Ад и Рай Евы

      Я снова не могла спать. Это всё вернулось: бессонница и тревога. Я проснулась около часа ночи и больше не могла уснуть до самого рассвета. Хорошо, что мне хватило ума написать Максу, что наш ранний подъём отменяется, и я могла спокойно поспать до самого обеда. Но ощущение разбитости стало ещё больше. Лучше бы и не ложилась вообще.       Никогда не любила бессонные ночи! Да и не страдала таким особо, потому что была либо слишком уставшая и сразу же вырубалась, либо просто с наслаждением падала в мягкие объятия сна. А утром ещё любила поваляться, и порой не пять минуточек, а полноценные час-два. В общем, такой расклад мне не нравился. И я даже не пошла к Максу искать снотворное. Что-то останавливало меня в эту ночь, и подсознательно я понимала, что это снова связано с Яном и Максом, но углубляться в ощущения мне не хотелось.       Всё это бесконечное хитросплетение интриг меня убивало, поэтому эти часы бессонницы я посвятила попытке во всём разобраться. Очевидно, что всё началось в день моего приезда в Киев. Знал ли Ян о том, что приедет нужная ему девушка, до того, как это произошло? Не думаю, скорее всего, он сказал правду, ведь я сама почувствовала в тот день, как Макс что-то во мне ищет, изучает меня. Ох, если бы он не рассказал обо мне Яну! То это бы ничего не изменило, ведь Ян сам бы увидел: в ту ночь мы всё равно встретились в клубе. И он так пристально на меня смотрел… Или это было потому, что он уже знал, кто я? Об этом стоило спросить Макса, если он захочет ответить, конечно. Он снова становится холодным и колким, отталкивает меня. Понятно, что это его защита, но мне от этого ещё холоднее и невыносимее. Есть в мире хоть один человек, который мог бы меня отогреть от этого ядовитого холода?       Мне стало дурно от сегодняшней фразы Макса: «Я с ней спал». Он тогда продолжил как ни в чём не бывало и перевёл тему на что-то другое, так что я осталась без объяснений. Как вообще могло такое произойти? Кристина была до безумия влюблена в Яна! Она не стала бы спать с кем-то другим! Да и зачем Максу вообще это понадобилось? Мне стало мерзко, и я поспешила выйти на балкон. Ночь была душной, с Днепра не доходила прохлада, но эта огромная чёрная река зачаровала меня. Мне хотелось кинуться в воду прямо сейчас и никогда не выходить, стать русалкой и остаться с Днепром навек. Он был пуповиной, связывающей меня с домом. Каждый день я ездила на работу и с работы через Днепр. И каждый раз напитывалась его могуществом и величием. Это воспоминание немного меня отрезвило. Пока я живу здесь, остаются ниточки, связывающие меня с прошлым, а значит, и со мной настоящей, не испорченной ядовитым влиянием Яна. Он не сломит меня, пока я здесь, пока есть источники силы — я буду живой, я буду настоящей. И он никогда не сможет их перекрыть. Никто не сравнится с самим солнцем или Днепром.       Пока я неотрывно смотрела на ленивое мерцание реки, из глаз катились слёзы, непрошеные и не сдерживаемые. Глядя на Днепр, я вспомнила те ивы над озерцом, так зачаровавшие меня. И то странное ощущение. Мне не хватало этой первобытной связи с природой. Дома, когда мне было невыносимо плохо, я могла пойти на речку или в лес и бродить там часами. Пока Яна нет в городе, стоит максимально провести время на природе. Очень жаль, что нельзя поехать в его дом. Этого он точно не поймёт.       И всё же… Мысли невольно возвращались к Максу. В первые дни он казался мне каким-то почти что волшебным существом, крёстным феем, помогавшим мне во всём, хоть я и знала, что он верно служит Яну. Вспомнить хотя бы ту невыносимую ночь боли после первой вечеринки, когда Макс сидел со мной, или тот день, когда я чуть не умерла. Он всегда был рядом. В то время как Ян бесконечно меня избегал. Он приходил ко мне только тогда, когда сам во мне нуждался. Вот в этом и была вся разница.       