Сказания Хъемоса: Бездомные души

Холодное утро раскинуло туманные белесые крылья над старым городом. Голоса первых колоколов запели над крышами с опозданием — звонари долго спорили, встало ли солнце и ленились вылезать из своей каморки под звонницей. Захлопали окна и двери — на мощеные улицы сонными мухами выползали первые прохожие, мялись у порогов, а потом вдруг разворачивались и стремительно исчезали в закоулках между домами. Они не радовались ни колоколам, ни утру, ни другим людям, спокойно шагавшим им навстречу. У входа в здание торговой конторы, расположившейся на углу улицы, как обычно лениво дежурили два человека. Один стоял у самой двери, другой прохаживался вдоль домов, всегда готовый мгновенно вернуться на свой пост. Непосвященному человеку не показалось бы, что они что-то охраняют — их скучающие глаза без всякого интереса скользили по разбредающемуся по улице народу, но цепко впивались в каждого, кто подходил ко входу. С другого конца улицы к зданию быстро шел высокий светловолосый человек в легком темном пальто. Меривший шагами улицу вышибала настороженно остановился, но тут же расслабился и вяло махнул рукой. — Здорово, Маркус! Мужчина коротко кивнул в ответ, толкнул дверь и вошел, по привычке чуть наклоняясь, чтобы не зацепить макушкой притолоку. В конторе было непривычно людно. Некоторые лица были ему хорошо знакомы, кого-то он совсем не помнил, но взгляд сразу же выцепил из небольшой толпы фигуру, которая явно была здесь лишней. Он сидел на скамье в углу холла, где не было окон, сгорбившись и уперевшись локтями в собственные колени. Маленький, походивший на худого, нескладного подростка. И первым, что бросалось в глаза, были очки. Вернее, это были два темных, скрывающих глаза окуляра в старомодной бронзовой оправе на кожаных ремешках. Когда такие только появились, в них щеголял едва ли не каждый. Потом мода потеряла к ним интерес, и они стали атрибутом мастеровых, занимавшихся тонкой ювелирной работой. На незнакомце они выглядели странно. Нелепую картину дополнял темный платок, в который странный гость был замотан от макушки и по самую шею. Край ткани был опущен, приоткрывая узкое лицо с впалыми щеками и длинным горбатым носом. Вокруг гостя образовалось пустое пространство — никто не подходил к нему, не садился рядом и не заговаривал, хотя он постоянно ловил любопытные взгляды ошивавшихся вокруг людей. И когда кто-то из создававших в помещении мерный гул вдруг понижал голос до шепота, в воздухе со свистом проносилось: «Крыса». Холл прорезали быстрые выстрелы косых взглядов, и гость, не выдержав, принимался неуютно ерзать на скамье, крепко сцепив руки в длинных кожаных перчатках. Маркус замедлил шаг, приветственно кивая по дороге знакомым и прислушиваясь к бормочущим голосам. Пришедшие в контору засветло наверняка были в курсе последних событий, и чтобы самому просветиться, достаточно было ненадолго задержаться в холле, но к нему почти сразу подошел мужчина, до того стоявший у лестницы на второй этаж, протягивая руку для рукопожатия. — Привет. Давай наверх, хозяин сказал отправить тебя к нему, как явишься. — По поводу него? — уже поднимаясь на второй этаж, Маркус едва заметно кивнул головой на застывшую в углу холла сгорбленную фигурку. Мужчина пожал плечами. — Наверное. Слышал, что этот парень из рейновских? Ребята говорят, посреди ночи примчался, чтобы настучать, мол, его хозяин мясом торгует. Мясом называли живой разумный товар. Смазливых детей, симпатичных женщин, крепких, работоспособных мужчин. Не обязательно людей — иногда среди обычной годноты иногда попадались и редкости. Приличные люди такого чурались, и среди городских организаций, занимавшихся не совсем законными делами, работорговля была строгим табу. Однако эта зараза процветала еще с докатастрофических времен и