Нежеланные чувства

В холостяцкой квартире офицера Кима непривычно шумновато с раннего утра пятницы. И всё из-за одной, нежданно ворвавшийся в его обыденную жизнь, миниатюрной девушки. Та, в одних коротеньких шортах, цвета спелой вишни и в широкой, белой майке с причудливым принтом черепа прямо возле сердца, энергично выплясывает (бог знает что) на просторной кухне под тяжёлую металлику, невпопад намазывая столовым ножом на тост клубничный джем. Громкая музыка грохочет с больших профессиональных колонок, установленных в гостиной, и звучание его, по правде говоря, слишком, ну уж очень, мощное. Вполне неплохой способ выплеснуть наружу адреналин юному организму, с намерением расслабиться. Возможно скептик Намджун даже согласился бы с этаким методом, но только не когда на дисплее электронных часов холодильника показывает ровно, чёрт его возьми, шесть тринадцать утра! Молодой служитель полиции, сердито сложив руки на груди, стоит в широком дверном проёме, и молча наблюдает за танцульками временной (уж скорее вынужденной) сожительницы, и тяжко вздыхает, когда та вдруг замечает его в проходе, тут же одаривая лучезарной улыбкой, обнажая красивые ямочки на щеках.       — Хочешь тост с клубничным джемом, Намджуни? — громко предлагает та, протянув худую руку с хрустящим хлебом, а на второй по-детски облизывает липкие от сладости пальцы, не прекращая мило улыбаться хмурому парню.       — Не переношу клубнику! — перекрикивая громкую музыку, Ким демонстративно достаёт из заднего кармана брюк маленький пульт, который заранее прихватил с тумбы в гостиной, пока шёл на кухню, и резко выключив раздражающую песню, небрежно кидает прибор на стоящий вблизи двухместный диван. Наконец-то в доме наступает что-то отдалённо напоминающее его излюбленную тишину. Нарочито игнорируя ехидство на миловидном лице, так и говорящее "какой же ты зануда, офицер Ким", Намджун аккуратно поправляет тугой галстук на шеи, и обойдя хмыкнувшую девушку, подходит к кофеварке, собираясь налить себе выпить. — Когда ты вернёшься к себе домой? Уже четвёртый день у меня бездельно отсиживаешься, заставляя бессовестно врать собственному отцу, — Ким неторопливо подмешивает горячий напиток чайной ложкой, и бросив её в раковину, поворачивается к Чеён, беззаботно дожевывающую слегка подгоревший тост. Медленно отпив из кружки, Нам прислоняется поясницей об столешницу, наблюдая за взбалмошной особой. Она, как гром среди ясного неба, свалилась к нему несколько дней назад с рюкзаком на хрупких плечах, и обыденно заявив «теперь мы живём вместе», отодвинула его с прохода, и разув разноцветные кеды, как ни в чём не бывало спокойно потопала в гостиную. Сказать, что Намджун был в лёгком шоке, значит ничего не сказать. Ну а когда он пришёл в себя, и рванул за ней, чтобы спросить, а собственно «какого хрена?», та хитро улыбнувшись, плюхнулась на мягкий диван, и молча достав из кармана широкого бобмера смартфон, пару секунд что-то там выискивая, повернула экран к нему. Ну а дальше у ошеломлённого полицейского чуть ли сердечный инфаркт случился на месте. На большом экране последней модели айфона, воспроизводилось одно занятное видео с прошлого года. И не простое оно, нет. А то самое, как его называют, хоум видео, где он занимается любовью... С Чеён. В её же комнате.       — Твою ж... Намджун тогда не то чтобы просто охуел. Не-е-т. Он искренне, всей (какой бы не была) душой пожалел, что вообще имел несчастье познакомиться с младшей дочерью депутата Чон Мина. Очень, очень сильно пожалел. Какого чёрта есть видео с той ночи, он не стал спрашивать у самодовольно улыбающейся девушки. Ким совсем не идиот (излишки профессии, и в силу возраста). Сопоставил известные ему факты, сложил дважды два, и собственно, сам же ответил на интересующий вопрос. В их огромной вилле чуть ли не везде понапичканы современные камеры секретного наблюдения. В частности