В туннеле судьбы

Адриан с Хлоей сидели по-турецки на продавленной кровати, лицом к лицу. Мари беспокойно стояла, прислонившись к единственной двери, и ждала. – Дай мне руку, – сказала Хлоя. Адриану не хотелось этого делать, но выбора не было. Да и Хлоя Буржуа определенно была не в восторге. Но деваться было некуда. Решающий момент для них обоих. Что перед ними, тупик или же новая дверь – это станет известно только в зависимости от результата. Впервые в жизни парень и девушка Натаниэля понимали, что им необходимо заставить себя на время отказаться от ментальной защиты. Сама мысль об этом была для них мучительна. Натаниэль творил с ними ужасные вещи – с ними обоими. Не только в «Красном отделе» с Хлоей. Или в лабораториях проекта О.П.У.С. с Адрианом. Длинные руки Натаниэля Куберца дотянулись гораздо дальше. Натаниль приговорил их к жизни в вечной тени и одиночестве, заставил поверить, что они одиноки и что так будет всегда. Такова была жизнь под «луной-вареником», в мире Натаниэля. Это было его проклятие. Даже подсознательно ни один из них не допускал мысль, что это можно изменить. Во всей вселенной не было ничего сильнее жестокой правды Натаниэля Куберца , их ненависти к нему и их страха. По крайней мере, так они думали. До этого момента. Когда они оба оказались... Впутанными во что-то большее, что-то иное. У них была своя неопровержимая правда. Они вместе протянули друг к другу руки. Вместе посмотрели друг другу в глаза. И вместе они сделали то, чего никто от них не ожидал. Они позволили этому произойти. Как только пальцы Адриана коснулись Хлоиных, сознания обоих переплелись и покатились вперед, сочетаясь в бесконечном множестве комбинаций; Адриан поддался боли, которая неизменно приходила в момент соединения с Хлоиной психикой, но, как только парень перестал сопротивляться, это чувство захлестнуло его с головой, поглотило его целиком, и он больше не мог различать границы боли, будто рыба, которая больше не чувствует воду. Невозможно было разобрать, поглотила ли боль Адриана или Адриан поглотил боль, но парень больше ничего не чувствовал. Он ничего не ощущал, но видел все. Вскоре он уже не мог отличить одно воспоминание от другого или даже определить, в чьем подсознании они с Хлоей были в тот или иной момент. Они были единым целым. Так было всегда. Они – начало и конец, все вместе. Воспоминания нахлынули. Страсбург, перепуганная Хло прижалась к стене с причудливыми узорами на обоях, прислушиваясь к грохоту тяжелых ботинок по мостовой и выстрелам за окном своей комнаты. Хло просовывает руку через перегородку детской кроватки рядом с ней. – Не плачь, Маринетт. Плохие дяди тебя не обидят, я не позволю. – Она смотрит на маленького коричневого щенка, скулящего возле ее ног. – Мы же не позволим, правда? Маленький Адриан не хочет отпускать папину руку, бежит за ним вниз по лестнице и на улицу, умоляя не уходить из их старенькой московской квартиры. – Ну и что, что работа! Мы с мамой не хотим ехать без тебя в Париж! Хватаясь за перила, Хло как можно быстрее спускается по ступенькам в подвал, держа на руках маленькую сестричку. Вслед за ними семенит щенок. Где-то вдалеке мама срывающимся голосом зовет отца. Хло зажимает уши, и старый каменный загородный дом осыпает градом шрапнели. Адриан сидит на коврике и играет со своей новой машинкой, Молнией, которую папа прислал по почте из-за границы, где он работает. Мама, окруженная бесконечными стопками рабочих документов, устало наблюдает за ним. Держа на коленях младшую сестру, Хлоя сидит перед накрытым флагом гробом и слушает панихиду по своим родителям. Под ее стулом свернулся