так и не собиралась исчезать. — Да про мясо-то все давно знают, — сказал Маркус. — Зато никто не знает, где и когда, парировал его собеседник, — теперь мы вроде как сможем его прижать. Или властям сдать, тут уж, как хозяин решит. Он остановился перед простой деревянной дверью в самом конце коридора и умолк. — Конечно. Тут уж, как хозяин решит… — рассеянно повторил Маркус и толкнул дверь. От промозглого утреннего света, казалось, будто внутри сумрачно. В кабинете было всего два человека: долговязый мужчина с прилизанными черными волосами, склонившийся над разложенными на письменном столе бумагами и крепко сбитый старик, сидевший в кресле, затянутом в потускневший серый бархат. Они оба подняли головы. У мужчины были вечно удивленные рыбьи глаза. На лице старика застыла едва заметная улыбка. — Вы звали меня, господин Таркон? — Маркус вежливо приостановился в дверном проеме. — Да. Заходи, садись. — Старик кивнул на диван напротив себя, следя за ним спокойным взглядом обрамленных добродушными морщинками глаз. Он был немолод, его движения казались медлительными, но в них еще не было и следа старческой немощности. И Маркус знал, что за нарочитым добродушием, с которым он обращался практически с каждым из своих подчиненных, могло скрываться что угодно. Он сел напротив старика по привычке чуть сгорбившись и сложив пальцы в замок. Рыбоглазый мужчина снова навис над столом, шелестя исписанными ровным почерком листами. — Уже слышал последние новости? — осведомился господин Таркон, протягивая руку за стоявшим на столике у кресла стаканом с бледно-золотистым напитком. — К нам пожаловал особенный гость. Из-за него мы с Элиасом сюда среди ночи примчались. Такой переполох поднялся… — Он почти сокрушенно покачал головой и отпил из стакана. Маркус, не двигаясь, молча смотрел на него. Его серые глаза из-за нависших век казались сонными. — Так вот, этот гость решил сообщить кое-что интересное. И не только для нашей организации, но и для тебя лично, Маркус… Вернее, для твоих друзей. Шелест вдруг прекратился. Элиас замер, делая вид, что по-прежнему занят бумагами, но его прозрачные выпуклые глаза скользили по ним без всякого выражения. — Насколько я понял, от Рейна сбежала крыса, которая может рассказать о его делах с мясом. — сказал Маркус. — Верно. Его люди, скорее всего, в курсе, хотя, вроде как, и не знают, куда он пошел. — Старик говорил со своей обычной неспешностью, будто речь шла о погоде. Многих его подчиненных эта привычка страшно раздражала. Маркус терпеливо слушал. — Но вы не уверены. Иначе бы не собрали такую толпу вооруженных людей в холле, — негромко заметил он. Старик серьезно кивнул. — Да. И, как бы этот парень не был нам полезен, я не хочу, чтобы он тут задерживался. Его сведения нужно проверить. — Хотите, чтобы я этим занялся? — в ровном голосе Маркуса прозвучало что-то, похожее на оживление. Старик снова кивнул, пристально разглядывая его прямоугольное, покрытое жесткой светлой щетиной лицо. — Хочу. Элиас, дай-ка нам кошелек, это нашему другу на расходы, — рыбоглазый тут же извлек из ящика стола и кинул Маркусу небольшой, громко звякнувший матерчатый кошель, который тот поймал и спрятал в карман пальто. — Пойдешь с ним в точки, которые он укажет. Посмотрите тропы, по которым отправят годноту. Ничего не делай, просто проверь и сообщи мне. Парня в обиду не давать… по возможности. Работы не на пару дней, так что закончи свои дела и соберись. Только быстро. — Думаете, они не сменят маршруты? — с сомнением спросил Маркус. — Скорее всего разобьют на несколько мелких поставок и усилят меры безопасности, — старик поморщился. — Это тебе не ящики с картошкой, их где попало не проведешь. Вероятная крыса — еще не повод отменить сделку с мясом. Слишком уж большие средства там крутятся. — Мы пойдем вдвоем? Больше