Как уходила боль...

      Уже почти месяц прошёл с тех пор, как Цзинь Лин приступил к своему обучению в Облачных Глубинах. Опасения Цзян Чэна и Лань Цижэня, помимо того случая с дракой, не оправдались. Учеником он был старательным и смышлённым. Не то чтобы он вёл себя идеально, но основных правил не нарушал, что в сравнении с тем же Вэй Усянем уже было довольно неплохо. А на мелкие уже даже Лань Цижэнь, не то что глава Лань, обречённо закрывал глаза. Ибо видеть главу Цзян каждый день в Облачных Глубинах было бы уже как-то слишком. Хотя Лань Хуань бы и не отказался от его общества. Вообще Цзян Чэн чувствовал себя уже намного свободнее на территории Гусу. Почти каждую неделю он прибывал «по важным\срочным делам» или, откровенно говоря, приезжал проверить А-Лина. И именно в его присутствии мальчишка вёл себя показательно горделиво и изо всех сил выставлял то, чему уже успел научиться, пытаясь так или иначе напроситься на похвалу и заработать признание. Что, конечно же, выходило не слишком часто. Дядя лишь скупо кивал и бросал короткое: «Что и следовало ожидать от наследника двух великих кланов» — что всё же заставляло сиять довольством глаза юноши, но зачастую тот привычно хмурил брови и показывал «как надо», а друзья, точнее именно Цзинъи, потом подшучивали над юношей. Сычжуй же молчал, но всё равно совершенно беззлобно посмеивался в таких ситуациях.       В целом, всё начало идти привычным чередом и было довольно мирно. Даже Вэй Усянь вёл себя спокойнее обычного. Идиллия.       Всё указывало на приближающийся конец света или на катастрофу, как минимум, которая и не преминула наступить. Но об этом по порядку.       Вздохнув, уставший, но предвкушавший наконец тихий и спокойный вечер в приятной компании мужчина в пурпурном абсолютно свободно шёл на «еженедельное собрание» к главе Лань. От Цзэу-цзюня веяло спокойствием, доброжелательностью и умиротворением, чего так категорически не хватало Цзян Чэну. А Лань Хуань же наоборот находил в обществе главы ордена Юньмэн Цзян и в разговорах с ним ту самую энергию и экспрессию, которой недоставало ему самому. В общем, каждый находил обществе другого нужное для себя.       За этот месяц они на самом деле многое успели обсудить. И далеко не только дела клана, как было раньше. Теперь чаще всего это были разговоры про А-Лина, порой даже о внутренних делах кланов. Они медленно становились ближе, и им было чем поделиться. Единственные темы, которых они старались не касаться, — это собственные братья и прошлое. Это для обоих было всё ещё скользкой и болезненной темой. Ревность и обида всё ещё мучили одного, а чувство вины и сожаления — другого. Безусловно, лишь время могло унять их переживания, но понемногу, в обществе друг друга им становилось легче.       Цзян Чэн, например, в присутствии Лань Хуаня уже мог совершенно спокойно реагировать на Вэй Ина с мужем. Поэтому последний теперь легко мог показываться ему на глаза и даже переброситься парой фраз без вреда для здоровья и слуха. Что, соответственно, благоприятно поспособствовало и отношениям главы Цзян с Лань Чжанем. Всё… приходило в норму. И хоть Вэй Усянь всё ещё не осмеливался бы назвать их теперешние отношения дружбой, потому невольно и осторожничал, а у Ваньиня всё ещё невольно кололо в сердце от вида милующейся и совершенно влюбленной парочки, но становилось легче. Уже не так ярко, не так больно. Понемногу его отпускало. И заслуга главы Лань здесь тоже была немалой.       Лань Сичэнь и прежде умел прекрасно читать людей и «подталкивать» их друг к другу. Во время событий перед Аннигиляцией солнца он был тем, кто собрал огромное множество разрозненных когда-то мелких кланов и объединил их. Не сказать, что это было легко, но Хуань умел располагать к себе и убеждать других. Не потому что знал какие-то хитрости, хотя, безусловно, кое-какие кое-чем всё же пользовался, а потому, что он был таким человеком, который одним своим видом и манерой общения моментально располагал к себе и просто не мог вызывать чувство враждебности. Но самым важным здесь было то, что он обладал потрясающим талантом влиять на окружающих.       