продолжали звенеть в голове, в какой-то момент между строк даже вновь послышался далёкий голос любимого, говорящий лишь одну фразу: "Ты бы не полюбил меня таким... " Мимо него прошёл Чунмён, лишь на миг оглянувшись, после чего его шаги растворились где-то за оградой. — Сехун, — рядом снова послышался голос Бэкхёна, что неспеша подошёл ближе и накинул на плечи младшего куртку, а сам также тихо присел рядом. О наконец поднял голову и обернулся к нему, не зная, что должен сказать. — Спасибо, хён. — Пока что не за что, я не сделал ничего, за что стоит благодарить, — задумчиво ответил Бён, упираясь руками по обе стороны от себя и глядя куда-то вдаль. Нет, кое-что всё же стоит сказать... — Хён, тебе уже приходилось выбирать между ложью и правдой в отношениях? — У меня были разные отношения, но сейчас я вряд ли смогу вспомнить большинство из тех, с кем делил сердце и постель. Некоторые мои отношения не длились дольше месяца, часто заканчивались ссорами из-за измен или бытовых проблем. Сейчас, я ясно помню, возможно, единственный раз, когда я был счастлив до встречи с Чанёлем, — Бэкхён прикрыл глаза и шумно выдохнул, предаваясь воспоминаниям. — Это было начало четвёртого курса, весна в самом цвету. В тот год вишни цвели особенно пышно и все парки в городе были похожи на облака сахарной ваты. Я тогда спешил на своё место практики – пятую больницу, но перепутал маршрут автобуса и уехал совсем не в ту сторону. Я пытался спросить у кого-то дорогу, как вдруг ко мне подошла девушка и сама предложила показать дорогу. Столько времени прошло, но я всё ещё помню её глаза. Она смотрела на меня всегда так, будто хотела согреть своим теплом. Я любил называть её нуной, ведь она была старше меня на пять лет. Тогда мне казалось, что я нашёл своего человека. Ведь каждый раз, как у меня был сложный день на практике или в университете, я всегда мог прийти в её палату и часами слушать её голос. Мне не нужно было говорить, потому что нуна меня понимала. — Так она была пациенткой в больнице? — Да, — грустно улыбнулся старший, поджимая губы в тонкую линию. А затем сготнул и на выдохе добавил: — Лежала в онкологическом отделении на втором этаже нашей больницы. У нуны прогрессировал рак молочной железы, но я не сразу узнал об этом. А когда узнал... Я не сказал ей, что знаю. Её лечащий врач говорила, что всегда есть риск и мне не стоит так за неё цепляться, но... Но что я мог сделать, если уже был влюблён? — Бэкхён чувствовал, как эти воспоминания больно царапают лёгкие изнутри. По щеке скатилась одинокая слезинка, теряясь где-то за воротником. — Я не мог её бросить, просто потому что знал, насколько это важно для неё... и для меня. Но в один день нуна просто исчезла. Её не было нигде в больнице, а в палату уже поселили другого пациента. Медсестра, с которой я тогда столкнулся у палаты, сказала, что нуна продолжила лечение в другой больнице и оставила мне письмо. Всё это время... Все те прекрасных полгода вместе, она улыбалась мне. Даже через письмо я тогда чувствовал её улыбку. Нуна написала, что в больнице на другом берегу ей предложили недорогое лечение, которое точно должно помочь. Я так и не смог узнать, в какой именно больнице ей делали операцию и смогла ли моя нуна побороть болезнь. Но я всё ещё надеюсь, что сейчас она жива и счастлива, пусть и не со мной. — Хён... — Сехун даже ненадолго забыл о своих проблемах. Осторожно смахнул с его лица слёзы и вдруг вспомнил, что также делал каждый раз, когда плакал— Я не хочу привыкать к этому, иначе ты быстро меня бросишь, как только моё эго станет больше меня самого.
