Любовь всегда побеждает

Даже если в этот раз мой отъезд был обдуманным, от этого не становилось легче. Нет, было даже больнее. Наша последняя ночь была настолько наполнена эмоциями, обещаниями. Гудок с улицы дал мне понять, что такси уже прибыло. Я взял мой бумажник, телефон, пальто и лекарство от астмы, мои приступы паники участились за последние две недели. Я залез в машину и продиктовал водителю адрес галереи. Я точно знал, почему Конрад, владелец галереи, попросил меня приехать. Первый показ прошел хорошо, так как большинство картин было сделано до того, как я покинул Питтсбург. И мне нужно было всего-то нарисовать еще несколько в Нью-Йорке. Я уже кое-что нарисовал для второго показа, пока готовился к первому, но большинство картин надо рисовать сейчас. А я пока даже и не начинал. У меня есть три картины, но они действительно мрачноваты. Я с самого начала знал, что они не подойдут, так что когда он сказал мне не предоставлять их к показу, я не удивился. Ладно, буду думать обо всем по мере поступления. Прямо сейчас у меня 30-минутная поездка, если не будет пробок. Как только я сел в такси, мне снова вспомнилась последняя ночь в Питтсбурге. Последняя ночь. Именно тогда я понял, что Брайан изменился навсегда. Потому что правило номер-которого-я-не-помню «никогда не трахаться без презерватива» было нарушено. Я никогда не думал, что он сможет пойти на этот шаг со мной, ну или с кем-либо еще. Также он нарушил еще одно свое правило «никогда не хранить напоминания о ком-либо». Я понял это, когда увидел коробочку с нашими кольцами на кофейном столике. Я думал, что он их сдаст обратно, но я никогда и не предполагал, что он сохранит их. Я думаю, он боялся того, что может потерять меня, если вернет их, поэтому я постарался показать ему, что они нам не нужны, чтобы доказывать, что мы любим друг друга. Он пытался убедить меня, что я стал лучшим гомосексуалистом, каким я мог бы быть, и в тот момент я знал, что он гордится мной, что мой уход будет ему дорого стоить, но я никогда не думал, что он сможет сказать мне об этом своими действиями. Он в отчаянии поцеловал меня и повалил на кровать. Я заметил, что рядом не было ни смазки, ни презервативов. Я был немного обеспокоен, но посмотрев в его глаза, узнал ответ на свой незаданный вопрос. «Я займусь с тобой любовью». И мы занялись. Медленно и осторожно он скользнул в меня. Боже, это было невообразимо, чувства, эмоции, все было другим. Он делал меня своей собственностью. Чтобы дать ему понять, что я принимаю его решение, я сжал своей рукой его ягодицу, чтобы он вошел в меня еще глубже. Мы так и не добрались до ванной, оставаясь в кровати, где мы занимались любовью снова и снова. Долго, страстно и жарко. Мои руки блуждали по его телу, словно оставляя в моем сознании каждый изгиб, каждую часть его тела. Боже, в этот момент я задумался, почему я уезжаю. Было бы так просто остаться здесь. Но я знал, что он не позволит мне этого. Нет, он бы подтолкнул меня, так как всегда хочет для меня лучшего. Я знал, что он хотел попросить остаться меня здесь с ним. Но он не стал. Все было написано на его лице: любовь, страсть и боль. Посмотрев в окно такси, я понял, что пройдет не менее двадцати минут, прежде чем я доберусь до галереи. Поэтому все мои мысли вернулись обратно к той ночи, в которую он сломал все стены, возведенные вокруг своего сердца. Вымотанный и переполненный любовью и страстью, он взял меня за волосы и прижал к себе в крепком объятии. Все еще находясь во мне, он положил свою голову мне на плечо, и я сжал свои руки вокруг него, чтобы прижать его к себе еще ближе насколько это было возможно. В итоге мы заснули. Точнее, он уснул. Пока он спал, я встал с кровати, убедившись, что не разбудил его, пошел в ванную и принял быстрый душ. Бросив последний взгляд на место, которое было моим домом столько лет, я с минуту думал, разбудить мне его или нет, но я решил не делать этого. Я встал на колени перед кроватью, провел в последний раз руками по его великолепным волосам и прошептал ему на ухо «Я люблю тебя, всегда любил и всегда буду. Не переставай верить в нас. Я буду. Я люблю тебя». Затем я встал, собрал мои сумки, кошелек, пальто, телефон и вышел из квартиры так тихо, как смог. И только в такси я заплакал. Я знал, что я вернусь, несмотря ни на что. Я вернулся в настоящее — снова в такси, другой город, другое время, но опять такси. Добравшись до галереи и глубоко вздохнув, выбрался из такси с подавленным вздохом, волнуясь перед предстоящей встречей. Я вошел в галерею и заметил Конрада, владельца, в задней комнате с его ассистенткой Офелией. Он улыбнулся, как только увидел меня. — Джастин! — Конрад! Конрад повернулся к молодой женщине рядом с ним: — Хорошо, вот и все. Пойдем в мой офис, Джастин. — Хорошо, — галерея действительно была хорошей, открытое пространство с огромным первым этажом, где и находились офисы. Дойдя до офиса Конрада, мы зашли в него, и он закрыл