Soundtrack: Twenty One Pilots – Two
У Малфоя глаза светло-серые, как небо в разгар холодной зимы. Взгляд приковывает к месту, заставляя кожу мурашками покрыться. От этих пронизывающих глаз все органы сжимаются в тугой узел и дышать совершенно не хочется. Ощущение, что каждая клетка его тела на морозе инеем покрывается, а по венам кристально-голубая кровь течёт. У Гермионы пальцы леденеют непонятно из-за чего, Малфой прожигает в ней дыру, надеется Грейнджер в порошок стереть, чтобы только развидеть её. Ухмыляется тонко, надменно, заставляя сжаться всё её нутро. Она отводит взгляд, больно печёт в глазах, дышать слишком тяжело, она пытается сделать хоть какой-нибудь шаг, только вот ноги не сдвигаются с места. — Грейнджер! Слова Малфоя как-то затуманено проносятся в голове Гермионы, она не может произнести ни слова, пока Драко не дёргает её за плечи, сжимая их во всю силу, отчего девушка вскрикивает. — Помоги мне… — вырывается отчаянным криком о помощи. В четверг вечером Рон не вернулся с задания. Не вернулся и в пятницу утром, и в обед. Не вернулся и в субботу, хотя его напарник уже давно напивался в баре третьесортным огневиски, цеплял разных девушек, которые велись на его дешёвые фокусы при знакомстве. Гермиона ходила сама не своя, вся на иголках, пару раз швыряла книги в стенку, и только после ободряющих слов Гарри немного успокоилась. Но ненадолго. Суббота не предвещала абсолютно ничего, кроме нескольких писем из Министерства и затянутых шторами окон, чтоб в тишине отдохнуть от трудовой недели. Но это беспокойство… Оно съедало Гермиону изнутри, скребя когтями по пищеводу и застревая где-то в горле. Именно поэтому ей была просто необходима встреча с кем-нибудь, кто мог бы разделить её чувства, но Гарри, казалось, чувствовал себя совершенно спокойно. — Гермиона, с ним все хорошо, — возразил Гарри на очередное предложение написать в Аврорат. — Как ты можешь быть таким спокойным, Гарри? — Гермиона старалась совладать с собой и всем своим существом, но такая уверенность Гарри, ни на чем не основывающаяся, вводила её в ступор. — Он уходил от нас, когда мы искали крестражи, помнишь? — Гарри говорил спокойно, чтобы хоть как-то подбодрить подругу, хотя его тоже напрягало, что Малфой уже вернулся. Не сказать, что он был удивлён: когда он отправлялся с Драко на задания, они тоже часто разделялись. Его настораживало то, что Малфой не мог нормально ответить на вопросы, а ходил вокруг да около. — Ладно, в конце концов, он бы дал знак, правда? Гермиона посмотрела на друга с мольбой в глазах. Рон и раньше задерживался на заданиях из-за внеплановых поручений начальника, но в этот раз всё было как-то иначе. — Конечно, — приободрил её Гарри и задумался, сколько еще вещей прошло не своим чередом за последние месяцы. Гермиона суетилась. Гарри мог поклясться, что это не из-за Джинни, которая вот-вот должна была аппарировать в квартиру его подруги, чтобы обсудить «не требующие отлагательств вопросы». Гермиона по-настоящему не находила абсолютно никаких причин для того, чтобы перестать проигрывать надоедающую пластинку в своей голове, которая только и делала, что твердила о чем-то неладном. Гарри давно не видел подругу в таком состоянии: иногда ему казалось, что за последние несколько месяцев она перенервничала больше, чем во время войны. Он знал, что было тому причиной, но он очень сомневался в том, что стоит поднимать эту тему. Между Роном и Гермионой все было очень непросто. Это было слишком очевидно, чтоб не брать во внимание. Их развалившийся с треском брак длиною в три года никак не упрощал и без того сложные взаимоотношения, которые обострились ещё больше с момента развода. — Гермиона, — тихо окликнул он девушку, ерзающую на диване возле него. — Что? — она посмотрела на Гарри распахнутыми глазами, закусывая губу. Он видел, каких усилий ей стоило успокоиться. — Ты всё ещё его любишь? Гарри задал вопрос, который висел дамокловым мечом над головой