***
Горький глоток кофе без сахара бодрит, сдирая сонное марево позднего утра. Наслаждаюсь прекрасно приготовленным завтраком, когда Нуртен кладёт свежую газету на край стола и молча удаляется. Я ещё ни разу не открывала расписанные чернилами тонкие информационные пласты, предпочитая социальные сети, но сегодня мне она почему-то приглянулась. Отложив приборы, охотно раскрываю газету — какой-то рекламный вкладыш падает мне на колени. Мельком взглянув, я его почти смяла, но меня остановили изображённые на нём во всем своём величии горные хребты. Захотелось туда, где тяжёлые, будто парящие скалы с извилистыми склонами переходят в водопады, где чистейший воздух пропитан тысячами капелек росы, где зелень первозданных лесов… Несколько часов мои глаза не отрываясь ловили каждый кадр, завороженно созерцая местность. Нет, я знала о существовании таких красот в нашей стране, были и более живописные места, но в постоянной погоне за современностью и прыжками в городские новшества, забывается, чем богата наша Земля. Сомнений не осталось, я всеми силами должна быть среди чистоты, настолько естественно переплетающейся со светлой гладью безмятежности, где каждый звук природы — кристальная симфония для слуха, без фальшивых нот агрессивной цивилизации и серых каменных катакомб. Взвалить себе на плечи тяжёлый груз походного рюкзака, на спаде сил скинуть ветхую кожу слабости, вытравить одинокий ужас, рыскающий на границах моего разума, чтобы заново, возможно впервые полно вкусить данную мне единожды жизнь… В скудном абзаце с обратной стороны поверхностно освещали тему об активном спорте и прочих полезных навыках. Но меня зацепило другое. В окошке левого угла стояла фотография серьёзной женщины с загорелым лицом и с сильно выделяющимися серыми, будто обесцвеченными глазами. Фатьма Казиева. Именно так была подписана фотография снизу. Руководитель ячейки малого предпринимательства третий год держался на плаву горного туризма. С невообразимым предвкушением слыша гудки на линии вызова, я уже представляла себя среди природы, но какое же огорчение меня ожидало с голосом оператора, сообщившим, что мест нет, группа давно укомплектована и в полном составе уже завтра собирается в путь. Я не собиралась смиренно сдаваться. С новым и неизвестным для меня желанием посетить эту местность любой ценой я, включив весь свой шарм, начала откровенно торговаться. — Послушайте, я заплачу любую названную вами сумму, только позвольте мне… — Не всё в этом мире меряется деньгами, милочка. Вы, городские детки богатеньких папочек, только и привыкли получать любые капризы на блюдечке с голубой каёмочной, моя же стезя вам не по плечу… Неожиданностью было услышать грубый, будто прокуренный женский баритон, перехвативший телефон у оператора. Она всё говорила и говорила, сыпя беспочвенными наездами, что от злости у меня начали пылать уши: — Простите, с кем я разговариваю?! — С самим директором! — насмехалась она, стрекоча будто старая сорока. — Не знаю, кто вам дал право проходиться катком по неизвестному человеку, услышав лишь пару тройку предложений!.. — Мне этого было достаточно для весьма неутешительных для вас выводов. — Прекрасно! На этом прекратим наш высокопарный диалог и перейдём к делу? — Мест нет! Всего хорошего! — Стойте! — вскочила, чуть не опрокинув стул, вмиг сдувшись и растеряв весь запал. — Не кладите трубку. Пожалуйста… Возможно вы мой последний шанс. — Милочка, есть огромное количество турагенств. За ваши деньги любой пустится перед вами в пляс на задних лапках. — В этом-то и состоит загвоздка… Мне нужно к вам, — проговорила, придав голосу уверенности. На том конце возникла волнительная тишина с еле слышным неразборчивым шорохом. — Где вы находитесь? — В Стамбуле. — Если доберёшься к нам до ночи — место твоё, если нет, то не обессудь. Нашу локацию тебе отправят. Как тебя зовут? — Джерен Кар… Йылмаз. — Ну что ж, торопись, девочка Йылмаз, время не терпит. Это было проблемой. Я не хочу поднимать в воздух частный самолёт семьи Карачай: в ту же секунду об этом доложат Недиму, а для меня это сродни смерти в диком нежелании его видеть. Поэтому, быстро собрав удобную и простую одежду в первый