Ад и Рай Евы

      Я испуганно вздрогнула, от чего проснулась и даже, кажется, подскочила. Объяснение было простым — Ян встал с кровати и тихонько пробирался к двери. В спальне было серо, и я догадалась, что сейчас слишком рано, чтобы мне вставать — рассвет ещё даже не вошёл в полную силу.       — Уже? Так рано? — жалобно спросила я, понимая, что Яну просто скучно вот так лежать в постели и ничего не делать. Но мне было бесконечно мало его и совершенно не хотелось отпускать так быстро.       — Я всё-таки тебя разбудил, — он остановился посреди комнаты в поисках рубашки. — Спи, ещё слишком рано.       — Тогда куда вам спешить? Оставайтесь со мной!       Я сидела в постели сонная и взъерошенная, но требовательная. Мы так мало времени могли провести вместе! И вот он опять убегает! И мне снова придётся ждать его до самой ночи. Одной.       — Ева, если я сейчас вернусь в постель, то мне придётся задержаться там на часы. И тогда я точно опоздаю, — он улыбнулся, и мне это понравилось. — К тому же я не привык спать с кем-то в одной постели, стоило только пошевелиться — ты тут же просыпалась, и мне приходилось тебя усыплять. Так что оставайся спать, а я пошёл. У меня скоро встреча.       — Какая встреча может быть так рано?! Ещё и четырёх нет!       — Не все мои подчинённые любят дневной свет, — уклончиво, хоть и мягко ответил Ян.       Я всё так же жалобно на него смотрела. Сколько часов мы провели вместе? Если начинать счёт со вчерашнего вечера, то вроде бы и достаточно, но так мало! Так мало у меня было возможностей просто прижаться к нему! Странно, мне показалось, что я вот-вот расплачусь от обиды, что он снова меня бросает.       Ян уловил это моё настроение.       — Ева, не начинай! Если хочешь ещё немного побыть со мной, можешь сделать кофе. Заодно обсудим твои планы на день.       Планов у меня не было. Кроме Насти, конечно же. Я ждала её с нетерпением, которое немного угасло за эту ночь, но теперь снова разгоралось. Прямо сейчас она едет где-то в поезде, возможно, не спит, переживает, думает, что же ждёт её в Киеве. Почти как я когда-то. Как давно это было? Всего лишь полтора месяца прошло! Так мало! И так много.       И вот я с удовольствием готовлю кофе для Яна. Не в его приёмной, а на его кухне. На нашей кухне. И кофе не только для него, для нас.       Он снова выглядел безупречно. Я вспомнила строгий дресс-код в его офисе и невольно поёжилась. Почему всё красивое такое неудобное? Но Ян двигался так легко и грациозно, будто родился уже в этом строгом костюме, каждый шов которого был призван подчёркивать изящество его фигуры. Хотя, чему я удивлялась? За те годы, что прожил Ян, мужская мода менялась незначительно, хотя бывали и своеобразные варианты. Интересно было бы увидеть Яна в гусарском мундире, например. Что-то такое дерзкое было в его глазах, что я время от времени представляла его в подобном образе. Стоило всё же расспросить его о прошлом. Думаю, ему было что рассказать.       Я задумалась, совсем забыв, что Ян вот-вот уедет.       — Что-то странное происходит с тобой в последнее время, — подметил Ян, пряча улыбку за крошечной чашечкой крепкого кофе.       — Что? Что-то не так?       Ян начинал ту же пластинку, что и Макс. Я уже догадывалась, о чём пойдёт речь. Да, я сама понимала, что изменилась, слишком сильно и слишком быстро. Вот только мне это казалось вполне естественным, а со стороны, наверное, выглядело подозрительно.       — Ты от меня не отлипаешь с тех пор, как вернулась из дома. Что такого произошло, что ты стала такой ласковой? То отталкивала меня, то теперь сама соблазняешь.       — Как-то вы неделикатно об этом говорите, — я засмущалась, хоть Ян и был прав. — Моя поездка домой, скорее, совпадение. Дело в том, что мы с вами не виделись почти неделю, и у меня было достаточно времени, чтобы хорошенько всё обдумать.       — Обдумать? Разве такие решения принимаются головой? — Ян откинулся на спинку стула и смотрел на меня с лёгкой усмешкой.       — Мне необходимо было немного побыть одной, чтобы во всём разобраться. Чтобы понять, насколько мне вас не хватает. Но вот только вчера я ощутила, что вы мне нужны физически. Не в плане секса, — уточнила я, предупреждая улыбочку, уже расцветавшую на губах Яна. — Но мне и правда всё время хочется быть рядом с вами, касаться вас. Так я чувствую свою целостность.       — Ах, тогда понятно, — мой ответ Яна удовлетворил. — Помнишь, вчера я говорил тебе об одной теории. Так вот, она подтвердилась. Ты знаешь, есть такое правило, что ведьмам нельзя заниматься сексом с простыми смертными, иначе они отдают им свою силу? Ты, конечно, не ведьма, но, думаю, согласишься, что наши энергетики достаточно сильные. И какое-то время во время секса мы будем обмениваться ними, какими-то их частями. Так что вчера я тоже испытывал потребность в том, чтобы ты была рядом. У тебя осталась частичка моей силы.       — Зато у вас — часть моей, хоть я и понятия не имею, какой именно. Но мне всё равно без вас плохо и тревожно.       — Именно поэтому я постараюсь больше времени проводить с тобой. Какое-то время так и будет, нам нужно немного привыкнуть друг к другу. Позже энергетика стабилизируется, и всё будет хорошо.       — И я всё равно буду скучать.       Говорила я абсолютно искренне. Быть рядом с Яном мне хотелось просто так, безо всяких магических штучек. Я уже забыла, как хорошо чувствовать рядом с собой мужчину, находиться в крепких объятиях, ощущать его запах и тепло его тела. Я зажмурилась от всех этих приятных ощущений. И вдруг вспомнила.       — Мы с Максом вчера говорили, и у меня опять было видение, или как это правильно назвать.       Ян чуть насторожился. Интересно, успел ли Макс доложить об этом? Или забыл?       — Я не знаю, насколько можно ему доверять, но вы должны это увидеть.       Я осторожно кончиками пальцев коснулась его руки и постаралась максимально ярко и подробно передать то, что видела. Образ того мальчика не давал мне покоя. К моему раздражению, он вызывал во мне слишком яркие чувства.       Ян посмотрел на меня не так, как я ожидала: со странной ноткой недовольства, недоверия и язвительного раздражения.       — Что это за ребёнок?       Тема оказалась больной, и я принялась рассматривать чашку с остатками кофе, чтобы спрятаться от его колкого взгляда.       — Макс решил предупредить меня, что у вас не может быть детей. Согласна, это не та тема, которую стоило с ним обсуждать, но так уж получилось, — мой голос становился всё тише. — Я не хотела в это углубляться, но вы же знаете, что я не могу это контролировать. И я кое-что узнала.       — Например? — голос Яна стал заметно холоднее.       — Например, что какое-то время вы могли иметь детей, вот только ни одной женщине не удалось выносить ребёнка. А потом уже никто не беременел. Но этот ребёнок — ваш! И он живой! Я это точно знаю!       