***
К ее удивлению, сероглазый появился и завтра. С апельсинами. — Экскурсию отменили, а Леша повел остальных того, ну, ты поняла, — он щелкнул себя по шее, показывая, что именно Леша собрался делать. — Ох, господи, он неисправим! — засмеялась девочка и закашлялась. Марина прикрыла рот ладонью, и, отняв ее, увидела кровь. Она незаметно отерла руку о простынь. — Да, неисправим… Что это? — нахмурился парень, взглядом указывая на свежее пятно крови. — Эм… — Марина почувствовала волну какого-то стыда. — Чем ты болеешь? — серьезно и без тени веселья спросил парень. — Это пневмония, Сергей, — Марина вздохнула. — И как давно? — все так же серьезно спросил он. — Около месяца, — севшим голосом произнесла девочка. — Это почти конец. — Зачем ты столько тянула? — Сергей осуждающе взглянул на девочку и скрестил руки на груди. — А зачем было лечиться? — искренне удивилась та. — Господи, ну и придурь же ты, — парень вздохнул и, оперевшись локтями о колени, взъерошил себе волосы. — Кто? — Марина едва заметно улыбнулась. — Придурь. — Ладно, — девочка улыбнулась шире. — Выкарабкаюсь, куда ж денусь? — Вот именно, что никуда, — улыбнулся и парень.***
В среду девочку посетили все приехавшие: Наташа, Леша, Сергей, даже Лиза. В палате был слышен смех, а Марина казалась почти здоровой. В четверг к ней заехала мама. Всего на пять минут. Но это было так необычно — даже в обычной жизни Марина редко видела свою мать. Пятницу девочка провела за чтением книги.***
А в субботу явился Сергей. — Ну, здравствуй, — привычно улыбнулся он. — Хорошая шутка, — усмехнулась девочка, морщась от боли в груди. — Как ты себя чувствуешь? — Честно? — девочка вздохнула, что вызвало новую волну боли. — Чувствую себя как змей, которого проткнул Георгий Победоносец. — Ну нихрена ж себе метафора! — хохотнул парень. Девочка улыбнулась. Следующие полчаса они провели за разговорами ни о чем. Иногда девочку настигал приступ, и она кашляла до слез. Сергей на это лишь качал головой и со смесью жалости и страха смотрел на капли крови, падающие на белоснежные простыни. — Часы приема подходят к концу, — сухо напомнила медсестра, заглянув в палату. — Эх, ладно, Мариш, пойду я, — девочка только ему позволяла называть себя короткой версией имени. — Быть может, я и завтра зайду. Выздоравливай. — Подожди, — Марина так жалобно посмотрела на парня, что тот лишь вздохнул. — Ты же понимаешь, что, скорее всего, мы видимся в последний раз? — Почему это? — нахмурился Сергей. — Ты видишь, я не иду на поправку, — грустно улыбнулась девочка. Сергей подбадривающе сжал ее руку. — Ты поправишься, обязательно, — парень приподнялся и легко поцеловал девочку в лоб. Едва он стал отстраняться, как девочка захватила его в объятия. — Я бы все отдала, чтобы еще раз услышать, как ты называешь меня придурью, — дрожащим голосом произнесла она. — Когда ты поправишься, я обязательно назову тебя придурью. И не раз, — улыбнулся парень, потрепав девочку по рыжей шевелюре. — Кстати, я люблю тюльпаны. Оранжевые! — со смехом крикнула девочка вслед Сергею, который уже собирался закрыть за собой дверь. — Я запомню, — он улыбнулся и закрыл дверь. Наступила тишина. Слезы тихо катились из глаз девочки. Она улыбалась. На секунду ей показалось, что все будет хорошо, что она действительно поправится.***
Ветер шевелил еще зеленую траву, вплетая в зелень желтизну и красноту ранних опавших листьев. Горячий воск свечи зло шипел, касаясь влажного гранита. Зашелестели страницы книги, оставленной у надгробия. Книга раскрылась, обнажая три ярких цветка тюльпана.