Послушай...

— Нас кинули? — смотря на хрустящие угольки паленьев, спросил Донхун. — Да нет, вон твой Ючан на диване лежит, — Джун накрыл своей ладонью рядом лежащую, чуть поглаживая большим пальцем тыльную сторону руки Хуна. Немного помолчав, он произнес: «Прости за этот цирк. Мне жутко хотелось увидеть твою реакцию…» Пак чуть ближе к нему подвинулся, положил голову на плечо и прикрыл глаза, получая неописуемое наслаждение от момента. Затем, сам не понимая с какой целью, он укусил аккуратно Ли за мочку уха и рассмеялся, вернувшись в прежнее положение. Первокурсник ойкнул, потёр заболевшее место и бросил злой взгляд. Но в душе ему было приятно, ведь этот театр оказался лишь постановкой, и сейчас старшекурсник с ним нежничает и флиртует. Похоже, что собственное обещание он нарушил из-за этого человека. — Пойдем на каток? Сейчас. Только вдвоем, — внезапно предложил Джун, пытающийся пристроиться на уютном плечике. — А другие? — Я же сказал, что хочу только с тобой и прямо сейчас. — Ты уверен, хён? Точно там работает? — Если захочешь, то даже на заброшенном возможно. И да, новогодняя ночь, всё работает. Пошли? — Ладно, — Хун согласился, хоть и крайне неохотно, ведь теперь Джунхи узнает, что на коньках он полный ноль. Уже второй день подряд они приходили в этот парк, но в совершенно иной обстановке и атмосфере. Сейчас в центре находились только молодые люди, как правило студенты, проводившие эту ночь весело в компании своих пар. Взяв в прокате коньки, оба вышли на лёд. И не совершив ни единого толчка, а только его попытку, первокурсник феерично шмякнулся на скользкую поверхность. Джунхи еле подавил смешок, но сразу же подал руку, чтобы помочь бедному встать. — Значит ты у нас не умеешь кататься, — Ли стыдливо опустил взгляд и кивнул головой. — Ой, да ладно тебе, я сам два года назад благодаря сестре научился! Всё, хватит сидеть, поднимайся. Я тебе даже любезно руку помощи протянул. Или мне тебя поднять? — Я сам справлюсь. — Ну что, будем тебя учить орудовать коньками и балансом, как боженька, — он взял за привычно ледяную руку. — Я же тебе перчатки подарил, почему не взял? — Мне жалко их использовать. Они слишком красивые. — А мне не хочется тебя за холодные руки держать! — Так и не трогай меня! — Я не могу, мне это нравится, и мне хочется держать тебя за руку всегда. Всё, поехали, — Джунхи отдал свою перчатку Хуну и начал учить базовым движениям. Не прошло и часа, как Ли мог свободно кататься, однако всё равно предпочитал держать старшекурсника под локоть. Он хотел показать навязчивым девицам, периодически заглядывающимся на Джуна, что он уже проводит время с ним, причем с неимоверным удовольствием. Домой они отправились в начале шестого, причем по пути зашли в лес, потому что младший заметил белочку и захотел сфотографировать. Он подошёл к старому дереву и поднял голову в поисках пушистого существа. К его счастью, она замерла и дала запечатлеть себя, а потом сразу же скрылась. Донхун уже развернулся и хотел вернуться к Джуну, но тот прибил его взглядом к крошащемуся стволу. Он рассматривал каждую родинку, каждую мимическую морщинку и всё больше удивлялся красоте первокурсника. — Как я хочу тебя поцеловать… — Пак всегда говорил то, что думал, и не собирался ничего скрывать. Смятению и неловкости Хуна не было края, но, на удивление, его тянуло к хёну. Бездумно, он схватил за шиворот куртки старшего и притянул к себе. Яркий вкус холодных тонких губ. Поцелуй был мягкий, сладкий, будто они прощупывали путь к сердцу, пытались найти подступ друг к другу. Отстранившись, Ли уткнулся в плечо, тихо всхлипывая. Джун гладил его по голове, впервые сожалея о своих словах. — Прости, я не хотел принуждать. Я выразил мысли, но я не заставлял. — Я не из-за этого. Я не понимаю, что движет мной, что я чувствую… И твоя мама… — Не переживай за меня. Я с семьёй вижусь редко, а Чонхи меня всегда поддерживает. Она тебя знала там единственного среди друзей, потому что я с ней разговариваю только о тебе, — Джун обнял Донхуна, всем сердцем желая его успокоить. — Для меня главное твои чувства и ответ. Но торопить я не собираюсь, у тебя есть много времени на размышления. Прошу прощения, что всё так обернулось… Ещё какое-то время они стояли среди обнаженных ветвей и блестящего покрывала, прислушиваясь к истощенному ветру и уставшему городу, а после молча шли домой. У обоих в голове была каша с привкусом клубничного бальзама для губ, каждый прокрутил этот момент у себя в голове по меньшей мере несколько десятков раз, раздумывая над каждой деталью. И вывод у них фактически был одинаковый, только сформулирован разными словами: продолжать жить, но больше уделять внимания их эмоциями, дабы не давать ложных надежд и не принуждать самих себя. Для них это было самым разумным решением. Ложиться уже было поздно, да и от пережитого было невозможно заснуть, поэтому до пробуждения всего дома они сидели в гостиной возле камина под пледом и разговаривали о разном, не затрагивая щекотливую тему вновь. Однако усталость дала о себе знать, заставив ребят погрузиться в сон, соприкасаясь