Billie Eilish, Khalid — lovely
Марина сидела на диванчике в коридоре больницы, сложив руки в замок, только так дрожь унималась, и даже дышала рыжеволосая через раз. Она невидящим взглядом смотрела в противоположную стену, стараясь не раздражаться от тиканья часов, которое сейчас казалось оглушительным. Гусман нервно ходил из стороны в сторону, иногда он останавливался и цеплялся за собственные волосы, стараясь сделать себе как можно больнее, это немного приводило в чувство. Столько времени он потратил на пустые обиды, хотя Трис так искренне извинялась перед ним. Он должен был засунуть свою гордость куда подальше и простить ее… Гусман не верил в Бога, но сейчас молился, чтобы у него еще был шанс все исправить. В коридоре больницы безмолвно, словно тени, бродили школьники, и врачи и другой медперсонал недовольно хмурились, натыкаясь то на одного, то на другого, но выгнать их не решались. Поло сидел рядом с Мариной, не отрываясь смотря на дверь, из которой должен был показаться врач. За весь вечер он не проронил ни слова. Ему еще никогда не было так страшно. Он чувствовал себя бессильным и жалким. Ожидание секунда за секундой убивало его нервные клетки. Последовав примеру Марины, чтобы унять дрожь в пальцах, он сложил руки в замок. — Гусман, — Андер положил тяжелую ладонь на плечо друга, останавливая его бесконечное мельтешение по одному и тому же маршруту. — Я принес тебе воды. — Я не могу, — Нуньер попытался вырваться и вновь продолжить себя изводить, но Андер силой удержал его на месте. — Я прошу тебя, выпей воды и сядь. — Я не могу, — в глазах Гусмана застыли слезы. — Если она… Андер, я таких слов наговорил ей. — Она не умрет, — он прижал друга к себе, обнимая. Горячие капли обожгли кожу Андера, Гусман уткнулся носом в его плечо и позволил себе эту слабость. — Все будет хорошо. Андер не позволял себе думать о плохом. Трис не могла покинуть их, кто угодно, но не она. Меньше всех людей на планете она заслуживала умереть в семнадцать лет, он был в этом уверен на сто процентов. Никто не был так добр к другим, никто не проявлял такую эмпатию, никто не улыбался так, как это делала она. Нет, Трис не могла умереть. Она была нужна всем. Она была нужна ему. — Тогда почему они молчат? — Гусман был в отчаянии, но едва он произнес эти слова, двери распахнулись, и к ним вышел высокий немолодой врач. Все тут же вскочили со своих мест, с надеждой смотря на него. Он обвел взглядом всех присутствующих. Гусман подбежал к нему ближе. — Где родители девочки? — спросил он усталым голосом. Ни Вентуры, ни Лоры в коридоре не было. Марина оглянулась вокруг, в одном из помещений за закрытыми дверями горел свет, и она почти была уверена, что краем глаза видела, что родители заходили туда. — Кажется, там, — хрипло сказала она и указала в сторону нужной двери. — Я ее брат, — Гусман остановил мужчину. — Что с ней? — Я поговорю с вашими родителями, молодой человек, и они ответят на все вопросы, — строго сообщил доктор, смирив Гусмана спокойным взглядом карих глаз. Молодому человеку ничего не оставалось, кроме как отступить. Когда доктор открыл дверь, в коридоре раздались приглушенные крики Лоры: «Это все твоя вина! Из-за тебя наша девочка… Доктор?» Дверь вновь закрылась. Марина не выдержала, и из глаз ее полились слезы, Лу тут же прижала ее к себе, гладя по волосам, она шептала ей, что все будет хорошо, но в эту же секунду заплакала сама. Гусман отвернулся от одноклассников, касаясь лбом холодной стены, чтобы хоть как-то остудить собственный разум, который кипел от страхов. Через несколько минут доктор покинул помещение, где нашел родителей Трис, а затем к ребятам вышла Лора, вся бледная, дрожащая, но увидев почти десяток взглядов, обращенных к ней, она улыбнулась. — Все будет хорошо, — пообещала она, касаясь плеча Гусмана. — Доктор сказал, все будет хорошо. Волна облегчения накрыла всех присутствующих, с губ Лу сорвался выдох, и она закрыла лицо руками, ощущая, что голова начинает кружиться. Слезинка скатилась по щеке Лоры, и Гусману пришлось придержать мать, чтобы она не осела на пол. Андер тяжело дышал, стараясь справиться с собственным потоком слез, который рвался из глаз наружу. — Самое страшное позади, — Вентура спас ситуацию, казалось, он единственный, кто все еще мог сохранять холодный разум. Мужчина поправил галстук, словно выступал на пресс-конференции. — У Трис перелом и травма головы, но она будет в порядке. Сегодня к ней никого не пустят. Ей нужен отдых. И вам всем тоже. Спасибо, что пришли поддержать нас. Гусман помог матери