никого не отправите? В разговор вдруг вмешался Элиас: — Рейновцы сейчас настороже. Если мы начнем рассылать людей — это тут же вызовет подозрения, и вот тогда они и прикроют все сделки, а потом еще и охоту на крысу устроят с поножовщиной. — Он выпрямился, перестав делать вид, что проверяет записи, и теперь в упор смотрел на Маркуса своими выпуклыми глазами. — Так что да, пойдете вдвоем. Еще вопросы? — Все ясно. Я могу идти? Старик молча кивнул, прикрыв морщинистые веки, и Маркус поднялся с дивана, направляясь к выходу. Уже почти переступив порог, он вдруг передумал, прикрыл дверь и обернулся, тут же поймав недовольный взгляд Элиаса. Старик посмотрел на него, вопросительно приподняв молочно-белую бровь. — Если сведения подтвердятся… вы собираетесь отдать Рейна Теневой страже? Взгляд рыбьих глаз Элиаса стал возмущенным. Старик спокойно усмехнулся. — С чего это ты взял? — Потому что вы отправляете именно меня, — ответил Маркус. Его на секунду охватило щекочущее ощущение, что он ступает на тонкий лед, проявляя дерзость, которой хозяин мог и не простить. Он внимательно взглянул на иссеченное тонкими морщинами загорелое лицо старика, выискивая на нем следы холодного недовольства. Но тот лишь сдержанно рассмеялся. — И что? Думаешь, я боюсь, что ты настучишь Страже из-за моей спины? Мальчик мой, ты стал слишком много о себе мнить. Опасно, но не смертельно. Сегодня хозяин был в хорошем настроении даже несмотря на то, что ему пришлось примчаться в контору посреди ночи. Видимо, новости его, скорее порадовали, чем обеспокоили, но что именно планировал предприимчивый старик, Маркус не понимал. — Я просто хочу знать, что говорить, если Стража с меня спросит, господин Таркон, — осторожно сказал он. Старик фыркнул. — Говори то, что знаешь, как и обычно. Мне скрывать нечего, и именно поэтому мы до сих пор на плаву. Свои дела я и без тебя решу, так что занимайся своими. И, кстати, раз уж ты решил задержаться. Присмотрись к нашему новому другу. Будет хорошо, если узнаешь, почему он к нам ломанулся. И не умничай особо. Пусть считает тебя стрелой — тебе же спокойнее. — Да, — кивнул Маркус. — Я вас понял. — больше испытывать терпение хозяина он не собирался и вышел, оставив за спиной кабинет, быстро наполнявшийся светом начинающегося дня. Встретивший его в холле мужчина, стоял у лестницы, оперевшись плечом о стену и скрестив руки на груди. Как только дверь открылась, он обернулся, уколов цепким взглядом лицо Маркуса. Тот понял, что через пять минут вся контора будет в курсе происходящего. — Ну что там? — нарочито безразлично осведомился мужчина. — Иду на прогулку, — коротко ответил Маркус, спускаясь по лестнице. Холл успел слегка притихнуть и теперь с любопытством присматривался к нему десятком глаз. А крыса все так же застыла в углу, за все это время даже не переменив позы. Только когда Маркус остановился у скамьи прямо перед ним, нежданный гость поднял на него свои темно-зеленые окуляры. — Идем со мной. — без всяких приветствий и объяснений велел Маркус, и тут же повернулся к выходу. Незнакомец заколебался, растерянно завертел головой, потом резко вскочил со скамьи и поспешил нагнать контрабандиста у дверей. Встав в полный рост, он теперь казался совсем худым и хрупким, несмотря на попытки скрыть это под безразмерной курткой и мешковатыми штанами. — Погоди, тебя прислал господин Таркон? Что он сказал? — У него был высокий, мелодичный, звенящий голос, будто у юноши-певца. И этот голос нервно подрагивал, будто готовясь дать петуха. — Узнаешь все по дороге, — не оборачиваясь, ответил Маркус и, оказавшись снаружи, уверенно зашагал дальше по улице. — По дороге куда? — раздраженно спросил очкарик, нагоняя его. Маркус покосился на него через плечо и чему-то едва заметно ухмыльнулся. — В данный момент — ко мне домой.