Тот восторг, что я испытывала от этого странного видения, я не могла не передать Яну, но он его не оценил — посмотрел на меня холодно, даже сердито приподнял губу, будто я грубо и глупо пошутила. И мне пришлось отступить:       — По крайней мере, я думаю, что это ваш ребёнок.       Я опустила голову и покраснела ещё сильнее. Зачем я вообще решила рассказать ему об этом? Да, я обещала Максу, что обязательно сделаю это, да и не собиралась ничего скрывать, но, видимо, момент был выбран неподходящий.       — Ева, я сказал тебе об этом только для того, чтобы ты не боялась, что можешь от меня забеременеть. Но вот я совсем не подумал, что ты — женщина, и поэтому можешь захотеть ребёнка. Быть матерью — естественная потребность, и я не имею права тебя в этом ограничивать.       Мне не нравилось то, к чему он вёл, и я ответила достаточно резко, чтобы всё разъяснить раз и навсегда:       — Во-первых, я слишком молода, чтобы хотеть детей, так что об этом рано даже говорить. Во-вторых, я не уверена, что вообще когда-либо их захочу. В-третьих, мы с вами знакомы слишком мало, чтобы решать такие вопросы, так что отложим их на потом.       Ян выслушал меня терпеливо, но выражение его лица особо не изменилось. Он наклонился ко мне, поставив локти на столик.       — Не может быть понятия «рано» в таком важном вопросе. Ты моя жена, и это мы уже решили. Пройдут годы, и ты захочешь стать матерью. А я ничем не смогу тебе помочь. Как и не позволю родить ребёнка от другого. К тому же есть у меня чувство, что тебе мерещился твой сын, а не мой. Очень уж ты из-за него переживала, не находишь?       — Я показала вам только то, что видела. И я не могу это контролировать, вы же знаете. А насчёт ваших опасений… Что ж, я могу сказать только одно: я никогда вас не предам. Если в наших отношениях что-то изменится, я не стану хитрить, сразу же сообщу вам, что хочу уйти. Без обмана и измен. Чего и от вас ожидаю.       Ян наконец-то улыбнулся. Это была ещё немного болезненная, но уже живая улыбка. Он был полностью удовлетворён моим ответом.       — Ты становишься так на меня похожей! Это удивительно! И прекрасно.       В его глазах снова загорелись искорки любви. Это было то, чем он всегда мог сразить меня наповал: своей сияющей любовью, больше похожей на фейерверк или бенгальские огни, чем на уютный костёр. Она вызывала восторг, но обжигала, сгорала, оставляя после себя лишь горький дым. Таким был Ян. И таким я должна была его принять или отказаться от него навсегда. Выбор уже был сделан, так почему же подобные мысли всё ещё посещали меня? Видимо, ещё можно было изменить будущее. Но так не хотелось что-то решать!       Ян отвлёк меня от мечтательных размышлений разговором о насущных делах. Кофе давно был выпит, но Ян не спешил уходить, и это меня радовало.       — Сегодня я познакомлюсь с твоей Настасьей. Кстати, зови её именно так, так её звала мать, и именно так она себя воспринимает.       — Вы многое о ней знаете. Больше чем я. И это нечестно.       — Я должен знать всё о людях, с которыми ты контактируешь. И ты знаешь, почему.       — Да. Я всё понимаю. Сегодня мне тоже нельзя никуда выходить? Вы ведь так и не скажете мне, от чего защищаете?       Ян ожидаемо улыбнулся.       — Не скажу. Пока это не важно. Я знаю, что сейчас ты в безопасности, так что в сопровождении охраны можешь ездить куда угодно. Кстати, тебе надо купить платье на понедельник, ты помнишь?       Я кивнула, и Ян продолжил:       — На завтра ничего не планируй — мы едем в дом. Пора представить тебя как хозяйку.       Это была ложечка сахара, которой Ян подсластил свой уход. Кофе был давно выпит, и Ян поспешил на встречу, но пообещал, что этот вечер и ночь, и завтрашнее утро он проведёт со мной. И интонации в его голосе были весьма заманчивыми.       Я пропала. И если перед своим днём рождения я ещё наивно надеялась, что смогу ему отказать, то сейчас уже чётко понимала, что не представляю жизни без него. И дело было вовсе не во всей этой роскоши, которая так неожиданно свалилась на меня и казалась пока нелепой и мешающей. Нет, дело было в нём самом. В тот момент мне казалось, что я согласилась бы разделить с ним вечность, если бы он только предложил. Но он не предлагал. Всё и так шло, как он запланировал, так что ему не о чем было переживать.       Это было странное чувство: одновременно я понимала, что люблю его и пойду за ним на всё без оглядки, но в то же время я ещё не потеряла гордость, даже какую-то нелепую гордыню, и это мне мешало окончательно ему подчиниться. Ян думает, что я изменилась после поездки домой. Отчасти так оно и было. Духи. Именно в них был ответ. Ян убеждал меня в том, что я особенная, что я обладаю какими-то невероятными способностями, но рядом с ним я чувствовала себя лишь глупой наивной девчонкой, которой так легко управлять. Но вот рядом с духами, которые говорили мне, в общем-то, то же самое, я действительно ощущала эту силу.       Со всеми этими размышлениями я поняла, что больше не усну, поэтому отправилась на балкон своей спальни наслаждаться рассветом. Странно, один и тот же дом, даже балкон один, только бесконечно длинный, но как же по-разному я себя здесь чувствовала. В кабинете Яна я всегда была его маленькой капризной принцессой, неразумным ребёнком, который может только восторгаться всем, что ему покажут. И что было тому виной: влияние непосредственно Яна, или тех душных летних ночей, мне пока не было понятно.       Зато на моём балконе мне всё было ясно. Вот есть я, вот есть солнце, небо, воздух и река где-то внизу. Ветер, такой резкий здесь, на этой высоте, порой мог сильно хлестнуть по лицу, но я прощала ему это. Безумная сила стихий, необузданная, первозданная, она была до появления людей, она же останется и после нас. И нет возможности подчинить её, можно только договориться, подружиться.       Ян не мог этого сделать. Такие, как он, или Макс, или большая часть его приспешников находились по ту сторону жизни. А природа — это всегда жизнь, даже тогда, когда несёт с собой смерть. После зимы неизменно наступает весна. А в жизни Яна царит зима или хотя бы унылый промозглый ноябрь. Я же была вся в лучах лета. Вот чего ему так не хватало — тепла и света, к которым он не мог прикоснуться напрямую, а только через меня.       Ветер совсем уж жестоко ударил меня, выхватывая прядь волос, небрежно собранных в пучок. Я ему почему-то не нравилась. Зато оберег духа моей реки переливался золотыми искорками в утреннем розовом свете. Всё будет хорошо, Ян зря переживает — если только он не будет вмешиваться, я смогу пройти все эти испытания стихиями. Если только я ещё не слишком запятнана общением с ним. Кулон напивался светом, а я всё никак не могла оторвать взгляда от рассветного горизонта. Это утро было прекрасным. И я хотела бы чувствовать себя так всегда. Свободной, полной сил и света. Как в то первое утро в Киеве, когда я была источником солнца и тепла.       