Painkiller.

Благотворительный бал стал для всех учеников Лас Энсинас едва ли не важнее выпускного. Лу десять раз проверила каждый сантиметр своего платья на возможные дефекты, и буквально все девочки делали то же самое. Некоторые пары репетировали танец даже в выходные, чтобы не перепутать шаги и поддержки во время открытия. Но самое главное, что говорило о нарастающей панике: мальчики, внешне не показывающие своих чувств, излишне придирчиво натирали ботинки, а Гусман даже научился сам завязывать бабочку. Возможно, отчасти такому ажиотажу поспособствовали родители, Лора, например, постоянно повторяла Гусману, Марине и Трис, что это их первый официальный выход в свет, и что важно не ударить в грязь лицом. — Мам, мы же не в девятнадцатом веке, — Марина, пожалуй, была права, от этого мероприятия не зависела их дальнейшая жизнь, как если бы они родились во времена героинь романов Джейн Остин. — Дорогая, в Лас Энсинас прибудет высший свет, даже некоторые члены парламента. Мероприятие серьезное, даже несмотря на то, что мы далеко не в девятнадцатом веке. — За всей этой мишурой люди забывают, для чего устроен этот бал, — не унималась рыжеволосая. — Благотворительность! — И мы жертвуем огромную сумму, Марина. — Пойдем, примерим мое платье, — Трис чувствовала, что сестра не собирается останавливаться, и потому предупредительно положила свою руку на ее плечо. — Там застежка заедает, я без тебя не справлюсь. Марине пришлось уступить. Ее раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, она очень любила свою семью и жизнь, которой жила, потому что была счастлива. Не перманентно, но счастлива. С другой стороны, сейчас, когда она была с Нано, девушка видела, что происходит за пределами «золотой клетки». Именно так называл Нано ее жизнь. Марина увидела мир без бриллиантового блеска и дорогого шампанского. Иногда у людей не было денег на ужин, не во что было одевать детей, не было недырявых ботинок. А в ее окружении все рвались за брендовыми шмотками и бессмысленными разговорами с парламентариями. — Я не хочу на бал, — сказала Марина, когда Трис закрыла за ними дверь в свою комнату. — Это лицемерие какое-то. — Возможно, но мама не виновата. — Знаю, — девушка легла на кровать сестры и закрыла лицо руками. — Просто ее отношение ко всему меня бесит. И этот бал меня бесит. Из-за отца рухнула крыша в школе Самуэля. А мы устраиваем бал, в который вложены тысячи евро, наденем лучшие платья, смокинги и бриллианты, и все только для того, чтобы поиграть в благодетелей на камеру! Марина была права. Не во всем Трис была с ней согласна, но в общей сути — да. Однако сейчас речь была совсем не об общем благе, а об их бедной матери, которая изводила себя мыслями о разводе и о том, что она десятки лет слепо любила очень плохого человека. — Послушай, я с тобой согласна. Этот мир очень несправедлив, но то, что ты понимаешь это — уже шаг вперед. То, что ты способна убедить в этом других — уже целых два шага. Потому что ты убедила меня. — Правда? — Марина чувствовала себя очень одиноко. Она говорила, но слова ее бились о бетонные стены, оставаясь неуслышанными. Ее сверстники пока не могли смотреть на вещи так глубоко, отчасти из-за возраста, отчасти из-за того, что в большинстве своем, даже не знали, какого это, «жить по-другому». Найти в своей сестре соратника для Марины было приятно. — Да. Пусть мир сейчас закостенелый, и наши родители, возможно, никогда не разделят наших мыслей, но будущее за нами. За такими, как ты, Марина, — Трис взяла ее за руку. — Хорошо, что ты заботишься о людях, которые в этом нуждаются, но сейчас ты очень нужна нашей маме. Ты видишь, что с ней творится из-за развода, подари ей этот вечер. Никто о ней не позаботится, если этого не сделаем мы.

