***
— Вот так, Fräulein*, — пропел герр Курц. Доктор — старый, лысый немец с маленькими, но добродушными глазками, — выпрямился, отставив от груди Люси деревянную трубку фонендоскопа. Герр Курц вежливо попросил разрешения коснуться спины и, получив немое согласие в виде кивка рыжей головы, простучал пухлыми пальцами в двух-трех местах. Порядком удивленная Люси едва поморщила нос от резкого запаха нюхательной соли, витавшего подле доктора, а ее тут же ухватили за подбородок. Герр Курц внимательно посмотрел ей в глаза, повернув милое личико под свет настенного светильника и толком не дав опомниться, завершил осмотр. Раздался долгий и одновременно нетерпеливый вздох. Стоявший у изножья кровати мистер Мефис сосредоточенно глядел то на Люси, то на доктора. Нервно он подрыгивал выставленной вперед ногой и все перетирал воздух пальцами. Когда герр Курц побрел к столику за своим саквояжем, Мефис мгновенно оживился и бросился наперерез. — Герр Курц, что... — понизив голос, Мефис с опаской оглянулся на бледную Люси. — Как... Легкие. Этот обморок... Что-то... — Будьте покойны, мистер Мефис, — пропел герр Курц и, оттопырив пухлые мизинцы, щелкнул аккуратными замочками темно-коричневого саквояжа. — У Fräulein простой обморок. Полагаю, по причине малокровия. На лицо недосып и истощение. Не помешает отдых, хорошее питание и моционы. О легких не волнуйтесь. — Может, какое-нибудь лекарство? — Я оставлю капли на всякий случай, но поверьте, — вздохнул герр Курц, — отдых и молодость сделают больше. А также — простая забота. Доктор отвесил Люси вежливый поклон и двинулся к двери. Мефис следом за ним. Выйдя из комнаты, оба о чем-то увлеченно шептались. «Вас встретит Матиас», раздалось чуть громче, и герр Курц, видимо, пошел вниз по лестнице — до Люси донеслась утихающая чечетка каблуков. Погодя скрипнула дверь и в комнату вернулся хозяин. Люси инстинктивно вжалась в подушку. Обнаружить себя на чужой кровати в руках незнакомца, пускай и доктора, было уже волнительно, а того хуже Люси осталась с мистером Мефисом один на один. Да, именно для этого она сюда и приехала, но именно к этому Люси Этьен оказалась не готова. Она представляла себе все не так. Совсем не так. Не так быстро, не так нелепо. — Вы... Ты меня напугала, Люси, — сказал мистер Мефис, неспешно приблизившись к кровати. Уперев руки в боки, он долго смотрел на свою гостью, полуулыбнувшись. О чем-то думал, сосредоточенно покусывая нижнюю губу. В бесцветных глазах читалось то беспокойство, то неопределенность, то даже радость, и этот сумбур чувств пугал. Люси ждала. Слова, жеста, взгляда. Время будто растянулось, до самого высокого потолка комнаты и выше. Уши отдавило тишиной. Теперь Люси понимала — она, видимо, упала в обморок от страха. Как глупо! Куда подевалась ее храбрость, воспитанная отцом и цирком? Едва придя в себя, Люси успела передумать разное, но от принятого решения отступаться не собиралась. От нее зависела судьба цирка и ее семьи. И что ей делать? Вот мистер Мефис прямо перед ней — только руку протяни. Может, стоило броситься на шею? Может, стоило сказать о цирке, а там все вышло бы как-то само? Как ей предложить себя и вообще стоило ли? Может, именно сейчас Люси могла попросить прощения за беспокойство и сбежать? Куда? В цирк, который вот-вот закроют? Звякнул механизм часов, стоявших на каминной полке, и Люси вздрогнула. В хороводе золоченых купидонов, сцепившихся за руки, циферблат показал полночь. Вместе с размеренным звоном отмер и мистер Мефис. Опустив руки в карманы, он задрал голову и задумчиво прищурился. — Сегодня ты останешься здесь, Люси, — решительно сказал он спустя мгновение. — Пришлю к тебе Маргериту с чем-нибудь. После ужина остался замечательный мясной рулет и гратан. Хочешь? — Нет, — Люси вдруг подалась вперед, но чего-то