Изнутри

Ястреб устал. Ну, если говорить точнее, заебался. Сегодня будет объявлен новый рейтинг героев, и ему надо быть, как можно более презентабельным и жизнерадостным, по словам его пиар-менеджера. Как ему уже известно — он второй в списке. Когда это сообщили, Ястреб облегченно выдохнул — всё-таки как-то слишком много он геройствовал в последнее время, но этого, к большой радости, не хватило для обгона Старателя, который брал на себя более пятидесяти процентов всех преступлений в Токио, да ещё и успевал как-то ездить в другие города и помогать там. Весь этот фарс, то есть официальная публикация и объявление, начнутся вечером, а уже столько народа топчется возле входа (если считать, что последние два дня тут стоят толпы, то сейчас чуть ли не вся Япония сбилась в кучу). Ещё раз обведя людей уставшим взглядом, Ястреб убедился в их больном фанатизме по героям.  — Сейчас только пять утра, — шепотом удивился он, отступая к противоположной стороне крыши, откуда он сможет спуститься в тихий переулок и не привлечь внимания. Проведя утренний патруль района Минато — его настойчиво просили это сделать, ведь все герои из агентства Всемогущего, которым это было поручено, заняты какой-то бумажной работой, а он, по их мнению, приехал прохлаждаться — Кейго решил наконец-таки навестить сестру, которая скорее всего ещё спит и ей можно будет сделать приятный, как он надеялся, сюрприз. Только подойдя к её дому, он почувствовал борьбу внутри себя — некий когнитивный диссонанс произошёл с ним. С одной стороны, его желание прийти к ней было стойким, а с другой — он хотел развернуться и побыстрее улететь отсюда, лишь бы не видеть гневного взгляда сестры, направленного на него. Общая тоска, навалившаяся из ниоткуда, и, будто изголодавшийся зверь, сожравшая весь радостный настрой, оставила внутри него нерешённость, потерянность. Но почему-то Кейго упорно продолжало казаться, что этот день особенный, и именно сегодня Рей поймёт, насколько глупо она себя вела. Вернув себе былое радостное настроение (видимо зверь решил выблевать всю эту наивную приторность), Кейго натянул чёрный капюшон, на что перья нетерпеливо всколыхнулись внутри рюкзака. Дверь тихо отворилась, впуская незваного гостя внутрь. Кейго постарался как можно более бесшумно её закрыть, не разбудив Рей. Разувшись, он поспешил скинуть куртку и распахнуть рюкзак, из которого вихрем взметнулись перья и закружились вокруг Ястреба, за что он на них по-отцовски шикнул — мол, тише будьте. Размяв затёкшие крылья, он аккуратно направился на кухню. Там, как обычно, был легкий беспорядок: упаковка с чаем на столе, забытая ложка чуть дальше раковины, зачем-то повешенные на спинку стула носки. Мягко улыбнувшись царившему здесь уюту, Кейго ещё раз осмотрелся — как всё-таки он скучал по ней! — и решил заварить себе чая, дожидаясь пробуждения Рей тут. Кейго настолько увлекся своим занятием (просматриванием последних новостей, вперемешку с нелепыми видео в телефоне), что не заметил, как пролетело чуть больше часа и уже была половина восьмого. По идее, Рей уже должна была подниматься на учёбу, хотя может у неё сегодня и нет первой пары. С прочной уверенностью разбудить сестру (ну а вдруг она сейчас проспит?) Кейго пошёл в её спальню. Увиденное заставило его пораженно замереть: неаккуратно заправленная постель и, самое главное, отсутствие Рей. Пару раз оглядев комнату с глупой надеждой, что она здесь, Кейго раздраженно шикнул и поспешил к оставленному на столе телефону с одним желанием — узнать, где же шляется его дражайшая сестра. Быстро набрав её номер, он прослушивал ненавистные ему гудки в ожидании ответа. Злость поглотила разум, а в сердце тупой болью била обида, что он в слепой наивности думал: «Рей спит сладким сном, не буду её будить».  — Чего тебе? — она звучала более чем бодро, что взбесило Кейго ещё сильнее, а затем раздраженно выплюнула: — Я занята, давай быстрее.  — Где ты? — голос был спокоен, но его злость сдавали подрагивающие крылья, которых Рей сейчас не видит.  — В каком смысле: «где ты?» — её голос звучал всё более раздраженно. –– Я дома, Кейго, и сейчас гребанных, — она на секунду запнулась, послышалось легкое шебуршание; видимо, проверила в телефоне время, — гребанных семь утра, — Рей недовольно сопела в трубку, ожидая оправдания Кейго, который из последних сил пытался остаться добреньким братом, прощающим любое. Но прощать её безрассудство он был не намерен.  — Я даю тебе вторую попытку, Рей. «Да засунь ты себе эту попытку поглубже, мудак!» — мысленно послала его Рей, на деле сердито проворчав: — Что тебе нужно, Кейго? Крыло прошлось по тумбочке, сметая пыль. Рей недовольно нахмурилась. Она слишком часто забывает контролировать свои крылья, из-за чего происходят разного рода казусы — да тот же официант! И причиной всегда служит одна ей известная вещь — выпущенные наружу эмоции. Сколько бы она не старалась, чёртовы крылья всегда выдают и портят всё, как бы она не пыталась их сдерживать. Один раз, будучи ещё наивной школьницей, терпевшей вечные издевательства одноклассников из-за своей нелепой и мешающей во всем причуды, хотя все называли это обычным уродством, она спрятала все свои перья дома, толком ещё не научившись ими управлять, и, плотно забинтовав торчащие клеймом кости, отправилась в школу. Последующие события она до сих пор вспоминает в кошмарах. Самым ужасным было не то, что издевательства не прекратились, а даже наоборот, приумножились; её взбунтовавшиеся перья были настоящим кошмаром, они будто чувствовали всю ту боль, что бушевала в душе хозяйки. В класс вбежал побледневший охранник с громким криком об срочной эвакуации из-за нападения злодея. У детей захватило дух, как ни крути, хоть какой-то движ в их будничной жизни (многие даже ждали Всемогущего), а взрослые затряслись и заорали, как резанные свиньи, что они все умрут. Только Рей вышла за дверь запасного выхода, как вокруг неё вихрем взметнулись, никто иные, как собственные перья! Маленьким ураганом заключив в ловушку, они продолжали окружать её. Как только Рей почувствовала болезненный удар в спину от своих же перьев, то поняла, что всё очень плохо. От ещё одного удара она свалилась на колени, раздирая их в кровь, начиная громко рыдать и умолять о помощи, но все отбежали от неё на добрых пять метров, наблюдая издалека, в ожидании героев. Перья продолжали врезаться в неё, нанося всё больше порезов и будущих гематом, пока Рей задыхалась в рыданиях и страхе, что она сейчас умрёт. Рей не помнит сколько это продолжалось, в её голове осталось лишь чувство полной беззащитности и ощущение бесконечной боли. Всё это безумие прекратил непонятно откуда взявшийся Старатель, который хладнокровно направил на неё сгусток огня, сжегший большую часть перьев и подпаливший её плечо. Это было быстро и больно, больнее того, что она испытывала в множество раз; будто промелькнувшая вспышка, охватившая всё тело. А потом все сразу столпились вокруг него: боготворили, превозносили, преклонялись перед ним, пока она, пережившая неописуемое, свернулась комочком прямо на земле, поджав к груди окровавленные колени, и, громко зашипев от запаха жжёной плоти, наблюдала, как опадают перед ней тлеющие красные перья, которые превращались в никому ненужный пепел. К ней подбежали только врачи, приехавшие через две минуты, или около того, скосили на Старателя боязливые взгляды, полные какого-то отчаянного отвращения к нему, а может, к лицемерно заглядывающей ему же в рот толпе, до сих пор косившейся на избитое маленькое тело. Никому не было жалко сиротку, или кого они в ней видели, что попала в эту ситуацию по собственной глупости. Её госпитализировали в местную больницу, но через час приехала машина и забрала её оттуда, перевозя в частную. Оказалось, что у неё множественный перелом ребер, ожог третьей степени и шоковое состояние. Она реабилитировалась быстро. Уже через неделю её привез домой друг-врач брата, отдав в руки за миг повзрослевшего Кейго, который первые сутки боялся прикоснуться к ней, не причинив боли. Тот случай стал в их диалоге табу. Только после полного восстановления, она всё же решилась залезть в новостную ленту того судного дня, моментально пожалев об этом. Всю неделю, пока она лежала в больнице, тему необычного нападения злодея, причинившего немалый ущерб городу, рассасывали со всех углов: множество пострадавших людей (порезы, ушибы, у одного был даже перелом, из-за откинувшего его в стену вихря), три аварии, разрушенные витрины некоторых магазинов и, герой, спасший всех, — Старатель. После этого она ушла на домашнее обучение, заранее уверяя Кейго в том, что справится.  — Рей? — Кейго будто вывел её из наваждения, своим подрагивающим от злости голосом. — Ты где?  — Тебя не касается, — она закусила губу, задумчиво смотря на оставленную крылом дорожку, и будто в тумане выпалила: — Где я и с кем, — поражённо замерев с открытым ртом, Рей прокляла себя десяток раз. — «Твою мать, что я несу!»  — Рей!.. — сбросила звонок, в страхе смотря на потухший экран телефона. Предчувствие полного конца окатило с ног до головы ни то кипятком, ни то ледяной водой.  — Твою мать! — в жарком порыве она крикнула на тумбочку. «Что там, блять, происходит?» — Даби дёрнулся, услышав вскрик. Он задумчиво отхлебнул ещё кофе, сверля потрёпанную жизнью дверь, будто у него сейчас лазеры из глаз выстрелят, хотя скорее струйки пламени, или он вдруг обретёт причуду смотрения сквозь предметы, чтобы понять, почему наступила подозрительная тишина и куда пропал недовольный тихий голос пернатой. Сидеть на месте уже окончательно осточертело, а по царящей обстановке и милейшему «твою мать!», Даби посмел решить, что разговор окончился на крайне приятной ноте, и можно было бы выпереть пернатую вон из его обители, а затем, если успеется, наведаться к подъёбщику Хиде. Встав со стула, Даби поставил две чашки в раковину, оставляя мысленный пунктик о том, что главное не забыть их потом помыть перед отъездом. Он запихал в карман салфетку, на которой коряво было написано «Таками Кейго». Даби попросит знакомую пробить его и скинуть всё, что найдет, но это после того, как пернатая свалит. Пернатая вообще будто испарилась, на что и надеялся Даби. Но только открыв дверь, он недовольно нахмурился — стоит тут. И не просто стоит, как сначала подумал Даби, а стоит и источает из себя жгучую злобу, что всколыхнуло что-то у него в груди. «Опять вся такая злющая и соблазнительная, неужто братец постарался?» — думал Даби, скользя по её подрагивающим крыльям взглядом, полным животного любопытства и желания их сжечь — насколько же они прекрасны, Даби решается это признать. Показательно кашлянув, он довольно хмыкнул, заметив обнажённую злость обернувшейся к нему пернатой, которая шумно дышала, стреляя молниями из глаз. Она стояла молча, продолжая смотреть на него так, что у него сбилось дыхание от накатившего ощущения чужой злости, которую он впитывал в себя как губка. Её злость на вкус была терпкая, не такая сладко-приторная, как она сама, и полна опасности, которой он не ощущал от Ястреба в таких порывах. Нет. Она была куда глубже и соблазнительнее, намного вкуснее и приятнее, что хотелось ощутить эту злость кончиками пальцев, а затем вспыхнуть от испытываемого. Даби чуть ли не в экстазе прикрыл глаза, только представив синее пламя во всей этой тягучей массе, обволакивающей всё пространство. Пернатая дёрнула крылом — нервничала, как он успел понять по своим наблюдениям. Даби сейчас стоял в каком-то лёгком замешательстве: говорить ничего не хотелось, а следовало бы. Она видимо испытывала тоже самое, сжимая в руке телефон, будто стараясь его измельчить. Только Даби захотел сделать первый шаг, то есть сказать что-то неважно будничное, как пернатая сделала всё сама. Она швырнула свой телефон на пыльную тумбу, совсем не заботясь об его целостности, и шумно задышала, смотря прямо в него. Даби сглотнул вставший в горле ком, пытаясь сообразить, чего она от него хочет, ведь таким взглядом смотрят только при наличии какого-то желания, не иначе. Пернатая ещё раз нервно дёрнула крылом, выдохнув, и, с тихим «Да пошло оно всё», сделала два стремительных шага к нему. Даби машинально попытался ступить назад от такого порыва, но врезался спиной в закрытую дверь. Пернатая же напротив, совсем не растерявшись, прильнула к нему впритык, кладя руки на плечи и вставая на мыски, утыкаясь своим носом под его, словно слепой котёнок. Дыхание спёрло, а сердце забилось в самой глотке — что она творит? Левая рука двинулась вверх, плавно скользя ногтями по плечу, перекатываясь на шершавую шею и там останавливаясь, впиваясь, исследуя. Какой-то жалобный звук сорвался с её губ, когда рука оказалась на шее, беззастенчиво смотрела ему прямо в глаза, пока он продолжал непонимающе хмуриться, до сих пор не вступая в ею устроенную игру. Даби иронично выгнул чуть дрогнувшие брови, его губы исказились в смеющейся над ней ухмылке, а в глазах заплясало пламя. Она его не переиграет. Но пернатая видимо была другого мнения, и ожидать его действий ей стало уже физически тягостно. Она отстранилась всего на пару миллиметров, чтобы