коричневый пес. Хлоя серьезна, ее взгляд мрачен; она не позволяет никому забрать у нее сестру. – У тебя есть я, Маринетт. Я никогда тебя не оставлю. Адриан отрабатывает балетные позиции, держась за спинку стула матери в ее парижской лаборатории, в кабинете без единого окна. Хлоя , уже постарше, тайком плачет в парижском «Красном отделе», лежа на низкой железной койке и уткнувшись лицом в подушку. –Маринетт. Я нужна ей. Адриан репетирует танцевальные движения в старой парижской балетной студии, кружится, ступая по мозаичному полу. В желтом солнышке посередине плитки краской выведено число шестьдесят два. Танцуя, Адриан напевает. Хлоя собирает и разбирает штурмовую винтовку снова и снова под внимательным взглядом Наатниэля. – Мне за тебя стыдно. Медленная, как жирная американка. Что ты собираешься делать в бою? Попросишь врага остановиться и подождать? – Палец Хлои обвивает спусковой крючок. Адриан отрабатывает пируэт в балетной студии, вытягивая носочки, снова и снова касаясь носком номера шесть на плитке – но только левой ногой и только в нужном ритме. Хлоя стоит перед Натаниэлем, на ней майка-безрукавка. Из ножен на поясе он вытаскивает охотничий нож. Хлоя не успевает сказать ни слова, как лезвие сверкает – и из пореза на ее плече брызжет кровь. Натаниэль смеется. – Я атакую, птенчик. Если не хочешь, чтобы я покромсал в клочья твою одежду, рекомендую шевелиться побыстрее. Иначе я подрежу твои крылышки. – Хлоя делает шаг назад, но Натаниэль быстрее, он снова оставляет порез на ее руке и опять смеется. Адриан кружится, касаясь носком – теперь только правым – плитки под номером два, уже не так много раз. Его мысли заняты одним: левой – шесть, правой – два. Мама, сидящая рядом, отрывает взгляд от бумаг. – Репетируй танец, Адриан, скоро у тебя сольный концерт, и папа тоже скоро вернется. – Из города с голубой мечетью, мам? – Именно, Адриан. Хлоя склонилась над унитазом, ее тошнит. И вот она уже пытается смыть кровь с трясущихся рук, но кровь не отмывается, только вся раковина становится красной от безуспешных попыток. Натаниэль стоит у нее за спиной и смеется. – Ты только что совершила свое первое убийство в «Красном отделе», птенчик, и теперь стоишь с дикими глазами и ревешь. Из-за кого, из-за оленя? Это что же будет, когда Париж отдаст тебе приказ убить меня? Да, уж лучше бы ты и впрямь родилась американкой. Адриан вместе с мамой подходит к кабинету военного, но внутрь заходить отказывается. Мама начинает паниковать и дает ему пощечину. Адриан ошеломлен. – Генерал Куберц – очень важный человек, Адриан. Ты должен сделать то, что он скажет, ради твоего отца. Хлоя стоит у станка, отрабатывая плие ее черный балетный купальник ничем не выделяется среди пятидесяти таких же; она грациозно тянет руки к потолочным балкам театра, стараясь не задевать пистолет, пристегнутый к верхней части ее бедра и скрытый под балетной пачкой. Адриан сидит на полу, прислонившись к стене казенного санузла. Зеленая кафельная плитка. Адриан ковыряет цемент, стараясь не натягивать цепь, приковавшую его к трубе под раковиной. От этого болят запястья. Хлоя за считанные секунды разбирает штурмовую винтовку. Ее лицо неподвижно, как камень. Натаниэль молча наблюдает, закуривая «Беломорканал». Адриан сидит на стуле в лаборатории, один из дюжины детей, усаженных в одну линию. Его лоб и запястья опутаны проводами. Голос Натаниэля начинает обратный отсчет: «Три, два, один...» – и Адриан зажмуривается от громкого треска, эхо которого заполняет все помещение. Эксперимент «Красного отдела». Адриан смотрит на маму, стоящую за стеклянным экраном, и видит, что та плачет.