испугавшись, виновато потупилась. — Я не голодна. Не стоит беспокоиться... — Тогда теплого молока. — Потирая шею, Мефис отошел к двери и ухватился за золоченную ручку. — Не волнуйся. Я отправлю к синьору Антонио кого-нибудь. Скажут, что ты останешься здесь на ночь. Синьор Антонио и так все знал, подумалось Люси, но возражать она не стала. — Отоспись, как следует, — улыбнулся мистер Мефис и завороженно посмотрел на выглянувшие из-под юбки платья девичьи стопы. — Доброй ночи, Люси. — Доброй... И все? Люси резко вскочила с кровати, едва дверь закрылась и по ковру прошелестели шаги. Она ожидала, что мистер Мефис вернется, но погодя в комнату вошла худенькая служанка (видимо, та самая Маргерита), принесшая теплого молока. Прожурчав о том, где находится уборная, Маргерита стянула покрывало с кровати и взбила подушки. Предложила помочь раздеться, но Люси отказалась. Пожелав, как и ее хозяин, доброй ночи, Маргерита приглушила свет и испарилась. Взволнованная Люси залпом выпила молока, стараясь унять нервную дрожь. Люси отчаянно старалась собраться с мыслями, но успокоиться удалось не сразу. Видимо, спасение цирка произойдет не сегодня. И хорошо. Люси обрадовалась, хотя радость ее походила на счастье заключенного, приговоренного к казни и получившего внезапную отсрочку. Не сегодня, так завтра, но разом на душе стало теплее и спокойнее. Под убаюкивающий ход золотых часов на плечи навалилась приятная усталость. Просторная комната показалась очень уютной, и Люси с удовольствием растянулась. За окном качались ветви парковых лип. Из-за облаков щурился полумесяц. Перед Люси Этьен призывно белела перина и, наскоро избавившись от платья, Люси улеглась в постель. Бессовестно мягкая подушка пахла лавандой. Одеяло обволакивало, словно облако. Полумрак утягивал за собой, и вскоре сон навалился на веки. Люси провалилась в забытье, наполненное мягкостью, заботой и золотом. Ночью ей снился мистер Мефис. Мягкий, обходительный, в бархатном халате и в золотых вензелях. Снился и Драган, ждавший ее в маленьком вагончике и глядевший необычайно грустными глазами. Образы растворялись в темноте трибун, и Люси Этьен видела отца. Он летал над манежем под оглушительный рокот аплодисментов, а вместе с ним летала и она.***
Рассветное небо зарумянилось и растворилось в глубокой лазури, припорошенной размытыми облаками. Снизу донеслись шорохи, звон посуды и радостный голос мистера Мефиса, поторапливавшего Матиаса. Люси уже не спала. Она лежала в постели и блаженно куталась в одеяло. Из окон ей виднелись зеленевшие в саду липы и голубые вершины гор вдали. Как это ни странно, сон на новом месте выдался приятным, здоровым. Впервые Люси чувствовала себя столь отдохнувшей, а того пуще ей вновь и вновь вспоминался привидевшийся отец. Родной образ спугнул стук в дверь. Пустив в щелку аппетитные запахи, Маргерита сообщила, что завтрак накрыт и что мистер Мефис будет необычайно рад обществу гостьи. Люси не заставила себя долго ждать и, справившись с простым нарядом, спустилась вниз. Мистер Мефис сидел у раскрытого окна гостиной. Укрытый белой скатертью стол благоухал кофе и горячими хлебцами. Уложив ногу на ногу, мистер Мефис вглядывался в сад, прислушиваясь к щебетавшим птицам, и думал. Едва вошла Люси, он заметно оживился и жестом пригласил ее присоединиться. — Чудесное утро! И воздух... Вздохнув полной грудью, Мефис налил кофе в белоснежную чашку Люси. Предложил молока, но она отказалась. Ловко он стал накладывать ей в тарелку разных угощений, порекомендовал апельсинового конфитюра и мягкого сыра, а на неуверенное мотание головой сказал предельно строго: — Вы не выйдете отсюда, мадемуазель, пока не съедите хотя бы половину! После я буду рад, если ты, Люси, составишь мне компанию. Хочу прогуляться по городу. Что скажешь? — Люси согласно