***

Они шли по улице вроде бы и вместе, но держась на почтительном расстоянии друг от друга, и каждый, не подавая виду, осторожно наблюдал за другим. Некоторые прохожие оборачивались на странную парочку — они выглядели, словно две противоположности, специально подобранные друг под друга: высокий, крепкий мужчина с крупными чертами лица и его маленький, нелепый спутник — не то юноша, не то подросток с мраморным остреньким, горбоносым личиком, полускрытым за огромными окулярами. Чтобы поспеть за быстрым широким шагом Маркуса, ему то и дело приходилось переходить на мелкую рысь. Очкарик заметно волновался. Его левая рука то и дело хваталась за что-то, спрятанное за полой куртки, потом отдергивалась, на несколько минут безвольно повисала вдоль туловища и вновь скользила обратно. В этом не было ничего удивительного — беглым крысам всегда приходилось туго. Сейчас он целиком и полностью зависел от милости людей, к которым обратился, и лично незнакомого ему мужчины, внешне казавшегося типичной стрелой — головорезом, который выполнял для своей организации всю грязную работу. Они остановились у обыкновенного узенького двухэтажного домика, тесно прижатого с боков соседними зданиями. Маркус провернул ключ в двери и посторонился, пропуская гостя вперед. Тот опасливо замялся на пороге, но вошел, быстро осматриваясь, пока мужчина запирал за ними дверь. Они попали в комнату, служившую одновременно кухней столовой и гостиной. Посреди неё стоял низкий простецкий столик с диваном и двумя креслами, рядом с ним — полупустая книжная полка. У дальней стены располагался кухонный угол с маленьким обеденным столом. И больше ничего: ни забытой на тумбочке книжки, ни брошенной в спешке на спинку дивана одежды, ни кружки с остатками остывшего кофе на столе и темнеющим рядом липким пятнышком. Никаких мелочей, свидетельствующих о том, что здесь кто-то жил. Только идеальный порядок, создававший неуютное ощущение запустелости. — Жди здесь. Мне нужно десять минут. — Сказал Маркус, проходя мимо него к лестнице. — Погоди. Так что сказал господин Таркон? — почти требовательно спросил очкарик. — Мы едем проверять маршруты, о которых ты ему рассказал. — Вдвоем? — Да. — И что потом? — Вот потом и посмотрим, — флегматично отозвался Маркус, поднимаясь наверх и исчезая за дверью. Наверху, в комнате, служившей спальней и кабинетом удручающая пустая необжитость дома казалась еще более очевидной. Его словно готовили к заселению: все вещи — аккуратной стопкой на полках, письменный стол девственно пуст, не считая настольной лампы, чернильницы и керамического стакана с одиноко торчавшей из него деревянной перьевой ручкой. Сборы заняли не больше пяти минут. Когда мужчина спустился, перекидывая через плечо широкую кожаную сумку, его гость был занят изучением книжных полок, и даже из-под окуляров было видно слегка брезгливое выражение лица — все их небогатое содержимое состояло из книженций, которые одинокие вдовушки обычно читали на ночь, запустив руку под одеяло. Вспомнив об этом, Маркус хмыкнул. Он заглянул на эти полки в день, когда въехал, и с тех пор ограничивался тем, что периодически стирал с них пыль. — Что-то заинтересовало? — Он остановился у лестницы, впервые за все время прямо разглядывая своего собеседника. Тот поморщился, теребя пальцем губы. — Не особо, — он прижал пальцы к круглым бронзовым заклепкам у самых краев своих окуляров. Из-за бронзовых ободков с тихим щелчком выскочили две прозрачные линзы, обрамленные тонкой оправой. Маркус прищурился, рассматривая их. — Жаль. Этот хлам остался от старых хозяев. Все никак его не сбагрю. — Я думал, чужое барахло выкидывают в первую очередь, — мелодичный