Всё-таки солнечная принцесса во мне никуда не делась, просто теперь ей было необходимо немного повзрослеть: быть королевой она ещё не готова, но и оставаться слабой девочкой тоже уже нельзя. Пора брать жизнь в свои руки, насколько это возможно в этих новых, неожиданных для меня условиях. И начала я со знакомства со своими подчинёнными.       Но сначала позвонила маме, когда уже точно знала, что она встала. Признаюсь, я не умела быть одна, оставаться надолго наедине с собой мне не приходилось: рядом всегда была мама, или коллеги, или одногруппники, или друзья. И только в Киеве мне пришлось привыкать к одиночеству. И хоть Ян всегда был рядом, я это знала, но всё равно ещё тревожилась, оставаясь надолго одна в этой квартире. Поэтому и кинулась к разговору с мамой, как к спасательному кругу.       — Ты почему так рано звонишь? На работу собираешься? — мама по старой привычке вставала рано, да и вообще, в отличие от меня, была жаворонком, но даже для неё звонок в шесть утра показался ранним.       — Нет, сегодня у меня выходной. Просто рано встала и решила тебя набрать. Я ведь с самого дня рождения не звонила.       Мама на меня не обижалась, я это чувствовала. Как чувствовала и её тревогу. Она подозревала о моих отношениях с Яном и не доверяла ему. Что ж, в этом я её понимала.       — Как отметила день рождение в Киеве? Или была вся в работе?       Меня разрывало от желания рассказать о том невероятном празднике, который устроил для меня Ян, но я понимала, что мама будет злиться. И не только потому, что Ян богат, и всё это выглядит ужасно, но и потому что она будет банально мне завидовать. Эта мысль показалась дикой и противоестественной, ведь считается, что мать по умолчанию должна желать своему ребёнку только самого лучшего. Но… Моя мама ведь тоже женщина! И она тоже хочет ездить на красивой машине вместо убитой маршрутки. Так что мне пришлось попридержать язык и снова лгать. Как же мне надоело лгать! Как же хотелось признаться ей, что я влюбилась, что я счастлива, что… Что Ян окончательно задурил мне голову. Вот как всё это выглядело.       Но разговор с мамой всё равно меня приободрил. Даже милая болтовня ни о чём наполняла меня светом, поддерживала мою связь с реальностью, с миром живых. Почему-то окружение Яна казалось мне мёртвым и фальшивым, как куклы или восковые фигуры. Хотя были среди них и интересные экземпляры, но я чувствовала, что Ян меня к ним не подпустит. Почему-то ему важно было быть единственной персоной, которой бы я восторгалась. Но разве скромный на вид веснушчатый и светловолосый курьер Ваня не заслуживал того, чтобы я могла с ним просто поболтать? О его способностях, о том, чем он увлекается, да даже о том, как его тренирует Альберт? Ответ был очевиден. Ян пытался отрезать меня от всех, чтобы оставаться центром моей новой вселенной.       Вот только я уже выбрала Настю, Настасью. И, хоть Ян и будет ещё проводить с ней собеседование, я уже была готова бороться с ним, если он запретит ей быть моей помощницей. Она моя. Она мне нужна.       Ещё утром, за кофе, Ян обмолвился, что мне нужно выбрать себе платье, и если бы не его слова, то я бы совсем об этом забыла. Платье должно было быть непростым, для торжественного выхода в новой роли я должна была выбрать что-то особенное. Я почему-то вспомнила, что Ян впервые увидел меня в чужом платье, в платье моей сестры. И это резануло меня до слёз.       Нищета — ужасная вещь. Увы, я родилась не в самые лучшие годы, мама воспитывала меня совсем одна, не было даже бабушки или ещё кого-то, на кого можно было положиться. Дядя, мамин брат, жил в Киеве ещё со времён своего студенчества, и его мало заботили материальные проблемы сестры. Хорошо, что мама тогда ещё поддерживала хоть какие-то приятельские отношения с другими женщинами, коллегами, которые могли передать уже ненужные детские вещи. А потом и не совсем детские. Так что я привыкла к обноскам. Привыкла носить одно и то же, пока вещь не станет мала или окончательно не превратится в тряпку. Привыкла к постоянным насмешкам со стороны одноклассником, хотя, по правде, нас таких было много. Нищету ничем не скрыть. Она торчит нитками плохого шва, или усмехается отклеившейся подошвой ботинка, или скатывается на губах дешёвой помадой…       Я не смогла сдержаться. Так и сидела на мягком пуфе перед зеркалом, держала в руках безлимитную платиновую карту и заливалась горькими слезами, такими ядовитыми, что если бы я не выпустила их, то задохнулась бы. А я ведь всего лишь хотела вызвать водителя, чтобы поехать за покупками! Но теперь придётся взять паузу хотя бы для того, чтобы успокоиться, чтобы привести себя в порядок. Исчезнет ли это чувство третьесортности? Чувство, что ты никто и ничто? Что ты не достоин ничего лучшего? Даже работая, зарабатывая свои собственные деньги, я не могла себе позволить купить то, что действительно хотела. Я вспомнила свои спонтанные покупки с Максом и поняла, почему он был так изумлён моим выбором: имея возможность купить действительно хорошие вещи, я по привычке покупала самое дешёвое!       Любить себя, действительно любить, а не заниматься самолюбованием, значит позволять себе лучшее, заботиться о себе. Ян наденет футболку за десять долларов только если это будет последняя вещь на земле и без неё он попросту умрёт. Для него заботиться о себе так же естественно, как дышать. А мне же стыдно и как-то неловко неподвижно сидеть в салоне у Жанетты и ничего не делать, пока за мной ухаживают другие люди. Да, это их работа, за которую они получают деньги, но мне всё время кажется, что это какая-то ошибка, что я должна быть по другую сторону. Не мне должны приносить кофе, а я.       Насколько же я больна?! Насколько же ядовитыми оказались все эти годы постоянных лишений и ограничений? И как мне научиться любить и принимать себя? Видеть в себе то, что видит Ян? Что-то подсказывало мне, что пока я не приму своё новое положение, мои способности не поддадутся мне. Пока я не пойму, что действительно достойна этого, я не смогу проявить силу.       В тот момент я чувствовала в себе всего три способности: видения, которые я никак не могла контролировать, способность видеть чужие эмоции, которая в последнее время поугасла, и странную самоуверенность. И вот последнее было явно от Яна. Это он сам верил в своё всесилие и убеждал в этом других. Люди назвали бы это харизмой, но я-то знала, что это часть его магических способностей, причём он тоже не вполне контролировал её, мог только усиливать при необходимости. И вот эту последнюю способность, чужую, новоприобретённую я и хотела по возможности обуздать и попробовать в действии первой. На своих новых подчинённых, конечно же.       