кивнула. Разве могла она отказать спасителю цирка? — Матиас, вели, чтобы Флобер снарядил ландо, и принеси мне сигары! — прокричал мистер Мефис. На столе появился искусно украшенный хьюмидор* и серебряная пепельница. Щелкнув гильотиной, Мефис срезал кончик и, склонившись к зажигалке в руках Матиаса, закурил. Белым облаком терпкий дым вознесся к потолку и испарился. Испарился и Матиас. Спрятавшись за чашкой кофе, Люси украдкой изучала мистера Мефиса. Приценивалась. Теперь она старалась смотреть на него не как на благодетеля цирка, а как на мужчину. Так было проще смириться с неизбежным. Так было привычнее. Люси всегда представляла себе свое выступление, находясь на земле. На земле она усмиряла возможные страхи, ведь на трапеции для этого попросту нет времени. Поджимая губы, Люси едва удивлялась собственным мыслям. Мистер Мефис выглядел достаточно молодо, хотя был мужчиной зрелым. Почему-то он напоминал Люси взрослого циркового коня, набравшегося и сил, и стати. Шапка темных завитых волос оттеняла бледность. Широкое лицо имело приятные мужественные черты. Синьор Антонио говорил, что покровитель «La Stella» — мужчина видный, и Люси Этьен, пожалуй, могла с этим согласиться. У мистера Мефиса был лишь один явный недостаток — он не был Драганом Ченчичем, о чем Люси очень сожалела. Выпустив колечко дыма, мистер Мефис нагнул голову и, поймав изучающий взгляд Люси, улыбнулся. Она смутилась. Он — нет. — Люси-Люси... Что может быть чудеснее утра в приятной компании. Расскажи что-нибудь о себе. — Мистер Мефис стряхнул с сигары пепел. Изящно. Уверенно. — Ты всю жизнь в цирке? — Д-да, — ответила Люси, отпив кофе. Мефис услужливо подтолкнул к ней тарелку, напомнив о своей недавней угрозе, и Люси взялась за хлебец, щедро измазанный маслом. — С детства. — А я с детства обожаю цирк, Люси, — внезапно признался мистер Мефис. — Отец как-то дал мне денег. Кажется, чтобы я купил себе что-то необычайно умное и необходимое, а я потратил добрую половину на свой первый билет в цирк. — Он рассмеялся и отвернулся в сторону окна, вспомнив о чем-то неприятном. — Отец тогда меня выпорол за самодеятельность, и я решил зарабатывать себе сам на «свое баловство». С тех пор я хожу в цирк тогда, когда пожелаю! Разве не чудесно? — Д-да... — ответила Люси, слегка обескураженная неожиданной тирадой. Мистер Мефис вел себя как-то не так. Не так, как должен был. Не так, как тогда. Он не лез под юбку, не шептал сальностей, а вчера оставил ее ночевать, чтобы откормить завтраком. Из вежливости? А может, он больше ничего не хотел? Люси едва побледнела. Что же ей делать?! Соблазнительница из нее была никудышная, но отступить сейчас — обречь цирк на закрытие. — Вы очень хорошо говорите по-французски, — сказала Люси, решив поддержать разговор. — Моя матушка была из Бретани. Чудесная женщина. Увы, сгорела за месяц. От чахотки, — помрачнел мистер Мефис, и где-то в глубине Люси откликнулась жалость. Она тоже потеряла любимого родителя. — Такова жизнь. Но! Не будем о грустном, — мистер Мефис отложил кончик сигары в пепельницу, отпил кофе. Вновь одарил Люси пристальным взглядом и улыбкой. — Знаешь... Я видел многих акробатов, вольтижеров, гимнастов... Ты необычайно талантлива, Люси. А еще красива. — Благодарю, — смутилась Люси, отложив недоеденный хлебец. — Я часто бываю несдержанным и часто говорю то, что думаю. В Америке это данность, в Европе — моветон. Прости, если моя честность слишком откровенна и резка. Кто бы знал, как мне осточертела местная манерность, — еле слышно проворчал мистер Мефис, и Люси ухватилась за какую-то смутную возможность, послышавшуюся в чужих словах. — Мой отец говорил, что артист не должен бояться правды. Манеж требует честности, — сказала Люси, вскинув голову. — Перед самим собой. Ты должен честно признавать то, что ты можешь