* * *

Хлоя смотрит в покрытое ржавчиной зеркало над раковиной «Красного отдела». Морщась, она рассматривает шрам на верхней части руки. Порезы крест-накрест напоминают песочные часы. Все Хлоино тело покрыто синяками и ссадинами. Она набирает в ладони воду и плещет себе в лицо, а затем снова поднимает взгляд на себя в зеркало. – Придет день, и я убью тебя собственными руками,Натаниэль Куберц . Адриан лежит на койке и смотрит на свою машинку Молнию. Руки у мальчика связаны. Глаза покраснели от слез. Но даже теперь он тихонько напевает мелодию из балетной студии. Чайковский. – Я убегу,Натаниэля Куберца. Однажды я уеду отсюда далеко-далеко, как папа. Тебе не заполучить меня, как ты заполучил маму... На этом воспоминания сошли на нет, уступив дорогу темноте, а затем, наконец, свету. – Он приходит в себя, – сказала Мари . По крайней мере, Адриан подумал, что это говорит Мари. Ее голос звучал откуда-то издалека. Адриан открыл глаза. Он лежала на кровати. Мари сидела рядом, положив руку ему на спину. – Слава богу. Ты очнулся. Ты справился. – Она поцеловал его в щеку. Хлоя ходила по комнате взад и вперед. – Я все видела, Адриан. Все. Никогда ничего подобного не испытывала. Это словно... – Квантовая связь? – предположила Мари. – Эта музыка, – пробормотал Адриан. – Мамина музыка. – Под которую ты танцевал? «Лебединое озеро», – кивнула Хлоя. – Ты ведь, конечно же, знаешь, что такое «Лебединое озеро»? – Озеро? В котором плавают лебеди? – спросила Мари , беря Адриана за руку. – Она каждую ночь напевала мне эту мелодию, – сказал Адриан. В уголках его глаз заблестели слезы. – Это балет. Очень известный, истинно русский. – Глаза Хлои блеснули. – Его еще часто называют опусом. Опус Петра Ильича Чайковского. Его ставят в Большом театре. – Опус? – Адриан изумленно посмотрел на нее. – Что это может значить? – спросила Мари. Хлоя села на кровать рядом с Адрианом. – Это значит, что танец Адриана, как мне кажется, был вовсе не танцем. – Тебе кажется? – Адриан сел. – Чем бы ни занималась твоя мать, она хотела быть уверенной в том, что ты запомнишь одну вещь, пусть даже спрятав ее глубоко в подсознание. Собственная лебединая песнь доктора Арест– последнее, над чем она работала. – Ты о моем танце? – Адриан сопоставил факты. – «Каждый шаг – ключик мой». Так меня учила мама. По крайней мере, так я это помню. – Именно. В буквальном смысле. Ключ. Думаю, это какой-то код. Возможно, код от того самого проекта, над которым она работала. В котором Натаниэль ставил опыты над ее собственным ребенком. –Хлоя многозначительно посмотрела на Адриана. Адриан схватил ее за руку. – Думаешь, все это время код был при мне? Сообщение от моей мамы? Со времен Парижа? – Что? –Мари непонимающе смотрела на них. – Думаешь, этот твой танец как-то связан с О.П.У.С.ом? Как такое возможно? – Вообще-то, я думаю, это некий генетический код, записанный в виде математической последовательности. Полагаю, он основан на ДНК Адриана... –Хлоя покачала головой и посмотрела на парня. – И, скорее всего, в твоих воспоминаниях была вовсе не балетная студия. Ведь других танцоров ты не помнишь, верно? Может быть, это происходило в какой-то лаборатории. – На полу, в том подвале под складом, – медленно проговорил Адриан. – Мы там были. Я видел. Там теперь все покрыто грязью, но я разглядел под ней какие-то рисунки. Хлоя вытащила из рюкзака ноутбук, поставила перед собой на кровать и открыла. – Думаю, твоя мама нарисовала на полу цифры и, похоже, составила их последовательность таким образом, чтобы ты смог запомнить. И – да. Я думаю, эта последовательность может оказаться неким ключевым кодом к отключению проекта О.П.У.