Водителем сегодня был Андрей. С особым удовольствием он крутился вокруг голубого порша, такого нового, ослепительно блестящего в свете полуденного солнца, что я даже немного приревновала. Всё-таки машина была моей, хоть и водить я её не могла. И это меня раздражало. Я снова хотела владеть безраздельно, целиком и полностью. И от этого жгучего желания у меня застучало в висках. Это явно было от Яна. Или всё же?.. Маленькая принцесса, которая всё ещё никак не могла насытиться, усмехнулась, и я поняла, что всё ещё впереди. Внутри меня была чёрная дыра нищеты, зависти, вечного недовольства собой и сравнения с другими, не в свою пользу, конечно же. Эх, по-хорошему, мне стоило бы проработать это с психотерапевтом, но Ян никогда в жизни не позволит мне делиться мыслями с кем-либо, кроме него и дневника. Да и были вещи, о которых я и сама никогда бы не смогла рассказать. Никому. Вот даже записать их сюда — и то почти что подвиг для меня.       На этот раз всё было по-другому, но с тех пор так было всегда: первым выехал большой чёрный лексус, потом моя машина, а за нами — громоздкий мерседес, такой нелепый в тесноте города. В первой машине ехала четвёрка людей Альберта, а последней — девушки Лилианны. Этот кортеж не мог остаться незаметным, номера на машинах все были как на подбор, такими, чтобы каждый постовой понимал, что лучше даже не смотреть на них. Ещё иногда, в самых крайних случаях, когда мы действительно спешили, водители доставали мигалки, и мы самым наглым образом распарывали вечные столичные пробки. Но до этого ещё было далеко. Пока что мы просто мирно ехали в центр, к самым дорогим бутикам страны.       Я откровенно умирала от скуки, настроения на шопинг не было, все мысли были направлены на Настасью, которая уже давно должна была приехать в Киев. Но мне никто не звонил и не писал, никаких вестей о том, встретили ли её, поговорил ли с ней Ян, и когда вообще я смогу её увидеть?       Во всей этой тревоге я уныло брела бесконечными коридорами торгового центра, но взгляд ни за что не цеплялся. Я устала, ещё даже никуда не зайдя. Людей было мало, сами залы пустовали, казалось, что в них находятся только продавцы, а я всё ещё боялась привлекать к себе внимание. Андрей валкой медвежьей походкой топтался за мной.       — Евангелина Витальевна, зайдите сюда, — пробасил он вдруг, остановившись возле одного из магазинов.       Это было настолько неожиданно, что я так же резко остановилась и посмотрела на него с немым вопросом.       — Я ездил сюда пару раз забирать для вас вещи. Может, вам здесь что-то понравится, — смущённо пробубнил он, опуская взгляд.       Я решила прислушаться к его совету: в конце концов, шёл уже третий круг моих скитаний по торговому центру, и Андрей тоже устал. Надо было решаться. Эти магазины кардинально отличались от тех, к которым я привыкла: слишком много света, много пространства, все вещи расположены так, чтобы их можно было хорошо рассмотреть, а не вытаскивать из груды вечно падающих и запутывающихся вешалок. Девушка, откровенно скучавшая и залипавшая в телефон, вскочила, на секунду на её лице промелькнул энтузиазм, но тут же исчез. Будто половой тряпкой стёрло.       — Вам что-то подсказать? — кисло уточнила она скорее по привычке, потому что не ожидала, что я что-то куплю. А терять на меня время ей не хотелось.       Я снова видела всё со стороны. Она — приезжая, как и я. Работает здесь шесть дней в неделю по десять часов. Без перерыва на обед. Получает… Ну, на аренду комнаты хватает, на проезд хватает. А вот форма на ней, что называется, казённая. Хорошего кроя блуза и юбка. Почти такого же хорошего качества, как и вещи в зале. Вот только её зарплаты хватит разве что на пару кофточек, ну может ещё на шарфик из последней коллекции. Я же стояла в той самой футболке с единорожкой за десять долларов и в шортах — оделась так специально, чтобы было удобнее примерять одежду. И выглядела я как… как и должна была выглядеть. Как девушка, которая может только посмотреть на такие вещи, да и то лучше через стекло витрины, чтобы не отвлекать продавца и охрану.       Кстати об охране. Девушка заметила возвышающуюся за моей спиной фигуру Андрея, и на её лице что-то начало меняться: глаза распахнулись, щёки залило румянцем, губки чуть дрогнули.       — Евангелина Витальевна… — начал было Андрей, но соображал он туго, слова подбирались с трудом, поэтому я поспешила ему помочь:       — Мне необходимо немного обновить гардероб к осени. Новый учебный год требует новой одежды.       Я снова не смогла удержаться от мурлыкающего тона: немного заискивающего и просящего, но в то же время явно издевательского. Натужная фальшивая вежливость, без которой можно было обойтись. Но мы с девушкой поняли друг друга. Из магазина я вышла с неплохим и достаточно разнообразным набором одежды.       — Есть ещё магазины, из которых вы привозили мне вещи? — уточнила я у Андрея, заваленного пакетами.       — Есть, но там почти то же самое, — он пожал плечами, давая понять, что в моде он не разбирается.       Я тоже. Но по тому, во что меня одевал Ян, я уже примерно могла составить требования к моему внешнему виду, поэтому дальше дело пошло шустрее. Девушки в других магазинах сразу замечали загруженного покупками Андрея и улыбались мне уже вполне доброжелательно. Я покупала всё, на что падал взгляд, сразу комплектами, чтобы не думать, как комбинировать вещи между собой. Но оставался ещё один момент, самый главный. Платье на вечер. Нет, я уже успела прикупить несколько вполне приличных и вечерних, и коктейльных платьев, но всё было не то.       Мы уже вышли из огромного ТЦ, но я решила прогуляться по центру в надежде найти ещё что-то интересное. И интересное нашлось там, где я меньше всего ожидала: я увидела книжный магазин. Книжный — и так магазин-музей, куда можно прийти только поглазеть, вдохнуть запах свежей типографской краски, погладить корешки таких желанных книг и грустно уйти ни с чем. А книжный же в самом центре столицы — вообще недостижимая роскошь. Я вспомнила, как мы с Кристиной покупали краски в тот самый последний наш день, и решилась-таки зайти. Пусть останется что-то материальное на память об этом солнечном дне.       У каждого читающего человека есть такие книги, которые оставляют след на всю жизнь. Вроде бы ничего такого, обычный роман, который для кого-то останется непонятным, скучным, бездарным, кого-то поразит в самое сердце. У меня было несколько таких книг, были и любимые писатели, мыслями которых я наполнялась в минуты душевной пустоты. Но была одна особенная книга, случайная, залётная, почти что новая, совсем не классика и даже не моего любимого автора. Но она была со мной долгие годы, тяжёлые, горькие, она могла рассеять тучи, застилавшие будущее, могла осветить мне путь, согреть и утешить меня. Книга, которую я больше любила в аудиоформате. Я слушала, и душа откликалась. И порой мне хотелось плакать. И самой хотелось услышать эти слова… Но о них чуть позже.       