Сейчас Макс сидит где-то в квартире. Как и Ян, он спал мало, я это знала. И я могла бы прямо сейчас пойти к нему или позвонить и позвать к себе. Он бы даже не перешагнул порог комнаты, но это не столь важно. Меня терзали вопросы. Хотела ли я его видеть сейчас? Почему почти каждый наш разговор заканчивался для меня болью? Делал ли Макс это специально, или это была только моя странная реакция? Быстрее бы всё это закончилось! Я попала в странную ловушку, где не было больше людей, кроме Макса и Яна. И это было совсем нездорово.       Я вернулась в комнату и взяла свой телефон, тот, в котором оставались мои старые контакты. Как объяснить друзьям, куда я пропала на столь длительное время? А если они видели меня на всех этих выходах с Яном? Надеюсь, что если видели, то не узнали. Хотя мне кажется, что во время последнего выхода, на открытии фонда, уже звучали моё имя и фамилия, так что теперь у журналистов было слишком много информации.       И всё же с кем можно поговорить в половине третьего ночи? Верка сейчас на работе, но она явно не будет в состоянии со мной говорить — в такую прекрасную летнюю ночь у неё наверняка запара. Маме ни в коем случае нельзя звонить слишком поздно или слишком рано — распереживается, у неё поднимется давление, а скорую она постесняется вызвать, и я окажусь во всём виноватой.       Кто же остаётся? Тот, кто так хотел сегодня со мной поговорить, что устроил скандал Максу. И тот, кому я так и не позвонила, хоть и обещала. Но начала я с переписки. До этого у меня не было ни одного сообщения с ним, так что окошко диалога было девственно чистым. И это добавляло страха.       Говорят, что девушки не должны звонить или писать первыми. Для меня это всегда была полнейшая чушь. Если я хочу с кем-то поговорить, то я с ним поговорю, даже если он не разделяет моего желания. Но перед Яном я откровенно робела. Не потому, что боялась показаться навязчивой или неуместной — я знала, что он обрадуется моему сообщению или звонку. И именно это меня останавливало. Я не хотела, чтобы он знал, что уже смог привязать меня к себе. В последние дни я начала потихоньку трезветь от его влияния. Было ли дело в солнце, или в свободе, но прежняя Ива возвращалась и смотрела на отношения с этим опасным мужчиной более трезво, насколько на это вообще способна двадцатилетняя девчонка без особого опыта отношений. И всё же элемент азарта и флирта присутствовал. Как в ту самую первую ночь. Мне однозначно льстило его внимание, и я не собиралась от него отказываться, как и не собиралась сдаваться в его сладкий плен. И я решилась.       «Привет! Прости, что не перезвонила сразу — сегодня мне хотелось тишины и покоя. Надеюсь, ты меня поймёшь. Если ты свободен, можешь позвонить мне. Похоже, я не скоро смогу уснуть». Сообщение отправилось, и почти сразу же было прочитано, хоть Ян не был онлайн. Или мне показалось? Сердце забилось со странными перерывами, гулко отдавая в виски. Отвратительное ощущение! Почему я так волновалась? Ответ я знала: он мне чертовски нравился, но я должна была отрицать это до последнего, потому что ничего хорошего из этого не выйдет. Да ещё и это требование принять решения, а фактически признаться ему в чувствах! Слишком всё быстро развивается!       Из задумчивости меня вывел звонок. Видеозвонок.       — Доброй ночи! Ты почему не спишь? Что-то случилось? — с ходу начал Ян, пока я собирала мысли в кучу.       — Ничего не случилось. Просто не спится.       Ян был, как всегда, прекрасен, особенно в этой чёрной рубашке, подчёркивавшей темноту его глаз. Слишком тёплый, заботливый и одновременно соблазнительный взгляд! Невыносимый! Как же тяжело мне было сдержаться и не отвернуться! До боли и почти до слёз. Почему я не могу ему противостоять?       — Как провела день? Макс мне кое-что рассказывал, но мне интересны твои впечатления. Первый день полной свободы — какой он? — в его голосе послышалось что-то опасное, как предупреждающее шипение змеи.       — Одинокий. Не думала, что я буду настолько одинока в этом городе.       Вот что тревожило меня этой ночью! Чувство оторванности от своего мира и полного одиночества в этом. Ян одним только взглядом смог вывернуть мою душу наизнанку. Но мой ответ его не смутил.       — Мне кажется, ты сама хотела этого: побыть немного наедине с собой, разобраться во всём.       — Я не могу разобраться в том, чего не понимаю и о чём не знаю. Вы с Максом тщательно скрываете многие важные для меня вещи, и я тычусь как слепой котёнок в поисках ответов.       Ян покачивался в кресле, но не отрывал от меня задумчивого взгляда. Он был спокоен, как всегда. И неприступен. Как всегда. Нельзя строить отношения с тем, кто тебе не доверяет, кто не подпускает тебя достаточно близко. Ян же то притягивал меня, то отталкивал, и с каждым разом расстояние увеличивалось.       — Ты хочешь что-то у меня спросить?       — А вы сможете мне что-то рассказать?       — Странная манера разговора. Раньше ты так не говорила. Что изменилось?       — Я. Вы думали, что можно вот так ошарашить меня внезапным и неуместным признанием и красиво уйти и ничего не изменится?       Я видела крошечное окошко со своим изображением и сама себя не узнавала. За этот месяц я уже и позабыла, какой была когда-то. Даже в ту первую ночь в клубе я была такой: жёсткой и волевой, безрассудной и смелой, чистой и откровенной в своей правоте.       — Наоборот, думал, что изменится. Иначе бы так не поступил.       — Я так и поняла. Здесь, похоже, только я импульсивная, а вы с Максом продумываете каждое своё действие, каждое чувство и слово. Не хотела бы я так жить.       Нет ничего хуже обиженной девушки. Особенно если она сама не знает причины этому чувству. Я никогда не могла сдерживать обиду! Все вокруг знали об этом, даже если не были в этом виновны: я должна была поплакаться, пожаловаться, повозмущаться, но излить это отвратительное токсичное чувство. В тот момент я была обижена на Яна. Его игра изматывала меня, как разрастающаяся опухоль в душе.       — Ты снова не носишь кольцо. Почему?       — А зачем мне его носить? Я всё равно ничего не чувствую, потому что мне не от кого чувствовать. Возле меня никого нет.       — Возле тебя Макс. Для этого я его и оставил, — Ян либо не понимал меня, либо делал вид. В любом случае, мне становилось только больнее.       — Макс ничего не может мне дать. Да и я уже ничего никому не могу дать. Я пустая и холодная. Мёртвая.       — Ты не знаешь, что это такое, — горько усмехнулся Ян, но на этот раз я проигнорировала его реплику.       — Зачем вам необходимо, чтобы я носила кольцо?       — Чтобы знать, что с тобой всё в порядке.       — Макс ведь всегда со мной. Не думаю, что он даст меня в обиду.       — Но сейчас тебе плохо, и я об этом не знал.       — Вы и сейчас не знаете. Неприятно, правда?       Ян посмотрел на меня как на нашкодившего котёнка. И я воспользовалась этим, чтобы продолжить:       — Когда вы рядом, то просто пользуетесь своими способностями, чтобы забраться ко мне в душу и спокойно там хозяйничать. Поэтому я чувствую себя такой уязвимой рядом с вами. Вы прекрасно видите все мои слабые места и знаете, что сказать и сделать, чтобы я растаяла. Но вы ошибаетесь в том, что якобы знаете меня настоящую. Вы знаете лишь то, что хотите знать. Так же, как и показываете мне лишь то, что хотите показать. А я ненавижу лицемерие. Вы якобы дали мне выбор, но я скажу вам правду: если вы делаете для меня что-то лишь потому, что так надо, а не потому, что хотите, то лучше не делайте вовсе. Я не знаю, зачем нужна вам на самом деле, но, думаю, мы сможем договориться без лишнего жеманства. К чему разговоры о чувствах, если можно решить вопрос по-деловому, без лишней лжи?       