девушки уже несколько месяцев сомнений, правильно ли она сделала, подписав бумаги. Гермиона много думала. Иногда ей казалось, что делала она это чересчур много, и рано или поздно её вечному двигателю в голове придется остановиться. Но ответ не выныривал из подкорки сознания, не расставлял все точки над «і». Его просто не было. Гермиона впервые чего-то не знала, и это, откровенно говоря, её раздражало. Рон был замечательным. Настолько, насколько это было возможным. Он терпеливо ждал её, когда она просила повременить со свадьбой, делал ей завтраки по воскресеньям, чтобы она могла немного отдохнуть после тяжелых трудовых будней в Министерстве. Рон был все тем же, в кого когда-то влюбилась Гермиона. Пока они не столкнулись с реальностью того, что отношения требуют принятия. Как бы прискорбно это ни звучало, но Гермиона Грейнджер понимала, что она не может всецело посвятить себя семье. Рон пытался — девушка знала, — он всеми силами пытался это принять, но так и не смог. И тогда он принял нечто другое: он принял решение развестись несколько месяцев назад, никому ничего не сказав, — даже самой Гермионе. Собрав вещи, Рон съехал под покровом ночи, оставляя на кухонном столе документы на подпись. Гермиона была в бешенстве. Ей хотелось верить, что Рон так бы не поступил, но при следующей встречи он лишь пожал плечами, пробормотав что-то в стиле «Так будет лучше для нас». Постепенно её бешенство сменилось разочарованием от того, что он сдался без боя (что было по её мнению крайне странным поведением, как для аврора). Но сейчас было что-то совершенно другое. Она по-настоящему переживала. — Все сложно, Гарри, — прошептала она тихо, но Поттер все равно услышал. Ему хватило сообразительности, чтоб не продолжать эту тему. Гермиона молчала, и эта возникшая тишина была похожа на удушающие объятия Дьявольских силков. Часы над каминной полкой громко тикали, отдаваясь эхом в голове Гермионы, а ветер колышущий за окном ветви деревьев, не добавлял этому дню какой-либо радости. Гарри окинул комнату долгим взглядом, всматриваясь в каждый предмет, а потом повернул голову и уставился на думающую Гермиону. Она тяжело дышала, кусая губы, позволяя воздуху обжигать дыхательные пути. Гарри понимал, что она не может собраться с мыслями лишь потому что лишена возможности как-либо помочь Рону. Но только он собирался разрушить это неловкое молчание, как вдруг его прервала Джинни, внезапно появившаяся в камине Гермионы. Девушка отряхнула сажу со спортивной формы и ступила в комнату подруги, лучезарно улыбаясь. — Гермиона, привет, — шагнула она навстречу подруге, которая поднялась с дивана и заключила её в объятия. — О, Гарри, ты уже здесь, как замечательно! — Джинни чмокнула его в щеку и уселась на кресло рядом с мужем. Гермиона была рада видеть Джинни, которая как всегда не теряла оптимизма к жизни. Казалось, отношения с Гарри сделали её только лучше, прибавив искры в глазах и мудрости. Джинни Уизли была прекрасным собеседником, и Гермиона знала, что именно она может успокоить её так, как никто другой. Через десять минут увлечённых рассказов Джинни об очередном сыгранном тренировочном матче «Холихедских гарпий» перед самым важным чемпионатом сезона (Гермиона, конечно же, делала вид, что все понимает) и, любезно предложенного чая, Уизли серьёзно сказала: — Происходит что-то странное. Гарри и Гермиона переглянулись между собой, а следом настороженно перевели взгляд на Джинни. Гарри вскинул бровь и серьёзно посмотрел на жену, ожидая продолжения рассказа, а Гермиона нервно поднялась с дивана и начала мерить комнату шагами. — Возможно, это моя паранойя, но в нашей команде уже двое не появляются на тренировках вторую неделю. Тренер не хочет этого афишировать и ссылается на личные проблемы, но я сегодня навестила и того, и другого, — Джинни посмотрела на друзей многозначительным взглядом. — Двери их были взломаны, а в квартирах ни следа борьбы. — Джинни, ты сама отправилась