в спальнях повзрослевших сына и дочери Чона. Почему Ким запамятовал об этом, вот в чём вопрос. Ан нет, он тогда в стельку был пьян. И этот вопрос тоже благополучно отпал. Пришёл на юбилейное торжество старшего Чона, по его личному приглашению, а потом так удачно оказался в постели дочери высокопоставленного депутата. А мелкая-то хорошо этим воспользовалась. Ким отрывками помнит, как на утро в шоке таращился на полуголое тело на второй части кровати, не понимая что вообще происходит и где он. А когда эта неизвестная личность повернулась к нему лицо, жёстко матюкнулся вслух, не веря своим глазам. А уже (не)таинственная особа мило заулыбалась, разлепляя сонные глаза. Вся такая довольная, и скромно прикрывая верхнюю часть тела одеялом, нежно промурлыкала «доброе утро, Намджуни». А Намджуни как ошпаренный вскочил с постели, будто его застукали с главнокомандующим с военной службы, а не со знакомой хулиганкой. И быстро подобрав с пола вчерашнюю одежду, наскоро нацепил на себя. Но перед уходом (как ещё не полностью безнравственный человек) оглянулся к притихшей Чеён, и искренне принёс извинения (сам не полностью осознавая за что именно), а после от него и след простыл. Намджун со временем забыл о незначительной ночке. Но вот Чеён - никак нет. И ему потом напомнила, намекая на тот самый день, в юбилей её отца, а Ким безразлично отмахивался, мол «я же извинился, да и не соображал что творил в пьяном бреду». И старался держаться от неё подальше, даже не догадываясь, что у юной бунтарки остался опасный компромат на офицера полиции. Спланировала что ли? И как раз на такой день оставила? Вот же лиса!       — Ну так что, когда добровольно покинешь мою обитель? — полицейский откладывает грязную кружку в посудомойку, и развернувшись к молчаливой Чеён, вновь сурово скрещивает руки на груди. К слову, Намджун одет в строгий костюм, который чертовски ему идёт. И его крепкие мышцы, от которых без ума малышка Чеён, облегает чёрная, плотная ткань, словно маня обхватить её, и ощутить под небольшой ладонью мужскую силу. Чон младшая раздосадовано прикусывает нижнюю губу, любуясь натренированным телом, и не сразу откликается на своё имя, которое уже звали... сколько там раз?       — Не смотри на меня как изголодавшаяся тигрица, Чеён, — Ким с виду держит лицо предельно серьёзным, но ясное дело, откровенно дразниться над девушкой, что делает весьма редко. К чему это? Нравится видеть в глазах юной девицы неприкрытое желание? Или приятно являться объектом её симпатии? Чеён его самоуверенность не устраивает.       — Куда ты намылился в костюме от Валентино? — хмыкает та, глядя на офицера недобрым взглядом, чем вызывает странную усмешку на красивых губах. Она его смешит? Вот же гад!       — Даю тебе ещё два дня покапризничать, а потом возвращайся к себе домой, или я лично тебя верну родителям, малышка, — строго предупреждает Ким, подходя ближе к недовольной девушке, что сама того не желая выглядит милой, глядя на него снизу вверх. Намджун рефлекторно поднимает руку, поднося к её лицу, и неожиданно большим пальцем прикасается к уголку пухлых губ, осторожно вытирая остаток джема. Замеревшая Чеён словно даже дышать перестаёт, растерянно глядя на Джуна, а тот вдруг лукаво улыбается уголками губ, и намеренно слизывает с пальца сладость, забывая о не любви к клубнике. Малышка и дальше хочет строить из себя взрослую женщину? Ну так пусть продолжает. Для него она навсегда останется маленькой, упрямой Чеён, глядящей на Кима с детским восхищением. И по правде говоря, Нам обожает этот взгляд. И её, к слову, тоже. Только вот признаться ей не станет, и подпустить к себе ближе не может. Знает ведь, погубит, сам того не желая. И даже отдалённо не подозревает, что его "наивная малышка" хоть и выглядит безбашенной бунтаркой, далеко не так проста, как кажется. А сблизилась с верным псом отца отнюдь не просто так...

