Painkiller.

Они вошли к ней домой, и он еще не успел закрыть за ними дверь, а Трис уже сбросила с себя туфли на высоком каблуке, резко став на голову ниже Андера. Муньос улыбнулся и как-то неопределенно качнул головой. — Кайф, — протянула она. — Весь вечер хотел сказать: ты выглядишь невероятно, — наконец, произнес он, следуя за девушкой вглубь дома. Сюда они ехали на такси, и Трис почти не говорила, смотрела в окно и думала о чем-то своем. Андер не стал нарушать ее покой, да и сам не очень хотел разговаривать. На самом деле, он мечтал о косяке с того самого момента, как вошел в школу этим вечером. Но напиться сейчас — тоже устроило бы его. — Спасибо, — она обернулась, и обворожительная улыбка появилась на ее лице. Обычно Трис не так улыбалась, сейчас она была девушкой с обложки журнала. Его Трис улыбалась куда более искренне. Его Трис. Было ли законно называть ее так даже в мыслях? Он смутился и поспешил перевести тему, чтобы отвлечься. — Мы надолго тут? — спросил он громко. — Хоть до утра, — ее голос слышался уже откуда-то из кухни, в то время как Андер оставался в гостиной. Вскоре она вышла к нему с бутылкой шампанского и бутылкой виски. — Папа больше с нами не живет, мама по субботам пьет мартини, обсуждая с подругами свой развод, и приезжает домой только в воскресенье к обеду. Гусман будет на вечеринке Лу, потому что там будет Надя, ведь ее родители уехали к родственникам. А Марина останется у Нано, потому что его брат будет у Карлы, они ведь стараются скрыть свой роман, хотя все про него, конечно же знают. Вот такой расклад. — Мне жаль, что твои родители разводятся, — он знал о разводе со слов Гусмана и представлял, как напряженно стало в их доме, и как тяжело было каждому из семьи Нуньер Осуна. Андер, если честно, давно хотел поддержать ее, но никак не решался завести разговор. — Да, это паршиво, — она заметно погрустнела. — Но есть бонусы, знаешь, два подарка на день рождения, два отпуска летом, — он подмигнул ей, и коротко рассмеялся, пытаясь разрушить гнетущую атмосферу, которая давила на виски. Трис улыбнулась. Искренне. Как его Трис. — Спасибо, — она кивнула, оценив его жест поддержки. — Ну, так что? Виски? — напиться ей хотелось больше всего на свете. — Да, — он расстегнул пиджак, проходя вслед за Трис вглубь дома. Они лежали на ее кровати, достаточно далеко друг от друга, но все-таки вместе, пили и разговаривали. Об отвлеченном. Андер не хотел спрашивать, почему она ушла с бала, потому что знал, что причиной тому — Поло (он тоже видел его в объятиях Каэтаны). Он не хотел говорить о Поло и об их отношениях. Не хотел быть другом, которому она будет плакаться в жилетку. Трис тоже не хотела говорить о Поло, потому что она написала ему сообщение, что у нее разболелась голова, а он пожелал ей спокойной ночи и сказал, что приедет завтра. Завтра. Сегодня ему, очевидно, было слишком весело с Каэтаной. Андер снял пиджак и бабочку, расстегнул пуговицы на рубашке, и выглядел слишком сексуально, лежа на ее кровати в расслабленной позе, будто делал это каждый день. Он смотрел на нее как-то очень по-новому, Трис не замечала на трезвую голову, но сейчас пузырьки шампанского заставили ее разум работать совсем иначе. Они говорили о кино, музыке, даже о спорте, смеялись, спорили, а потом Трис рассказала ему о мыслях Марины по поводу бала, и он очень ими проникся. Андер захмелел, виски, который Трис достала из папиных запасов, был уж очень крепким, отчасти поэтому проблема бедности в городе искренне тронула его душу. Все это время он старался фокусировать взгляд на ее глазах. Максимум — на лице, на губах, например, но так Трис лежала на кровати, согнув ноги в коленях, и разрез платья слишком оголил ее фарфоровую кожу, и он просто не мог не смотреть. Желудок парня предупредительно сжимался. — Мы можем