С. – А это значит, что мы сумеем его вырубить? – спросила Мари. – Это безумие. – По крайней мере, мы сможем попытаться его контролировать, – сказала Хлоя . Она стучала по цифрам на клавиатуре так быстро, как только могла. – Чтобы не забыть код, – улыбнулась она Адриану. – Должно быть, у твоей мамы был блестящий ум. – И у папы тоже, – медленно сказал Адриан. – Он тоже работал на Куберца. Так говорила мама. В городе с голубой мечетью. – Стамбул, – сказала Хлоя . – Похоже, у Натаниэля была еще одна лаборатория. –- Она оторвала взгляд от клавиатуры. – Значит... – Вот оно. Это и есть ответ. Вот откуда Натаниэль планирует свое большое возвращение, – сказала Мари . – Раз уж мы выяснили, что в Париже его нет, – добавил Адриан. Хлоя кивнула. – Если у меня получится запрограммировать код в какое-нибудь передающее устройство... что-то, что может перекрыть сигналы О.П.У.С.а... – Как ты собираешься это сделать? Это тебе не мозговой центр MLA, – сказала Мари. Она оглядела темную комнату. – Понятия не имею, что это за место, но явно не мозговой центр. – Может, нам и не нужен MLA. Вернее, все, что нам нужно, у нас уже есть. –Хлоя взяла со стула свою черную кожаную куртку и пошарила в карманах. Она достала маленький черный прибор. – Должно сработать. Небольшой подарок от Санкера. Передатчик высокой мощности, прямиком из мозгового центра. – И ты думаешь, это поможет нам заглушить О.П.У.С. с помощью кода доктора Агреста? –Мари взяла устройство из рук сестры. – Думаю, попытаться стоит, – сказала Хлоя . –мама Адриана хорошо натренировала сына , чтобы тот запомнил ее послание. Давайте хотя бы попытаемся сделать так, чтобы ее усилия не пропали понапрасну. – Моя мама не сдавалась. Она пыталась помочь мне вырваться из лап Натаниэля единственным способом, который она знала. «Лебединое озеро». – Потрясенный Адриан посмотрел на Хлою. – Я даже не подозревал. Хлоя пожала плечами. – Спасибо, сестра. – Адриан вдруг наклонился к Хлое и поцеловал ее сначала в левую щеку, затем в правую. По-французскому обычаю. – Сильная как бык и опасная как бритва, так моя мама сказала бы о тебе, если бы тебя знала. Хлоя отстранилась от объятий, вид у нее был крайне смущенный. – Молодец,Хло. –Мари сжала плечо сестры. Хлоины губы растянулись в улыбке, как только прозвучало это имя. – Кстати, ты не ошиблась. Ты действительно называла меня Хло, когда только-только научилась говорить. Я вспомнила, пока наши с Адрианом воспоминания были связаны. – Правда? – удивилась Мари. Она кивнула. – А помнишь Брата? Это был мой щенок. Я попросила тебя приглядывать за ним, когда меня отправили в «Красный отдел». –Хлоя строго посмотрела на Мари. – Воришка. – Погоди. Серьезно? –Мари изумленно смотрела на нее. – Ты попросила? Хлоя изнуренно прислонилась к стене. – Ты плакала. Не хотел отпускать меня с солдатами. Ты ненавидела всех людей в форме за то, что случилось с нашими родителями. Мари устало опустилась на кровать. – Мне иногда снятся кошмары. Как взрываются бомбы. Прямо в снегу. Снега было много. – Она подняла взгляд на Хлою. – Так много, что я зарывалась с головой. – Зимой мы прятались в подвале. Когда наш дом обстреляли, пробило крышу, и снег падал прямо в детскую. Выжили только мы с тобой. – И Брат, -– медленно проговорила Мари. – И Брат. Только звали его Борисом, пока мне не стукнуло двенадцать и меня не отправили в «Красный отдел». – Борисом? –Мари не смотрела на сестру. Она была не в силах. Хлоя откинула голову назад, прислонившись к стене затылком, и посмотрела на грязный потолок. Собравшись с духом, она продолжила: – В тот день, когда за мной пришли солдаты, я сказала тебе, чтобы ты перестала плакать, потому что ты пугаешь Бориса. Потому что за Бориса теперь придется отвечать тебе, он