и чего не можешь. — И что же можешь ты, Люси? — Многое, — гордо ответила она на вызов, вызвав восхищенный взгляд. — Ешь, Люси, — кивнув на стол, мистер Мефис отвернулся к окну. — Мы не закончим завтрак, пока я не увижу перед тобой пустую тарелку. — Но для меня это слишком много. — Много для той, что может многое? — усмехнулся мистер Мефис, и Люси стыдливо поджала губы. Ее сбивала с толку та легкость, с которой говорил этот человек, но эта же легкость начинала ей нравиться. — Ты знаешь сказку о Дюймовочке? Маленькой девочке, умещавшейся в цветке? Как-то ее попытались выдать замуж за крота. Зверек был необычайно рад столь удачной партии: он отличался прижимистостью, а Дюймовочка кушала всего по пол-зернышка в день. Люси улыбнулась, игриво качнув головой. — Не такая я и Дюймовочка, мистер Мефис. — Ну и я не крот. Или? — он сощурил один глаз, став наигранно подозрительным, и Люси вновь не сдержала улыбки. — Нет. На крота мистер Мефис похож не был. Но и от Драгана он отличался необычайно. В худшую сторону, как казалось Люси, но чем больше она смотрела на мистера Мефиса, тем неувереннее становилась в своих убеждениях. Легкость и решительность завораживали, заставляя взглянуть на некоторые вещи под другим углом. Ни к чему не принуждающая беседа тоже.***
Все дороги вели к базельской Ратуше. Марктплатц кишел людьми, повозками, лошадьми. Площадь гремела многоголосным хором, который мистер Мефис ловко перекрикивал, рассказывая о цирке мистера Барнума и столь далекой Америке. Люси Этьен больше слушала, чем говорила. Мешало стеснение и робость, но уж слишком рьяно мистер Мефис источал уверенность и уж слишком часто думалось об участи родного цирка. Обхватив крепкую руку, Люси все чаще спрашивала о других акробатах. «La Stella» никогда не останавливалась в одном и том же городе с другим цирком, а как жилось другим артистам, Люси было очень интересно. Интересными становились и другие рассказы мистера Мефиса, но едва заблестела витрина модного магазина, он вдруг остановился и с пристрастием оглядел свою компаньонку с головы до пят. Он что-то сказал на английском, прошептав «никаких возражений». После толкнул к блестящей двери, и на Люси, будто из рога изобилия, посыпались шелка, ленты, нитки и кружева. Выскочившая, как джинн из бутылки, модистка мадам Буше дотошно спрашивала о любимых цветах и пыталась всучить как можно больше. Богатенький американец, обещавший оплатить наряды своей пассии, вдохновлял на отчаянное старание как никогда. Муслин, сатин, лен. Венецианское кружево. От эдвардианского корсета Люси попятилась в угол, но мадам Буше не растерялась. — А вы суфражистка* однако! — сказала она и шикнула помощнице на ухо. Из закромов модного магазина к Люси поднесли платье. Его, как пояснила модистка, заказала какая-то базельская модница, отличавшаяся особенными взглядами. В чем заключалась эта особенность, Люси не знала и знать не хотела, вдруг поддавшись красоте черного кружева, подпоясанного сливочным кушаком. Платье было прекрасным. От и до. — Мадам от платья отказались. Им пришлось уехать, — говорила модистка, наблюдая как все ярче и ярче разгорается желание в глазах Люси Этьен — вестник дневной выручки. — Крой свободный, без корсета, по последней моде. Вам очень пойдет, мадемуазель. Стоит только примерить. Люси сперва отказалась, но уж слишком рьяно на нее насели со всех сторон. Под уговорами мистера Мефиса и мадам Буше ее совесть пала подобно осаженной крепости, и более она не сопротивлялась. Из модного магазина Люси вышла в обновке, пришедшейся впору. Помощница мадам Буше даже подвязала ей рыжие волосы лентой, и из обычной циркачки получилась дочь дворянина, не меньше. Отписав адрес виллы для остальных покупок, Мистер Мефис потащил разряженную Люси кататься по улицам Базеля, а после и вовсе заявил — вечером они идут в оперу. Он будто стремился обворожить своей щедростью. Сыпавшиеся подарки подкупали. Люси невольно поддавалась обаянию этой богатой, уверенной жизни в кружевах и лентах. Ей показывали то, чего она прежде не видела. Рассказывали то, чего она прежде не слышала, и Люси Этьен чувствовала, как земля уходит из-под ног. Как черное становится белым, как все легче становится смириться со своей участью продажной артистки. Мир переворачивался, подставляя прежде невиданную сторону, и эта сторона влекла. — Я позволил себе обойтись с тобой неподобающе, Люси, — вдруг заговорил мистер Мефис, когда их ландо выехал на берег Рейна. Он взял ее ладошку и прижал тыльной стороной к губам. Люси руки не одернула. — Я буду очень рад, если ты сможешь меня простить за тот вечер. — Вы просите прощение у циркачки? — Нет. Я прошу прощения у тебя. В бесцветных глазах блеснуло желание — точно такое, которое напугало Люси в тот роковой вечер. Нынче сдержанное, но все равно желание. Искра, разгоравшаяся все ярче и ярче. — Вы меня напугали, — пролепетала Люси, отвернувшись. — Видимо, не так сильно, раз ты снова приехала, Люси Бесстрашная, — шепнул мистер Мефис, порядком польстив, и на девичьих щеках вспыхнул предательский румянец. Женщинам особенно приятна похвала. Еще больше она приятна артисту. Сменившие друг друга улицы вывели к опере. Здание сияло огнями и внутри, и снаружи. Просторное фойе наполняла толпа, мерцавшая обилием драгоценностей и пайеток. Огромные зеркала влекли к себе молоденьких красавиц, и Люси не стала исключением. Облаченная в кружева, она казалась себе настоящей принцессой. Ни колье, ни жемчужных серег у нее не было. Драгоценности заменяла красота и подвязанные черной лентой медные локоны. Румянец на щеках придавал особенной трогательности, и на молоденькую Люси то и дело оборачивались. Она наслаждалась этим случайным вниманием. Люси Этьен будто оказалась на манеже, перед зрителями, а она любила выступать. Нынче в базельской опере давали Вагнера. Мефис услужливо поведал о валькириях и великом гении. Пели на немецком, щелкая на каждом слове согласными. Оркестр — такого большого Люси никогда не видела — рьяно дребезжал струнами и медью. Необъятная певица завывала, драматично протягивая руки к украшенному фреской потолку. Люси не понимала ни слова, хотя отчаянно старалась проникнуться музыкой. Все чаще она вспоминала о Буффо, его чудесной арии, а там и вовсе отвлекалась на золоченую лепнину. После она стала ловить на себе пристальные взгляды театральных биноклей. Уложив руку ей на плечо, мистер Мефис склонился и зашептал: — Не люблю оперу. Занудно. Особенно здесь. Все на немецком. — Так зачем же мы пошли сюда? — искренне удивилась Люси. — Посмотри вокруг. Что ты видишь? — Мефис кивнул на заполненный зал. — Людей. — А я вижу кучу снобов, у которых нет ничего иного кроме их снобства, — хмыкнул мистер Мефис. — У них нет и толики наших талантов. Твоего таланта. Именно эти снобы бросают на тебя косые взгляды. Эти же снобы бросают косые взгляды на меня, а еще пускают различные слухи. В их глазах ты — выскочка с сомнительной репутацией, а я — выскочка-аферист с сомнительным происхождением. Деньги, конечно, затыкают им глотки, но порой для лучшего ведения дел приходится жить их жизнью. Жизнью сноба. — Мистер Мефис коснулся рыжего локона и будто случайно провел пальцем по девичьей шее. — А для этого непременно нужно ходить в оперу и стараться сохранить при этом строгое лицо ценителя. Я куда больше люблю цирк, Люси. — Почему же? — В театре все фальшиво — актеры живут не по-настоящему, любят не по-настоящему, умирают с той же фальшью. А в цирке нет... Люси Этьен слушала каждое слово и часто дышала, вглядываясь в бесцветные глаза, оказавшиеся слишком близко, чтобы быть спокойной. Мистер Мефис продолжал