***

Наён сердито кидает папку с делом серийного убийцы и педофила Хан Уна на стол сосредоточенного Джина, что отрываясь от монитора ноутбука, поднимает на недовольную невесту недоумённый взгляд.       — Они могут его оправдать! — возмущается та, после чего адвокат всё-таки берёт в руки документы, и открыв папку, внимательно вчитывается. — Говорят, он невменяем! Психически не здоров, и убивал девочек не осознавая, что творит! — продолжает эмоционально негодовать Наён, раздражённо убрав за ухо мешающую прядь волос. — Ты же понимаешь чьих рук это дело, Джин! — девушка резко бьёт по столу ладонями, из-за чего помрачневший Ким нечитаемым взглядом смотрит на невесту. — Вот зачем твоему отцу он понадобился? Как они связаны?       — Наён, — адвокат спокойно закрыв папку, откладывает на край офисного стола, и хочет подняться на ноги, но девушка сердито его перебивает.       — Нет! На сей раз я не хочу закрывать на это глаза!       — Послушай, его отправят в психиатрическую больницу.       — Но его место в тюрьме! Где он должен гнить до конца своих жалких дней, как ты не понимаешь? — отчаянно задаёт юрист, глядя на невозмутимого коллегу. Ну да, им не впервой покрывать задницы отпетых мерзавцев. Точнее, ему. Он ведь ради этого и стал адвокатом? Чтобы выручать не терпящего возражений отца. Но Наён осточертело это. Она-то стала юристом по собственному желанию, а не принуждению.       — Ты обещала не перечить моим решениям, когда дело касается моего отца, Наён-а, — мягко напоминает Джин, выходя из-за стола, и приближается к раздражённой невесте. — Ты ведь помнишь, любимая? — Ким нежно кладёт руки на плечи недовольной Им, что сжимает накрашенные губы, словно заставляет себя молчать, и не высказать что накопилось в сердце. — Папа не часто просит об одолжениях, так не будем его огорчать, м? — ласково улыбается мужчина, и убрав одну руку, нежно поглаживает по гладкой щеке.       — А как же те убитые горем матери, что постоянно приходили к нам, пытаясь помочь в деле, и моля о помощи, чтобы мы нашли и посадили наконец за решётку ублюдка, надругавшегося над телами их невинных дочерей, и беспощадно забравшего их драгоценные жизни? — голос Наён холоден, а понимающая улыбка Джина медленно сходит с лица. В кабинете наступает давящая на них тишина. Ким медленно убирает с Им руки, прижимая к бокам, и серьёзно глядя в карие глаза, таящие в себе ещё капельку надежды, тихо отвечает:       — Ты знаешь, если я буду думать о них, меня заставят забыть о тебе, Наён-а. Наён его горький ответ понимает, отчего грустно улыбнувшись, отворачивается, скрывая разочарование в глазах. И молча забрав сумку со стула, выходит из адвокатского кабинета. Как она могла забыть, что Джин с Намджуном рабы бессердечного отца? Она ведь знала это давно, ещё когда подружилась с Тэхёном, единственным искренним членом семьи Кимов. Зачем она безоглядно влюбилась в Джина? Зачем так скоро обручилась с ним? Зачем так запросто ради него продала свою совесть? И в своё время равнодушно закрыла глаза на дело с Чимином, человека, который был ей также дорог, как Тэхён. А ведь она прекрасно знает чьих рук дело его покалеченная жизнь... Как лицемерно. Теперь ей совестно? Сколькие жизни до этого они сознательно погубили? Так почему сейчас она хочет встать на сторону справедливости? Не поздно ли? Нет, ещё не поздно! Джин может помогать своему отцу, но она-то не обязана. Она не отречётся от него, но и себе изменять больше не станет. Она не об этом мечтала, когда представляла как будет помогать людям. Наён хочет быть справедливой, а не продажной, а значит, так оно и будет.