теперь тебе как младший брат. Ты должна заботиться о нем так же, как я заботилась о тебе... – «И любить его так же, как я тебя любила», – мягко сказала Мари. Адриан взял ее за руку. Хлоя не ответила. Мари вытерла слезы рукавом. – Поэтому я называла его Братом. Он спал со мной в одной кровати. Я кормила его картошкой со своей тарелки. – Теперь она уже говорил по-французски. Адриан не выпускал ее руку. – Я помню все. Как пыталась не шуметь. Пыталась не плакать, пока пес лежал со мной под одеялом. Хлоя снова посмотрела на нее. – Несколько лет ты писала мне письма, в которых рассказывал о нем. А потом перестала писать. – Почему перестала? –Мари нахмурилась, пытаясь сообразить. – Потому что тебе исполнилось двенадцать, и солдаты пришли за тобой, – тихо ответила Хлоя . –- А в «Красном отделе» Натаниэля даже собакам было не место. – Этого я не помню. – Я помню. – Адраин сжала руку Мари. – Для Натаниэля Куберца мы все были просто животными. Позже тем же вечером Адриан с Мари в обнимку лежали на кровати. Адриан слышал, как Хлоя в коридоре разговаривает по мобильному с Марком Канте, который занимался проверкой и перекрестной проверкой всех имен из списка подопытных Натаниэля в рамках проекта квантовой запутанности. Помимо Адриана Агреста и Маринетт Дюпен-Чен. Хлоя достаточно верила Марку, чтобы поговорить с ним. Больше никому из MLA она не доверяла, а проводить второй сеанс квантовой связи было слишком рискованно. Нельзя из-за необдуманных действий упускать Натаниэля. Только не теперь, когда мы так близко. Адриан прислушался к разговору. Похоже, Хлоя спорила с Марком о способах нейтрализации теперь уже восьмидесяти семи подтвержденных «запутанных» объектов из списка Натаниэля и о том, стоит ли предупреждать об опасности сто пятнадцать мировых разведывательных организаций, которые к этому моменту могли быть подвергнуты риску. Квантовая армия Натаниэля. Если MLA их раскроет, они раскроют и нас. Меня и Мари. Наши имена тоже фигурируют в тех документах. В глазах MLA мы так же опасны, как все остальные зомби Натаниэля, разве нет? Если они узнают – если что-то случится, – я навсегда останусь в « 8А». Или еще хуже, я проведу остаток жизни с электродами на голове. Думать об этом было невыносимо, и Адриан решил, что Хлоя , наверное, именно поэтому и вышла в коридор, а не осталась в комнате вместе с ними. Ее терзал тот же вопрос. Что с нами будет? Адриан лежал в тишине, прислушиваясь к биению сердца Мари. Мари не проявляла никаких признаков того, что была поставлена под угрозу, но исключать такую возможность они не станут. Наверное, она обеспокоена ничуть не меньше. –Мари, – в темноте Адриан приподнял голову . – Как ты думаешь, Хлоя права насчет моей мамы? Она правда пыталась меня спасти? Мари обняла его за плечи. – Да, думаю, она права. Адриан снова опустил голову рядом с ней. – Надеюсь, это так. Но все еще беспокоюсь, вдруг мы ошибаемся. Вдруг мы не сможем разобраться с этой проблемой, пусть даже Хлоя Буржуа на нашей стороне. Вдруг случится что-то такое, чего мы и представить себе не можем. Мари сжала его крепче в объятиях. – Не бойся. Хло сообразит, как вывести из строя эту стиральную машину для мозгов, и тогда все снова станет как раньше, – сказала она. – Вот увидишь. – Все? – Адриан дотронулся до ее щеки. – А что, если я не хочу, чтобы все становилось как раньше? – спросил он. – Что, если я хочу, чтобы кое-что осталось так, как сейчас? – Что, например? – По голосу Мари было понятно, что она улыбается. Адриан поднялся , к ее лицу, и стал целовать ее подбородок. – Ну, у меня есть несколько догадок. – Он обхватил Мари руками и перевернулся, крепко прижимая ее к себе. После этого они уже ни о чем не думали.