голос очкарика был уныло-серьезным, в нем явственно ощущалась застарелая усталость. Маркус только неопределенно пожал плечами. Потом спросил, описав пальцем круг у своего лица: — Ты так и будешь ходить в таком виде? Гость тут же напрягся — переносицу вдруг прорезала злая вертикальная морщинка, — и раздраженно ответил: — Да. Тебя что-то не устраивает? — Не устраивает, — невозмутимо подтвердил Маркус. — Твои бывшие друзья тебя так за версту узнают. Приготовившийся было к словесной перепалке собеседник осекся, устало вздохнул и покачал головой, глядя себе под ноги. — Они меня в любом случае узнают, — тихо сказал он, — Поверь, максимум, что я могу — прикрыться капюшоном. — Сойдет, — кивнул Маркус. Потом достал из кармана пальто кошель и без предупреждения кинул его очкарику. Тот едва поймал его и повернул удивленные окуляры к мужчине. — Вот. Это передал господин Таркон. Если тебе нужно затариться в дорогу, сделай это сейчас. Тот замялся, покачал кошелек на ладони, потом сунул его во внутренний карман куртки. — Затариться… Думаю… — он неуверенно покачал головой. — Думаю, все, что мне нужно я возьму по пути. Светлые брови контрабандиста удивленно приподнялись. Похоже, что парень совершенно ничего не соображал в длительных путешествиях. Невооруженным глазом было видно, что он примчался к Таркону налегке, явно не успев прихватить с собой ничего для долгой дороги. Возможно — убегая. — Как скажешь, — Маркус равнодушно пожал плечами. — Тогда выдвигаемся. О маршрутах поговорим по дороге. — Да. Да, хорошо, — рассеянно произнес очкарик, и, последний раз окинув комнату взглядом, вышел в приглашающе открытую дверь. Выехать из города сразу же, как и планировали они не смогли — по пути к воротам подопечный Маркуса вдруг замедлился и, опасно покачиваясь, принялся выписывать по дороге широкие зигзаги. Он уже начал заваливаться набок, когда Маркус поймал его под локоть и увел к краю улицы. — Что с тобой? Тебе плохо? — спокойно осведомился мужчина, наклоняясь к очкарику, чтобы рассмотреть его лицо. Тот изможденно привалился плечом к стене и глубоко дышал. Над верхней губой у него выступила испарина. — Да все нормально. — процедил он сквозь зубы, попытался выпрямиться, но снова зашатался, тяжело вздохнул и, подняв зеленоватые окуляры на Маркуса, жалобно спросил. — Где тут поблизости можно поесть? Как оказалось, крыса совершенно не переносил голода и перегрузок. Сутки без еды и сна практически буквально свалили его с ног. Пришлось вести его ближайшей забегаловке, следя, чтобы тот не упал по дороге. Очкарика звали Соловьем. Это была кличка, данная ему бывшими «коллегами», но почему-то он предпочитал её своему настоящему имени. Маркус, услышав это, усмехнулся — из всего, за что можно было зацепиться в этом тощем безвозрастном человеке, они выбрали его высокий, звонко переливающийся голос. Впрочем, и внешне со своим острым, узким лицом и выступающим носом с загнутым кончиком, он действительно походил на птицу. Только глаза, из-за окуляров были скорее как у насекомого. Порой казалось, что если внимательно посмотреть сквозь свое отражение в зеленых стеклах, можно разглядеть очертания век и темный круг радужки посередине. Очкарик отодвинул быстро опустевшую тарелку, откинулся на спинку стула и сыто вздохнул. Маркус отвлекся от разглядывания проходивших мимо окна людей. — Ну что, полегчало? — мужчина окинул внимательным взглядом лицо лицо своего подопечного. Оно слегка порозовело, утратив прежний болезненный меловой оттенок, да и сам Соловей, до того постоянно норовивший сжаться в комок уже не казался таким поникшим. — Идти сможешь? — Да. — Соловей кивнул. Его так и оставшиеся в перчатках