Не менее впечатляющим примером того служили его собственный брат и Вэй Ин. Если бы тот остался жив после всего, то эти двое бы ещё тогда были вместе, Лань Хуань это знал точно. Но он не льстил себе. Это случилось бы не из-за его вмешательства, а из-за сильных и искренних чувств, что Сичэнь он видел в Лань Чжане и подозревал в Вэй Ине. Пусть тогда они и не были проверены временем.       Также и с этими двумя из Юньмэня. Лань Сичэнь, как всегда, делал всё, что мог, чтобы смягчить острые углы. Он отвлекал Цзян Чэна посторонними темами и мягкими замечаниями, но всячески поощрял их общение с Вэй Ином. Он видел, что лёд тронулся. Чувствовал, что пусть Цзян Чэн и не отпустил свои былые чувства к шиди, но готов к этому. И первые шаги уже успешно были предварены в жизнь, что не могло не радовать главу Лань. Цзян Чэн продолжал огрызаться, кричать и грозиться переломать ноги Вэй Усяню почём зря. Но Цзыдянь в эти моменты даже и не думать искриться. И похоже, заметил это не он один. Так как сам бывший Старейшина Илин всё чаще так и норовил предстать перед шисюном и переброситься парой фраз с видимой претензией на грядущий разговор. И тот, похоже, даже был не против, хотя выражалось это, как всегда. Нахмуренными бровями, грозным взглядом и злобным громким шепотом: «Чёртов Вэй Усянь!»       Цзэу-цзюнь не мог знать наверняка, уходят ли романтические чувства из сердца главы Цзян, но ему казалось, что именно это и происходит, когда он смотрел на этих двоих, переругивающихся между собой, и невольно испытывал дежавю, ведь эта картина была очень близка к тому, как они же вели себя ещё в юности в Гусу. Их отношения нельзя было назвать идеальными никогда. С первого взгляда. Но если присмотреться, то лишённые абсолютной гармонии они всегда были настоящими братьями.       «Если всё и дальше пойдёт так быстро, то они смогут помириться намного раньше, чем я предполагал», — умиротворённо думал Лань Хуань. Отчего-то мысль, что эти двое будут друг для друга братьями, как и прежде, грела его.       Тем не менее, сам же он по-прежнему мучался в глубине души и медленно отходил от боли и утраты. Он не мог не вспоминать с грустью о своих названых братьях, что сейчас лежали в одном гробу под присмотром нынешнего главы Не. Не мог забыть Мэн Яо. Хотя, как ему казалось, это уже было и невозможно. Но воспоминания уже не мучили его так, как раньше. Эта боль была терпимой.       Так или иначе, преодолевая свои былые тягостные чувства, оба главы своих кланов заново обретали себя. И одновременно становились ближе друг другу. Всё чаще виделись, всё проще было общаться друг с другом, всё легче давалось находить общий язык и всё сложнее давались расставания.       Сейчас, думая об их ставших уже привычными, почти дружескими встречами, Цзян Чэн не мог не радоваться, что нашёл в Лань Хуане такого, оказывается, понимающего и приятного собеседника и, похоже, друга.       Лань Сичэнь же тоже решил для себя, что его чувства к Цзян Чэну не что иное, как дружба. Никакие странные и двусмысленные сны его больше не посещали. Ему, несомненно, было приятно общество мужчины и порой хотелось к нему прикоснуться или даже приобнять. Но ведь друзей тоже хочется поддержать по-разному, верно? И это совершенно естественно.       Так бы всё и оставалось, если бы в один день не произошло нечто ужасное.       Главы орденов Гусу Лань и Юньмэн Цзян по устоявшейся традиции расположились в цзиньши Лань Хуаня и вели неспешную, даже умиротворённую беседу. Но когда за окнами уже смеркалось, и глава Цзян собирался удалиться в закреплённую за ним комнату, в помещение, едва испросив разрешения, ворвался нервный и едва ли не заикающийся адепт, что само по себе было очень странно. Отчего-то у обоих мужчин возникло нехорошее предчувствие.       Едва поприветствовав их, юноша принялся бессвязно бормотать какую-то чушь. Поэтому Лань Хуань вынужден был его прервать и мягко наставить:       — Сперва переведи дух, а затем скажи разборчиво и по порядку. Что произошло?       