на разведку? — Гарри возмутился и его лицо стало очень серьёзным. Джинни вздохнула с неким раздражением и отметила, что Гарри слишком драматизирует. — Именно поэтому я попросила вас выслушать меня. Я хочу разобраться тихо, чтоб не делать сенсаций из ничего. Не сильно хочется радовать Риту Скитер очередной возможностью раздуть из мухи слона. — Ты отправляла сов? — внезапно спросила Гермиона, молчавшая до этого момента. — Конечно, но так и не получила никаких ответов, хотя прошло уже два дня, — Джинни поджала губы и сочувственно посмотрела на Гермиону. — Как и от Рона. — Подожди, — воскликнул Поттер, поправив очки, — Рон и Малфой отправились на задание неделю назад. Рон тебе что-то писал в это время? — Да, — не без удивления ответила Джинни. Ей показалось вполне естественным, что её брат держал с ней связь. — Там было только то, что Малфой возвращается, а у него есть ещё дела и он вернётся к пятнице. Мы должны были встретиться позавчера, видимо он хотел предупредить. Гарри и Гермиона переглянулись, что не осталось незамеченным от Джинни. — Да что с вами не так? — воскликнула Джинни и вскочила с кресла. Её вид сменился с радостного на угрюмый, она нахмурила брови, а Гермиона только сейчас отметила, как нелепо смотрится на подруге форма для квиддича. Это был самый неуместный момент, чтобы думать о внешнем виде младшей Уизли и тут Гермиона словила себя на мысли, что вся ситуация полна абсурда. Она мерила шагами комнату уже достаточно долго, чтобы понять, что в ширину она составляет тринадцать с половиной шагов, а ходьба и вправду успокаивает нервы. Ей абсолютно это не нравилось, особенно то, что Гарри и Джинни никак не упрощали ситуацию своим присутствием, а наоборот нагнетали. Уже довольно долгое время она не чувствовала себя в настолько подорванном состоянии, совсем на иголках. Даже странно, но развод ей дался не так болезненно, как могло бы быть, даже гнев на бестактный поступок Рона сменился принятием и она смогла спокойно находиться с ним в одной комнате. Настолько спокойно, что потом она рыдала в подушку полночи напролёт. Сейчас почему-то это казалось абсолютно далеким, и Гермиона, слыша, как Гарри и Джинни спорят, внезапно воскликнула: — Тихо! Вы, оба! — она уставилась на них с негодованием. Джинни поджала губы и посмотрела на Гермиону с притупленной виной в глазах, чувствуя себя щенком, которого ругали за совершенную пакость. Гарри зарылся рукой в густые волосы и с тяжестью прикрыл веки. — Гарри, нам не составит труда помочь Джинни. Она уже не маленькая и может за себя постоять в случае чего, перестань винить её! Джинни проговорила одними губами «Спасибо» и кивнула Гермионе. Беседа кое-как перетекла в более спокойное русло и все трое заметно успокоились. Гермиона не без радости смотрела на друзей, удивляясь, как они идеально дополняют друг друга. Гарри в свою очередь был приятно удивлён тем, как Джинни искренне поддерживала Гермиону. Он знал, как ей было трудно принять случившееся между подругой и Роном. Но он видел — она стала взрослой и мудрой женщиной, которая умеет делать правильные выводы. Этот субботний день мог бы даже потянуть на звание «неплохо», если бы не погода. Гермиона не знала, влияют ли приближающиеся холода на происходящие в её жизни непростые события, но и ветра не сулили ничего хорошего: зимы в Лондоне выдавались суровыми. За окном все больше серело, когда весёлый смех Джинни и спокойный голос Гарри в гостиной Гермионы сменялись то на обсуждение приближающегося приёма в Министерстве, приуроченного жертвам войны, то на личную жизнь Гермионы. Ни та, ни другая тема ей была неинтересна, ведь причины, по которым Гермиона не хотела произносить очередную речь на приёме (которую, конечно же, никто никогда не слушал), Министр отклонял. А что касалось её личной жизни, так это была тема из разряда тех, над которыми Гермиона скорее смеялась, нежели воспринимала всерьёз, ведь после развода она твёрдо решила уйти с головой