— И не мечтай, что я тебя брошу. Даже если ты станешь монстром, я продолжу тебя любить... " Воспоминания об этом моменте и чужих слезах вспыхнули так ярко, заново отпечатываясь в сознании. И эти образы никак не хотели отпускать, как не пытался их подавить или заменить другими...★★★
TXT - "Maze in the Mirror"
В давящей тишине слишком отчётливо послышался звук открывающейся двери и неторопливые шаги. Лухан даже не пытался тешить себя надеждами, потому что спутать чьи-либо шаги просто не мог. Через миг, словно в подтверждение его догадок в коридоре послышался голос госпожи Джун, что с явным воодушевлением хотела поделиться впечатлениями от поездки. Но всё, что мог в этот момент Лу – лишь продолжать неподвижно сидеть в самом углу своей слишком большой и слишком пустой сейчас комнаты, не говоря ни слова. Даже когда женщина сама вошла в его комнату, даже не поднял голову, упираясь лбом в согнутые колени. — Хань, почему ты здесь один? Она одёрнула шторы на окне, впуская хоть немного тусклого дневного света, а после подошла к нему. — Что уже успело произойти, пока меня не было в городе? Хань, не молчи, ты ведь не ребёнок. — А чувствую себя сейчас именно так. Я снова как будто маленький одинокий мальчик, не нужный никому. — Ты что, поссорился с Сехуном? Это на вас не похоже. — Уже не важно... — покачал головой в ответ, всё ещё не глядя на неё. Госпожа Джун только вздохнула и вышла из комнаты. Хань решил, что так даже лучше – кто он такой, чтобы нагружать её своими проблемами и портить настроение после встречи с сыном? Никто. Вот только зря так думал, потому что спустя полчаса женщина снова заглянула к нему и решительно потянула за руку. Её тёплая ладонь оставила горячий след на невероятно холодном тонком запястье, а в душе посеяла смятение. Сопротивляться сил просто не было. Но это смятение лишь возросло, когда они вместе вышли на кухню. Джунхи, будто ничего не случилось, пригласила его пообедать с ней, жалуясь, что устала с дороги, а есть в одиночестве такое себе удовольствие. — Простите... — больше на автомате произнёс Хань, когда они сели за стол. — Прощу, если сейчас пообедаешь со мной и расскажешь, что случилось. Почему ты выглядишь как ходячий труп? — Потому что именно так я себя чувствую сейчас, — всё также тихо ответил на это. И всё же, за обедом, пока госпожа Джун незаметно для них обоих увлеклась рассказами о том, как ей понравилось в Инчхоне и как тепло её встретил сын, на душе понемногу теплело. Лухан даже смог улыбнуться, пускай и незаметно. — ...Хосок был так мне рад, в первый вечер, как я приехала, даже не хотел отпускать – всё время обнимал. А я только тогда поняла, насколько же сильно по нему скучала всё это время, — грустно улыбнулась женщина, глядя в окно. — Его парень тоже очень милый и приятный человек. Когда смотрела на них, почему-то вспоминала о вас с Сехуном – такое же понимание и теплота. Я благодарна вам за то, что вы смогли убедить меня помириться с сыном. В конце концов... Мы всё ещё семья. От этих слов почему-то было невыносимо больно и Лу склонил голову, с силой сжимая на столе ладонь в кулак. В горле стоял колючий ком, снова. Но слёз уже не было – давно закончились, ещё ночью. — Хань, — Джунхи накрыла его ладонь своей и одним прикосновением подняла его голову, чтобы взглянуть в потухшие, покрасневшие от бессонной ночи, бездонные глаза, — пускай мы и не связаны никакими узами, но за время, что ты здесь живёшь, ты тоже стал для меня в какой-то степени родным. Я бы даже могла назвать тебя своим вторым сыном, но, к сожалению, у меня нет на это права. Я не могу заглянуть к тебе в душу, как родная мать, но всё же... Я могу тебя выслушать. Сегодня я поделилась с тобой своей радостью, ты же можешь поделиться со мной своей болью. Пожалуйста, расскажи мне как есть, что