руки сжимали чашку с кофе. — Не хочу здесь задерживаться. Чем скорее покончим со всем этим — тем лучше. — Не думай, что это на пару дней. Нам придется хорошо побегать. Если ты, конечно, твои сведения верны. — Я знаю, о чем говорю! — Вдруг огрызнулся очкарик. — И не понимаю, зачем тратить время на какие-то проверки. Мне незачем лгать. — Откуда нам это знать? — невозмутимо парировал контрабандист. — Ты думал, тебе так просто поверят на слово? — Слушай, я прекрасно знаю о ваших терках с рейновцами, и о том, что господину Таркону они — как кость поперек горла. И я вам нужен, чтобы их прищучить… Он осекся — на каменно-спокойном лице мужчины вдруг проступило откровенно насмешливое выражение. — Не говори ерунды. Это мы тебе нужны. — Маркус поднялся и аккуратно задвинул за собой стул. — Ты — крыса.Тебя на первом суку вздернут, если поймают. Поэтому ты и примчался к господину Таркону — чтобы он помог тебе прикрыть свою задницу. Соловей удивленно промолчал, потом отвернулся, поджав губы. Они снова вышли на улицу, но вместо того, чтобы направиться к воротам города, Маркус свернул куда-то в переулки. — Эй, нам вообще-то в другую сторону. Куда ты? — Соловей остановился, растерянно глядя на него. — На рынок, — тот обернулся, смерив его тонкую фигурку оценивающим взглядом. — Хотя бы еды с собой в дорогу возьмешь. Не хватало, чтобы ты в обморок грохнулся.

***

Они выехали ближе к полудню в крытой повозке, которая перевозила одновременно груз и пассажиров. На скамьях вдоль бортов кроме них сидело еще шестеро: молодая, просто одетая женщина с большой плетеной корзиной в руках, заинтересованно поглядывавший на неё полный мужчина с окладистой бородой и пожилая деревенская пара с двумя непрерывно вертевшимися на скамье белокурыми мальчишками. Маркус достал из сумки блокнот в потрепанной кожаной обложке и теперь что-то неторопливо писал там коротким, остро заточенным карандашом. Соловей некоторое время наблюдал за ним из-под своих окуляров, но потом мерное покачивание повозки его сморило — он откинулся на деревянный борт и, отвернув голову в сторону и крепко сложив руки на груди, задремал. Подходил к концу Ханамел — сезон Цветов, поздняя весна. Погода днем стояла солнечная и жаркая, вокруг шумно колосилась зелень, по которой гулял, налетая порывами, теплый сухой ветер. Дорога была старая, еще докатастрофических времен, ни разу не ремонтировавшаяся с тех далеких пор. Иногда колеса повозки с грохотом проваливались в выбоины, в крытых ящиках внутри что-то железно звякало, а пассажиры, подпрыгнув на скамьях, принимались недовольно гудеть. Соловей, в очередной раз ударившись головой о деревянный борт, просыпался, болезненно шипел и тихо ругался себе под нос, чтобы через пару минут снова провалиться в тревожную полудрему Под тканным навесом стояла духота, которую постепенно наполняло кисловатое зловоние пота и тяжелые, маслянистые запахи кожи и волос, смешиваясь со сладким духом яблок и ароматом женских духов. Дети зевали и лениво грызли спелые фрукты, старики дремали, привалившись друг к другу, полный мужчина тяжело дышал и обмахивался шляпой. Маркус сдвинулся к самому краю скамьи и отвернулся, ловя носом иногда врывавшиеся внутрь порывы свежего воздуха — от душного повозочного амбре, в котором он различал запахи окислившегося металла и масла, его начинало мутить. Раздражение в нем не переставало повторять, что нужно было взять лошадей и ехать верхом, однако здравый смысл тут же отсекал: опасно и привлекает много внимания. Экипаж, да еще и почтовый, конечно, двигается медленнее, но это не имело особого значения. Им все равно придется ждать, когда поведут мясо, укрывшись где-то рядом