Лицо Яна каменело с каждым словом. Правда, я не особо следила за этим, потому что в тот момент была где-то слишком глубоко в себе, смотрела в экран, но ничего не видела. Мне становилось легче. Если откинуть ложь, всё становится проще, но намного больнее. Ложь сладка и приятна, она может замаскировать всё, но проблема под этой сахарной глазурью будет только разрастаться. Я не верила в тот момент никому в этом странном вычурном, но фальшивом мире. И если бы у меня была такая возможность, я бы оказалась в своём баре, по ту или иную сторону барной стойки, зато среди настоящих людей.       — Как интересно, — неожиданно рассмеялся Ян. — Я думал, что это мне будет тяжело пережить разлуку, но ты сломалась первой.       — О чём вы? — от возмущения у меня разбежались все слова. — С чего вы взяли, что я «тяжело переживаю разлуку»?       — Интересно, почему ты не сказала «скучаю»? Так было короче.       — Так и вы так не сказали. И всё же. Что натолкнуло вас на такие выводы?       — Ты не спишь полночи, решила мне написать, а теперь закатила мне истерику. Всё настолько плохо?       Истерику? Он это серьёзно? Я откинулась на высокое мягкое изголовье кровати и глубоко вдохнула, чтобы только сдержаться и не сбросить звонок.       — А может, всё настолько хорошо, что я наконец-то во всём разобралась?       Зачем и почему я это сказала? И какая часть меня это сказала? В любом случае, это была крайне спонтанная фраза, не принадлежавшая мне в полной мере.       — Если ты во всём разобралась, то, наверное, уже готова дать ответ? — Ян приблизился, и в его глазах сияла насмешка победителя. Он провоцировал меня на поражение в любом случае: если бы я ответила, что не готова, то это значило бы, что я только что солгала, а если бы ответила отказом просто из вредности, то проиграла бы в будущем, потому что у него слов обратно не возьмёшь.       — Вам он не нужен. Как и не нужны мои откровения. Всё это лишь усложняет вашу жизнь, не так ли? Была такая удобная девочка, которую можно было запереть в комнате, как надоедливого щенка. И пусть она такой и остаётся как можно дольше. Чтобы не создавала лишних проблем, не капризничала и ничего не требовала. А была лишь благодарна, что такой мужчина обратил на неё внимание, — я распалялась всё больше и сама не заметила, как сказала это: — В ту ночь мне следовало уйти, но ваши сладкие обещания и слишком милый спящий вид смягчили меня и ослабили.       Ян ничего не отвечал, даже в лице или взгляде ничего не изменилось. Я немного выждала и спросила:       — Вы ничего не ответите? А как же пафосное: «Ты можешь уйти в любой момент»?       Я понимала, что злю его всё больше, но не могла остановиться. Я слишком долго терпела, и теперь с каждым словом боль покидала меня. Я снова могла вдохнуть полной грудью, как бы банально это ни звучало. Будто я долго была больна и только теперь поняла, как прекрасно быть здоровой.       — Я ничего тебе не скажу, пока ты не успокоишься.       Снова интонации строгого отца. Но вот беда! Теперь они на меня не действовали, и моя улыбка выводила его из равновесия.       — Я спокойна. И вы это знаете, — улыбка становилась всё шире. — А вы спокойны? Может, впервые за эти полтора месяца именно вам стоит взять паузу и хорошо подумать, что на самом деле вы от меня хотите? И на что вы готовы ради этого?       — Ева. Ты играешь с огнём, — ледяным тоном произнёс Ян.       — Я уже давно с ним играю, меня заманили в эту игру и всё никак не отпускают.       — Наш договор в силе: по приезде я буду ждать твоего решения. И будь готова к последствиям.       Он отключился сразу же, пафосно и немного истерично. А я чувствовала себя очень странно: будто огромный болящий гнойник наконец-то прорвался и очистился. С лёгкой душой и улыбкой на губах я уснула почти мгновенно.       