***

Мятеж Марины закончился, она послушала сестру и пообещала и себе, и ей, что поддержит маму. Лоре действительно было тяжело, и ей нужны были ее девочки, всецело на ее стороне. Трис тоже было тяжело терпеть эти разговоры. Она жутко нервничала, едва речь заходила о танцах, но не из-за глобальных проблем, как ее сестра, а из-за простых, чисто человеческих. Ей до сих пор было очень обидно за вальс, за Поло и Каэтану и за свою поврежденную руку. Хотя в день бала она чувствовала себя по-настоящему здоровой, ни голова, ни предплечье ее не беспокоили. Во что бы то ни стало, Трис решила сиять этим вечером. Ее длинные волосы завили в крупные локоны, они струились по спине и плечам, поблескивая. Трис перебросила волосы на одно плечо, и Лора помогла ей с застежкой платья. — Нужно было поменять замок, он и правда заедает, — сказала мама, колдуя над молнией. За время больничного Трис сильно похудела, и теперь без зазрения совести могла носить очень обтягивающие платья, чем и воспользовалась сейчас. Наконец, платье застегнулось, и идеально легло по фигуре. — Ты такая взрослая, — мама почти плакала, и Трис ласково улыбнулась ей, оглядывая себя в зеркало в гардеробной. Черное платье сверкало, словно ночное небо, усыпанное звездами. Грудь была закрыта, но по линии правой ноги, почти во всю длину юбки, шел разрез, что делало образ очень сексуальным. Трис встала на каблуки, наверное, впервые за год, но ощущала себя довольно уверенно. — Еще ободок, — напомнила мама, вновь помогая дочери, теперь уже с аксессуаром. Ободок был похож на корону и выполнен был в стиле платья, блестящие острые фигуры переплетались с драгоценными камнями, будто Трис была в роли снежной королевы. Лора заказала обеим дочерям аксессуары у знакомого дизайнера, и очень гордилась эксклюзивностью. — Мама, я чувствую себя… Потрясающе, — платье подчеркнуло одновременно ее женственность и силу характера, с выбором помогала ей мама, и попала она в самую точку. Лора поцеловала Трис в щеку. — Я рада, доченька. Надень сережки, я положила их на столик. Я тоже пойду, приведу себя в порядок. Трис осталась у зеркала и не могла отвести от себя взгляд. Сегодня с ярким макияжем, немного в стиле смоки, этим платьем, каблуками, она выглядела куда взрослее своих семнадцати лет, и это очень ей нравилось. Впервые за всю жизнь Трис искренне оценила себя как красивую девушку. В эту минуту она даже порадовалась, что не участвует в открытии бала, потому что ее одноклассникам нужно было быть в традиционных нарядах, пышных юбках и камзолах. Конечно, все позаботились о смене одежды, но на все переодевания после бала уйдет некоторое время. Лу вообще позвала на бал своего стилиста, но у Монтесинос это было в порядке вещей: или быть лучшей, или не быть вовсе. Так как Марина и Гусман участвовали в вальсе, они уехали из дома куда раньше, а Лора и Трис прибыли на бал вовремя, на такие мероприятия опаздывать было дурным тоном. У Трис перехватило дыхание от того, как в школе все блестело. За несколько дней спортивный зал превратили в бальный, повсюду горели свечи, оркестр играл живую музыку, официанты кружились с подносами с шампанским, а люди вокруг, словно перенеслись на машине времени откуда-то из прошлого. Ажиотаж вокруг бала оправдался. Все сегодня было по-особенному. Трис присоединилась к ребятам из школы, мама к своим подругам, и вскоре, после небольшой торжественной речи от мамы Андера, бал начался. Оркестр заиграл довольно быструю мелодию, и в центре бального зала начали появляться одноклассники Трис, выстраиваясь по местам. Нуньер улыбнулась Лу, которая смотрела исключительно на нее, и сжала кулачки, поддерживая подругу, ведь та очень переживала. Андер крепко держал Лу за руку, и Трис вспомнила слова Монтесинос: «Я подобрала Андеру такой камзол… Он похож на принца! Я из любого сделаю конфетку». Первой парой