покурить? — спросила она вдруг. — Косяк. Он удивился, смиряя ее недоверчивым взглядом. — Ты не куришь, забыла? — Хочу попробовать. Вам же всем нравится. Она затянулась как-то один раз, Валерио поспособствовал, кто же еще. Но тогда она закашлялась, и решила, что все-таки это не для нее, и осталась верна любимым винам и шампанскому. Иногда текиле. У Андера ничего не было с собой, но даже если бы было, он вряд ли сознался бы ей. Завтра ей будет не так грустно, и желание попробовать забудется. Он не хотел быть человеком, который откроет ей мир запрещенных веществ, Трис была слишком хороша для этого. — Извини, ничего нет. — Ладно, — она равнодушно пожала плечами, до ее и без того задурманенного сознания медленно доходило, что она, наверное, не сильно хотела что-либо пробовать. — Я расстроена сегодня, — сообщила она, скатываясь вниз по подушке. Рассеянным взглядом Трис смотрела в потолок, сложив руки в замке на животе, Андер же наоборот, не сводил с нее внимательного пристального взгляда. Ему нравилось то, как меняется оттенок ее глаз в зависимости от освещения, нравилось, как она покусывает губы, как морщит лобик, когда думает о чем-то тревожном. — Я вижу. Почему? — Из-за бала. Я хотела танцевать. Андер улыбнулся и придвинулся к ней ближе, сокращая расстояние между ними. Трис вопросительно взглянула на него, и он протянул ей раскрытую ладонь. — Давай потанцуем. — Что? Здесь? — она рассмеялась. — Нет. — Ты же хочешь танцевать, давай, будет даже лучше, чем на балу, — длинная сережка Трис запуталась между ее локонов, и Андер аккуратно прикоснулся к белому золоту тонкими пальцами, чтобы исправить это. Трис внимательно следила за тем, как взгляд шоколадных глаз, слегка туманный из-за алкоголя, скользит по ее коже, от мочки уха вниз, к шее. Ее сердце забилось чаще, и она вдруг испугалась, что Андер это заметит. — Хорошо, уговорил, — поспешила ответить она и поднялась с постели. Была бы она не в платье, отказала бы. Но раз снять его так и не пришлось, Трис согласилась на эту авантюру. Они оба не очень хорошо стояли на ногах, но когда Андер притянул ее к себе ближе, обняв за талию, Трис показалось, что она вмиг протрезвела. Она подняла на него большие голубые глаза, и они медленно сплели пальцы. У нее была ледяная ладонь, и ему большого труда стоило не коснуться ее пальцев губами, чтобы согреть. Оторвать взгляд от ее глаз было невозможно, и он не стал. — Сейчас нужно будет шагнуть на меня, потом влево, потом назад. Как будто описываешь квадрат. — Я умею, вообще-то, — фыркнула Трис. Андер плавно вел ее в самом простом вальсе, напевая мелодию, и получалось у него неплохо. Трис танцевала, полностью доверившись ему. Она двигалась очень легко, и в отличие, например, от Лу, в танце не стремилась перенять бразды правления. Андер позволил ей несколько раз прокрутиться вокруг себя, а затем вновь поймал ее хрупкую фигурку, притягивая к себе. — Ты рождена для танцев, Трис, — сказал он. — Мне кажется, ты тоже зря столько лет убил на теннис, — она засмеялась, прижавшись к нему чуть ближе. От него пахло свежестью. Всегда. Может быть морем или дождем. Или ветром. Неописуемо свежий аромат, слегка холодный, но волнующий. У Трис все замерло в районе солнечного сплетения, и она почти не могла вдыхать. По коже прошли мурашки, когда они, наконец, остановились, и он, как галантный джентльмен, поцеловал тыльную сторону ее ладони. У него были очень горячие губы. Трис задержала на них свое внимание, и в голове у нее молнией пронеслась мысль о том, чтобы поцеловать его. Она слишком резко отпрянула от Андера и отвернулась, жмурясь, ругая себя за такие мысли. Сделав несколько шагов в сторону, девушка взяла с тумбы виски, приложилась к бутылке губами и сделала два больших глотка. Нужно было утопить эти мысли. Жидкость продрала глотку и