шептать, будто шипящий змий: — В цирке ты не знаешь, чем окончится номер. Может, тигр откусит дрессировщику голову, а акробат сорвется с трапеции. Может, метатель ножей окажется не столь метким, а цирковая лошадь в самый неподходящий момент встанет на дыбы. Я люблю этот риск, — страстно прошептал мистер Мефис. — Что ты чувствуешь, когда ты там? — На манеже? — Да! — Я... — Люси мгновенно переместилась из оперы в цирк. Сжала руки в кулаки, словно обхватила перекладину трапеции, и улетела ввысь на восходящей мелодии оркестра. — Будто у меня есть крылья, и я летаю над пропастью. В пропасти этой скрываются черти, мистер Мефис, поэтому падать нельзя. — Так Люси говорил отец. — Если ты не упал, эти черти рукоплещут, как оголтелые. А это главное. — Тебе не страшно? — Я люблю этот риск, — сказала Люси, повторив точь-в-точь интонацию мистера Мефиса, и он рассмеялся еще больше. — Люси Бесстрашная... Идем. «Куда», Люси Бесстрашная не спрашивала, а просто шла, ведомая любопытством и обязанностью спасти цирк во что бы то ни стало.***
Пригород Базеля окружил обилием зелени и вечерней прохладой. Флобер поднял крышу ландо, и тень услужливо скрыла и Люси, и мистера Мефиса. Все чаще он целовал ей руку, порой прижимаясь к тонкому зазору нежной кожи, оставленному между перчаткой и кружевным рукавом. Люси это нравилось. Драган никогда не целовал ей рук, даже не касался толком. Только смущался, и это вечное смущение раздражало теперь как никогда. Все чаще Люси Этьен поддавалась уверенности мистера Мефиса, все реже сравнивала его с Драганом. Последний ее бросил, оставив один на один с тяжелым решением. Первый рассыпался в многочисленных подарках и комплиментах, стараясь всячески это решение облегчить. — Скоро развилка, — сказал мистер Мефис, посмотрев исподлобья на Люси. Солнце ударило закатным лучом, и его глаза показались Люси едва ли не золотыми. — Я могу сказать Флоберу свернуть налево. Там «La Stella». — Что же будет, если вы ничего не скажете Флоберу? — Он поедет направо — к вилле. Дыхание перехватило, но Люси не дрогнула. Флоберу ничего не сказали, и вскоре из-за лип показалась белая вилла, горевшая высокими окнами. В свете газовых светильников взвились золотые вензеля гостиной. На причудливом столике бликовала бронза. Античный бог сжимал в своих объятиях Прозерпину, как объяснил мистер Мефис залюбовавшейся Люси. И ведь ее саму также похищали. У кого? Она не очень-то и понимала. Лишь чувствовала, что это так. — Мы должны выпить! — мистер Мефис разлил в бокалы темно-коричневый виски и прихватил с собой вазочку с миниатюрными фруктами. — Ты пробовала марципан, Люси? — Мы как-то останавливались в Бадене. Хозяин булочной прислал нам с отцом марципановые фрукты, а еще... Пирожные. Это было после моего первого выступления! — похвасталась Люси. — Не сомневаюсь, оно было потрясающим. Ей всучили бокал. Люси сделала крупный глоток и зажмурилась — крепкий виски обжег горло, и ей мгновенно предложили марципановое яблоко. Миндальная масса растеклась сладостью и приглушила обжигающую терпкость. Ударивший в голову хмель придал сил и, почувствовав небывалую легкость, Люси подалась вперед. — Мистер Мефис... — Чарльз, Люси, — шепнул он, коснувшись ее щеки, и Люси Бесстрашная решилась. Отставив граненный стакан с недопитым виски, она приблизилась к мистеру Мефису и обвилась руками вкруг его шеи. Поцеловала. Спешно, неловко, зажато. Она никогда прежде не целовалась, хотя тысячу раз представляла, как обнимается с Драганом на задворках «La Stella». Раскрасневшаяся, она вопросительно посмотрела на мистера Мефиса. Он не спешил. Мгновение в его бесцветных глазах плескалось колебание, вылившееся в томность, а после Чарльз Мефис крепко сжал ее в своих объятиях и больше не отпускал. Люси Этьен вели на второй этаж, в спальню, спешно