были Поло и Каэтана, Трис мельком взглянула на них, но затем, почувствовав, что удовольствия ей это не приносит, вновь устремила свой взгляд на Лу и Андера. Муньос даже не скрывал, что разглядывал ее все это время, и когда их взгляды встретились, улыбнулся ей. Трис махнула ему рукой. Словно в калейдоскопе, они закружились в вальсе, и Трис едва успевала подмечать, кто с кем танцует, и как меняются партнеры. Со стороны это выглядело не просто красиво, а, пожалуй, волшебно. Особенно ее радовал Гусман. Вот кто был похож на принца больше всех. Камзол предал ему особого шарма, и он сейчас тоже вовсе не выглядел семнадцатилетним подростком. Когда они с Надей оказались в паре, глаза его заискрились такой теплотой, что даже у Трис екнуло сердце. Он очень бережно подхватил ее в поддержке и закружил в воздухе. Трис с радостью подумала, что посмотреть на диснеевский мультик вживую — тоже не так уж и плохо, пусть и поучаствовать она в нем не смогла. Бал был в самом разгаре, утихли оханья и аханья по поводу того, как преобразились ученики школы Лас Энсинас, примерив на себя новые наряды, и все перешли непосредственно к благотворительности. Открывавшие бал тоже вернулись к гостям, переодетые, с новыми прическами (и желанием напиться). Переволновались абсолютно все. Лу была в красном платье с глубоким вырезом на декольте и иначе как «огненной» назвать ее было нельзя. Все в стиле Лукреции, оставалось только надеяться, что она не сожжет тут все к чертям. Поло выглядел потрясающе в черном смокинге и бабочке. Это был абсолютно классический стиль, но у Трис подкосились ноги. Подойдя к ней, он обнял ее за талию и очень нежно поцеловал в висок. — Ты выглядишь потрясающе, — сказал он, оглядывая свою девушку с ног до головы. — Спасибо, — Трис улыбнулась, тревога, вызванная слишком-большой-концентрацией-Каэтаны-вокруг-ее-парня, только-только покинула ее, но блондинка тут же появилась рядом с ними. Словно из преисподней вылезла, — зло подумала Трис. — Трис, ты такая красотка! — Ты тоже, — к сожалению, выглядела Каэтана действительно прекрасно в своем нежном платье принцессы светло-кофейного цвета. — Танец был чарующий. Каэтана почему-то ухватилась за локоть Поло, а он почему-то не возразил. Трис надеялась, что это из-за того, что к ним подошли его мамы, а он должен был всегда выглядеть идеальным перед ними. В том числе идеальным джентльменом. Краем глаза Трис заметила, что Лу разом осушила бокал шампанского, и он был явно не первым, а Валерио уж слишком нервно уходил от нее прямо по направлению к выходу. — Извините меня, — вежливо сказала Трис, когда в разговоре возникла пауза. — Я отойду ненадолго. — Куда ты? — Поло явно хотел, чтобы она побольше времени провела с его семьей в качестве его девушки (или спасла его от родителей), но Нуньер ощущала себя в его гареме, ведь Каэтана все еще была тут и просто не замолкала. — Мне нужно помочь Лу, — Трис была непреклонна и покинула их, еще раз извинившись. Обычно она целовала Поло в щеку на прощание, даже если уходила на пять минут, но сейчас она этого не сделала. Он заметил это, но списал на неловкость перед его родными, Трис же была в бешенстве из-за Каэтаны. — Лукреция Монтесинос Гендрих, не собираешься ли ты блевать полвечера в туалете? Потому что если собираешься, то ты на верном пути. — Трис… — Лу болезненно поморщилась, поставив фужер на поднос официанта. Выглядела она не очень хорошо. — Пойдем на воздух? — Конечно. Трис под ручку вывела Лу на улицу, и они зашли за школу, где никого из важных птиц общества быть не могло. Монтесинос уселась прямо на ступеньки, позабыв о цене за свое платье, и закрыла лицо руками. Трис опустилась перед ней на корточки и погладила подругу по голове. Так они просидели некоторое время, пока Лу, наконец, не пришла в себя. — Поссорились? — Я его ненавижу, Трис, — они умышленно не называли