найденный, кажется, мужской рюкзак, у меня начинается дикая погоня за билетами по аэропортам города с бедным Метином, у которого всё лицо богровело от натуги, выслушивая мои мольбы ускориться. Не иначе как в этот день меня поцеловала сама судьба, потому что я была последней, кто отхватил билет в провинцию Трабзон на ближайший рейс практически из-под носа полноватой склочной женщины, которая, уверена, одной рукой могла меня уложить на пол, если бы не Метин за моей спиной. Ей оставалось лишь, скорчив рожу, молча ретироваться. Довольная разворачивающимися событиями, я спокойно плыла на волне галдящей толпы в зал ожидания, при этом не забыв с улыбкой во весь рот махать взмыленному после бега со мной, выделяющемуся среди толпы таких же провожающих Метину. По-отчески улыбаясь, он махал мне в ответ, напоминая фактурного персонажа из какой-то бандитской драмы конца девяностых. До Трабзона я добралась к вечеру. Оттуда мне пришлось сесть на такси до провинции Ризе, прямиком до отеля в маленькой деревушке, где обосновалась группа Фатьмы. Обессиленная, я видимо отключилась без памяти, очухавшись только при заезде на бездорожье, где каждая кочка особенно остро впивалась в словно побитый и голодный организм. Расплатившись с таксистом, я зашла в помещение с тёплым и даже тусклым освещением одиноко горящей лампочки. Старые часы на стене показывали без двадцати десять. Я успела. Внутренне убранство мини-отеля было под стать внешнему антуражу. Стены были покрыты имитацией благородной старости, запахи древесины и сушеных специй забили нос и запустили процесс слюноотделения. Я была зверски голодна. — Простите, Госпожа, могу вам помочь? — позвал меня мужчина средних лет, одетый в простую клетчатую рубашку и потертый жилет цвета хаки. — Можете, — вымученно улыбнувшись, я подошла к стойке узкого ресепшена. — Есть ли среди ваших постояльцев женщина по имени Фатьма Казиева? — А выы… — посмотрев с секунду, он тянет. — Недостающий член её туристической группы, — насколько могу вежливо проговариваю. — Не могли бы вы её позвать? — Конечно, ждите тут. — Конечно, — бодро киваю мужчине, взявшемуся за стационарный телефон. — Куда ж я денусь… И вот через пять минут передо мной стоит женщина немного выше меня ростом, атлетического телосложения, в зелёном комбинезоне и тяжёлых армейских ботинках. — Смотрите-ка, — на загорелом лице расцветает оценивающая кривоватая ухмылка. — Наша навязанная бандеролька на месте. — Видимо, мне пора привыкать к манере вашего общения, точнее к её полному отсутствию… — язвительно улыбаюсь в ответ, складывая руки на груди, параллельно ощутив на своих плечах всю тяжесть утомительного дня, которая загасила и остаток хорошего настроения, исходя из чего, продолжать тихий обмен колкостями я посчитала пустой тратой времени. Не став строить из себя обиженную малолетку, подошла первой, протягивая руку. На малость удивившись, она перевела свои цепкие глаза на руку. — Приятного познакомиться с вами вживую, Госпожа Казиева. Надеялись от меня отвертеться? — Хм, я была уверена, что рейсов почти нет, — задумчиво пожимает мою огрубевшей сухой ладонью. — И поэтому вы так любезно предоставили мне время. Спасибо, — без тени сарказма улыбаюсь. — Ну, добро пожаловать, Джерен. И не называй меня «госпожой», мы не в допотопном бюрократическом строе. Просто Фатьма, как и всех здесь называем по имени. На ближайшие несколько недель мы будем семьёй и внутри этой семьи есть свои правила, о них ты узнаешь по ходу пути. Поешь и ложись спать, выдвигаемся на рассвете. Вот и всё знакомство. Меня покормили чечевичным супом и лепешками, оставшимися с ужина, и заселили в свободную комнатку с тяжёлыми деревянными балками, старенькой мебелью и цветастым покрывалом на двухместной кровати у стены. Дул лёгкий ветерок из открытого небольшого окна со щеколдой, крючок от которой позвякивая болтался с порывами ветра. Лежа обездвиженно лицом к потолку, я на самом деле испытывала счастье и хоть и запятнанный измором, но всё же восторг. И не важен был ни мой внешний вид, ни сбившиеся колтуном волосы, ни мозоли и прочие неудобства. Я отказалась заморачиваться обо всем на свете, тем более думать о НЁМ. Значение имеет только здесь и сейчас. Всматриваясь в блики полумесяца, вслушиваясь песнопения цикад и ночных обитателей леса, заполняя грудь одурманивающим чистым воздухом, я и не заметила, как плавно ушла в глубокий сон.***