***

Столовая сеульского университета наполнена голодными студентами, спешащими поскорее утолить свой голод, и вернуться к нудной учёбе. И среди этих учащихся только у двоих напрочь отсутствует какое-либо чувство голода. Сана кладёт свой поднос с едой на широкий стол, за которым поодаль сидит лишь миловидная второкурсница, и подвинув стул, бросает сумку возле него, затем и сама присаживается. Девушка явно не в духе, но никому нет до этого дела. Хотя, а кому должно-то? Чеён уже который день пропускает учёбу, Цзыюй в больнице, а Чонгук... а он пусть идёт прямиком к чёрту! Минатозаки раздражённо берёт в руку стакан с яблочным соком, запивая большими глотками. Есть не хочется, но вот пить ещё можно. Бесит. Сильно. А что именно, признавать не хочется. Нет, она отлично игнорирует Чона. Прям будто он реально стал весь такой прозрачный. Некий жуткий призрак университетских стен. А Сана даже смеётся как прежде, задорно (почти) искренне, не замечая мрачный взгляд карих глаз. Идеально играет роль абсолютной пофигистки, но в душе... так паршиво. Потому что больно осознавать, что она больше не станет его прощать. Довольно с неё. Она не будет больше выбирать его, предавая себя. Нужно только немного времени, и всё обязательно забудется, а сердце перестанет болеть...       — Сана? Девушка аж вздрагивает от звонкого, мужского голоса напротив, глядя на парня с нескрытым раздражением. Ну что за идиотская манера у мужского пола пугать девушек? Тем более, выпивающих. Он слепой, раз не заметил?       — А, Хён У, — Минатозаки разочарованно откладывает сок на стол, ради вида беря в правую руку вилку. А в чём дело? Отчего разочарование? Она ждала кого-то другого?       — Как дела? — буднично спрашивает симпатичный и с виду милый парень, на самом деле являющийся единственным сыном ректора, и по совместительству тем ещё сукином сыном. Откуда он знаком с Саной? Спасибо Чеён, и её безграничной любви к тусовкам, на которые вечно тащила с собой безотказную (из-за мягкого характера) Минатозаки, ведь необщительную Цзыюй фиг куда вытащишь.       — Как-будто тебе интересно, — тихо бубнит Сана себе под нос, ковыряя вилкой овощной салат.       — Что? Прости, не расслышал, — парень напротив нагло наклоняется через стол к Сане, заставляя посмотреть на него.       — Лучше не бывает, говорю, — врёт девушка, заметно подаваясь корпусом назад. Что блин ему от неё надо?       — Ну тогда, ты будешь не против придти сегодня вечером на мою вечеринку на берегу пляжа? — с энтузиазмом предлагает старшекурсник, лучезарно улыбаясь идеальными зубами. Что за?       — Эм-м, знаешь, Хён У-       — Хён? Сана резко поворачивает голову налево, и вскинув её, удивлённо смотрит на Чонгука, собственной персоной. Слегка хмурого Чонгука.       — Чон, дружище! — надоеда тотчас выпрямлявшись, переводит внимание на знакомого, и похлопав того по плечу, интересуется: — Ты где пропадаешь? Давно не видел у себя.       — Немного был занят, — пожимая плечами, отмахивается Гук, между тем, словно совсем не замечает сидящую за столом Сану, что раздражённо отворачивается к своему обеду. Урод. И нахрена приперся к её столу? Не мог в другом месте с ним потрепаться о жизни?       — Значит, сегодня сможешь найти время на тусовку? Прямо на пляже! Здорово, да? Я как раз предлагал Сане, — и переводит горящий взгляд на притихшую девушку, уточняя: — так ты согласна же, да? Нет. Конечно же нет, придурок! На каждой твоей грёбанной вечеринке творится самая настоящая дичь! А копы обходят стороной, потому что твой чёртов папаша всем рты затыкает грязными деньгами! Так что определённо НЕТ, кусок ты дерьма!       — Хён, забей, лучше пригласи девочек с курса постарше. Что?.. Какого? Чонгук еле заметно ухмыляется, и расслабленно просунув руки в карманы джинс, с намёком подмигивает усмехнувшемуся другу. Провокация. Это провокация, Сана! Не ведись! Знает, она блять знает, но почему... Чёрт, почему же тогда говорит...       — Конечно приду. Хён У-йа. Как я могу пропустить твою тусу? Б л я т ь Усмешка. Она слышит его усмешку!       — Отлично, тогда жду вас. Адрес скину в общий чат группы, — воодушевлённо подмигнув мило улыбающейся Сане, что внутри ещё пребывает в неком шоке, ректорский сын прощается, оставляя бывших в обществе друг друга. Студенты вокруг всё также поглощены едой и разговорами, не обращая внимание на посторонних. И уж тем более на Чона с Минатозаки. Сана изо всех сил старается выглядеть безразличной, и продолжает кушать, вновь не замечая призрака Чонгука. А тот даже не вымолвив и слова, уходит из столовой. И что это было чёрт возьми? Минатозаки резко кидает вилку в тарелку, растерянно глядя Чону вслед, даже не подозревая, что он своеобразно хотел помочь ей избавиться от надоедливого Хён У. Но, к сожалению, добился обратного эффекта - она согласилась на его приглашение. И теперь Чонгука терзает сомнение, пойти или нет... Оставить её там одну, среди этих уродов... или нет?

***

Тэхён тушит окурок от сигареты об пепельницу, нервно оглядываясь на вход в больницу. Он пятнадцать минут назад вышел из палаты Цзыюй по просьбе Чжоу Чуна. Мужчина попросил Кима подождать его на улице, предупредив, что у него есть к нему важный разговор. А вот какой именно, Тэхён понятия не имеет. Этот мерзавец разузнал о его тайных делах? Или о его связи с дочерью? Чёрт, неведение бесит Кима. Чжоу был так спокоен, когда застал его в обществе дочери. Даже вроде слегка доволен? Странно это... Тэхён снова убирает с глаз раздражающую чёлку, в уме ставя на заметку наведаться к парикмахеру, и откашливается, внезапно замечая у входа Чжоу. Тот смотрит прямо на Тэхёна, и что-то говорит своему личному телохранителю, на что тот кивнув, направляется к Киму. Да что происходит?       — Господин Чжоу просит Вас сесть в его машину, и по пути в клуб обсудить одно дело. Тэхён за время отчёта работника смотрит лишь на спокойного Чжоу, и коротко кивнув, послушно идёт за ним. Киму не нравится всё это. Мужчина первым садится в салон дорогого автомобиля, и спустя минуту к нему присоединяется Ким.       — Вы хотели поговорить? — Тэхён не показывает насторожённости, давно научившись его скрывать, но на всякий случай вспоминает про пистолет, запрятанный за пазухой. Ходить безоружным, когда ты по уши в криминале - удел идиотов.       — Тэхён, я беспокоюсь о своей дочери. Окей. Ким немного озадачен его заявлением, но не удивлён, ведь знает причину отцовского беспокойства. И даже позволяет себе чуть расслабиться. Чжоу сейчас выглядит не как человек, собирающийся озвучить приговор на смертную казнь, а наоборот, будто начнёт молить о помощи, что не может не радовать ненавидящего его Тэхёна. Ким в ответ понимающе кивает. Он, блин, сам за неё беспокоится, хотя категорически не должен.       — За ней нужен глаз да глаз. Тэхён мысленно фыркает. «У Куколки и так куча телохранителей, отчего она вздохнуть свободно не может, так о чём ты, параноик?»       — И ты знаешь, как я тебе доверяю... Ох, стоп! Тэхён как-то уже слышал похожее, а после этого последовало нечто совсем нехорошее. Ким нервно сжимает руку на колене, предполагая что последует далее.       — Поэтому, предлагаю тебе временно оставить должность руководителя клуба, и на ближайшие пару месяцев переехать жить к нам. Так ты сможешь стать личным телохранителем Цзыюй, ведя за ней постоянное наблюдение, и предотвратишь любую её необдуманною глупость. Нет, ну блять, Н Е Т ! ! !