Адепт последовал совету своего главы, но от сказанных им слов лицо Лань Сичэня резко посерьезнело, а Цзян Чэна — побледнело.       — Глава Лань… Там главу Цзинь принесли. Он весь в крови и похоже уже не дышит, что нам делать?       На секунду воцарилась тишина. Никто не знал, что сказать. Цзян Чэн судорожно надеялся, что он услышал что-то не так, а потому уже было кинулся с криками на юношу: «Что за шутки?! Да как ты смеешь?!»       Но Лань Хуань, к счастью, вовремя его остановил.       — Проведи нас к нему, — не осмелился говорить «к его телу» Лань Сичэнь, ведь реакция Цзян Чэна могла быть непредсказуемой. Он и так выглядел, словно внутри него бушует буря. Его всего трясло. А такого искреннего ужаса на его лице глава Лань и вовсе никогда не видел.       Когда их привели к воротам, тело, что они увидели, было уже определённо мертво. Ни один человек бы не мог выжить в таком состоянии. Длинные волосы распущенным, неровным полотном спускались на плечи и землю, красивые прежде черты лица были полностью изуродованы, а от золотых одежд и вовсе местами остались сплошные лоскуты. Рядом лежал лук. Тот самый. Тот, который Цзян Чэн сам подарил ему на день рождения, понимая, как сильно тот хочет хоть в чём-то быть похожим на мать. Мужчина помнил, как учил тогда ещё совсем ребенка стрелять. Как объяснял, как стоять, как спускать тетиву. И сейчас…       Стоп!       — Это не Цзинь Лин, — решительно произнёс он, возвращая наконец свою душу на положенное ей место.       — Но ведь… — возразил кто-то из собравшихся здесь юношей. Видимо, один из тех, что нашли его.       — Это не он. Вы думаете я не узнаю собственного племянника?       — Но у него же изуродовано лицо! Да и его лук нашли рядом! И золотые одежды… — запротестовал другой адепт.       — И, конечно же, только глава Ланьлин Цзинь носит золотые одежды, — язвительно ответил ему Саньду Шэншоу. — К тому же, будь он Цзинь Лином, у него были бы при себе и Суйхуа и колокольчик ордена Юньмэн. Раз уж вы нашли его лук неподалеку, то и эти предметы не могли пропустить, учитывая, что последний был всегда прикреплён к поясу А-Лина.       Почему-то стоило ему скинуть с глаз пелену почти что животного страха и при-смотреться, как он находил всё больше отличий. И комплекция у этого несчастного была совсем другая, и рост немного выше, и одежда отличалась от той, что носил племянник. В общем, придя в себя наконец, он мог мыслить логично. Но логические рассуждения его тоже совсем не успокоили.       «Пусть этот неизвестный юноша не А-Лин. Но он совершенно точно относится к клану Ланьлин Цзинь. Но откуда он здесь? А главное — этот лук определённо тот самый, что я дарил А-Лину. Он с детства с ним не расставался. Одно время даже спал с ним!» — от последних воспоминаний у мужчины фантомно разболелась спина, ведь в том возрасте племянник любил ночевать вместе с дядей, и, конечно же, по утру его лук оказывался в самых неожиданных местах, причиняя крайне болезненный дискомфорт Цзян Чэну. Но разговоры с мальчишкой ни к чему не приводили. Фраза: «Но это же ты мне его подарил» — и глаза, полные слёз. Против этого дяде Цзяну нечего было противопоставить, и он обреченно шёл на попятную, ругаясь, но снова попустительствуя ребёнку.       «Так, если лук Цзинь Лина здесь, то где же он сам?» — вновь загорелись беспокойством его глаза.       — Где Цзинь Лин?! — тут же взревел он, заставив добрую половину столпившихся уже рядом с ними адептов вздрогнуть.       Лань Хуань, едва поспевая за течением ситуации, лишь облегчённо вздохнул, когда погибшим оказался не Цзинь Лин. Ведь тогда Цзян Чэна можно было бы с полной уверенностью считать живым мертвецом, зная, как он заботился о мальчике и как цеплялся за него все эти последние годы. «Он — единственное, что у меня осталось», — сказал он тогда в храме Гуаньинь. И он не врал. Это было видно по его взгляду. И зная всё это, Лань Хуань понимал — потеря племянника ранила бы не тело, а саму душу мужчины, если бы не исказила Ци или попросту не убила. Но придя к тем же выводам, что и глава Цзян, он успокоился и оперативно послал несколько адептов на поиски юноши и на всякий случай Лань Сычжуя и Цзинъи, как самых приближенных к нему. Возможно, они знают, где его искать.       