Наша группа состояла из 8 человек, включая меня. На рассвете я бегло перекинулась с ними парой приветствий. Я не преследовала цель заводить себе друзей, следовательно, особого энтузиазма к налаживанию контактов не проявляла. Маршрут был не совсем связан с высшими горными точками, охват территории был большим: с низменности до протоптанных тропинок к равнинным возвышенностям. Несколько ночей мы могли осесть на одной местности, разбивая лагерь, в ходе которого меня научили ставить правильно палатку и другим хитростям, без которых новичку было бы худо. После останавливались отдохнуть в отеле с закосом на первостепенную подлинность, где мы могли расслабиться, зарядить телефоны и позаботиться о собственной гигиене. Восхождение в горы было чем-то невероятным, ни с чем несравнимым опытом. С каждым пройденным в изумлении часом я будто обнаруживала у себя в душе что-то давно затерянное и старое, и сейчас находки играли новым мерцанием. — Как тебе первая неделя, Джерен Йылмаз или всё же Карачай? — подошла ко мне Фатьма, жуя спелые фрукты, которых вокруг было в изобилии. Моя подлинная фамилия застала меня врасплох и я чуть не подавилась сочным инжиром, сорванным мною из сада местного старика, любезно угостившего ими. Наверно одним из богатств провинции были простые обыватели маленьких деревень, раскинутых недалеко друг от друга. Путь к каждой представлял собой яркое обилие зелени и родников, заросших мхом камней и причудливо изогнутых ветвистых деревьев. Основную часть работы местных составлял чай на плантации, в сборке которого я с удовольствием принимала участие, внимательно вслушиваясь в поучительные рассказы целованных словно самой благодатью женщин. Откашлявшись, спокойно доела и повернулась к женщине. — Наводили обо мне справки? — Я должна знать про каждого члена своей временной семьи. И некоторые новости о тебе весьма меня беспокоят… — она не выглядела заинтересованной, расслабленный тон и вольготная поза показывали, что она обсуждает со мной погоду, не более. — Поверьте, преобладающая половина из них сплетни и надуманные басни… — Мм, поэтому ты скрываешься? — а теперь её глаза излучали неприкрытое любопытство. — К чему вы клоните, Фатьма? — выдохнула, устав стоять села на ближайший валун. — Какой вам толк от особенностей моей жизни? — Никакого, — хмыкнула, потягиваясь и стряхивая с себя обеденную сонливость. — Просто есть в тебе что-то... Напоминаешь ты мне одну особу из прошлого, вот и прикопалась. Забудь, принцесса, и начни собираться, пора идти дальше, — сказала она и, пересиливая зевки, отошла к остальным. Ну и как понимать эту женщину? Такие странные пятиминутные диалоги происходили на каждом перевале. Фатьма обязательно составляла мне компанию и начинала у меня допытываться. Казалось бы, она должна вызывать только отрицательные чувства, но на удивление я находила её симпатичной и загадочность эта меня только привлекала. За ней было интересно наблюдать и рассматривать всё ближе, насколько она мне это и позволяла. Фатьма неуклюже проявляла заботу, причём к каждому, кто являлся младше неё хоть на год, как строгая мать-наседка: ни один шаг не оставался не замеченным с её стороны, и она поразительным образом всё про всех знала. И при этом была настоящей, без прикрас, своя в доску женщина. Шутки её были остры, а рассказы жутко увлекательны. Мы любили ночами собираться вокруг костра и тихо вести разговоры, подпевать Илькеру — студенту второго курса агрономии, он страсть как обожал свою гитару и бренчал на ней при любом удобном случае, оправдываясь тем, что дома ему это запрещали, а среди нас он был свободен. К нему всегда жалась молчаливая светленькая девушка, отношения у них были весьма трепетные и невинные. Был с нами и большой энтузиаст, усатый профессор философии средних лет. Он любил затрагивать вопросы, ответы на которые не могли найти испокон веков. Подобные темы могли растягиваться в жаркие баталии на несколько часов. Была ещё супружеская пара, они