между вами случилось. Кто знает, может я смогу подсказать тебе, как поступить. — Спасибо... Джунхи. — Ладно, раз уж мы перешли на неформальную речь, давай и продолжим говорить в этом же ключе, — она встала из-за стола, убирая посуду, а после ненадолго ушла в комнату. Вернулась уже через пару минут с бутылкой вина. — Вы это имели в виду, когда сказали про неформальный разговор? — Хосок подарил мне бутылку хорошего вина, сказав выпить с теми, кто смог меня изменить. В знак благодарности, — улыбнулась женщина, доставая с полки бокалы. Лухан подумал о том, что это какая-то ирония – из этих же бокалов они с Сехуном ещё не так давно пили шампанское и сходили с ума от любви... А сейчас из этих же бокалов он будет пить "за упокой" их любви. Хотя какая уже разница. Пробка поддалась сразу, с тихим скрипом выскальзывая из горлышка, а густая багрово-алая, как свежепролитая кровь, жидкость наполнила два бокала. — Предлагаю сначала выпить за что-то хорошее. За встречу, — Джунхи подняла свой бокал и под тихий звон стекла они сделали первые глотки. Прохладное вино дразнило язык и нёбо, оседая приятным послевкусием. — И правда хорошее вино, — заметил Хань, незаметно для себя выпивая всё. — Красное сладкое трёхлетней выдержки, — задумчиво подметила в ответ, слегка болтая оставшееся вино в своём бокале, и улыбнулась. — Моё любимое. Прямо как на нашей с Минхо свадьбе. Столько лет прошло, а вкус до сих пор помню... Джунхи чуть помедлила, а потом залпом допила из бокала, слегка щурясь. Но уже в следующий миг снова наполнила их бокалы. — Вы говорили, что ваш муж умер больше двадцати лет назад. — Так и есть, — вздохнула она, снова болтая содержимое бокала. — Но я всё ещё люблю его и не могу забыть время вместе. Это было самым счастливым временем в моей жизни. Ни до, ни после такого уже не было и вряд ли будет. — Как и у меня с Сехуном. Рядом с ним – моё самое счастливое время в жизни, — с горечью заметил Лу, снова залпом выпивая всё. Если честно, было уже всё равно, если опьянеет и хоть ненадолго забудется – без Сехуна всё теряло смысл. Поэтому мог даже не пытаться себя сдерживать, вот только даже если сильно постарается, всё равно ведь не опьянеет и ясность разума останется. Ещё одна ирония в его сторону... После ещё двух бокалов почему-то стало легче, и даже потянуло рассказать обо всём, что произошло, начиная от времени после отъезда хазяйки квартиры и заканчивая вчерашней ссорой. — Джунхи, вы... Вы даже представить не можете, насколько я был счастлив те два дня, что мы провели здесь, — заметно одурманенный хорошим вином, Лухан неожиданно понял, что ещё даже способен выдавить из себя слёзы, правда не особо это поможет. Голос заметно дрожал, слегка сиплый после выпитого. — ...Я как будто был в раю, Сехун устроил мне... Нам, личный рай на двоих. Джунхи молча слушала, оба раза пропуская и лишь для вида поднимая бокал. У неё конечно же не было намерений никого спаивать, но в данной ситуации только так можно было развязать язык, и с этим конечно же не прогадала. В конце концов, проверенный годами способ излить душу. — ...И я всё это испортил! Я всегда всё порчу, всё, что бы я не делал, понимаете? — Хань снова в пару глотков допил содержимое и на миг замолчал, потирая пальцами припухшие от слёз и недостатка сна глаза. Дыхание сбивалось, так что понадобилось несколько минут, чтобы восстановить. — Как же... Как же я ненавижу себя за это. Позволяю собой пользоваться, лишь бы защитить тех, кого люблю... А... А в итоге... В итоге причиняю боль всем. Я так устал от самого себя, вы бы знали... — Как бы не было сложно, всегда есть надежда, Хань, — попыталась успокоить его женщина, поглаживая по плечу, но Лухан только сбросил её руку и покачал головой. — У меня её нет! Нет даже этой чёртовой надежды, понимаете?! Я! Я всё