Но известия его не порадовали. Мало того, что Цзинь Лина никто так и не нашёл, но и двоих адептов Лань тоже. Это обнадеживало и обескураживало одновременно. Обнадеживало то, что, вероятнее всего, они все вместе. Обескураживало то, что они были ночью неизвестно где, и искать им всем теперь предстояло не одного человека, а всех троих. И ещё предстояло узнать, что с ними. Ведь мёртвое тело с луком главы Цзинь уж точно не сулило ничего хорошего.       Пока оба главы погрузились в напряжённые размышления, то упустили один немаловажный фактор.       — Что с Цзинь Лином?! — ведь не могло в этом мире происходить что-то важное и обойти стороной Вэй Усяня. А уж когда адепты Лань после отбоя, вопреки правилам, ходили по Облачным Глубинам и искали кого-то, это точно не могло ускользнуть от бдительного и любопытного заклинателя. И поймав одного из них во время поисков, тот тут же поспешил примчаться и увидеть всё воочию. Следом за ним, как всегда, шёл тот, кто «был там, где хаос», в очередной раз подтверждая своё прозвище.       Лань Чжань выглядел бесстрастно, в то время как Вэй Ина снедало беспокойство.       — Мы сами не знаем, — раздраженно кинул ему Цзян Чэн.       — Я правильно понял, Сычжуя и Цзинъи вы тоже так и не нашли?       — Да! И что с того?!       — А что если они отправились на ночную охоту?       — Да с чего бы им?! — разъярялся Цзян Чэн, снова начиная беспокоиться не на шутку. Он ещё никогда не отпускал племянника одного на ночную охоту. Только с ним самим. Или хотя бы следовал за ним тайком. А тут…       — Но это ведь запрещено, они же знают! — несдержанно воскликнул давешний адепт.       — Здесь вообще многое запрещено, — пробурчал Вэй Ин почти с сожалением.       — Но тебе на это всегда было наплевать, да? — не мог не вставить Цзян Чэн, снова начиная перепалку.       — Хэй, вообще-то, в тот раз с вином ты тоже…       — Значит, ты думаешь, что он может быть вместе с этими Ланями на ночной охоте?       — Тц! Ну, вряд ли ты привил ему любовь к выпивке, так что в городе, почти уверен, мы его не найдём.       — Как хорошо, что ты ему ничего не привил!       — Пока что.       — Даже не смей.       — Хах! Как будто твои угрозы меня когда-то останавливали!       — Цзыдянем тебя давно не хлестали, — несдержанно бросил Цзян Чэн, несмотря на то, что кольцо было абсолютно спокойно.       — Ну так что, мы собираемся просто подождать А-Лина здесь или всё же…       — Конечно, я немедленно отправляюсь на его поиски! — уверенно возразил Цзян Чэн.       — Отлично! Я с тобой! Лань Чжань, ты с нами?       — Мгм. — Без промедления ответили ему.       — Я не…       «Нуждаюсь в помощи!» — хотел было возразить глава Цзян, но Лань Хуань его перебил, заодно добавляя себя в поисковый отряд.       — Я тоже отправляюсь с вами. Но, думаю, лучше будет разделиться. Вы с Лань Чжанем пойдете вдвоём, — указал он на Вэй Ина и брата, — а я составлю компанию главе Цзян. Вы двое — позаботьтесь погибшем.       Такому повороту никто не удивился, всё же пропал сам глава дружественного клана, а это не шутки! Уже разделившись с остальными, условно поделив территории поиска, Цзян Чэн в полёте угрюмо сказал:       — В этом не было нужды.       — И всё же, я подумал, что тебе так будет легче, — с лёгкой ободряющей улыбкой ответили ему. Лань Хуань всего лишь хотел его поддержать, всего лишь хотел быть ему опорой. Просто потому, что и сам находил в этом для себя смысл. Ему хотелось быть нужным. Не как глава, не как брат. Но хотя бы как друг. А, может быть, и кто-то не-много ближе?       — Спасибо, — прозвучало едва слышно из-за ветра, когда Сичэнь уже и не ждал от мужчины никакого ответа.       «Да, всё же ты меняешься, Ваньинь. И я рад, что могу это видеть. Рад, что могу быть рядом и поддерживать тебя».       — Не за что, Цзян Чэн.