присесть и с яростью взглянул на отца. Мама обвиняла его в случившемся, бесконечное ожидание превратило его нервы в раскаленные провода, и он бросился к отцу, толкая его в грудь. — Что сделал? — закричал он во всю глотку, заставляя одноклассников, только что успокоившихся, вновь встрепенуться. Отец не успел ответить, тень страха мелькнула в его глазах, но между мужчинами тут же встала Марина, лицо ее все было мокрое от слез, а губы девушки тряслись. — Пожалуйста, — выдавила она, смотря поочередно то на отца, то на брата. — Не здесь и не сейчас. Мы едва ее не потеряли. Успокойтесь оба. В глазах Гусмана отразилась вся накопившаяся ярость, Андер с огромным усилием оторвал себя от стены, на которую опирался, чтобы не терять равновесия, и дотронулся до плеча друга. Поло тоже поднялся и подошел к ним. Вместе они увели Гусмана на улицу, где достали по сигарете, чтобы немного успокоиться. Дым медленно пополз к темнеющему небу, и Нуньер поднял взгляд к садящемуся солнцу. Сил говорить у него не было, да и слова сейчас никому из них были не нужны.***
Ресницы девушки дрогнули, затем еще раз, и она с трудом открыла глаза. Ей снилось, что она шла в одиночестве по темному лесу, вокруг была такая давящая тишина, что хотелось плакать. Было холодно и пусто. Каждый шаг давался ей с трудом, земля будто бы рассыпалась под ее ногами, и она проваливалась вглубь, как в болото. Где-то вдалеке светлело небо. Она шла именно туда. К солнцу. Когда Трис очнулась, было еще раннее утро. Во рту пересохло настолько, что она даже не могла приоткрыть губы. Голова болела и была такой тяжелой, словно весила тонну. Она попыталась повернуться вправо, но даже малейшее движение шеей вызывало боль, и она простонала. Перед глазами все плыло, и она зажмурилась, морщась от неприятных ощущений по всему телу. В воздухе пахло больницей и немного кровью. Вновь приоткрыв глаза, Трис нащупала пальцем кнопку вызова медицинского персонала, и вскоре услышала чей-то незнакомый голос. — Проснулась, дорогая, — медсестра наклонилась над ней и ласково улыбнулась. — С тобой все хорошо, Трис, не переживай. Ты в больнице. Ты попала в аварию. Помнишь? До этого Трис не помнила ничего, кроме своего страшного сна, но сейчас в памяти медленно начали восстанавливаться последние события. Она переходила дорогу на зеленый свет, когда та машина вывернула из-за поворота. Глаза ее испуганно забегали, но медсестра сжала ее руку. — Все хорошо, тебя никто не тронет, милая. Ты в безопасности, — сказала она. — Хочешь пить? — Да, — прохрипела Трис, и добрая женщина помогла ей, наконец, утолить жажду. Мысли в голове путались, и в какой-то момент Трис вновь провалилась в сон, но почти сразу он был прерван доктором. Мужчина начинал седеть, и у него были очень добрые глаза, это все, на чем девушка смогла сфокусировать рассеивающееся внимание. — Привет, Трис, меня зовут Пьеро, я твой лечащий врач, — представился он, тепло улыбнувшись. — Ну и напугала ты всех, у твоей палаты дежурило почти полшколы, еле всех разогнали. Трис улыбнулась уголками губ, представляя себе всех друзей, которые, как она была уверена, очень перепугались. Однако даже улыбка причиняла ей боль, и она поморщилась. — Мы позвонили твоей семье, они уже едут навестить тебя. У Трис защипало в носу, но она не подала виду, хотя доктор, кажется, все равно заметил накатившие слезы в ее голубых глазах. — У тебя сильное сотрясение и перелом со смещением, — он коснулся ее руки, и Трис только сейчас заметила гипс, в который было заточено ее предплечье. — Рану на затылке мы зашили, не переживай, шрама не останется. Голова болит? Тошнит? — Да. — Это нормально. Скоро пройдет, не переживай. С таким ударом ты легко отделалась. У тебя точно есть ангел-хранитель, Трис. — Когда я смогу пойти в школу? — она почему-то сразу подумала про бал, но тут же одернула себя, у нее сломана рука, и к балу она точно не успеет восстановиться. Никаких репетиций. Никакого платья. Никакой сказочной ночи. — Через пару недель, думаю, можно будет отправиться на уроки. В скором времени дверь палаты робко открылась, и в палату вошли Гусман, Марина и Лора. Женщина вновь заплакала, видя в каком ужасном состоянии находится Трис, хотя ей уже успели сменить все повязки, и нигде не осталось следов крови. Лицо Трис побледнело, а под глазами залегли темные круги. Голова была перемотана, а на тонкой ручке красовался громоздкий гипс. Она вся была в синяках и ссадинах, но глаза ее все равно ярко горели. Трис попыталась улыбнуться гостям потрескавшимися губами, но получалось