разрушил! Я лгал Сехуну о том, кто я такой, чтобы защитить... Защитить от самого себя! Но в итоге всё это просто мусор! Он больше даже не посмотрит в мою сторону! А я дышать без него не могу, я задыхаюсь! — всхлипывал Лу, слишком ломким и высоким голосом пытаясь кричать. Но всё, что мог – лишь сипло скрипеть не своим голосом и судорожно глотать воздух ртом. К ресницами липла какая-то жалкая влага, не способная даже стать полноценными слезами. Он опустил голову на сложенные на столе руки и продолжал вздрагивать от тщетных попыток нормально вдохнуть, глотая воздух ртом точно выброшенная из воды рыба. — Хань, так всегда, когда теряешь что-то дорогое. Тебе нужно немного времени и... Всё наладиться. Ты слишком всё преувеличиваешь. — Я изменил ему, Джунхи... Изменил с тем, кого желал бы оставить в прошлом ради Сехуна, но в итоге оставил позади самого дорогого мне человека! Я как был отбросом, так и остался! Ничего не поменялось, ничего! — Ты пытался объяснить ему, как так вышло? — Он не стал меня слушать, Джунхи... Измена есть измена. — Я тоже так думала, когда оступилась двадцать лет назад, — вздохнула Джунхи, делая наконец новый глоток вина, после чего снова долила им в бокалы. — Хань, можешь не верить, но я тоже... Совершила такую ошибку в молодости. Лухан снова дрогнул в попытке вдохнуть и всё же поднял голову, зажимая рот рукой. Взгляд женщины блуждал где-то далеко, в незаметно подступающих сумерках этого пасмурного дня, пока в руках слегка покачивался наполовину полный бокал. — На самом деле... Мой Минхо умер по моей вине. Если бы не та моя глупая ошибка, возможно, он и сейчас был бы жив. Но я была молода и импульсивна, слишком беспечна... — Вы... Вы изменили ему? — Нет, — ответила она, делая глоток, но почти тут же продолжила: — это он мне изменил. Я ждала его из деловой поездки, хотела обрадовать, что у нас будет второй ребёнок, как мы и хотели... Хосоку тогда было четыре годика, такой... Такой ещё слишком маленький, чтобы понять, что случилось тогда... Минхо вернулся на день позже и боялся со мной заговорить. А когда решился, то лучше бы молчал и дальше... Джунхи с силой сглотнула комок в горле и снова сделала пару глотков вина. — Он ещё никогда так не извинялся передо мной. Стоял на коленях и молил меня о прощении, говорил, что это нелепая случайность и сам не знает, как так вышло. А я даже слушать не стала. Мне было настолько больно и обидно из-за этой измены, что я забыла обо всём – забыла, что мне нельзя было нервничать, и кричала до хрипоты; забыла, что нельзя поднимать тяжести, но сама же выкинула с лестницы его нераспакованный чемодан с вещами. А потом ещё долго сидела прямо на ступенях перед квартирой и плакала. Минхо не ушёл сразу – он ещё долго ждал на крыльце, что я выйду. Но я так и не вышла к нему и он уехал к другу. А на следующее утро меня разбудила соседка, которая успокаивала накануне. Ко мне пришёл детектив полиции и сказал, что в ту ночь мой Минхо попал в аварию и дал адрес больницы. Ещё... Ещё никогда я так не молилась, как те два дня. Я готова была простить всё, потому что боялась потерять любимого. Но он всё равно оставил меня одну с чувством вины. Из-за стресса я так и не выносила второго ребёнка, да и вряд ли смогла бы тогда думать о чём-то, кроме утраты. Больше всего я жалею о том, что не вышла к нему в тот вечер. Женщина ненадолго замолчала, стирая с лица слёзы. Лу ненадолго забыл о своей боли и поднялся с места – обошёл стол и обнял её со спины. — Простите, что потревожил ваши воспоминания... И... спасибо, Джунхи. Спасибо, что выслушали и поняли. — В молодости очень просто совершить ошибки, за которые потом расплачиваешся всю жизнь. Если есть хоть малейший шанс поговорить... Лу, пожалуйста, не упускай его. Уверена, ты заслуживаешь прощения за свои ошибки.