с намеченным маршрутом. Чем больше Маркус об этом думал, тем более странной ему казалась порученная работа. Господин Таркон, несмотря на всю свою осторожность, был человеком действия. Получив сведения, позволявшие ему легко прижать давнего конкурента, он вероятнее предпочел бы рискнуть, использовав их, чем ждать, зная, что возможность может ускользнуть сквозь пальцы. Конечно, приказы хозяина не обсуждались: он всегда знал, что делал. И все же что-то, интуиция ли или опыт, не переставало звенеть на краю сознания тревожным колокольчиком. Перед открытым торцом повозки неторопливо проплывали светло-зеленые ежики лиственных деревьев, а позади них возвышались темные громады хвойного леса. До ближайшей деревни было еще ехать и ехать, а до города подвода добралась бы только к ночи. Они останавливались два раза, но никто из пассажиров не сошел. К вечеру стало свежее. В изрезанном тонкими росчерками синих облаков небе разливался ярко-рыжий закат, в воздухе прохладно пахло первыми ночными цветами. Духота в повозке немного рассеялась, и Маркус, наконец, вздохнул спокойно. Утомившиеся дети перестали раздражать зябко нахохлившихся стариков. Женщина, пользуясь прикрытием полумрака, кидала мимолетные любопытные взгляды то на контрабандиста, то на проснувшегося Соловья, который, даже несмотря на сумрак и не думал расставаться со своими темными окулярами. Она все не расставалась со своей корзинкой, всю дорогу поглаживая ухоженными пальцами плетеную крышку и не забывая вежливо улыбаться аккуратно подведенными губками тучному мужчине, который все же осмелился с ней познакомиться и всю дорогу тянул бесконечную светскую беседу. Утомление скучного дня, проведенного в дорожной пыли, приятная темнота и мерное поскрипывание повозки мало помалу утягивали Маркуса в чуткую дрему, заставляя то и дело сонно прикрывать веки. Из очередного короткого забытья его выдернул встревоженный голос возницы. Повозка, резко качнувшись и натужно скрипнув, остановилась. Сидевший напротив Соловей тут же встрепенулся и принялся растерянно вертеть головой. Маркус замер, прислушиваясь. — Слыш, слезай давай, я дважды повторять не буду! Мужской голос, высокий, молодой, быдловато-резкий. Повозка тут же наполнилась встревоженным шебуршанием: пассажиры просыпались и начинали растерянно ворочаться, пытаясь понять, что происходит. Старик будил жену, толстяк возмущенно шептал в воздух: «Что там? Ну что там такое?» Женщина неожиданно спокойно сидела на своем месте. Казалось, её прямая, неподвижная фигура сливалась с царившим внутри сумраком, но Маркус отлично видел аккуратный профиль, перечеркнутый упавшей на лицо вьющейся прядью волос. Она внимательно прислушивалась. В ответ на требование возница даже не двинулся с места. Он был не из робкого десятка, судя по отчетливому звуку плевка, который полетел в появившееся на дороге неожиданное препятствие. — Совсем охренел, козел малолетний?! А ну свали нахер с дороги, пока… — Завались-ка, дядя! — Его прервал угрожающий вскрик. В воздухе что-то коротко свистнуло, и Маркус услышал знакомый звук вонзающегося в дерево арбалетного болта. — Э-э! — не то возмущенно, не то испуганно вскрикнул возница. Толстяк замер на скамье с округлившимися глазами и ртом. — Ой! О-ой! — Скрипуче простонала старуха, хватаясь за сердце, один из мальчиков захныкал, девушка подтянула к груди корзину, поджав губы, её брови напряженно сошлись на переносице. Маркус раздраженно тряхнул головой: возня и испуганные всхлипывания других пассажиров мешали ему прислушиваться. Куда им на мясоторговцев с таким-то везением: это ж надо было — нарваться по дороге на банальное ограбление! Мужчина поймал взгляд