избавляясь и избавляя от одежды. Она сгорала со стыда, но отчаянно старалась отыграть свою роль, будто на важном выступлении. Ласково Люси приглаживала каштановые пряди, пока Мефис стягивал с нее чулки. Старалась улыбаться, и все же нет-нет да прикрывала обнаженную грудь трясущимися от волнения руками. Люси бросало то в жар, то в холод. Она отчаянно металась между страхом и напущенной бравадой. Поцелуй в колено прожег насквозь. Мефис припал губами к бедру, поднялся выше, и задрожавшую Люси накрыло волной противоречий. Внизу живота расплылось нечто приятное, а где-то внутри, у самого сердца, все ныло, вопя о неправильности происходящего. Люси Этьен продалась. Продалась! И к черту. «Удивительная», «воздушная», «несравненная», «с первого взгляда понял», слышала Люси, ощущая мужские руки на бедрах, между ног, повсюду. Мефис долго ласкал ее аккуратную грудь, целовал в шею. Легким жестом он развел колени в стороны, а после навалился всем телом, и Люси зажмурилась. От первого толчка стало страшно. От второго неприятно. Люси уперлась руками в мужские плечи, попыталась оттолкнуть, но Мефис вновь содрогнулся, и новый толчок огласил приглушенный вскрик. Шею обожгло горячим тяжелым дыханием. Девичьи губы сжала теплая ладонь, другая обхватила тонкое запястье, и Люси, стеная от боли и страха, взмолилась, чтобы все побыстрее кончилось. Все закончилось с боем проклятых каминных часов с золотыми купидонами. Будто раненный зверь, мистер Мефис повалился на кровать, и высвобожденная Люси прошмыгнула в уборную. По бедрам бежала кровь. Внизу живота все ныло. Люси долго отмывалась, склонившись над умывальником. Плакала, глотая горькие слезы. Корила себя и одновременно с тем оправдывала. Повторяла, что так нужно, но легче не становилось. В спальне ее с нетерпением ждали. «В следующий раз будет легче», «ты не пожалеешь», зашептали Люси, утягивая за собой. Обещали все блага мира, утирали слезы, утешали, и Люси понемногу успокоилась. Боль притупилась. Совесть услужливо напомнила о «La Stella» и выполненном долге. Под голову подвернулась пахнущая лавандой подушка, и огромное одеяло укрыло от всех бед. За окном светил тоненький месяц — новая Луна. Люси думала о случившемся, о Драгане, Чарльзе Мефисе, опять сравнивала их. Снова глотала слезы, чувствуя себя испорченной и грязной, но... Лаванда дурманила, затмевая рассудок. Во рту чувствовалась сладкая миндальная патока, и на белоснежных подушках грязь и испорченность ощущались все меньше. Черное становилось белым. Знакомый Люси мир переворачивался, переставая быть прежним, и в этом новом мире упрекам не было места. — Ты больше не будешь плакать, Люси. Обещаю, — шептал искуситель-Мефис, обняв ее за талию, и искушенная Люси верила его словам. Хотела верить. Больше ей ничего не оставалось.***
Завтрак в гостиной. Кофе. Свежий хлеб и апельсиновый конфитюр. Шутки, взгляды и редкая неловкость — последствия пережитой ночи, итог нового утра. Люси говорила куда больше вчерашнего, порой грустила, задумавшись о чем-то своем, и тогда Мефис принимался ее развлекать. Его уверенности в том, что не случилось ничего плохого, хватало на двоих. Люси Этьен все еще терзалась неуместными сравнениями и понимала: что-то поменялось. Драган все еще был дорог ей, но и Чарльз Мефис теперь не казался кем-то ужасным. Овеянный ореолом богатства и уверенности, он казался непоколебимой твердыней. Любому акробату нужна твердая земля под ногами, чтобы приземлиться после трюка. Любой женщине приятно иметь рядом твердое плечо. Люси Этьен была циркачкой. Люси Этьен была женщиной, и сильный Чарльз Мефис вызывал невольное восхищение. — Мне нужно будет заняться сегодня делами, Люси, — сказал мистер Мефис, выкуривая утреннюю сигару. — Я хотела бы уехать в цирк, мистер... Чарльз, — исправилась Люси под наигранно строгим