Изнутри

Только на первом и пятом этажах левого крыла, где чаще всего прохлаждаются дежурные врачи, горел свет, дальше — кромешная темнота с давящей тишиной — все пациенты, комнаты которых находятся в правом крыле, спят, кроме одного. Даби оттолкнулся от бетонного забора, на который опираясь скуривал уже третью сигарету — дешёвую и родную сердцу, — горло нещадно драло когтями и хотелось прокашляться, но лишний шум издавать сейчас нельзя. Перейдя дорогу, он с особой осторожностью перелез через забор, прошипев сквозь зубы, когда ударился коленом. Идя к окнам правого крыла, Даби безотрывно смотрел на второе окно третьего этажа, из приоткрытой форточки которого, словно парус, развевалась белоснежная штора, освещаемая тёплым больничным светом. Подавив в себе желание закурить, он тихо прошёл к какому-то раскидистому дереву, растущему напротив её окна — если забраться на верхушку, то можно легко попасть внутрь палаты. Когда Даби приходил сюда, то одновременно с щемящим душу успокоением, чувствовал пожирающее изнутри нечто, подкидывающее ему воспоминания из детства и насмехающееся ему прямо в лицо — мол, поешь ещё этого дерьма, чтобы окончательно убить всё внутри себя. Жри и чувствуй эту боль, уничтожающую тебя. С каждым новым днём просыпайся, видя перед собой испуганное бледное лицо, которое отпечаталось у тебя под веками. Вспоминай дни, когда она перемещалась по дому бесшумно и незаметно, словно тень, или дух*, заселившийся в их доме и не желающий быть замеченным. Вспоминай её содрогающиеся от рыданий плечи, когда она прижимала тебя к себе, сбивчиво нашёптывая в макушку такое банальное «всё будет хорошо». Вспоминай её испуганные глаза, когда пара санитаров зашла в дом, отбирая единственное значимое для тебя. Даби не надо было вспоминать — он всё помнил. Каждый её сорвавшийся с губ всхлип, каждую скатившуюся по щеке слезу. Его озверевший взгляд, направленный на него, всё ещё маленького, но взрослого ребёнка, когда он встал на её защиту, когда она прижимала к груди бессознательное маленькое тело, отключившееся от истощения. Помнит звонкую пощёчину, которая оглушила его на пару секунд и её утробный крик, умоляющий остановиться — кого из них? Усмехающееся нечто когтями провело по грудной клетке, сдирая с него обгоревшую плоть, доставая все внутренности и сжимая своими костлявыми руками сердце. Оно гортанно смеётся прямо в лицо, стискивая свою когтистую лапу всё сильнее и сильнее — бесконечная пытка, которая не прекратится. Он больше не может сопротивляться этому, осталось лишь одно желание — вырвать чёртово сердце, прогнившее и изливающееся желчью. Она привычно подошла к окну, руками опираясь о подоконник, подставляя лицо ночному ветру, из-за чего у Даби перехватило дыхание. Смотрела на небо с лёгкой улыбкой, левой рукой заправляя волосы за ухо. Наклонила голову набок, прикрыв глаза и вдохнув воздух поглубже и наслаждаясь шумной тишиной ночного Токио. Всё те же аккуратные черты лица: белоснежные волосы и пустые глаза, в которых Даби видел отражение своей скорчившейся фигуры, бесшумно плачущей и сжимающей маленькую статуэтку птички, как последний осколок «значимого для него». Маленький укол совести прошёлся под рёбрами. Где ты был раньше? Чего не пришёл? Даби задавался этими вопросами, пожирая её хрупкую фигуру глазами. Он был уверен в одном — если бы Хиде не сказал ему, то он бы и не пришёл вовсе. Остался бы плавать в своих тёмных мыслях, загружая себя делами, которые не стоили и одного йена, но продолжать убеждать себя в том, что они очень важны.  — Ты уже был у неё? — вопрос, оглушивший его на пару секунд, царящая до этого тишина показалась шумной.  — Нет, — слегка сорвавшийся голос, прозвучавший скорее как жалобный скулёж, пришлось выдавить из себя силой. Хиде всё понял, просто хлопнул его по плечу и сменил тему, начав без умолку трещать о чём-то отдалённом. Даби смотрел на его открывающийся рот, изогнутый в кривой полуулыбке, при этом не слыша его, только липкий смех внутри себя и скрежет когтей об его рёбра.  — Так что, ты согласен?  — Согласен, — слишком громко хмыкнул Даби, растянув губы в привычной усмешке. — «Интересно, на что». Прошла будто вечность длинною в мгновенье, когда она аккуратно поправила шторы и закрыла окно, выключая стоявшую на столе лампу. Даби всё помнит.