Соловья, нервно ерзавшего на скамье, будто готовясь спрыгнуть, и приложил палец к губам. Вряд ли их было много — ни одна опытная банда не стала бы покушаться на какую-то жалкую завалящую почтовую повозку. Один командует, с арбалетом скорее всего был кто-то другой. Контрабандист быстро накинул обратно на плечи свое пальто и засунул руку во внутренний карман. Пальцы нащупали кожаный шнурок, завершавшийся крупной деревянной бусиной. Снаружи кто-то стащил возницу с козел на землю и пару раз хорошенько пнул, заставив того коротко гаркнуть и зайтись болезненным кашлем. Повозка ответила ему испуганными вздохами и детским скулением. Женщина сдвинула крышку с корзинки и запустила руку в ткань. Впервые за все время, что они ехали вместе, Маркусу почудилось что-то странное в её поведении, но ему было уже не до этого. Темно-синее небо закрыла густо завернутая в мешковатые тряпки по самые уши фигура. — Вылезайте все! Живо! Живо! В воздухе засвистела сталь: парень угрожающе размахивал длинным хозяйственным тесаком. В прорези скрывающей лицо повязки блестели бегающие, злые глаза. За спиной у него уже маячил подельник, успевший перезарядить арбалет и теперь демонстративно целившийся из него в темный зев повозки. — Ой, что ж делаеца-а-а! — взвыла старуха, прижимая к себе испуганных мальчуганов. Теперь либо Соловей, либо Маркус — они оба сидят у самого выхода. Внутри все натягивается струной, и напряжение съеживается в груди колючим комком. Контрабандист поспешно поднялся со скамьи и первым выпрыгнул из повозки. Хорошо бы, чтобы его тощий спутник оказался где-то за спинами других пассажиров, а не здесь же, рядом, но выбирать не приходилось. Грабитель на секунду попятится — он был ниже показавшегося из повозки мужчины на добрые полголовы, и, чтобы вернуть себе кураж, принялся гортанно рявкать: — Выворачивайте карманы, живо! Деньги, золото, быстро все вытаскивайте! Из-за тряпки на лице прозвучало не так грозно, как должно было, но произвести нужное впечатление ему помог закончивший пинать возницу третий подельник. Он залез в повозку и за шиворот выволок из неё толстяка. Тот плюхнулся на дорогу, вскрикнув от боли, а грабитель, тут же выскочив следом, уже душил его воротом рубахи, и орал на ухо, заставляя подняться. Стариков это зрелище напугало до полусмерти — они один за другим неуклюже вывалились наружу, стеная и испуганно прижимая к себе хнычущих мальчишек. От напряжения Маркус почти не слышал, что происходило за его спиной: он пристально наблюдал за ножом, которым угрожающе, но совершенно бестолково размахивал стоявший перед перед ним зачинщик нападения. Флегматичная медлительность мужчины разозлила бандита, и он агрессивно бросился вперед: — Ты чё, оглох?!.. И вдруг, резко вздрогнув, замер. Рука с ножом дернулась и бесполезно повисла вдоль туловища. Короткое, с ладонь, лезвие, до того незаметно перекочевавшее в рукав контрабандиста, вошло парню точно в шею. Арбалетчик позади него от неожиданности дернулся, оружие в его руках заклевало носом. Маркус резким толчком швырнул на него еще живого подельника, и тот, вскрикнув, выстрелил, прежде чем завалиться с ним на землю. Болт вхолостую просвистел куда-то в сторону, а мужчина уже разворачивался к третьему противнику, снимая со скрытой под полой пальто перевязи длинный боевой нож. Последний незадачливый грабитель был занят запугиванием и без того близкого к обмороку толстяка, и пока не успел понять, что происходит. Уже делая шаг в его сторону, Маркус на мгновение обернулся, ища взглядом Соловья, и ошарашенно замер. Молодая женщина, с которой они ехали весь день, уверенным движением поднимала заряженный арбалет, целясь прямо ему в лицо.