Я не рассчитывала, что найду её здесь, хоть она и вышла сравнительно недавно, но всё же прошло уже около пяти лет. В лабиринте полок я брела как слепая, заворожённая запахом и блеском новых книг. Но я нашла её. Нашла, хоть и в другой обложке, видимо, её переиздавали. В любом случае, я тут же купила её и вышла из магазина, прижимая её к груди, с какой-то отрешённой улыбкой на губах. Слова из этой книги, так запомнившиеся мне, звучали в самом сердце.       Я знала, что не буду читать её, точнее, буду только листать и цепляться взглядом за отрывки, потому что знала её практически наизусть. Она была символом, тем, что подарило мне покой: тихий, глубокий, незаметный со стороны, но дающий мне силы пройти сквозь любые испытания. Как я проходила раньше. Каждый раз, когда мне было плохо и тяжело, когда тело ныло от усталости, а голова гудела от бессонницы, я возвращалась к этой аудиокниге. Из-за одной лишь фразы, в которую я и сама поверила.       — Евангелина Витальевна, домой? Или хотите где-то пообедать? — с надеждой уточнил Андрей.       Но на меня будто снизошло озарение. Перед глазами мелькнуло что-то такое тёмное, смутное, но я уже поняла, куда мне надо. Это был крошечный магазин, зато в самом сердце Киева. Вещей в нём оказалось катастрофически мало, но все они были потрясающе удивительными. Особенно меня поразило платье на манекене, мне пришлось даже обойти его вокруг несколько раз, чтобы понять крой.       — Извините, но это платье не продаётся, — строго произнесла девушка-продавец. Я уже поняла, что это шоу-рум какого-то дизайнера, и вещи здесь более чем эксклюзивные.       Но это платье я хотела. Глубокого синего цвета и безумно ассиметричное. Часть его походила на обычное короткое платье, в котором можно было пойти на вечеринку. Об этом говорила ткань, лёгкая и блестящая, и длина до середины бедра, а то и меньше, и тонкая бретелька, и откровенный вырез. А вот другая часть была по-военному строгой, длинной, с чёткими линиями, плотной костюмной тканью, длинным рукавом, отложным воротником. Я влюбилась в этот странный наряд с первого взгляда и готова была похитить его вместе с манекеном.       — Я хочу переговорить с хозяйкой. Это платье создано для меня. И я его куплю.       — Я не думаю, что хозяйка согласится на это, — девушка улыбалась терпеливо, но уже с насмешкой. И меня это начинало злить.       — Ну, в конце концов, для кого-то же она его шила. Так почему бы не для меня? Я хочу поговорить с ней лично. Возможно, она согласится шить для меня и в дальнейшем. У неё прекрасный вкус, мне очень нравится.       То, каким тоном я говорила, как сидела в кресле, как смотрела на продавца — всё сквозило вызывающей самоуверенностью Яна. И она подействовала — девушка смилостивилась и решила позвонить хозяйке.       — Простите, как вас представить? — спросила она мельком, как бы между прочим.       — Евангелина, девушка Яна Вронича.       Взгляд девушки похолодел, губы сжались.       — Я на минутку, — она поспешила выйти в другую комнату, и цокот её каблучков был почти таким же быстрым и гулким, как биение моего сердца.       Девушка Яна Вронича. Сомнительный статус. Если бы не тот факт, что я была единственной, кого он представил как свою девушку, это прозвучало бы неубедительно. Жена? Ведь так он говорил последние дни? Жена не жена, а вот невеста — это было бы уже солиднее. Но жена… Впервые мне до скрипа зубов захотелось быть Вронич. Его фамилия станет для меня щитом и оружием. Да ещё каким! Но торопиться я тоже не хотела. Что-то ещё останавливало меня от последнего шага, после которого только пропасть, и уже не будет пути назад.       Девушка вернулась довольно быстро, я даже не успела успокоить биение сердца.       — Что ж, если вы готовы ждать, то хозяйка приедет. Но вы в любом случае должны будете что-то купить, даже если вам откажут в продаже платья.       Я согласилась. Такие условия показались мне вполне приемлемыми. Я попыталась отпустить Андрея или хотя бы часть охраны на обед, но, разумеется, получила отказ. Чтобы как-то скоротать время ожидания, я взялась примерять все вещи, что были в шоу-руме. Удивительно, но они будто все были сшиты на меня. Даже длина брюк оказывалась идеальной, и платья не топорщились так жалко и нелепо в области груди.       — Вы знаете, даже если я не куплю это платье, я уже точно буду постоянной клиенткой! Скажите хоть, как зовут хозяйку?       Продавец, оказавшаяся вполне милой девушкой, когда речь зашла о покупке вещей, сдержанно улыбалась:       — Её имя всё равно вам мало что скажет. Она не слишком популярна. Шьёт обычно для творческой элиты, этим и покрывает расходы на аренду этого магазина.       Я немного удивилась. На одежде нигде не было ни единого ценника. Только на бирочках скромно вышиты буквы ЛЛ.       Когда хозяйка вошла, я как раз была в примерочной — застёгивала блузку, идеально подходящую только под одни брюки, из этого магазина, конечно же. Поэтому сначала я услышала её: зычный раскатистый голос заполнил собой всё крошечное помещение. Андрей, до этого сидевший в машине, зашёл следом за ней, но его я услышала только по звону колокольчика.       — Ну и где эта девица? Не дождалась, небось?       Женщина заполняла паузы между словами тяжёлой одышкой, поэтому её образ как-то сразу вырисовался в моём воображении, и я почти не ошиблась. Выйдя из примерочной, я увидела пышную — назвать её толстой у меня бы язык не повернулся — роскошную в своём теле женщину лет тридцати пяти-сорока, а может, моложе. Всё-таки вес одновременно и молодил её лицо, и добавлял лет фигуре. Румяная, с сигаретой, зажатой в алых губах, с непослушными чёрными кудрями — она показалась мне цыганкой, но это было не так. Белизна кожи, чернота густых бровей вразлёт и карие глаза говорили о её древних украинских корнях.       — Дождалась. Ради этого платья я бы здесь и сутки, и двое сидела.       Я стояла напротив неё в её же узком по-военному строгом брючном костюме, с высокой талией и подтяжками. Удивительно, как она смогла вместить столько откровенно мужского в такую тонкую работу! Хозяйка же стояла в ожидаемой для меня позе: руки в боки, голова чуть наклонена так, что волосы тяжело спадают на высокую грудь. Она рассматривала меня, оценивая, достойна ли я надеть что-то из её коллекции, а я думала лишь о том, не является ли она одной из помощниц Яна? Слишком много ведьмовского в ней было. Вылитая Солоха!       — А тебе идёт! — странно, что она не стала этого скрывать, сказала прямо и этим обезоружила меня. — А ну-ка покрутись. Да, действительно, идёт.       Женщина крутила меня своими пухлыми белыми руками в перстнях будто куклу, или, скорее, манекен, и продолжала восторгаться тем, как хорошо её работа смотрится на мне.       — Так мне можно приметь то платье? — спросила я, вклинившись в поток её восторга — она вся была в своей работе и, видимо, совсем забыла, зачем приехала.       — Платье? Ты о том двуликом?       