затем просто врезаться в его губы без всяких заминок. Он, Даби, не мог назвать это чем-то невинным и нежным, это не то, когда тебя целуют, а у тебя бабочки в животе. Нет. Самое обычное горячее касание кожи об кожу, дыхание на двоих и интимно застывшая рука на давнем шраме. Ничего более, так думал Даби, пока пернатая не провела языком по его нижней — шершавой и обожжённой — губе, затем впиваясь в неё зубами до крови, и только после этого в извращённом блаженстве прикрывая глаза, на что Даби осталось наблюдать лишь за подрагивающими ресницами и только сейчас заметить чёрный пигмент в уголках глаз, будто две симметричные чёрные кляксы на коже. Пернатая больше не шевелилась, только сильнее впивалась ногтями ему в кожу и стискивала в своих зубах его нижнюю губу. Ждала его реакции, действий. А Даби продолжал злобно ухмыляться, чувствуя непривычные тепло на губах, которое затмило неприятные ощущения на нижней губе, и болезненную пульсацию в области шеи, где пернатая так упорно впивала свои когти. Даби непроизвольно попытался в недовольстве раскрыть рот, когда пернатая ещё сильнее сжала пальцы, впиваясь настолько сильно, что он почувствовал тонкую струйку крови, стекающую с новой маленькой ранки в виде полумесяца. Она будто и ждала этого. Пялилась на него из-под полуопущенных ресниц своим диким взглядом, смотря, словно в блядский чёрный квадрат Малевича, пытаясь что-то для себя понять. Даби слегка передёрнуло, когда она осторожно выпустила его — будто насквозь прокушенную — губу, затем, с какой-то извращённой заботой, проведя своим языком по ней — зализывала место укуса, словно псина. Ей видимо надоело его полностью пассивное участие, и она, отстранившись на секунду, вновь прильнула к нему всем телом, снова жадно впиваясь в его губы, и зарываясь свободной рукой в жёсткие волосы, надавливая на затылок, принуждая согнуться в росте. Его рука машинально взметнулась вверх, хватаясь за её талию, пальцами проходясь по внутреннему оперению — по спине пробежали мурашки от того, насколько перья были мягкие. С губ пернатой слетел какой-то полустон, полувсхлип и она зажмурилась сильнее, более яростно втискиваясь ему в кожу. В этот момент она обнажилась окончательно, показала всё, чего он хотел увидеть — её. Но Даби не был ей сейчас заворожен, наоборот, он был вооружен. Его тело напряглось, ожидая подвоха. Но всё оставалось спокойно, если не считать того, что творит эта дура своими губами, которыми продолжает просто тереться об его, и зубами, раннее прокусившими его до крови. Лёгкий шорох уличной жизни за окном стих, Даби больше его не слышал, только толчки собственной крови в ушах, которые перекрикивали всё вокруг, кроме шумного сопения пернатой, которая мелко подрагивала. Она вцепилась в его волосы мёртвой хваткой, что не отодвинуться от неё ни на миллиметр. Как бы он не хотел этого признавать, но природа брала своё и ему уже становилось трудно сдерживать себя, отрезвляя разум различными бестолковыми мыслями, которые переставали восприниматься хоть как-то. Даби пропустил тот момент, когда проиграл себе же, того момента, когда тоже начал целовать её. Он прикрыл глаза, раздвигая своим языком её губы: по нервам пробежал ток, будя в нём ощущения, которых он раньше не испытывал. Его язык столкнулся с её, который не уступал напору, не желал быть в пассивной роли, но Даби всегда хвалили за его маниакальное упорство во всём. Пернатая резко отстранилась, распахивая глаза с расширенными зрачками, которые впились в его губы, по которым так пошло и грязно стекала их смешанная в одну слюна. Она положила одну руку на его обожжённую челюсть, большим пальцем надавливая на нижнюю губу. Он, повинуясь непонятному порыву, приоткрыл рот, в который скользнул палец пернатой. «Откусить бы его сейчас», — подумал он, не осуществляя задуманного и продолжая следить за её безумным взглядом сощуренными глазами. Вкус её солоноватой кожи осел на языке. Она заглядывала ему в рот с восторженным выражением лица. Пальцем проведя по зубам, затем скользя дальше — внутрь. Приятное скольжение по языку затуманивало остатки разума, руки начали нагреваться, как и всё тело в общем. Главным было для Даби сейчас не вспыхнуть как спичке. Она обвела маленький серебряный шарик, аккуратно надавливая на него. Утробное рычание, так похожее на стон, слетело с его губ — она сразу, будто ошпаренная, оторвала от него руки, прижимая их к себе. Её губы зашевелились, что-то произнося, но Даби сейчас вообще нихрена не понимал, только сконцентрировавшись, он услышал окончание какой-то фразы, произнесённой с оттенком едва заметного нетерпения: –…можно?  — Да. Произнёс Даби, не узнавая собственного голоса: хриплого, сорванного — он был бы такой после непрерывного крика. Он замер в ожидании неизвестного, продолжая сжимать её талию, и в желании сорвать с неё всё, чтобы почувствовать мягкость кожи под своими пальцами. Пернатая расслабила свои руки, с медлительностью опуская их ему на грудь, плавным движением скользя по ней: она расправила пальца веером, лишь бы захватить больше, ощутить больше. Прошлась своими тоненькими пальцами по его обожжённым ключицам, слегка царапая ногтями, по скобам, стягивающим кожу, она осторожно провела кончиками пальцев; очерчивала эти извращённые границы его поделённого тела. Даби закусил губу, стараясь вообще лишний раз не дышать, только бы не спугнуть пернатую сейчас, когда он так её желает. Подумал бы он минут десять назад об этом? Однозначно нет. У него и в мыслях бы не мелькнуло, что он позволит ей вытворять такое. Она продолжала скользить кончиками пальцев по скобам, очерчивая их, и не выражая никакой неприязни к шероховатости его кожи, на которую многие порой смотрели с отвращением. Всё было будто наоборот — она наслаждалась. Даби уже не был уверен в том, что сможет прекратить, уж слишком он воздерживался последние месяцы, а сейчас пернатая буквально его персональная пороховая бочка. Она в данный момент так заворожена, что просто жадно прослеживала глазами путь своих рук, соблазнительно закусывая нижнюю губу, что Даби решил, что всё-таки ещё есть время и можно немного поиграть с ней. Медленно рукой скользнув ей под кофту, он оскалился ещё шире, уже не в силах сдерживать свои эмоции. Всё тело будто пронзило током — она была такая теплая и мягкая, как он и думал. Пернатая слегка дернулась, скосив взгляд на его руку, но затем быстро переключилась обратно, но теперь уже потянувшись губами к скобам, которые покрывали ключицы. В их с пернатой своеобразный вакуум каким-то чудом протиснулся звонок телефона, и, как понял Даби, не его. Отвратительное ощущение, будто кто-то вторгся в их временный отдельный мирок, нарушив царящую там идиллию своей навязчивостью. Даби разжал руку, будто на прощание провёл кончиками пальцев по коже, пытаясь запомнить приятную мягкость и податливость. Она дёрнулась, отстраняясь, и с непониманием уставилась на него, нахмурив свои густые брови.  — Телефон. Холодный тон привёл пернатую в чувства. Она отскочила от него, словно ошпаренная (Даби искренне надеялся, что не в прямом смысле). В нервной спешке схватила телефон, разочарованно скривившись, ответила на звонок. Даби пальцами коснулся пульсирующей губы — кровь потекла по подбородку, капая на чистую футболку. О горящей от боли шее сейчас думать не хотелось.  — Привет, — запустила руку в волосы, слегка взъерошив их. — Да, всё хорошо, — она посмотрела на него, задумчиво наклонив голову набок. — Он был очень любезен, что удивительно, — Даби хмыкнул, открывая дверь и проходя на кухню, пернатая пошла за ним. — Да, Минору, сегодня вечером, возле входа. Я помню, — плюхнувшись на стул, Даби потянулся к пачке, доставая оттуда сигарету, и глазами попытался найти зажигалку. — Давай обсудим это при встрече, хорошо? — Даби поднёс палец к сигарете, пока пернатая была отвёрнута от него, подкуривая так. — Пока-пока.  — Ты всё ещё здесь. Пернатая кивнула, оборачиваясь и подходя к нему ближе. Всё тело моментально напряглось. Даби ещё не отошёл от её предыдущего порыва и, если она решит повторить ещё раз что-то такое, то он без промедлений сорвёт с неё всю одежду, совершая желаемое. Она встала напротив, её нога касалась его колена. Закусила губу, с каким-то смущением и раскаянием смотря на него. Поворочала головой туда-сюда и, зацепившись за что-то глазами, развернулась, ступая к кухонной тумбе. Схватила оттуда лежащую аптечку, которую Даби всегда оставляет на видном месте, ведь может произойти что угодно, а ползать подыхая, в поисках аптечки, он как-то не хотел. Снова приблизившись к нему, она поставила аптечку на стол, открывая и начиная что-то там искать. Даби непонимающе нахмурился. Он не собирался говорить что-либо, решив просто понаблюдать за ней, задумчиво покусывая фильтр сигареты, который уже размяк от его слюны и крови. Пернатая достала какую-то странную баночку, вату и пластырь.  — Мне надо… — она запнулась, заливаясь краской, но собравшись, продолжила уже чуть более уверенно: — У тебя кровь, надо промыть и заклеить пластырем, на всякий случай. Уголки губ Даби непроизвольно взметнулись вверх, всего на секунду, и он каким-то чудом смог сдержать подступивший к горлу приступ смеха. Покалечила и залечила — видимо она хочет пойти по такой схеме. Надо бы Тогу к такому приучить, а то у неё «покалечила» посерьёзнее, чем у наивной девочки. В голове эхом пробежалось это «наивной девочки», ублюдочное нечто, часто скребущие его по ночам, отозвалось на это довольным урчанием. Пернатую порой и правда хотелось называть нежным и невинным «девочка», даже можно было бы добавлять «маленькая» в начале, а ещё «невинная» всё-таки идеально вписывалось. Даби скривился от нежнятины в своей голове. Пернатая опять начала нервничать — крылья подрагивают так, будто у неё нервный тик — наверное приняла его недовольство на свой счёт. Следует опустить то, что причастие к его мыслям имеет далеко не косвенное. Она старательно мочит вату жидкостью из той стрёмной баночки, о существовании которой Даби даже не знал — всегда использует алкоголь, в качестве дезинфекции, и бинт. Свободной рукой так аккуратно прикоснулась к щеке, что сердце кажется удар пропустило. Повернула его голову так, как ей надо, прижимая прохладный комочек к шее. Придвинулась ещё ближе, коленом упираясь на стул, прямо между его ног — она издевается что ли? — начиная дуть на эту недо-рану, как ему мать делала в далёком прошлом, что от таких моментов остались смутные полупрозрачные силуэты в памяти. Руку от щеки не убирала, наоборот, начала еле заметно поглаживать. Настолько приторно, что у Даби кажется передоз сахара. И от действий её, и от мыслей своих же. Она небрежно кинула насквозь пропитанный кровью комок на стол, отрывая новый кусочек от мотка, обмакивая и опять делая комочек, которым она начала с ключицы вытирать уже слегка присохшую кровь. Даби с каким-то извращённым удовольствием продолжал послушно принимать все её действия, глазами продолжая изучать взволнованные напротив. Даби только сейчас подметил их различие с Ястребом. Глаза. У того ублюдка они блевотно-жёлтые, вызывающие только позитивные мысли, светят не хуже ебучего солнца. У пернатой же они насыщенно янтарные, такие, что хочется в них просто залипать, не боясь ослепнуть. Ещё в них есть необычные золотистые вкрапления. Даби конкретно так завис, всматриваясь в них. И, кажется, он смутил её ещё больше. Всё-таки пернатая хороша собой. Даби не прочь был бы с ней переспать, стало прям обидно за то, что всё сорвалось. Хоть сейчас и стоит думать совершенно о другом и уж точно не о том, как бы пострадать всякой хернёй, удовлетворяя свои нужды. После приезда Компресса Даби ни с кем не связывался и был в полном неведении, как обстоят дела, из-за этого в душе поселилось лёгкое чувство тревоги, что что-то могло пойти не так и сорваться, хотя тогда бы его сразу вызвали обратно. Да и новостная лента молчала. Даби шикнул, недовольно нахмурившись, когда пернатая надавила пальцем на нижнюю губу, затем сразу её возвращая на скулу, начиная успокаивающе поглаживать, и с каким-то невинным видом, присущим только детям, пробормотала:  — Прости… — видно, что она хочет ещё что-то сказать, но не решается.  — Кто звонил? Прямо на глазах, лицо пернатой начало выражать какое-то удовлетворение. Ей видимо хотелось с ним поговорить после этого, как мысленно обозначил случившееся пару минут назад Даби. Если быть честным, то он и тоже был бы не против заменить тишину, что напрягала пернатую, на более дружескую обстановку, как бы стрёмно это не было.  — Минору, — она посмотрела ему в глаза, замечая явное недопонимание. — Это моя подруга. И вы, между прочим, знакомы, — Даби приподнял брови, немного удивляясь. — В кафе, — пернатая улыбнулась, кидая на него взгляды своими янтарными с золотыми вкраплениями, а он бездумно кивнул, даже не думая вспоминать с кем он там успел в кафе познакомиться. Всё-таки он немного подзалипает на неё. Это происходит неосознанно. Просто взгляд приковывают её эти янтарные с золотыми вкраплениями, брови густые, волосы волнистые, ещё она хмурится смешно, когда сосредоточена, да и улыбается как-то прикольно. Даби просто нравится наблюдать за чем-то необычным: не каждый день он проводит с морально живым человеком, который ужаснее трупа голубя ничего не видел.  — Ты пойдёшь сегодня вечером на оглашение рейтинга? — Даби вопросительно выгнул брови, с прищуром смотря на неё. — Я просто подумала, что мы могли бы встретиться там, — ещё один смешок с его стороны был героически сдержан, — не думаю, что Минору была бы против.  — Я не иду, — разочарование на её лице было слишком явным, но в глазах виднелась какая-та радостная заинтересованность. Пернатая поджала губы, беря в руки пластырь. Эта забота с её стороны успокаивала Даби. Давно он не чувствовал такой идиллии рядом с кем-либо. Каждый чем-то напрягал, раздражал, но не пернатая. Ему не нравилось, что одна его сторона покорно принимала это, пока другая залипала.  — Почему?  — Слишком много лицемерия на квадратный метр. На это она только улыбнулась краешком губ, заклеивая последнюю недо-ранку, что слегка щипала.  — Я всё.  — Хорошо. Она так и продолжила стоять: её нога между его, одна рука на скуле, другая ближе к груди. Закусывает нижнюю губу, горящими глазами смотря на него. Даби хочет сорваться, но чёртов разум с ним всегда, да и забываться сейчас не время, ведь ещё столько гребаных дел, что мешают. Он упорно продолжает игнорировать тот факт, что его штаны стали слишком неудобные и болезненно натирают стояк.  — Мне пора. Пернатая как-то спокойно отстраняется, напоследок проводя по его скуле, поправляет волосы, тоже странно залипая на него. А Даби кивает ей, растягивая губы в усмешке. Ему тоже пора.

***

 — Ай, приветики! — с этой девушкой надо говорить только в мягком тоне, иначе пошлёт моментально (это Кейго смог просечь сразу). Ай всегда на позитиве. От одного её голоса хочется встать и выйти на улицу, чтобы пересмотреть свои взгляды на этот серый мир. Она не может терпеть тех, кто выступает против её мировоззрения, ведь мир ужасен только для потерянных, по её словам. Кейго думает, что тогда потеряны абсолютно все.  — Привет, Ястреб! — от самого голоса так и веет позитивом. — Что-то случилось? Да. Его сестра случилась. Он рад, что в его арсенале имеются знакомые, подобные Ай — те, кто могут помочь с чем-то без лишних вопросов. По этой миловидной девушке и не скажешь, что она хакер, способный взломать почти любого — хотя других там и не держат. Кейго не очень в этом разбирается и с техникой подобного рода у него дела не получаются, поэтому ему отлично помогает Ай.  — Пробей мне номер один.  — С радостью! Продиктовав номер Рей, Кейго попросил Ай как можно быстрее отправить ему местоположение. Он поступал так частенько, особенно в таких случаях, когда Рей сваливает куда-то, и — Кейго не дурак, понимает всё — связывает себя с не самыми благоприятными людьми. В свои семнадцать Рей пошла к подруге на ночёвку. Кейго, как заботливый старший брат, конечно же разрешил и молча порадовался за сестру, ведь у той подруг как таковых и не было. Ну а Рей не вернулась на следующий день. Не брала телефон и не отвечала на сообщения. Нашёл её Кейго в другом городе, что был неподалёку. Шлялась там с кучкой каких-то отбросов, которых он первый раз в жизни видел. Они были то ли байкерами, то ли обычными торчками с байками. Он разбирался не долго: схватил сестру в охапку, вырубая тех отбросов точными ударами пера. После этого Кейго старался уделять сестре кучу свободного времени, даже начал брать её с собой в агентство (хоть она и отнекивалась первое время — вдруг кто-то узнает!). Научив сестру контролировать свои перья отдельно от крыльев — даже парочку приёмов из своего арсенала ей выделил — Кейго со спокойной душой начал её брать с собой, заранее посветив некоторых сотрудников в том, кто она. Радость на её лице была лучшим, что видел Кейго в то время, ведь она была так вдохновлена всем, что происходило. Но следующий её «срыв» — так начал обозначать эти её перепады Кейго — произошёл перед поступлением, когда она вновь стала агрессивной и неуправляемой. Кейго желал одного — лишь бы она опять не влезла в какие-то неприятности.  — Жди, — Ай отключилась. Через семь минут на телефон пришло уведомление. Ай прислала адрес. И какого же было его удивление, когда вбитые координаты показали район Эдогава, куда Рей, по идее, заглядывать не должна была. Да и проводить ночь там с кем-то (Кейго уже принял это как должное). Он вышел, закрывая дверь на ключ. Примерно прикинул, сколько ему добираться, если ехать на машине, но придя к тому, что сейчас будут утренний пробки, решил идти своим ходом, а точнее — полететь. Кейго сворачивает в сторону пожарной лестницы, где можно подняться на крышу. Он пером взламывает замок, беззвучно прикрывая за собой дверь. На улице уже шумно, город проснулся. Кейго добрался за минут пятнадцать, при этом никто не заметил, что можно считать достижением. Наверное, все небезразличные к его персоне уже ушли занимать очередь. Навигатор привёл его к старым пятиэтажкам, которые продолжали стоять на святом духе, хотя фундамент он не спас — тот покрылся мелкими трещинами и в паре мест вообще был отколот. И где вы прикажете искать Рей? Ещё раз осмотрев переулок, в который он забрёл, Кейго, нацепив капюшон пониже, пошёл вперёд.  — Воу, воу, воу, — неестественно весёлый голос за спиной заставил его дёрнуться, — какие важные люди ходят тут! Даби засунул руки в карманы узких чёрных брюк. На нём была привычная растянутая белая майка, демонстрирующая его уродство, и сверху накинутое рваное пальто. Кейго растерялся. Буквально на секунду он застыл, поражённо смотря на злодея, мерно вышагивающего в его сторону.  — Что ты тут забыл? — Кейго прохрипел это злобно, все ещё растеряно, даже как-то испугано. Что этот ублюдок тут забыл? Он что-то сделал с Рей? Где Рей?  — Где она?! — он прокричал это, оказываясь у Даби и хватая того за край рванного пальто. Выражение лица этого ублюдка не изменилось: устало прикрытые голубые глаза и наглая ухмылка на лице. Кейго будто дёрнуло за удавку, сбивая всю агрессивную спесь с него. Что он, блять, творит?  — Эй, Ястреб, — Даби сжал его кисть, нагревая ладонь, — ты свою очередную шлюху потерял?  — Пошёл нахуй, — он оттолкнул его, отходя назад. На это Даби только хмыкнул, поправляя пальто. Он раздражал его, до дрожи в руках и потери контроля в крыльях. Ебучий ублюдок, смотрящий свысока. Кейго ждёт дня, когда сотрёт эту наглую ухмылку с его высокомерного лица и размажет её по асфальту. Этот ублюдок заслуживает гнить в Тартаре и жрать помои, ничего большего, только унижения и боль. Он должен испытывать то же, что и все те, кого он убил — сжёг заживо, мысленно поправляет себя Кейго.  — Птенчик потерялся? — он скучающе осматривается, почёсывая затылок. Кейго напрягается, пока не понимает, что он имеет в виду него. — И кого ты искал? Вдруг, помогу. Кейго оскалился, обратно натягивая свалившейся рюкзак. Ублюдок как-то странно на него смотрит, слишком пристально, будто что-то ищет. Когда он спрашивает, Кейго злобно хмыкает, видя настороженность в его глазах.  — Где крылья?  — Не твоё дело, — Даби на это пожал плечами, обходя его и идя дальше. Кейго только сейчас осознает, что встретил его в Токио, где, по сути, он находиться не должен. — Что ты тут делаешь?  — Не твоё дело, — Кейго стискивает челюсть, сдерживаясь, но чуть не срывается, когда слышит насмехающееся, — ублюдок. Кейго идёт за ним. Даби же его абсолютно точно игнорирует, будто привязавшуюся муху, недостойную внимания. Но ему всё равно. Ничего страшного, если он на пару минут запихнёт свою гордость поглубже в задницу и проследит за этим ублюдком, спокойно прогуливающимся вдоль улицы.  — Они в рюкзаке, верно? Даби оборачивается на секунду, лишь для того, чтобы заметить агрессивную гримасу. Они вышли на оживлённую улицу. Ястреб сразу нацепил на себя очки, сильнее натягивая капюшон на макушку. Да-да, Ястреб, так ты точно не вызовешь подозрений, продолжай в том же духе. Даби позволил себе пару смешков, сворачивая в сторону старой кафешки, в которой работает его давняя подруга, агрессивно намекающая, что ему обязательно стоит успеть попробовать её новый пирог перед отъездом. Всё это время Ястреб неподозрительно плетётся за ним и кидает взгляды полные ярости. Не такие, как у пернатой. За тупое сравнение хочется треснуть себя по голове. Как только Тойя прощается коротким «До встречи», Рей хочется закричать на всю улицу. Она не знает, что и думать по поводу сегодняшнего начала дня. Всё прошло настолько сумбурно и аморально, что она теряется. Но находится быстро, сразу же с пришедшим сообщением от Минору, которая спросила, придёт ли она на вторую пару. Рей предупреждает, что будет, но слегка опоздает, на это Минору посылает ей какой-то странный стикер, на что она улыбается.