***

На часах было шесть утра, или около того (если судить по неспешно начавшему оживать району), когда он проснулся от непрекращающегося стука — яростной долбёжки, мысленно исправил себя — в дверь. Не выспавшийся, то есть недовольный и злой, Даби из последних сил старался стерпеть стук, действующий ему на нервы. Но когда в дверь наверняка ударили ногой, да так, что та болезненно хрустнула, он не выдержал и подорвавшись с дивана, из-за чего тот скрипнул не менее болезненно, накинул на себя майку и быстрым шагом пошёл к двери, которая вот-вот спадёт с петель, если так будет продолжаться. Не успел Даби открыть до конца дверь, как тут же ему в шею упёрлось что-то острое. Рефлекторно откинув голову назад, он собрался нанести удар, но остановился, увидев перед собой знакомую блондинистую макушку. Пернатая зажала в руке длинное красное перо, наподобие меча, склонив голову, из-за спадающих волос её лица не было видно, но Даби был уверен, что увидит там скорчившуюся в ярости гримасу. Она опять дышала как загнанная лошадь, пробежавшая пару миль — выносливость у неё точно хромает, отметил Даби, сжимая левую руку, покрывшуюся лёгким голубым пламенем. Полностью сконцентрировавшись на маленькой ручке, что сжимала перо с таким усердием — кожа побелела, а пальцы подрагивали, — он терпеливо замер.  — Ты… — она шипела, словно разгневанная гадюка, на хвост которой по неосторожности наступил, сильнее сжимая свой импровизированный меч в слегка дрожащей руке. — Какого хрена ты оставил меня там? Однозначно пернатую научил Ястреб таким штучкам. Красное перо больше не казалось таким приятным и мягким на ощупь, как тогда в баре, когда он имел возможность рассмотреть крылья. Оно стало смертоносным оружием, направленным прямиком в его шею — одно неверное движение и сдохнешь. Её рука слегка подрагивала в такт плечам и другой руке, свободно свисающей вдоль тела.  — Я…  — Ты, чёртов сукин сын, оставил меня там! — она его перебила, вздёрнув голову кверху, обжигая своими блестящими глазами. — Чем ты вообще думал?! — Чем ты вообще думал?! — сестра схватила его за плечи, начав трясти из стороны в сторону. — Он всё узнает! Ты понимаешь это? Он всё узнает… — она прижалась к нему, трясущимися руками сжимая грязную футболку. Выдохнув сквозь стиснутые зубы, Даби вышвырнул из головы главного призрака из его последнего сна. Мазнув по лицу пернатой взглядом, из-за чего та дёрнулась назад, плотнее прижимая перо к глотке, он устало вздохнул, и в мыслях подпалил зад усмехающегося Хиде, решившему подкинуть ему лишних проблем с самого утра. Пернатая яростно пыхтела, из последних сил держа затёкшую руку, которая предательски начала спускаться вниз. Фыркнув, она отступила на шаг назад, занеся руку со своим «мечом» за спину, убирая его обратно в крылья.  — Будешь кофе? У неё от возмущения дёрнулись брови, из-за чего на лбу появилась маленькая морщинка, на которой Даби заострил своё внимание. Пернатая то раскрывала, то закрывала рот, пытаясь найти нужные слова, которые смогут описать всю её клокочущую ярость, но вместо слов выходили шумные выдохи. Уже уставший топтаться на месте Даби, ещё раз прошёлся по её покрасневшему от переизбытка эмоций лицу, и пошёл на кухню, через плечо кинув: «Тебе с сахаром?». Рей топнула ногой и возмущённо выдохнула, когда Тойя скрылся за обшарпанной дверью. Потоптавшись на пороге, она сделала стремительные два шага вперёд, застыв в центре маленькой коробки, в которой она ощущала себя как в клетке — крылья пришлось прижать, чтобы не задеть что-либо, хотя кроме одиноко стоявшей пыльной тумбы тут ничего не было. Прислушавшись к копошениям за дверью, Рей прищурилась, сделав ещё один аккуратный шаг к кухне, как она предполагала. Осмотрев сверху вниз не подающую надежд на реконструкцию доску с ручкой, Рей застыла с рукой на железке — справа от неё была раскрытая дверь в, судя по царящей там атмосфере, комнату Тойи. Ещё раз окинув взглядом запертую, Рей аккуратно ступила к распахнутой.  — Какого чёрта я творю? — комната ответила молчанием, а Тойя приглушённым грохотом. Сделав ещё один аккуратный шаг, Рей стала частью «той атмосферы»: такая же комната-коробка с наглухо зашторенным окном, из-за которого тут царит полумрак, гигантский диван с подушкой и по-быстрому сложенным в углу пледом, пугающий шкаф в стороне — прям как из фильмов ужасов — и маленький столик с аккуратно расставленными на нём вещами. Всё было обычно, но выглядело как-то не обжито, будто человек находится в вечных разъездах и ночует тут изредка, тот же идеальный порядок не вязался с образом Тойи. Рей сглотнула — в тишине комнаты это прозвучало громко — и поджав крылья, подошла поближе к столу, проведя по поверхности рукой. На пальцах остался тонкий слой пыли, который шёл вразрез с «идеальным порядком». Он точно бывает тут редко, подумала Рей и ещё раз прошлась взглядом по комнате, задумчиво выводя что-то рукой по столу. Наткнувшись на кусок ткани, она вздрогнула — тёмный свёрткой, почти полностью сливающийся со столом, был еле заметен. Нахмурившись, она ещё раз провела по его краю рукой, пытаясь понять, что там. Развернувшись к столу, Рей поджала губы, беспокойно обернувшись через плечо — вдруг он уже заметил её пропажу, — и сразу же возвращаясь к тёмному свёртку, продолжая кончиками пальцев невесомо его касаться. Пальцы дрогнули, как только Рей различила похожие очертания. Сердце забилось будто в самой глотке. Это был нож — похожий на её, которым она чаще всего разделывает мясо. Прищурившись, Рей наклонилась вперёд, дрожащими пальцами поддевая край ткани и потянув вверх. Дикий интерес поглотил весь разум и хотелось только опровергнуть то, что она различила, или же наоборот убедиться. От накатившего возбуждения, дыхание участилось, а внутри всё сжалось. Нож, однозначно увижу нож, думала Рей, непонятно почему, не допуская мыслей об обратном. Второй рукой аккуратно потянув свёрток на себя, она взяла его в руки, как можно быстрее и тише начав его распутывать — упаковали его так, будто там самый хрупкий хрусталь, или что там такой уж хрупкое, Рей было неинтересно.  — Что ты тут делаешь? Абсолютно всё вздрогнуло: и сама Рей, и всё внутри неё же, показалось, что все предметы в комнате тоже вздрогнули от такого резкого и бесшумного появления Тойи. Сердце забилось ещё быстрее, а руки затряслись как будто начался внезапный приступ тремора. По спине пробежал холодок, настолько отчётливо ощущался тяжёлый взгляд.  — Таками-чан, — Рей замерла, если сначала на неё накатил жар, то сейчас тело пробил озноб, из-за настолько приторно-лживого обращения к ней, — кофе уже готов, — Тойя проговорил окончание фразы ей прямо в ухо, напоследок горячо выдохнув — по телу пробежались мурашки, и непонятно, от чего именно. — Пошли. А вот это, — на предплечьи сжалась горячая ладонь, медленно начав спускаться вниз, — ты отдаёшь мне, — Тойя резко выхватил зажатый в руках свёрток, кинув его на диван, продолжая стоять непозволительно близко; он аккуратно — даже как-то нежно — положил руки на плечи Рей, разворачивая её лицом к себе, а она невидящим взглядом впёрлась куда-то ему в ключицу, пытаясь понять, что она чувствует сейчас больше: жгучий стыд или приятно пьянящий страх, который вселился из-за такого Тойи. Сделав торопливый шаг назад, Даби потянул — слишком, блять, любознательную — пернатую за собой, которая виновато грызла губу, смотря в никуда, изображая из себя хрен знает что. Схватив её за руку, он развернулся и сделав два торопливых шага, грубо дёрнул плетущеюся пернатую за собой, вытаскивая её на кухню и почти что швыряя на табуретку, на которую она удачно приземлилась, лишь ударившись локтем об угол стола. Это видимо и вывело её из чёртовой прострации: она ойкнула, прижав к себе пострадавшую руку и начав её убаюкивать, при этом что-то бубня себе под нос.  — «И зачем я только впустил её? Редкостный кретин», — Даби взъерошил волосы на затылке. — Бля… Он подошёл к кухонной тумбе, где соблазнительно стояли две чашки блевотного кофе, которое Даби употребляет уже несколько лет, искренне наслаждаясь таким отвратительным вкусом. Было во всём этом что-то извращённо приятное — делаешь ещё хуже, хотя казалось бы куда.  — Мудак… — еле слышно прошептала пернатая, прожигая взглядом дыру в спине.  — А ты та ещё сука, когда делаешь того, чего нельзя, Таками-чан, — проговорил Даби, ставя на стол чашки и сахарницу. Она ничего не ответила, просто грозно стрельнула на него глазами, хватаясь за чашку и притаскивая её к себе. Даби на это только хмыкнул, пододвигая ей сахарницу. Всё-таки она странная, решил он, наблюдая за её потугами выпить кофе без рук: она просто склонилась над чашкой, вытянув губы трубочкой и периодически макая их туда с тихим хлюпаньем начиная пить. Она менее сумасшедшая чем Тога, но почему-то кажется, что болтается где-то рядом. Бесшумно ругнувшись, Даби неосознанно подогрел кофе и задумчиво уставился в окно (это его всегда успокаивало). Сейчас семь утра. Кругленький мужичок, который всегда выходил в это время на работу, уже привычно торопливо переставлял ногами и что-то тихо себе нашёптывал. Иногда он мог остановиться и резко рвануть назад, а потом также рвануть обратно и, уже с красным лицом и взмокшим от такой нагрузки тела, затормозить под окном Даби перевести дух — на это всегда забавнее всего смотреть. У противоположного дома появилась шлюха (хотя Даби только так предполагал, смотря на её мини-юбку карандаш и наполовину распахнутую рубашку), она облокотившись об стену, закурит тонкую сигарету в своих пальцах, а потом начнёт вытирать слёзы — сегодня вторник. В другие дни она не появляется, хотя порой бывает тут по выходным, но уходит ночью, а не под утро. «— Как-то тихо», — подумал Даби, концентрируясь вполуха и не переставая смотреть на появившуюся из-за угла шлюху. И не просто так наступила привычная для его утра тишина, пернатая уткнувшись в чашку смотрела куда-то в него. Только заметив, Даби сразу понял, куда она так пристально смотрит почти не моргая. Не раз на улице встречал такое.  — Если хочешь, Таками-чан, — резко повернув голову в её сторону, Даби злобно прищурился, — я тебе сделаю такие же. Она дёрнулась, подавившись кофе. Сплошное недоразумение. Какой раз за последние десять минут, если не меньше, Даби думает только о том, зачем же он её впустил в свой уголок спокойствия. Сейчас она сидит, злобно пьёт кофе и раздражающе молчит. Не будь она столь заметной фигурой, то он бы тотчас её сжёг из-за своей беспечности и мстительности Хиде — знал ведь, что направляет пернатую в священное для него, Даби, место.  — Как? — её голос был хриплый из-за ранее накатившего возбуждения.  — Что «как»? — Даби не сразу понял, или не сразу захотел понять, чего она от него хочет. Пернатая прочистила горло, развернула чашку другой к себе стороной и набравшись духа, дрожащим голосом пролепетала:  — Шрамы, — она неуверенно взглянула на него, но тут же опустила взгляд обратно в чашку, — ты сказал, что сделаешь такие же. Как? — пернатая резко подняла голову и замерла как каменное изваяние, будто этот вопрос для неё жизненной важности. Даби застыл. Лишь бы не спалить её прямо тут и сейчас, надо продержаться. Он успокаивал себя тем, что потом у него появится возможность разобраться со всей любопытной семейкой Таками, а сейчас, надо воздержаться от потери одного из членов, иначе за ней последует сразу же потеря второго. На эти пару секунд мысли Даби были заняты лишь тем, что надо тактично уйти от вопроса и не послать чёртову пернатую нахуй, но будто подарок свыше прозвучал в кармане её брюк — телефон. Пернатая залилась краской и поспешно извинилась, но как только достала телефон, то сразу побледнела на пару тонов. Она взволнованно покосилась на него, а затем резво вскочила и замерла посреди кухни с виноватой улыбкой.  — Я… — что за чертовщина с ней творится? — Мне надо отойти, — она развернулась и уже схватилась за ручку двери, но остановилась на пару секунд, обернулась через плечо и будто в извинение кинула лёгкое: — Брат звонит. Или Даби неимоверно повезло, или он в полной жопе, если пернатая вдруг проговорится в какой-то незначительной мелочи, а удивительные птичьи мозги её братца хоть что-то заподозрят.  — Блять…