День для меня начался поздно. Снова! Пора бы приучаться вставать рано, ведь скоро на учёбу. Если она вообще будет, подленько шепнуло мне сознание, подкидывая воспоминание о ночном разговоре. Жалела ли я о том, что наговорила? Ни капли. Когда-то Яну пришлось бы это услышать, так что пусть лучше это случится до того, как всё станет слишком запутанным. И всё же воспоминание о том, как он истерично сбросил звонок, заставило меня засмеяться. Неужели этого ледяного идола можно так легко взбесить?       — Доброе утро! — крикнула я, ещё не заходя на кухню, из которой доносились подозрительно приятные звуки кофеварки. — Это для меня тут кофе готовится?       Но один только взгляд на тот самый несчастный стеклянный столик — и я остолбенела:       — Ничего себе! Это откуда такой ресторанный завтрак?       Макс повернулся ко мне от кофеварки, и я заметила на его футболке пятна. Он бы не стал носить испорченную вещь, значит, испачкался только что.       — Ты… Ты сам это приготовил? — только чашка с горячим кофе в руках спасла его от моих удушающих объятий.       — Всё сам. Правда, пришлось немного повозиться — давно не готовил и забыл рецепт голландского соуса. А так — идеальные яйца по-флорентийски. И кофе, как ты любишь. И там ещё в холодильнике свежие и очень вкусные ягоды и фрукты — пришлось немного побегать с утра, чтобы достать всё самое спелое. Лето же! А ты одним фастфудом питаешься!       Я слушала его и не особо понимала, просто любовалась тем, как он заканчивает сервировать стол.       — Ты завтракать будешь? Правда, уже одиннадцать, немного поздновато.       — Буду. Я просто приятно поражена таким сюрпризом. А в честь чего такой завтрак?       — В честь выходного дня. Поверь мне, не только ты отдыхаешь, пока Ян в Америке.       Мы засмеялись как-то одновременно и очень похоже. Золотистые искорки счастья разлетались по кухне, и я хотела бы зафиксировать этот момент в памяти навечно.       — У меня, кстати, есть уже идея, куда я хочу. Но ты, наверное, не оценишь.       — Любой каприз, ты же помнишь…       — Да, я помню, — о Яне говорить не хотелось, хоть его образ и всплыл в памяти. — Просто это немного не твой уровень. И ещё там будет очень солнечно и жарко, смотри, чтобы ты не обгорел.       — Не переживай, как-нибудь переживу.       В этом я сомневалась. Что-то подсказывало мне, что моя стихия чужда и Максу, и Яну. Более того, она может быть для них опасна. Свет и тьма — вечные соперники, хоть они и неотделимы. А сегодня я хотела окунуть его в торжество света и жизни. Но пусть пока это будет сюрпризом.       — Почему не спалось? Что-то беспокоило? — как бы между прочим спросил Макс.       — Что меня может беспокоить? Ничего нового, — в подробности вдаваться не хотелось, в конце концов, Макс и так всё понимал.       — Ты Яну перезвонила?       Ну я же не хотела об этом говорить! Пришлось отложить вилку, чтобы он не заметил, как задрожали у меня руки.       — Перезвонила.       — И как? Что-то не вижу счастья на лице.       Подъёб засчитан. Вслух я, конечно же, этого не сказала.       — А почему ты думаешь, что я должна быть счастлива? Это же Ян хотел со мной поговорить, а не я с ним.       — Потому что ваши отношения стремительно развиваются. Это несложно заметить, — Макс как-то подленько улыбнулся, и мне это не понравилось. Вот что за человек? Приготовить прекрасный завтрак и испортить его такими разговорами!       — Угу, стремительно, но что-то не в том направлении. Быстрее бы уже началась учёба — я больше не выдерживаю! У меня каждый день — день сурка, только бешеного.       — Чего же ты не выдерживаешь? Заботы и внимания?       — За всё надо платить, Макс. И ты это знаешь. И очень неприятно, когда цена не соответствует товару.       — Какая-то ты сегодня резкая. Вы опять поссорились?       — Хуже. Я, похоже, разобралась в себе. Остались незначительные штрихи, и всё встанет на свои места.       — Как раз к твоему двадцатилетию? — Макс тщательно спрятал улыбку за чашечкой кофе.       — Да, спасибо, что напомнил. Я могла бы и забыть в этом дурдоме. Хотя праздновать мне его не с кем, так что это не особо важно. Но ты прав, получается, что это мой маленький подарок самой себе на день рождения!       Я была довольна, даже сама чувствовала, что у меня странно горят глаза. И ещё я не могла усидеть на месте, поэтому очень быстро съела завтрак и несколькими глотками допила кофе.       — Куда-то спешишь? — уточнил Макс, растягивавший удовольствие от совместного завтрака.       — Спешу. Последние штрихи, ты же слышал!       — Я не думаю, что они от тебя убегут.       Я терпеливо сидела за столиком и наблюдала за Максом. Сегодня его глаза были удивительно тёплыми, как настоящие васильки под солнцем.       — Мне было бы обидно остаться одному в свой день рождения. Может, ты хочешь поехать домой в этот день? Я могу организовать.       — Правда? — я не поверила своим ушам! Неужели можно это сделать без разрешения Яна? Нельзя быть настолько счастливой!       — Да. У вас там аэропорт ещё жив?       — Очень смешно. Жив.       — Вот и отлично. И ещё один вопрос, тоже относительно дня рождения: какой твой любимый цвет?       — У меня их много. Зелёный, например, или лавандовый.       — Самый-самый любимый.       — Небесно-голубой, как ясное летнее небо. Вот именно такой. Редко удаётся найти что-то такого цвета.       — Я думаю, что это легче, чем ты думаешь, — Макс хитро мне подмигнул, и мне сразу же стало любопытно, что такое нежно-голубое он хочет мне подарить.       А пока что нежно-голубое я подарила себе сама: белый с голубым теплоход покачивался на голубой воде.       — Ева, нет. Даже не проси! Я не полезу на эту рухлядь!       — Куда ты денешься! Шуруй за билетами.       — Давай я арендую яхту, и тебя отвезут, куда захочешь, только не вот это вот!       У Макса не хватало слов от возмущения. И это я его ещё не запихнула в метро, а просто попросила обзорную экскурсию по Днепру. На старом теплоходе. На таком же я каталась ещё в школьные годы, тоже по Днепру, но у себя. И это было офигенно.       — Последний шанс: может, всё-таки яхта?       — Нет. Приедет Ян — пусть хоть «Титаник» мне устраивает, а я хочу на этот теплоход.       Макс понял, что препираться бесполезно, к тому же я угадала: от яркого солнца ему становилось нехорошо, поэтому он поспешил юркнуть под навес, пока я прилипла к перилам, наслаждаясь ветром и брызгами воды.       Бойкая женщина что-то вещала для многочисленных туристов, но я её не слушала. В сущности, меня мало интересовала сама экскурсия — моей целью было найти кое-что важное, кое-что, что я услышала ночью. Немного попривыкнув, Макс подошёл ко мне.       — Ты не перегрелась ещё? Сегодня очень жарко.       — Я знаю. Поэтому и захотела на речку. Всё-таки мне понадобится небольшая лодка позже.       — Зачем? — Макс насторожился.       — Ты же чувствуешь это, правда?       — Ева, ты меня пугаешь. Что я должен чувствовать?       — То, что пугает тебя.       Мы прекрасно друг друга поняли, хоть Макс и предпочитал притворяться дурачком.       — Я не буду этого делать, потому что Ян меня убьёт.       Его любимый аргумент. Но мне было чем его крыть.       — У тебя есть два варианта: либо ты отвезёшь меня туда, куда я скажу, на лодке, либо будешь наблюдать, как я ухожу на дно рядом с нужным мне местом.       — Что?       — Я плавать не умею. Они, конечно, мне помогут, но выглядеть это будет ужасно. Кстати, если ты ещё не понял, то здесь кое-кто меня уже узнал.       Три девчонки-старшеклассницы уже десять минут шептались за моей спиной, сомневаясь, действительно ли это я. Они не ожидали встретить девушку олигарха на старом теплоходе.       — Ты стала такой вредной, просто невыносимой! — фыркнул Макс, но спорить перестал.       Когда экскурсия закончилась и нас вернули на тот же причал, Макс выглядел измученным и бледно-зелёным. Можно было подумать, что он укачался, но я знала, что он боится: и Яна, и того, с чем должен был встретиться по моей прихоти. Катер мы выбирали вместе: мне нужен был самый компактный, потому что я собиралась завезти Макса в настоящие непроходимые места.       — Если со мной что-то случится, ты не сможешь вернуться, ты же это понимаешь? — Макс жутко нервничал, и я впервые видела его таким.       — Не переживай, там крошечный островок, мы подплывём с другой стороны, я выйду, а ты останешься ждать. И нам нужно поспешить. Они ждут.       — Ждали годами и ещё подождут, — зло процедил Макс, но рванул на такой скорости, что меня едва не снесло ветром. — Если Ян об этом узнает, нам обоим несдобровать! Поверь мне, он этого так просто не оставит.       — Скажи, что это я тебя заставила. Он поверит.       Говорить было тяжело: ветер срывал слова с губ и уносил прочь. Я закрыла глаза, чтобы снова увидеть их. Макс был прав, они ждали меня давно и радостно помахали, когда мы проплывали мимо, хоть и на большом расстоянии от них. Макс не мог их увидеть, но чувствовал, поэтому знал, куда направлять катер. Я же ждала встречи с нетерпением. Мне приходилось видеть их и раньше, но лишь мельком, на границе поля зрения, поэтому я не могла быть уверена в этом. Но не сейчас.       — Ты сама выберешься? Я не хочу ступать на эту землю, — Макс был белее катера, и я не стала его заставлять, хоть выбираться было сложновато.       Между зарослями камыша виднелась тропинка, спускавшаяся в воду, будто здесь был крошечный пляж. Но это было бы странным, потому что этот островок затерялся слишком далеко от людных мест, его, собственно, никогда и не замечали. Я спрыгнула в воду, не опасаясь завязнуть в иле. Это действительно был один из их пляжей, но меня ждали на другой стороне.       — Если я через полчаса не вернусь — оплывай вокруг и забирай меня с той стороны, хорошо?       — Будь осторожна! — тревожно крикнул мне вслед Макс, но я уже нырнула в ивы и не могла ему ответить. Чего мне бояться? Я здесь своя!       Они следили за мной: я слышала их перешёптывания и хрустальный смех со всех сторон. И улыбалась им в ответ. Сегодня здесь собрались сёстры, которые редко ладили, но для такого дела сделали исключение. И всё-таки не показывались, пока я не вышла на другой берег.       — Я пришла, как и обещала, — я сделала то, чего бы не понял ни один здравомыслящий человек — поклонилась Днепру.       — Ты пришла не одна, — послышался звонкий девичий голос.       — Я знаю, но иначе бы я не добралась. Он не опасен для вас.       — Как и тот другой, — этот голос был другим — более мягким, тягучим, женственным.       Я не оборачивалась, ждала, пока они сами покажутся.       — Сёстры говорили нам о тебе. И просили помочь тебе здесь, чтобы ты не чувствовала себя одинокой.       — Если всё будет хорошо, то скоро я смогу поблагодарить их лично.       — Можешь повернуться, ты же видела нас.       Передо мной были две девушки. Одна — совсем юная, тонкая блондинка в белом платье — сидела на ветке, склонённой над водой, и болтала ногами. Вторая — с русыми волосами и в тёмно-зелёном платье — стояла между деревьями чуть в стороне от меня. Она казалась мне более взрослой и строгой.       Именно девушка в зелёном и продолжила со мной разговор:       — Меня зовут Оксана и я лесная мавка.       — А я — Марта!       — Русалка, — догадалась я.       — Как она поняла? — изумилась блондинка.       — По запаху. И вообще, вы слишком разные. И я уже встречала ваших сестёр. Меня вы, наверное, знаете, раз позвали сюда.       — Странно, что ты не боишься нас. Твой друг там едва не теряет сознание.       — Ну, он вас не поэтому боится, да и, в конце концов, у вас есть кое-что общее, — я не стала уточнять, что именно, потому что это прозвучало бы грубо, но они все были давно мертвы, только жили за счёт разных источников.       Оксана понимающе усмехнулась. Пока я стояла по щиколотку в воде и жарилась под солнцем, они обе скрывались в тени. Странно, ведь солнце им не враг.       — Я рада, что оказалась здесь. Мне очень не хватало всего этого.       — Мы позвали тебя, потому что ты важна для нашего мира. После того, как он появился, наши братья и сёстры стали бояться. Не то чтобы он как-то прямо мог на нас повлиять, но от него веет смертью и холодом. А мы так долго ждали кого-то вроде тебя.       — Простите, но я не думаю, что смогу ему противостоять.       — Оксана, та скажи ей! — не выдержала Марта.       — Всему своё время, не будь такой нетерпеливой!       Я никуда не спешила. Запахи реки и листвы очищали моё сознание, как какие-то магические благовония. Что-то невероятное было в этом месте, что хотелось остаться здесь навсегда.       — Ты можешь сдерживать его тьму, и этого нам достаточно. Со временем ты научишься многому, и тогда сможешь защитить наш мир.       — Можно поподробнее о вашем мире?       — Можно. Я говорю не только от имени духов природы, но и от всех стихий, от всего живого, что есть вокруг. Пока тебе подвластен лишь солнечный свет, потому что ты рождена от света, но земля и вода тоже признали тебя. Об этом мы и должны были сообщить. Скоро он захочет учить тебя магии, и у него ничего не получится, пока ты не пройдёшь обряд стихий. Пока он знает, что ты светлая, но не понимает, что ты стихийница.       — Вы как угодно меня назовите, но я недостаточно сильна для всего этого.       Оксана недовольно закатила глаза.       — Сейчас от тебя ничего не требуется, только знать, кто ты есть, и не бояться его. Твоя сила всегда с тобой, научись слышать её и себя. И только тогда ты сможешь подчинить себе стихии.       — А это вообще обязательно? Можно я просто буду учиться в университете, как обычная девушка?       — Можно, только тогда он уничтожит и тебя, и множество других девушек. И чем он будет сильнее, тем опаснее для мира живых. За ним и так уже слишком много смертей.       С этим я поспорить не могла. Но такой обрывистый разговор мне не нравился.       — Он узнает, что я была здесь.       — И пусть. Так он быстрее раскроет твои способности.       — Зачем ему это? — я совершенно не улавливала логику.       — Потому что он смертен. И только ты сможешь открыть ему путь к бессмертию. А большего я тебе пока не скажу, потому что ещё рано. Если захочешь с нами связаться — любое место, где есть вода или деревья, подойдёт для встречи.       Я кое о чём догадалась.       — Это же вы были там на озере?       — Я же тебе говорила, что она догадалась! — воскликнула Марта.       — Что вы там делали?       Оксана ответила слишком коварной женской улыбкой.       — Мы хотели посмотреть на него влюблённого! — заговорщицки шепнула мне Марта. — Все говорили, что он влюбился, но никто не мог поверить, но мы-то видели!       — Марта, вот тебе лишь бы посплетничать! — одёрнула её строгая мавка. — Тебе пора. Этот там уже умирает от переживаний. Думает, мы тебя на дно утащили. Если что — зови, мы всегда рядом.       И они исчезли так же мгновенно, как и появились. Остальные их сёстры так и не решились показаться, хоть я и слышала их смешки. Весёлые мёртвые девчонки! Они жили благодаря своим стихиям, и в этом мы были похожи.       Макс, увидев меня, вздохнул с облегчением:       — Наконец-то! Здесь такое жуткое местечко!       Я промолчала, за меня всё сказала улыбка, и Макс не приставал с расспросами, только странно на меня косился, будто боялся, что меня подменили. Возможно, так и было, совсем чуть-чуть. Знать, кто ты — самое важное в жизни. После этого тебя уже невозможно сломать. И теперь я знала.