имени Валерио вслух. — С ним я — и худшая версия себя, и лучшая одновременно. Трис знала, о чем Лу говорила, хоть это и была запретная тема. Запретная тема, запретная любовь, чувства, которые всегда нужно будет прятать от остальных. С Валерио Лу не боялась быть собой, с ним она не притворялась, потому что он знал ее грехи и принимал их. Он был единственным человеком во Вселенной, кто лучше всех знал, что из себя представляет Лукреция, и что самое важное, он любил ее, несмотря на все недостатки. Лу постоянно отговаривала себя. Я его не люблю. Я его ненавижу. Словно нельзя стало ее вечным спутником, и она перманентно находилась в подвешенном состоянии вечной борьбы с самой собой и своими настоящими чувствами. Трис знала: это убивает Лукрецию. — Я думаю, он искренне тебя любит. Даже если порой делает вещи, доказывающие обратное, — Трис всегда старалась занять позицию плеча, на которое можно было опереться, до этого момента она никогда не призывала Лу ни прекратить эти отношения, ни принять их. Впервые она, наконец, сказала, что по-настоящему думает об этом. — Мы в этом похожи, — Лу подняла на нее глаза, полные слез, но не позволила им скатиться по щекам. Сглотнув ком в горле, она резко встала на ноги. — Я ждала этой ночи больше всего на свете. Никакого нытья. Поплачу на своей вечеринке. Лу устраивала у себя «афтерпати», где все планировали прыгнуть в бассейн и напиться до чертиков, ну или сначала напиться, а потом прыгнуть в бассейн. Кажется, хозяйка вечеринки собиралась сделать это первой. Трис улыбнулась ей, взяла за руку, и они вместе вернулись в зал торжества. Лу тут же забрали для еще одной речи (о которой она совсем забыла, и для которой была недостаточно трезва), на этот раз от лица учеников. Нуньер обвела зал взглядом, она отсутствовала довольно долго, родители Поло уже переместились в другую часть зала и сейчас разговаривали с ее мамой, однако ее молодой человек все еще был с Каэтаной, и сейчас она обнимала его. Они разговаривали, и он смеялся над какой-то ее шуткой. У Трис вспыхнули щеки. Она сделала шаг в их сторону, в намерении то ли дать Поло пощечину, то ли выдрать Каэтане клок волос, но затем остановила себя. Я не устрою скандал только ради мамы. Руки ее сжались в кулаки, и острые ноготочки впились в собственную кожу. Она еще раз пронзила спину Поло взглядом, но он ни разу не обернулся. Он не искал ее взглядом, он наслаждался обществом другой девушки. Трис резко развернулась на каблуках и едва не сбила с ног официанта. — Простите, — хором сказали оба. Девушка даже не смогла улыбнуться ему через силу и быстро покинула зал. Прохладный воздух как-то уж очень резко ударил по лицу, приводя в чувство, и она остановилась, вдыхая его полными легкими, чтобы немного успокоиться. Однако обоняние ее раздражил запах сигаретного дыма. Она повернула голову вправо, спиной к ней, видимо, как всегда не вынесший такого количества народа, стоял Андер. На нем был классическим смокинг, белая рубашка и бабочка, шедшие вразрез с серьгой в ухе и привычным кольцом-печаткой, но смотрелось это, как ни странно, чертовски сексуально. — Андер, — позвала она. Он тут же обернулся, и губы его изогнулись в улыбке. Его взгляд, как всегда теплый, вновь осторожно прошелся по ее образу. — Хочешь уйти отсюда? — Что? — он усмехнулся, в его глазах заплясали бесята. Он вновь затянулся, а затем медленно выпустил сигаретный дым в воздух. Трис внимательно следила за каждым его движением, и ее удивило то, что он к ней все еще не подошел. Кажется, Трис в секунду возненавидела всех парней на свете. — Я два раза предлагать не буду, — отрезала она, и, придержав подол платья, начала спускаться по лестнице вниз. За спиной послышались шаги, и вскоре он ловко, но в то же время нежно ухватил ее за руку, помогая спуститься по ступенькам. Трис улыбнулась, но ничего не сказала.