всегда держались вдали и посвящали всё время друг другу. Что до меня, то я долго засиживалась, гипнотизированно следя за языками пламени, и уходила к своей палатке, пока он не потухнет. Ночи были моими врагами — время, когда мне некуда было скрыться от ЕГО вездесущих глаз. Недим мне снился практически каждую ночь. К своему недовольству, я могла пролить пару предательских слёз, но чем дальше, тем меньше их становилось, пока совсем не высохли. Я ни на йоту не переставала его любить, но тот ураган вдруг стал размеренным. Казалось, я давала себе шанс на исцеление, обманчивую свободу. Петля на моей шее не давила, как прежде. Я могла дышать, но вдруг это временное явление? Скоро я вернусь. Что если веревка опять затянется, но уже сильнее прежнего и тогда мне вовсе не спастись, хоть я и полна решимости дать ему выбор? Хватит. Я должна остановить этот несущийся на сумасшедшей скорости товарный поезд, пока он окончательно не стёр нас в порошок. А вот рассветам и закатам я была всегда рада и старалась их не пропускать, особенно встречая и провожая их на вершинах гор, ослеплённая величеством неба и ярко-красного огненного шара, полностью окутанная им, словно тёплым пледом. — Ты опять раньше всех проснулась, — села рядом Фатьма, втягивая голову в ворот куртки, спасаясь от утренней сырости. — Доброе утро, — не отнимая глаз от пиков вершин, выглядывающих из раскинутых прямо подо мной облаков, в ожидании пока они окрасятся зарёй, поздоровалась. Мы сидели на горном плато высотою в две с половиной тысячи метра. Минут двадцать провели неподвижно, позволяя в тишине озарять лучами долину. Как только немного посветлело, Фатьма повернулась ко мне. — Всё так плохо? — Вы о чём? — изумилась я немного, начиная немного нервничать. Мне не нравился это вопрос, он как игла, воткнутая в вену, вызывал дискомфорт. — Судя по кольцу на твоём пальце, точка ещё не поставлена. От себя бежишь? Или от него? Мне оставалось открывать и закрывать рот от её точных попаданий. И немало удивляла собственная реакция: не знаю, почему я каждый раз позволяла ей подобные фамильярности. — Ты не первая заблудшая душа, скитающаяся от неведения, — почти прошептала, щурясь от солнца. — Конечно же, любовь — извечная тема противоборья навека… Ну так как, плохо? — Сложно, — выдохнула, щипая влажную травку под ногами. — А кому сейчас легко… Ты думаешь люди просто так выгуливаются по горам? Все к чему-то стремятся, преследуют какую то выгоду для себя. Вот он, например, — указывает на мужчину философа, который по утрам был весьма болтлив и излишне весел, — профессор, кандидат наук, посвящающий всё своё время изучениям и познаниям. Он настолько может окосеть к концу года, что летом отрывается в прямом смысле на полную катушку, и горы это только первый пункт из списка. Человек просто устраивает себе тайм-аут от профессионального выгорания. А вот та пара, — указывает на супругов, — настолько погрязла в бытовой рутине, что при первой возможности, сбагрив спиногрызов бабушке, вырвались сюда и ночами их палатка ходит ходуном, поэтому, собственно, они и собирают её подальше от команды, — хмыкает она, вытягивая ноги. — Вот ты… Зачем ты здесь, Джерен? — Ищу выгоду? — Возможно, но ты здесь за другим. Подумай и задай себе этот вопрос. — Возможно, оттягиваю фатальный для меня момент… — Если предположить, что от счастья не убегают, то по возращению тебе будет худо? — Да, до смерти хуже, но я не могу исключить возможность облегчения, оно стоит за болью. Только переступив, мне станет лучше. — Вот и подумай ещё. А на голодный желудок думается плохо, так что пора подкрепиться, — завидела Омера, оператора, которому я звонила в первый день моей приключенческой саги. Улыбчивый молодой человек лет тридцати с развитой мускулатурой и ярких татуировках, что никак не увязывалось с его флегматичным характером, хотя только такой мужик наверно и мог ужиться с доминирующим темпераментом Фатьмы, другого она бы просто раздавила. Как Фатьма вскользь сказала, после того как я случайно их застукала целующихся в одном из отелей, ничего кроме секса их не связывает, что отношения для неё обременительны и душевно затратны, но мне думается, что Омер давно