Да уж, описание оказалось слишком точным. Платье было будто для двух разных девушек, но ей удалось так гармонично соединить эти личности, что получилось нечто невероятное.       — Катя, можешь идти на перекур. И ты своего амбала отправь. Нам, девочкам, надо поговорить.       Андрей посмотрел на меня с укором, прекрасно понимая, что я всё-таки заставлю его выйти. Я только кивнула ему, чтобы не затягивать эти разбирательства, но он остался стоять у двери, как верный пёс, хоть и с другой стороны. Продавец же прошмыгнула за дверь и скрылась где-то в переулках.       — Ну, вот теперь-то мы и познакомимся, девушка Яна Вронича.       В её взгляде промелькнуло что-то такое жуткое, что я на мгновение пожалела, что отпустила Андрея. Но она указала мне на кресло хозяйским жестом, сама села напротив и с удовольствием выпустила облако дыма. Вообще, я не выносила запаха сигарет, хоть иногда и позволяла себе выкурить одну-две, но эта женщина курила так естественно, так органично, что я невольно залюбовалась грациозностью движения её полной руки.       — Наверное, это не самое лучшее начало знакомства, но мне надо же было как-то вас заинтересовать. Я очень хочу купить это платье.       — Я это уже поняла. Но, если ты не заметила, ни на одной вещи нет ценника, так что они действительно не продаются.       — Даже этот костюм?       — Даже этот костюм. Если только я сама не захочу его продать или подарить.       Её голос, до того раскатистый, теперь стал мягким и вкрадчивым. Она была непроста, и мне следовало быть с ней осторожной. Мы немного помолчали, я всё ждала от неё окончательного ответа и цены.       — Значит, ты действительно его жена? Слухи не врут? — спросила она, смакуя каждое слово.       — Я его девушка, — мягко улыбнулась я, стараясь сгладить это напряжение, но в голове уже вспыхнули колким воспоминанием слова Яна о том, что в магическом мире я уже его жена.       Женщина громко фыркнула и потушила сигарету.       — Не так я тебя представляла, не так. Ты сама-то хоть поняла, во что ввязалась, девочка?       Это мне уже не понравилось. Её покровительственный тон заставил меня почему-то покраснеть.       — Мы отклонились от темы. Сколько вы хотите за это платье?       — Для начала примерь его, а я подумаю.       С особой осторожностью она снимала платье с манекена и вручила мне его с какой-то тайной торжественностью, будто это что-то означало.       — Мы так и не познакомились. Как тебя зовут, я знаю. А меня зовут Лана Ларина. И с Яном твоим мы знакомы, довелось пересечься. Но не переживай, тебе ничего не угрожает.       Говорила она это, помогая мне надевать сложное платье. Странно, но оно тоже село на меня как влитое. Будто на меня шито. Мне вообще показалось, что вся эта одежда давно меня ждала, именно меня.       — Я бы ещё добавила немного прозрачной ткани здесь, чтобы юбка не казалась такой пошло-короткой. Получится такой шлейф, как тебе?       Лана вся преобразилась. Работа увлекла её, и она совсем забыла, на ком было её платье. Главное, чтобы оно хорошо сидело, чтобы идеально смотрелось. Но я всё равно её побаивалась. То, что она знакома с Яном, то, как необычно она себя вела, удивляло меня. И особенно удивило следующее.       — Что ж, платье я тебе продам, только если тебе есть чем заплатить.       Я напряглась, предчувствуя какой-то очередной магический трюк.       — Сколько у тебя есть денег?       — У меня безлимитная карта, так что…       Лана улыбалась.       — Нет, не пойдёт. Деньги Яна я не возьму. Сколько у тебя есть твоих денег?       Я вспомнила, что у меня ещё есть карта, на которой лежала достаточная сумма денег, заработанных у Яна. Но Лана тоже отвергла их.       — Это снова деньги Яна. А мне от него ничего не надо. Ты можешь заплатить своими деньгами?       Она так подчеркнула слово «своими», что я вспомнила и покраснела.       — У меня там совсем немного…       Эту карточку я с трудом нашла в кошельке, просто носила её по привычке. И на ней была неприлично маленькая сумма, с которой я приехала покорять столицу. Там было так мало, буквально две средних стипендии, на первое время, пока я не найду работу.       — Этого слишком мало, чтобы заплатить за такую вещь.       Мне стало до боли в груди, до комка в горле обидно, и я поспешила отвернуться.       — Это уж я буду решать, девочка моя. Это моё платье, и я имею право продать его хоть за одну копейку.       — А всё остальное? Мне здесь понравилось так много вещей! Неужели вы не продадите их мне? Из-за Яна?       Что-то такое наивное, беспомощное, детское прорвалось в моём голосе, что Лана захохотала.       — Я продам тебе всё, что ты выберешь. И, если хочешь, буду и дальше шить для тебя. Бери, не стесняйся.       Это показалось мне полным безумием. Столько вещей, таких красивых, эксклюзивных, оригинальных! Я захотела почти всё! И набрала почти всё. А когда пришло время платить…       — С тебя восемьсот восемьдесят восемь гривен восемьдесят восемь копеек. Желательно заплатить вот той картой.       — Вы шутите? Это же… Зачем? Вы же разоритесь!       За эти деньги я могла бы купить буквально три-четыре футболки в масс-маркете, да и то на распродаже.       — Я назвала свою цену, ты готова её заплатить?       — Да.       Платёж прошёл, Лана даже выдала мне чек.       — Заходи ещё. Я с удовольствием сошью что-нибудь для тебя.       Она поспешила вытолкать меня за двери, в которые я едва протиснулась со всеми пакетами. Андрей нетерпеливо топтался возле двери, выкурил уже с десяток сигарет и теперь с явным облегчением подхватил мои покупки.       — Ну, теперь-то домой?       — Домой.       Я была слишком ошарашена этой странной женщиной, чтобы думать о чём-либо, даже о Настасье или о том, что ничего не ела с самого утра. Как можно было так легкомысленно отнестись к деньгам? Я ведь могла заплатить за эти вещи огромные суммы и не пожалела бы денег. У меня даже остались те, докиевские деньги, и я могла бы отдать их все, до копейки. Но Лана назвала цену. Такую низкую! Может, я чего-то не поняла? Может, была какая-то ловушка, раз она знакома с Яном? Стоило позвонить ему, посоветоваться, прежде чем соглашаться. Но то платье… Его, кстати, со мной и не было — Лана взялась немного переделать его, чтобы оно вышло скромнее, изящнее. Лана теперь будет шить для меня, это очевидно. Но с Яном всё же стоило это обсудить. Как же всё это было странно!       Медленно и торжественно, с лишним пафосом три громоздких машины въезжали на закрытую для посторонних территорию двора многоэтажки. Навстречу мне выезжал красный порш Макса, и я встрепенулась, хотела, чтобы он остановился, чтобы мы могли поговорить, но наши машины просто разминулись. Так что пришлось ему позвонить, потому что я же совсем забыла!       — Привет. Зачем приезжал? Привёз мне Настасью?       — Ну, для начала и тебе привет, — Макс отвечал лениво и небрежно. — Она в квартире, вместе с Лизой, получает инструкции.       