обожгла желудок. Трис поморщилась и протянула бутылку Андеру, закрыв губы ладошкой. — Заешь, — он засмеялся и протянул ей шоколад. — Почему ты не с Омаром? Его не было на балу, — вдруг спросила она. Улыбка спала с лица молодого человека, и он тоже отпил виски, не ответив. Затем они оба вернулись на свои места на кровати, и Трис повернулась к нему, склонив голову в бок, показывая тем самым, что не забыла заданного вопроса. — Мы расстались, — она была первой, кому он сказал, не считая матери, которая конечно заметила, что Омар съехал от них. — Оу… — вырвалось у Трис, и она не сразу нашла что ответить. Она вновь отхлебнула виски, на этот раз напиток не так обжог горло, и по телу вновь медленно начала разливаться волна расслабления. — Мне жаль, правда. Кто инициатор? — Он. Но виноват я. — Всегда виноваты оба, — она, хоть и старалась сдержаться, все равно коснулась его руки своей. Несколько секунд он молчал, наслаждаясь прикосновениями ее холодных пальцев к своей коже. — Все нормально. Давно нужно было расстаться, если так вообще можно говорить. Между ними воцарилось молчание, и каждый вновь витал в своих мыслях, пока Трис, совсем переставшая контролировать свой язык, вдруг не сказала: — Я была влюблена в тебя в младших классах. Дура, дура, дура, дура!!! Андер вздрогнул всем телом, и она это заметила. Они встретились взглядами, и, несмотря на всю неловкость положения, не смогли их отвести. Время тянулось медленно, словно жевательная резинка из детства, приторно-сладкая, красящая язык. А он так ничего и не ответил. На самом деле, Андер не знал, что сказать, ведь он прекрасно знал об ее чувствах много лет назад, влюбленность маленькой девочки сложно было не заметить. — Знаешь, на это, наверное, принято что-то сказать, — его молчание вывело из себя, и она вновь возненавидела всех мужчин на свете. Трис поднялась с постели. — Например: мне очень жаль, Трис, но я гей, хотя мне очень приятно, ведь ты классный человек. — Я… — заикнулся он, привстав, и протянул к ней руку, словно хотел остановить. — Неважно, — отмахнулась она, не дав ему договорить. — Я хочу переодеться, платье сдавило мне легкие. Я влюблен в тебя сейчас. «Я была влюблена в тебя в младших классах». Это звучало так естественно, и было так прямолинейно, что даже несмотря на ее опьянение, заслуживало уважения. Андер знал, что его чувства к ней сейчас принесут только боль. Ему уже было больно, но он не хотел впутывать в это еще и Трис, а ведь был еще Поло… Все слишком запуталось. Каждый день он просыпался и засыпал с мыслями о ней, но все равно упорно отговаривал себя, убеждал, что это пройдет. Ловить каждый взгляд, подмечать каждую эмоцию на ее лице, наблюдать за ней на уроках, на переменах, на то, как она ласкова с Гусманом и как всегда поддерживает Лу. Казалось, он изучил ее «от и до». В то же время Андер научился скрывать эмоции даже от себя самого, когда он видел, что она расстроена, ему было почти все равно, когда она улыбалась, Муньос знал, что не он является причиной этой улыбки, и ему не хотелось улыбаться в ответ. Но стена, которую он так старательно строил, рухнула от одной ее фразы, от этого пронзительного взгляда голубых глаз, и сейчас Андер стоял в развалинах, опустив руки, и чувства, которые он так долго запирал на замок, безжалостно раздирали его душу. Трис не поняла, зачем сказала это, его молчание очень обидело, и она правда считала себя полной идиоткой, но корить себя не было сил. Платье душило ее, и она предпочла разобраться с этим. Она ушла, оставив его одного, и разговор их закончился на очень неприятной ноте. — Андер! Черт! — послышалось из гардеробной. Трис вся покраснела от неловкости, но у нее было два варианта: или умереть или позвать его и все-таки освободиться. — Что? — Иди сюда. Платье… Черт! Замок заедает, я не могу сама…