в работу. — Как будто пока ты была с Роном, ты не занималась тем же самым, — не без иронии заметила Джинни. Гермиона закатила глаза, и уже хотела было объяснить, в чем заключалась разница её трудовой деятельности во время и после брака, но Джинни резко соскочила с кресла и пролепетала: — Я совсем забыла! Я должна была встретиться с Лавандой пятнадцать минут назад! Гермиона, прости, — она чмокнула подругу в щеку и, кинув Гарри быстрое «Увидимся дома», исчезла в камине. Гермиона удивленно посмотрела на друга. — О, не обращай внимания, — отмахнулся Гарри, — она берет уроки ораторского мастерства, чтобы попробоваться на роль комментатора матчей. Гермиона с пониманием кивнула, уловив нотку гордости, с которой Поттер отзывался о своей жене. Гарри любезно помог Гермионе вымыть чайный сервиз, чтоб похвастаться способом чистить фарфор, которому научила его Молли. Гермиона была в общем-то не против — Гарри был не таким частым гостем в её доме, так что ей даже доставляло удовольствие, когда кто-то кроме Живоглота, составлял ей компанию. Она пыталась подобрать момент, чтоб начать разговор, который мучал её уже несколько часов, но все никак не могла. Но когда Гарри уже засобирался, вспоминая, что он и так засиделся, если верить правилам приличия, Гермиона чуть ли не закричала: — Что с тобой происходит? — от внезапности Гарри почти подпрыгнул. — Ты о чём? — с удивлением спросил он. — Гарри, Джинни не та маленькая девочка, которой была при вашем знакомстве. Почему тебя так пугает то, что она самостоятельно что-то делает? — Она не просто что-то делает, Гермиона, она лезет в передряги! Гарри выглядел совершенно непохожим на человека, который в следующем году должен был принять пост главы Отдела магического правопорядка. Гермионе представился совершенно иной Гарри, не тот, который храбро борется с преступниками, забывая о собственной безопасности. Он казался ей в тот момент таким уязвимым, каким она не видела его уже давно. Ей вдруг стало страшно. Она не знала, чем было вызвано это чувство, но оно разливалось по её телу, словно патока, захватывало контроль над эмоциями и, наверное, даже отразилось на лице, так как Гарри с беспокойством посмотрел в её глаза. — Я думал, это проходит, — начал он и опустился на кухонную табуретку напротив Гермионы. — Я думал, что время и правда лечит от всего, что происходит в твоей жизни. Прошло уже практически шесть лет, но я помню каждого из них. Гермиона, иногда по ночам я боюсь закрывать глаза, потому что вспоминаю битву. Каждая смерть там — это часть меня, это моя ответственность. Гермиона хотела возразить, сказать, что это не так, но Гарри не дал ей вставить и слово. — А потом я просыпаюсь и вижу её: она такая невинная и слабая в своей силе, она так прекрасна во сне, что я понимаю, какое это большое счастье — быть с ней. Я не могу допустить, чтобы с ней что-либо случилось, понимаешь? Я себе этого не прощу. Гарри замолчал и повисла тишина. Гермиона смотрела на друга с широко распахнутыми глазами и вдруг поняла, насколько это было личным признанием. Она не знала, как нужно на такое реагировать, поэтому несколько секунд хлопала ресницами, не находя нужных слов для ответа. Её тёплая ладонь накрыла его и девушка тихо проговорила: — Гарри, ты очень хороший человек. Ей казалось, именно этот жест сможет выразить всю её дружескую поддержку. Гермиона не могла связать слов в нужные предложения, потому как прекрасно понимала, что чувствует Гарри. Она понимала это каждое очередное задание, на которое отправлялся Рон. Она понимала это каждую ночь, которую жизнь бесцеремонно крала у них, оставляя лишь холодные простыни на стороне, где обычно спал её муж. От этого чувства сложно избавиться, даже когда Рон больше не был её, но он все ещё был с ней. Именно поэтому то, что сказал Гарри застало её врасплох, ведь она сама никогда не озвучивала своих мыслей вот так вот. Но Гарри и не нуждался в этом. Он всего лишь горько улыбнулся