дверь. — Садись, у меня есть несколько вещей, которые я хотел сказать тебе. — Хорошо, — я почувствовал начало головной боли и, возможно, приступа паники. — Зачем вы хотели встретиться со мной? — Итак, во-первых, кажется, что твоя работа еще далека от завершения. Ты предоставил нам только двадцать пять картин из сорока, о которых я просил, а выставка будет в… — Я знаю, — перебил его, — работа продвигается не так, как я планировал. — Не суть, у меня есть договор, который ты подписал. — Я говорил, что мне надо немного больше времени. — Я не могу дать тебе больше времени, потому что выставка в Ауэрбахе через десять недель; ты знаешь это. Я дал тебе шанс, потому что ты — близкий друг Линдси Петерсон и был рекомендован Саймоном Касвеллом, художественным критиком. — И я продал большинство своих работ на последней выставке и принес кучу денег галерее. — Ну, новичкам везет. — Конечно, новичкам везет, — констатировал я, разочарованный этой встречей. Я начал злиться, потому что зря потратил на Конрада то время, которое мог бы посвятить живописи. Он продолжил в деловом тоне: — Да, и ты копируешь свои же произведения, пять картин те же самые, что были и на прошлой выставке. — Да, я знаю. Вы все продали, и некоторые клиенты попросили меня предоставить такие же картины и на этом показе. Если вы посмотрите, то увидите написанные на них имена покупателей. — Дватцать пять картин, минус пять дают мне двадцать картин, а ты обещал мне сорок, как ты планируешь сделать их, менее чем за четыре недели? — Работая днями и ночами, — это то, что я делал последние три недели, просто он не знал об этом. Но я работаю не только над своими картинами, а еще и над некоторыми другими проектами. — Да, или, может быть, ты мог бы продать некоторые из своих старых картин, — сказал он. Откуда он узнал о них? Очевидно, шпионил. Это был не вариант, продавать картины, которые я подарил моим родственникам и друзьям, поэтому мой ответ был очевиден: — Нет. — Почему нет? Я знаю, что у тебя есть пять картин в галерее Линдси и пять в Киннетике. — Да, еще две в лофте, три в Брайтине, пять в доме моей матери и… — я подождал, пока он скажет неизбежные слова. — Так продай их. — Они не для продажи. Вы знаете это, — воскликнул я. — Это было частью договора, который мы подписали, — напомнил я ему. Моя головная боль стала еще сильнее. — Я знаю. Тогда что ты предлагаешь? — уверен, он никогда бы не подумал, что я могу взять инициативу на себя и сказать ему «нет». Но за пять лет жизни с Брайаном я кое-чему научился. — Позвольте мне сделать свою работу, и через три недели мы увидим, смогу ли я открыть выставку, не касаясь старых картин. — Я не уверен… — Вы же знаете, что я не разочаровал вас на прошлой выставке, Конрад. Несколько секунд он обдумывал мое предложение: — Договорились. — Хорошо. С этими словами он встал, прошел мимо меня и открыл дверь, чтобы показать мне, что встреча окончена. Слава Богу, потому что в тот момент я знал только одно — моя головная боль стала еще хуже. Я покинул офис и вышел из галереи. По пути я достал пузырек с обезболивающим из кармана пиджака и выпил одну таблетку. На улице я поймал такси и продиктовал водителю адрес студии. Во время поездки я попытался проработать детали рекламы Браун Атлетикс для Синтии. Да, сюрприз, уже пару недель я работаю для Киннетика, потому что им необходимы дополнительные руки в некоторых проектах. Я рисую под именем Джулиан Т., анаграмма моего настоящего имени. Я с успехом прошел все телефонные собеседования и интервью с начальником художественного отдела. Они были настолько ошеломлены, что Брайан даже не стал настаивать на личной встрече со мной, чтобы подписать все документы о моем трудоустройстве. Поэтому никто в Киннетике, кроме Синтии, не знал, что я работаю на них. Я знал, что я зарабатывал свои собственные деньги, а не живу на иждивении у Брайана из-за его великодушия. Киннетик был близок к тому, чтобы потерять контракт с «Браун Атлетикс», потому что никто в художественном отделе не мог понять и перенести идеи Брайана на рисунок. У меня было десять дней, чтобы закончить это. Во время поездки к галерее, я закончил грубый набросок и планировал завершить его на компьютере этой ночью. Кроме того, я должен был закончить мои картины. Я наврал Конраду. Я уже закончил большинство своих работ. Но у меня была одна проблема, я не хотел отдавать их в галерею. Они слишком личные, и это слишком трудно для меня — отдать их. И это не имело никакого значения, что все они были у меня на компьютере. Может быть, сегодня я смогу поспать, а может — нет, потому что моя головная боль не даст мне заснуть. Было 1:45 дня. Я провел свое утро на дурацкой встрече, ничего не сделал для галереи и практически закончил работу над рекламными панелями для Киннетика. Я доехал до своей студии и решил отправить сообщение Брайану, написав ему, что все в порядке и посмотреть, смогу ли я закончить панели и отправить их Синтии.