пока не очень хорошо. — Все нормально, мам, не плачь, — произнесла она, когда Лора сконфуженно села на стул рядом с ее постелью. — Где папа? Марина вздрогнула всем телом, благо, сейчас она стояла вне зоны видимости сестры. Рыжеволосая поставила цветы, которые они принесли ей, в вазу, и только собравшись с мыслями, вернулась к Трис. — Он не смог. Работа, — соврала Лора, погладив дочь по щеке. Когда Лора переживала, она или плакала, или говорила без умолку. Сейчас она делала и то и другое, плача, женщина в подробностях рассказывала, как переживали ребята из школы, и что Поло с самого утра дежурит под окнами, но его не пускают, потому что он не член семьи. — Передайте ему, что я в порядке, — попросила она. — Даже хорошо, что его не пускают. — Он бы влюбился еще сильнее, — ободряюще сказала Марина. — Даже в повязке на голове ты красавица, Трис. — Я хотела рассказать вам как раз когда шла домой, — поспешила оправдаться Трис. — Немного не успела. — Вы очень красивая пара, доченька, — мама поцеловала ее здоровую руку и снова начала плакать. Трис сбилась со счету, сколько раз мама произнесла слово «люблю» и «испугалась», Марина все это время только улыбалась, поглаживая сестру по ноге. Гусман стоял в стороне и молчал, не решаясь встревать в разговор. Он чувствовал, будто не заслужил быть сейчас рядом, но в какой-то момент Трис сама поймала его взгляд и улыбнулась. — Пусть поговорят, мам, — Марина буквально насильно оторвала Лору от стула. — Мы придем вечером, Трис, после школы. — Конечно. Я люблю вас, — говорить становилось все легче, и Трис начинала медленно шевелить затекшими конечностями. Она возвращала себе контроль над своим телом, и это радовало. Когда за мамой и сестрой закрылась дверь, Гусман нервно сглотнул. Трис тоже волновалась, но на правах пострадавшей в аварии, она могла получить скидку, если вдруг скажет что-то не то. Гусман присел на место мамы, поближе к сестре, и опустил взгляд в пол. Ему было очень стыдно, горько, страшно, но он не знал, как выразить все свои чувства словами. — Трис… — он произнес ее имя, а затем слова сами полились из него, иногда совсем не связанные друг с другом, но Трис понимала все, что он хотел сказать. — Я так испугался, черт, я думал… Я не мог представить, что ты можешь… Если бы я потерял тебя, то никогда не простил бы себе. Я такой баран, Трис. Я умоляю, прости меня. Он взял ее здоровую руку и коснулся ее губами, Трис почувствовала горячую влагу на своей коже. Гусман плакал. Слезы обожгли и ее лицо, и Гусман, услышав всхлип сестры, резко поднял голову и поспешил стереть мокрые дорожки с ее щек. — Прошу тебя, не плачь, Трис. Это я во всем виноват, я не должен был обвинять тебя в своих грехах и грехах Лу. Я люблю тебя, ты же знаешь это? — шептал он, и Трис все же нашла в себе силы успокоиться. Она сжала его руку так сильно, как только могла. — Знаю! Я тоже очень люблю тебя, Гусман. Прости еще раз. Я никогда больше не хочу ссориться. — Я очень скучал, — он положил голову ей на живот и закрыл глаза, ощущая, наконец, как тяжесть внутри рассасывается. Он улыбнулся, услышав, как заурчал ее живот. — Я давно не ела, — сконфуженно произнесла она, подавляя смешок, зная, что смеяться будет больно. — Нда, конечно, печально, что прощение я заслужила только находясь при смерти. — Трис… — Я шучу, честно, — она улыбнулась, и он тоже. — Я найду того, кто это сделал и перееду его катком, Трис. Я обещаю, — сказал он вдруг через некоторое время. Трис испуганно вздрогнула всем телом, и Гусман заметил это. До этой секунды она не думала о моменте аварии, концентрируясь на ощущениях в своем теле, думая о друзьях и родных, и о том, что нужно скорее идти на поправку. Она помнила момент удара очень отчетливо. — Это была не случайность, Гусман, — произнесла она. — Водитель точно специально нажал на газ. Где папа? Почему он не пришел? Брат молчал, потупив взгляд. Трис сжала его руку, впиваясь ногтями в кожу. Она уже знала ответ на свой вопрос, но не хотела верить, пока не услышит подтверждение от человека, который никогда ей не врал. — Гусман, — с нажимом произнесла она, и ему пришлось сдаться. — Мама не позволила ему прийти, Трис. Скорее всего, это из-за его бизнеса. Авария и правда была не случайна. Это было покушение. Трис героически перенесла эту информацию. Она отвела взгляд от брата, уставившись в пустоту, и плотно сжала губы. Было ли ей страшно? Да, очень. Они хотели убить ее, чтобы преподать папе урок или просто напугать? Могли ли они вернуться? Она не знала. Спрашивать у Гусмана Трис побоялась.