и устало посмотрел на подругу: — Гермиона, завтра мы с Джинни разберёмся с её опасениями. Я хочу верить, что с Роном все в порядке, но если ты нервничаешь, поговори с Малфоем и мистером Робардсом. Он отправлял их на задание, так что он что-то знает. Держи меня в курсе, Гермиона. Она легонько кивнула. Когда Гарри ушёл, в квартире снова стало слишком пусто. Живоглот вскочил хозяйке на руки, а девушка так и просидела, гладя его и смотря в одну точку, наверное, час, пока не осознала, что больше не может сидеть на одном месте. Гермиона трансгрессировала к Норе без пятнадцати двадцать с лёгким привкусом отчаяния во рту. Холодный ветер пронизывал кожу и стучал по рёбрам изнутри, остужал кровь и вызывал чувство изнеможения. Гермиона посильнее укуталась в пальто темно-серого цвета под стать сгустившихся облаков. Остановившись возле входной двери, она переступила с ноги на ногу, замешкавшись, но потом подняла руку и уверенно постучала. Ответа не последовало, так что Гермиона постучала громче, но не получив никакого ответа и на сей раз, она обернулась и уверенно направилась за пределы действующих антитрансгрессионых чар. Она отошла недалеко — лишь минула гараж мистера Уизли, когда дверь распахнулась и на пороге появилась Молли. — Гермиона! — окликнула девушку её бывшая свекровь. Она обернулась, и поспешила вернуться к дому. Молли была все такой же гостеприимной женщиной в незамысловатом переднике с рюшами и мягкой улыбкой, которой всегда одаривала Гермиону. От неё пахло молоком и веяло настоящим уютом. Гермиона несмело вошла и явно чувствовала себя здесь слишком неуютно: последние её появление здесь закончилось громким скандалом с Роном и извинениями перед старшими Уизли. Нора совершенно не поменялась, разве что внешне был сделан небольшой ремонт — Рон и Джордж подкрасили стены и починили крышу. Она разделась, предварительно извинившись за столь внезапный приход, но Молли была очень рада видеть девушку. Она крепко её обняла и настоятельно потребовала приходить чаще, что ещё больше смутило Гермиону, учитывая ещё пока непростые отношения между ней и Роном. На кухне пахло свежей выпечкой, тарелки мылись в раковине, а метла подметала пол. Молли, как всегда уделяла всю себя домашнему уюту, пока её муж уделял внимание своему хобби в гараже. Гермиона стеснительно уселась на край любезно предложенного миссис Уизли стула и поинтересовалась о её самочувствии. Пока Молли хлопотала, заваривая чай, и жаловалась на Артура, который притащил в свой гараж «очередную бесполезную маггловскую вещицу» (как позже Гермиона поняла — это был пылесос), девушка осматривала дом, в котором провела не одни летние каникулы. Она знала, что Рон вернулся сюда на некоторое время, чтоб оправиться от развода, так что искренне надеялась получить хоть какую-то информацию от его родителей. Внутренний голос усердно твердил, что это самая плохая идея из всех, которые когда-либо приходили в её голову, но надежда на то, что он здесь появлялся, все равно была. — Гермиона, дорогая, Рональд ещё не вернулся домой. Ты, конечно же, можешь дождаться его. Может, вы все же поговорите. Молли Уизли была искренне рада видеть свою невестку, коей она ещё не перестала считать Гермиону. Ей очень хотелось, чтоб они с Роном все же решили свои проблемы, и эта искренняя юная ведьма чаще сидела на её кухне. Ей казалось, что Рон стал более ответственным за время отношений с ней, а все раздоры можно пережить. — На самом деле я не получала от него вестей от когда он отправился с Малфоем на задание. При упоминании Драко Молли поджала губы. — Знаешь, боюсь как бы однажды они не поубивали друг друга, ты же знаешь, какие у них непростые отношения. Молли Уизли хоть и никогда не выражала своих эмоций по поводу произошедшего с семьёй Малфоев после войны, но все же не смогла переступить через себя и принять извинения Нарциссы Малфой за все причинённые страдания. — Рональд, конечно, с самого детства заставляет меня