головами. Но, не проспав и 45 минут, они были разбужены злой матерью, которая не находила в такого рода взаимодействии ничего дружеского. Снова упрёки в сторону сына, каверзные вопросы и угрозы, а он стоял молча и смотрел на вздрагивающего Хуна за спиной женщины. Его взгляд показывал только одно: «Не переживай, это сейчас закончится». Так и есть, 5 минут, и мама уже направлялась в ванную, позабыв о разговоре. Они же вернулись на мягкий диван под плед, ведь завтракать только вдвоем не было желания. Джунхи чувствовал напряжение Донхуна, он легонько прикоснулся к его пальцам, чтобы передать спокойствие, в котором Ли непременно нуждался. Донхун, продолжая смотреть на угасающие язычки, рылся в себе в попытке найти и понять причину своих действий. Хотя обыкновенного желания должно быть достаточно? *** Солнце давно случалось лучами в комнатушку, пытаясь попасть на всё ещё спящих людей и разбудить их. Но, к сожалению, сколько бы усилий не было приложено, результат всё равно отсутствовал, ведь оба спали спиной к окну. Пёнгван открыл глаза и увидел перед собой светлую макушку. Когда он засыпал, то Сэюн был в таком же положении, и единственное, о чем он подумал — «он за ночь ни разу даже не повернулся?». И будто прочитав мысли, третьекурсник перевернулся на другой бок, оказавшись теперь лицом к младшенькому. Ему вспомнились слова Джунхи хёна: «Истинное очарование можно увидеть только тогда, когда он спит. А если при тебе он уснул — значит доверяет. Цени это и храни». На полностью расслабленном лице красовалось детское спокойствие и умиротворение. На эти черты каждый день смотрят тысячи людей издалека. И Пёнгван чувствовал себя особенным, располагаясь крайне близко к нему. Он хотел провести ладошкой по гладкой коже, но в последнюю секунду остановился, ведь Юн мог от этого проснуться. Гван, как и ночью, положил руку на плечо и прикрыл глаза для того, чтобы прочувствовать редкий момент. — Я знаю, что ты не спишь. Не притворяйся, — мягкий шепот вернул в реальность. — Я и не пытался, я глаза просто прикрыл. — Я настолько утром страшный? — вопросительно выгнул бровь Вау. — Нет, хён, наоборот! — оживился Ким. — Я никогда не видел тебя таким расслабленным, спокойным. Обычно тебя окружает холодная атмосфера, а тут сейчас я чувствую какую-то тонкую ауру с запахом васильков! — Теперь я точно понял, почему ты на искусство пошёл., — на его непонятные слова буркнул старший. — Пора вставать. — Вау-хён, не пойми неправильно, но мы можем ещё так полежать? Мне это нравится., — щёчки порозовели, выдавая всё смущение первокурсника. — Ладно. Тогда, ну, расскажи что-нибудь, а то в тишине как-то очень неловко находиться. — А что бы тебе хотелось услышать? — Пёнгван, ещё ближе придвинулся к старшекурснику, практически оказавшись в его объятиях. — Можешь о друзьях, о себе, о воронах на улице. Сам решай. — Ну, о себе нечего говорить так-то, всё, что тебе было бы интересно знать, я уже рассказал. Кроме того, что мне нравятся васильки и танцевать, — у него сейчас было огромное желание рассказать о ночном признании, да смелости ему не хватало. — Ты так выглядишь, будто что-то пытаешься из себя выдавать, но не получается. Если хочешь вдруг рассказать секрет, то можешь говорить. Обещаю, что никому не расскажу, — то ли Юн говорил надменно из своих соображения, то ли ему было всё равно. Пёнгван этого не мог понять, поэтому рукой докоснулся до груди. Вопреки своим ожиданием, сердце бешено колотилось. Все чувства Сэюна были моментально раскрыты. Вау оттолкнул от себя Гвана. Защитная реакция. — П-прости, хён. Ты просто так говоришь, будто бы остался тут из жалости ко мне, я и решил проверить… — Вау казался спокойным, как и прежде. На такую выходку он никак не стал реагировать внешне, однако внутри пролетела паника. — Очевидно нет. Ты достаточно долго со мной общался, поэтому уже должен был привыкнуть к этой «маске». — Просто… Хён, тебя трудно понять. Ведь когда ты радуешься, то лицо камнем. Когда зол или грустишь, то всё тоже самое. Как мне понимать твое отношение к тому или иному слову, явлению, действию? Если есть какие-то секреты, я бы хотел их знать и быть тем, кто тебя понимает! — Хм. Это не ко мне вопрос, а скорее к Джуну. Он каким-то волшебным образом способен определять всё с половины фразы… — на считанные минуты они оба замолчали. — Хён, можешь меня обнять? — тихо и как-то даже жалобно спросил Ким, но такой громкости было достаточно для того, чтобы Вау расслышал. — Зачем? — вопрос этот был скорее не для ответа, а чтобы лишний раз не провалиться от неловкости. — Я… В детстве на Новый год меня всегда обнимали самые дорогие мне люди. И это ко всему прочему мой первый Новый год вне дверей родного дома. А ты… — Гван уже понял, что сказал лишнего. Но даже не договорив, он получил желаемое. Сильные ладони пододвинули тело вплотную, обхватив плечи. Это тот самый комфорт, которого ему не хватало эти несколько месяцев. И он нашел человека, что может делиться столь необходимым теплом и заботой без желания получить выгоду. И Пёнгван потихоньку начал таять в лёгких объятиях.