К лицу прилила кровь — Лизу видеть в своей квартире я не хотела. Да и вообще, устроили тут проходной двор! Признаться, я даже не хотела, чтобы Макс надолго задерживался в квартире — он там теперь лишний. Но он поспешил меня удивить:       — Если тебе аж так не терпится увидеть свою ненаглядную, зайди в квартиру двести пятнадцать, это на десятом этаже. Думаю, найдёшь.       Сначала я послала Андрея отнести все покупки в квартиру, но он буркнул, что «ему не велено от меня отходить», и я поняла, что он поедет со мной в двести пятнадцатую квартиру. Зато на помощь пришёл «курьер» Ваня — единственный из всей толпы моей охраны, кто хоть как-то реагировал на моё присутствие. Я так и не познакомилась с остальными — не было времени, да и они делали вид, что я не живой человек, а только драгоценная статуя, за сохранность которой они отвечают. Но в тот момент мне было не до этого — Настасья была здесь, так близко, в моём доме!       Лифт за считанные секунды домчал меня на десятый этаж, и я на мгновение заколебалась перед нужной дверью. Здесь всё было не так, как я привыкла. На широкой площадке было шесть дверей, значит, здесь шесть небольших квартир, а не неприлично огромные апартаменты. То есть это просто квартира, просто в большом доме. А как там внутри? Меня разрывало от любопытства. Я знала, что весь дом принадлежит Яну, соответственно, он может спокойно заселять его своими подопечными. Но всё равно на какую-то долю секунды мне это показалось странным и в то же время приятным: в роскошном мире Яна появилось крошечное окошко в мир обычных людей.       Дверь была не заперта, я слышала за ней женские голоса и поэтому не стала звонить, сразу вошла. Прекрасная Лиза в строгом, хоть и лёгком костюме (видимо, только с офиса) стояла, опершись на подоконник в большой комнате, которую было хорошо видно с просторного коридора. Настасью я пока не видела, только слышала, что она там же, слышала её встревоженный, немного дрожащий от нервного напряжения голос:       — Я, если честно, сама ещё не понимаю, что должна делать. Всё это так странно!       Тот факт, что первой Настасью встретили Ян, Макс и теперь ещё и эта Лиза, раздражал меня до невозможности, но мне пришлось взять себя в руки, выдохнуть и громко поздороваться:       — Добрый день! Я не помешала?       Лиза подняла на меня надменный взгляд, явно проходясь по моей одежде — я так и осталась в футболке с единорожкой — и покорно улыбнулась:       — Ну, что вы, Евангелина Витальевна, мы как раз обсуждали обязанности вашей новой помощницы. Ведь многими вещами раньше занималась я, например, покупкой одежды.       И снова взгляд на футболку, даже не так: Лиза осмотрела меня с головы до самых босоножек. И мой вид только укрепил её предвзятое отношение ко мне. Вердикт был неутешительным: я явно была недостойна Яна. Но в тот момент её мнение интересовало меня меньше всего. Я буквально влетела в комнату, чтобы быстрее увидеть её — мою союзницу, мою спасительницу, а совсем не слугу, как её воспринимал Ян.       Настасье очень шло её имя: густые русые волосы были заплетены в косу, лицо её — идеальный овал, гладкая светлая кожа, точёный нос, будто нарисованный художником-графиком. С неё можно было писать портреты — до того она была прекрасна в своей естественности. Ясная, чистая, рассудительная. Не сияющая, а размеренно светящая.       Вот только теперь она неловко стояла возле дивана, видимо, встала, когда я вошла, и не знала, куда деть руки, как я заметила, совершенно без маникюра.       — Рада, что мы наконец-то встретились, — сказала я от всего сердца и боковым зрением заметила насмешливо приподнятую бровь Лизы.       Я протянула Настасье руку, и она ответила, но я не пожала её, а взяла в ладони и несколько секунд просто подержала. У неё была тёплая, нежная, но крупная рука. При необходимости в такую руку можно вложить меч. Почему в моей голове вообще возникали такие мысли? В этой простой девушке в льняном платье ниже колена с трудом можно было увидеть воительницу, это вам не Леонелла с её раскатистым голосом! Но в Настасье была такая сила, что я буквально тонула в её тёплых объятиях. Да, если бы она была врачом, пациенты выпили бы её до дна, но выздоравливали бы удивительно быстро.       Я поняла, что не представилась.       — Меня зовут Ева, это я звонила вам вчера. Как доехали? Вы уже виделись с Яном Дмитриевичем?       — Да, Анастасию Павловну сразу же с вокзала отвезли к Яну Дмитриевичу, так что всё уже утверждено, — отрапортовала Лиза, хоть я её и не спрашивала.       — Ну, конечно же, утверждено! Иначе и быть не могло!       Что-то я никак не могла сдержать эмоций, просто стояла, улыбалась и любовалась своей новой знакомой. Но я хотела остаться с ней наедине, а Лиза продолжала говорить.       — Осталось снять мерки, чтобы успели сшить платье к понедельнику. Простите, Евангелина Витальевна, это последний участник вечера? Ян Дмитриевич говорил о двоих.       — Во втором наряде нет необходимости, возможно, я выберу второго помощника среди тех, кто уже будет на вечере.       Маскоподобное лицо Лизы изменилось, будто что-то внутри неё треснуло.       — А платье? Помочь вам с выбором?       — Спасибо, но я вот как раз его купила. Осталось поправить кое-что, но это уже детали. К понедельнику всё будет готово, не беспокойтесь об этом.       Всё это меня раздражало. Я хотела побыть с Настасьей наедине. Но были и ещё кое-какие нерешённые вопросы, требовавшие внимания.       — Ян Дмитриевич давал какие-то указания? — сухо спросила я, желая побыстрее избавиться от Лизы.       — Только поселить в эту квартиру и обеспечить всем необходимым.       — А как насчёт Любавы?       — Простите?       Лиза или не знала, о ком идёт речь, или прикидывалась. В любом случае, это было странно.       — Не важно, — отмахнулась я, понимая, что придётся спрашивать напрямую у Яна. — Что ж, я думаю, вам хочется отдохнуть после поезда. Так что, как будете готовы, возможно, ближе к вечеру, поднимитесь на последний этаж. Там одна квартира, не ошибётесь.       Я поспешила уйти. Что-то в энергетике Анастасии подсказало, что лучше нам пока побыть раздельно. Уже на площадке меня догнала Лиза и изменившимся до неузнаваемости голосом спросила:       — Евангелина Витальевна, вы, когда просматривала кандидатов, не видели моей анкеты?       Ох, это было начало того неприятного разговора, который я ждала с нашей первой встречи.       — Видела. С пометкой, что вы уже девятый раз подаёте заявку.       Лиза побледнела, но на щеках расцветал румянец неловкости.       — Понимаете, это очень важно для меня! Я всё время занимаюсь подготовкой к этим вечерам, но сама ещё ни разу не получала приглашения.       Я молчала, выжидала, скажет она это или нет. И она сказала:       — У вас осталось одно место, вы можете выбрать любого человека!       — Простите, но я уже сказала Яну Дмитриевичу, что выберу себе второго помощника из тех людей, кто будет на вечере. Да и к тому же не могу же я забрать у Яна Дмитриевича такую прекрасную помощницу? Это было бы подло по отношению к нему.       Говорила я нейтральным тоном, даже с некоторой долей сожаления, но Лиза меня поняла по-своему: в её глазах на секунду вспыхнул гневный огонёк, но она быстро, привычно уже его потушила. Ей не велено было злиться. Особенно на меня.       — Ян Дмитриевич сказал, что все кандидаты смогут испытать удачу в следующем месяце. Но, думаю, тогда уже отбор будет проводить он лично. Ведь мне не надо столько помощников!       Андрей провёл меня до самой двери квартиры и сразу же ушёл. Хорошо, хоть он не попробовал зайти, а то я бы этого уже не выдержала. Зато сразу же с порога я поняла, что Ян дома, поэтому тут же поспешила в его кабинет. Интуитивно я теперь всегда знала, где его искать. Он явно спешил — что-то делал за компьютером, но даже не сел в кресло.       — Не ожидала, что увижу вас до вечера.       — Ты уже вернулась! Всё сделала? Настасью видела?       — Да. Правда, пока я оставила её внизу, с Лизой, — я даже не пыталась скрыть раздражение. Почему с Настасьей уже поговорили все, кроме меня? Но Ян будто и не замечал этого, поэтому я продолжила: — Как вам Настасья? Правда же, она идеальна?       Ян удивлённо поднял на меня глаза. Что-то в моих словах или в интонации ему не понравилось.       — Идеальна для чего? Ева, по-моему, мы уже говорили о том, как надо себя вести со слугами. Не стоит с ними дружить. И уж тем более так превозносить. Настасья — милая на вид женщина, но не стоит так уж сильно ей доверять. В конце предадут все.       Это прозвучало так грустно, что я решилась подойти к Яну. Он снова вернулся к делам и уже не поднимал на меня взгляд. Что ж, признаюсь, я купилась на его уловку.       — Предадут все? И Макс? И я?       Я чуть коснулась его локтя, чтобы он на меня посмотрел. После ослепительной Настасьи мне было физически больно видеть Яна таким. Не злым, не раздражённым, а уставшим.       — Утром ты чётко дала понять, что уйдёшь, если найдёшь другого.       Слова прозвучали хлёстко, больно, будто пощёчина. Утром я была уверена в своей правоте. Разве я сказала что-то не так? Разве это не логично и правильно: уйти, если больше не любишь? Но Ян каким-то образом умудрился так всё перекрутить, что я осталась виноватой.       — Но разве вы не поступите так же? Если найдётся другая? Моложе, сильнее? Ведь каждый месяц к вам сами идут сотни девушек, и многие уже имеют способности.       А вот тут я уже обнажила свой самый большой страх и стала для Яна ещё более уязвимой. Он пристально смотрел мне в глаза, так что мне тяжело было удерживать этот зрительный контакт. Снова что-то произошло, но я была слепа, я ничего не видела и не чувствовала.       — Я уже сказал тебе всё, что ты должна знать. И повторил достаточно раз, чтобы ты меня поняла. А вот ты даже не пытаешься…       Что именно я «не пытаюсь», он не договорил. Я бессильно прижалась лбом к его руке, чем удивила его, но не смягчила сердце.       — Что-то случилось? Происходит что-то, в чём я не могу вам помочь? Я понимаю, что не должна вмешиваться, но я переживаю.       Голос дрожал, потихоньку наполняясь слезами. Я не понимала, из-за чего Ян злится, и что мне делать. Он же повернулся ко мне всем телом и теперь будто возвышался надо мной. Я впервые почувствовала себя провинившимся ребёнком.       — Ты действительно переживаешь обо мне, или только о том, как будешь жить без меня? Признайся, ты уже втянулась во всё это. Тебе уже не хочется свободы со всеми её лишениями. Вот только приходится меня терпеть. Ты не отдалась мне до конца, Ева. Даже тогда, во время секса ты просто терпела, ждала, пока я оставлю тебя в покое.       Это всё было ложью, от первого до последнего слова. Я сама прекрасно помнила, как тянулась к нему, как ему пришлось усыпить меня с помощью магии, чтобы только погасить мою страсть. Но из его уст всё это звучало так убедительно, что я и сама засомневалась в тот момент. А действительно ли мне было с ним хорошо? Или я только лишь… должна была. Должна. Это слово меня уничтожило, разорвало изнутри и, видимо, отразилось на лице, потому что Ян криво усмехнулся. И эта его усмешка вспорола мне сердце.       — Что ж, девушка Яна Вронича, за всё приходится платить, не так ли?       Ян резким движением, почти что толчком, отстранил меня и поспешил к двери.       — Зачем вы так?.. — проскулила я. Все слова разбежались, да и не нужны уже были — Ян ушёл, и у меня не было сил за ним бежать.       Что я сделала не так? Что вообще произошло, что он так перекрутил ситуацию? Ещё эта «девушка Яна Вронича» — это же явно из магазина той Ланы. Значит, он прекрасно знает о каждом моём шаге, так где же я оступилась? В чём провинилась?       Странная мысль о том, что кто-то специально его накрутил, вспыхнула было, но я её отогнала. На Яна не так легко повлиять.       Хлопнула входная дверь, и только тогда я позволила себе разрыдаться. Давно я так не плакала! Наверное, с тех пор, как меня бросил Андрей. Больше никто и никогда не причинял мне такой боли. Мне стоило бы пойти к себе в комнату, но я была обессилена, просто упала в кресло и скулила, свернувшись в жалкий комочек. Слёзы и истерики — ещё не самая боль. Когда тебе действительно больно, ты буквально умираешь внутри, у тебя нет сил на всё это. Я закричала один раз, но крик быстро перешёл в вой, а потом и вовсе в скулёж.       Чего от меня ожидал Ян, и почему он так рассердился, почему сорвался — это я поняла чуть позже, когда волна шока и боли сошла, оставив после себя хаос в душе. Он несколько раз признавался мне в любви, я же не ответила ему ни разу. И вот появилась Настасья, которая пробудила во мне такие светлые, яркие чувства, что их можно было спутать с любовью. Я говорила о ней с восторгом, и Ян почувствовал угрозу, ревность. Он просто сравнил то, как я говорила о ней, и то, как реагировала на него. Своим детским восторгом я разрушила всё то, что он так терпеливо создавал этот месяц. И своей гордыней. В последние дни я позволяла себе слишком многое. И теперь должна была за это заплатить. Должна была. Должна…       Это слово сводило меня с ума. Да, я чувствовала, что многое должна была Яну, и мне нечем было заплатить, но это уж никак не касалось секса. Или всё же… Может, я врала сама себе и, что называется, совместила приятное с полезным? Ведь были моменты, когда я действительно хотела, чтобы он скорее насытился мной и это всё наконец-то закончилось.       И в то же время я хотела его. В этом я не лгала. Я хотела обладать ним, полностью, безраздельно. Я хотела бы похитить его, запереть в этой квартире, чтобы мы были только вдвоём, чтобы никто больше нам не мешал. Только мы одни, вдвоём, навечно.       Но как это ему объяснить? Как достучаться, если я и сама закрыта? Как доказать ему свою любовь и преданность?