переживать, но с этой работой… — она присела возле Гермионы, которая с каждой секундой чувствовала себя все более неловко, — он совершенно не жалеет свою мать! — Миссис Уизли, — осторожно начала Гермиона, — Гарри уверен, что с ним будет все хорошо. — Ох, Гарри! Он тоже постоянно в этой опасности, совсем себя не жалеют эти мальчики! Гермиона уже пожалела, что сказала миссис Уизли про Гарри и решила спросить напрямую. — Он связывался с вами за последнюю неделю? — Нет, ничего. Гермиона, с ним что-то произошло? — Молли схватилась за сердце. Потерю ещё одного ребёнка она точно бы не вынесла. Гермиона не на шутку испугалась из-за реакции Молли и приняла решение успокоить её любыми способами. Она выглядела очень взволнованной, в уголках её глаз появились морщинки, и она приоткрыла губы в ожидании хоть каких-то обнадеживающих слов. — Нет-нет, что вы! — не успела воскликнуть Гермиона, как взгляд миссис Уизли пал за окно. Её глаза расширились, и её выражение лица сменилось на гневное. Гермиона обернулась и заметила дым из гаража мистера Уизли. Молли вскочила со своего места, сжав кулаки, и свирепо крикнула: — Артур! — потом она перевела взгляд на Гермиону и необычайно ласковым голосом, как для такого свирепого вида продолжила, — Гермиона, дорогая, можешь подождать Рона в его комнате, мне нужно решить одну проблему. А затем она мило ей улыбнулась. Гермиона поспешно кивнула и удалилась с кухни, не желая вмешиваться в семейные разборки Уизли. Она торопливо поднялась по ступенькам и отворила дверь в комнату Рона. Увиденный беспорядок её ничуть не удивил, хотя ей было интересно, как Рону удалось сдержать маму перед её ревизиями. На столе творился необычайный бардак: упаковки от шоколадных лягушек лежали вперемешку с чеками из магазинов «Все для игры в квиддич» и папками с документами, на которых значилась эмблема Министерства. Кровать не была застеленна, а на подоконнике лежала целая стопка непрочитанных писем. В комнате было необычайно холодно из-за открытого окна, так что Гермиона поспешила закрыть ставни и с помощью нескольких заклинаний разгрести мусор, чтоб можно было где-нибудь присесть. Ей, конечно, часто приходилось мириться с отсутствием у Рона хоть какого-то понятия порядка, но он никогда не позволял себе так загрязнять их квартиру. После того, как Гермиона выбросила весь мусор и аккуратно сложила все документы в одну стопку, она облокотилась на стол и шумно выдохнула. Честно говоря, она даже не знала, что надеялась здесь найти, ведь Рон вряд ли держал какие-то аврорские дела дома, а попасть в его кабинет было бы крайне трудной задачей, одной из которой был его напарник. Гермиона прекрасно знала, что ей нужно делать, но она всячески пыталась отложить этот визит на попозже, а в лучшем случае на никогда. И ей бы сейчас очень пригодилось немного Феликс Фелицис, чтоб Рон оказался дома. Гермиона прекрасно знала, что единственным человеком, который мог хоть что-то знать был только Драко Малфой, но она столь же прекрасно осознавала, что это будет нелегкий разговор. Со стены ей улыбался один из нападающих «Пушек Педдл», плакаты которых были развешаны по всей комнате. Она горько усмехнулась и подошла к окну. Уже совсем стемнело, хотя Гермиона не так уж много времени провела в доме Уизли, но потом, глянув на часы, она осознала, что уже почти десять, а её силы практически на исходе из-за нестабильного эмоционального состояния. Гермиона вновь обратила внимание на стопку писем, которые лежали на подоконнике. Даты значились начиная с четверга: письма от неё самой, от Джинни и несколько из Отдела магического правопорядка. Девушка присела на кровать, и снова и снова перебирая конверты, задумавшись о том, что сказал ей Гарри, и как она боялась того, что с её бывшим мужем, но все ещё верным другом что-то случится. Она поняла, что этот комплекс вины выжившего* захлестывает её с головой. Она благодарила Мерлина за каждый день, но теперь поняла, что наверное