взглядом бесцветных глаз. — Вечером пришлю за тобой. Сегодня на ужин подадут стейк Дельмонико с молодой спаржей и вина. Ты должна попробовать. То, что одним ужином все не обойдется, Люси понимала, отчего едва поежилась. Между ног неприятно ныло. Ныло и где-то внутри, напоминая о неправильности случившегося и Драгане, но как-то тихо и неубедительно. Она кивнула. — Матиас! Толкни Флобера, — прокричал мистер Мефис, и дворецкий мгновенно отправился за кучером. — Чарльз... Настало время напомнить о том, почему Люси оказалась на вилле. Ведь как-то стоило сказать о тех ужасах, что вот-вот грозились поглотить «La Stella». Как об этом лучше сообщить, Люси не знала, но с Чарльзом Мефисом поняла одно — смелость и импровизация поощряются. Стесняться не стоит. Ценят Люси Бесстрашную не за стеснение, а за бесстрашие. — Цирк, — сказала Люси, сжав складку старого платья, казавшегося теперь необычайно нелепым. Новые модистка обещала прислать в течение недели, а завтракать в вечернем было как-то глупо. Да и в цирке могли возникнуть вопросы, которых Люси Этьен пока хотела избежать. — Синьор Антонио сказал, что без твоей помощи... — Опять этот треклятый итальяшка! — зашипел мистер Мефис, изменившись в лице. Яростно он отбросил сигару в сторону, порядком напугав Люси. — Он попросил тебя поговорить со мной о деньгах для цирка? — Люси кивнула. Враз Чарльз Мефис пересел со своего кресла на козетку к Люси и сжал ее ладони в своих. — Я дал ему достаточно вплоть до самых выступлений. Если ему нужно еще, ему стоит попросить самому. Я поговорю с Антонио, Люси, чтобы он тебя не беспокоил... Отныне запомни: наши с тобой отношения не касаются ни цирка, ни синьора Д'Аскола. Дела — это дела, а... Мы — это мы. Люси приоткрыла рот от удивления. Ей казалось, что она услышала что-то необычайно важное, смысл чего едва не утерялся в спешной речи и поцелуях мистера Мефиса. Голова пошла кругом. Закружил хоровод странных мыслей: «достаточно до самых выступлений», «ему стоит попросить самому», «наши отношения не касаются цирка». Синьор Антонио ничего не говорил о том, что ему уже дали денег для цирка «до самых выступлений»... Поданный экипаж ждал у дверей. Пара рыжих коней нетерпеливо топталась на месте. Мистер Мефис помог Люси подняться и на прощание пригладил по щеке. Люси улыбнулась, хотя мысли ее были где-то далеко. Флобер взмахнул вожжами, и вскоре вилла осталась позади. Новый мир растаял в кронах зеленых лип, а старый уже ждал за поворотом. Люси все думала. Прокручивала услышанные слова вновь и вновь, и внутри зарождалось подозрение — искра, из которой должно было вспыхнуть пламя. Если мистер Мефис уже дал денег цирку, дал без нее и какой-то жертвы, то... Зачем она... Зачем синьор Антонио... Вдали показалось цирковое становье. Потрепанное, запылившееся. Люси сошла с ландо, и привычный ей мир впервые представился необычайно блеклым. Она побрела между многочисленными вагончиками и шатрами, и все приглядывалась, сравнивала свой старый мир с увиденным новым. Вкусив запретный плод, теперь Люси видела многое иначе и удивлялась тому, как раньше не замечала очевидного. Огромный шатер шапито больше не казался огромным. Привычная охра впервые напоминала дорожную грязь. Милые вагончики выглядели пыльными и выцветшими. Из углов тянулись неприятные запахи, от которых Люси поморщила аккуратный носик. — Что, Люси? Тяжелая ночка? В своей кровати не спится? — ехидно заметил Голиаф, чистивший клоунский колпак за углом очередного вагончика. Оглядев ее с головы до ног, карлик усмехнулся. Люси ничего не ответила. Не успела. Возникший из ниоткуда Лакрица сообщил о том, что ее ждет синьор Антонио, и она быстро пошла в сторону директорского шатра. Люси Этьен терзали вопросы, подозрения и неясность. А еще грязь. И была эта грязь здесь. В ее старом мире.