этого было недостаточно, раз Рон не выходил на связь так долго. Она понимала, что скорее всего просто преувеличивает, а Рон где-то на задании, спасает очередные жизни, не в силах спасти её — Гермиону — от этого нервного состояния. Никто не в силах, кроме неё самой. Гермиона была уверенна: это просто сезонность так на неё влияет, и единственный способ снова почувствовать то призрачное спокойствие — это увидеть Рона и попытаться с ним поговорить и понять его, услышать в конце концов. Скоро Рождество, время перемен, и возможно, именно оно будет для них лучшим поводом решить проблемы. Но уже коснувшись подушки и погружаясь в сон, она поняла, что не знает, действительно ли этого хочет.***
Тук-тук. Гермиона отмахнулась рукой, будто это воздух назойливо стучал уже несколько минут. Тук-тук. Ещё усердней. Гермиона открыла глаза и первое время не могла понять, где она находится. Несколько секунд ей понадобилось, чтоб начать чётко различать очертания предметов, а потом подняться с кровати и понять, что она целую ночь проспала в свитере и джинсах на кровати Рона в Норе. Стук снова напомнил о себе, и только теперь Гермиона обратила внимание на сову за окном, которая терпеливо ждала, пока ей откроют. На парапете сидела огромная коричневая сипуха, внимательно смотрящая на Гермиону своими круглыми жёлтыми глазами. Когда девушка отворила ставни, птица влетела, кинула в руки девушки свежую утреннюю газету и вылетела, недовольно ухнув. Гермиона не была столь рада такому шуму: голова ужасно болела, а тело ломило от неудобного матраца. Гермиона устало потёрла глаза, и смахнув осыпавшуюся за ночь тушь с век, пустым взглядом уставилась на первую страницу газеты. Ей очень хотелось принять какое-нибудь зелье, способное избавить её от столь дурного состояния, но будить Уизли не хотелось. Вряд ли они бы оценили это в воскресное утро в семь часов. Даже для Гермионы такое пробуждение оказалось не сильно приятным. «Ежедневный пророк» как всегда пестрил своими заголовками и колдографиями известных волшебников, которые умудрились попасть под внимание репортеров, охотящихся на сенсации. Внимание девушки привлекла небольшая статья в углу первой страницы, которая казалась самой невзрачной. Она гласила о странных явлениях по всей магической Британии, замеченных не в одном графстве. Странные перебои света в домах и пропажа нескольких волшебников, которые вышли из дома, но так и не возвращались уже несколько дней. Речь шла о двух молодых парнях и женщине, которых тем не менее ничего не связывало. Автор статьи был уверен, что это всего лишь преувеличение. Гермиона не вчитывалась, а только пробежалась глазами, но этого хватило, чтобы в ней что-то щёлкнуло. Она взъерошила волосы, схватила свою волшебную палочку со стола и выбежала из комнаты. В доме было очень тихо, так что Гермиона постаралась не шуметь. Ступеньки предательски скрипели, а за окном тяжёлые капли ноябрьского дождя разбивались о крышу. Гермиона схватила пальто, и накинув его сверху, чтобы укрыться от пронизывающих капель как можно скорее побежала за пределы защитных чар. Она знала, что больше тянуть нельзя. Усталость на какое-то время испарилась, а сердце стучало так громко, что эхом отдавалось в её голове. Гермиона трансгрессировала на тихую улочку, недалеко от Лютного переулка. Вокруг неё расположились привычные для Лондона домики в серых угрюмых тонах. Ей вдруг вспомнилось, как она была здесь в последний раз, и это не вызвало у неё никаких приятных ассоциаций. Что тогда, что сейчас, вид этой улицы ей не нравился, он будто кричал всем своим видом, что таким приличным девушкам, как она, тут не место. Гермиона остановилась перед нужным ей домом, и поднявшись по ступенькам, уверенно позвонила. Прошло около пяти минут, прежде чем дверь отворилась. На пороге стоял сонный Драко Малфой, и Гермиона со всей своей гриффиндорской отвагой посмотрела ему прямо в глаза. Головная боль корнями прорастала в извилины.