и бесповоротно в неё влюблён. — Спасибо, Омер, ты душка, — поблагодарила она парня, принесшего нам по две упаковки дегидрированной каши, залитой кипятком. Не сказать, что еда была вкусная, но здесь я перестала воспринимать пищу как способ удовлетворения, это всего лишь топливо, пригодное для восполнения сил и энергии. — Приятного вам аппетита, дамы, — шуточно поклонился он нам. — Ой да, подставь щёку, подхалим, — звонко чмокнув Омера в его небритую щеку, приступила она к завтраку. — Ты загрузилась, подруга. Кушай-кушай, а я продолжу. Что-то у меня сегодня язык все развязней становится, не пила вроде, если не считать рюмку ракы для разогрева. Видать понравилась ты мне, — хохотнув толкнула меня плечом. Немного смущает её манера постоянно говорить откровенную правду, не заботясь о возможности задеть чувства окружающих. Мне такой человек был необходим, как оказалось, чтобы меня встряхнули, потому что за постоянными недомолвками я чаще закрывалась в себе. Всё больше я видела в ней жизнерадостного человека, с морщинами вокруг рта, будто у неё с лица не спадала улыбка. Но иногда по ней рябью проскальзывало что-то странное, когда никто не видел, она менялась, как сейчас, но эта секундная заминка вдруг затянулась, позволяя ей раскрыться. — Я была студенткой с обеспеченной семьи, выросла с серебряной ложкой во рту... Сколько себя помню, меня всегда окружали люди. Для меня, глупой и меркантильной особы, они были некой безликой трибуной с болельщиками, слепо любящими своего кумира, а я постоянно нуждалась в этой подпитке, порции похвалы и восхищения. Но вот в один непримечательный день мне дорогу перешёл парень, высокий, плечистый… Ходил всегда в мастерке, эдакий спортсмен, но работал в закусочной официантом. И вот закрутилось, завертелось. Он пал под моими чарами и я влюбилась, как мне казалось, по-настоящему, но спустя месяц-другой я поняла, что любила скорее свое состояние рядом с ним, ощущение, что тебя боготворят, тешило самолюбие. Он меня на руках носил, а я и рада. Так прошло примерно полгода… Потом на горизонте нарисовался жених, тоже не из бедной семьи. Родители были счастливы, такую партию отхватили. Он оказался парнем порядочными, щедрым на подарки, баловал меня, ухаживания, рестораны. И я подумала: почему бы и нет. Пока мне и с двумя хорошо, а там и выберу. Когда настал день помолвки, я рассталась с официантом по смске. А в день свадьбы раздразнила, отправив ему фотографию в свадебном платье. Я не знаю, чем тогда руководствовалась, я наглым образом хвасталась, тем самым унижала его… И в тот самый день, когда мы счастливые молодожёны ехали домой, мой новоиспечённый муж узнаёт о своей «невинной» и «скромной» супруге. Он просто слил всем наши переписки, некоторые фотографии недетского характера. Как сейчас помню побелевшее лицо бывшего мужа… — Фатьма сидела ледяной скульптурой, немного покачиваясь, отсутствующими глазами смотря в пустоту. — Я и дня не осталась в этом доме… Обычаи моего народа были суровы, а честь стояла выше собственного ребёнка. По просьбе родителей меня оставили на ночь и с позором забрали наутро, затем прямо на дороге выкинули как смятый фантик, вынув сердцевину. Без гроша в кармане я скиталась по знакомым и первое время выживала, как могла. Пока на горизонте не замаячил спортсмен. Он забрал к себе и для меня начался 10-летний ад от физического до морального насилия… Это чудо, что я смогла выносить и родить здоровое дитя, это животное меня пощадило, он даже старался быть нежным со мной. Годы проходили и в один день осознала, что всё. Я заплатила сполна за ошибки и пора ставить точку, пока ни я, ни мой сын не превратились в подобный скот, живущий инстинктами. Мне понадобился месяц, чтобы спланировать побег. Я тайком нашла себе так называемую работу. Когда сильно захочется, ты станешь очень даже умной. Писала курсовые и дипломные и получала кое-какую денюжку. Немного поднакопив, мы ранним утром, пока он ещё спал, сбежали. Сели на самолёт и вот я теперь пятый год здесь. И я не боюсь того, что в один день он меня найдёт, просто знаю: он отпустил и не ищет вовсе. Я отравила ему жизнь и получила то же самое. Мы квиты. Мораль сей басни?.. Её нет. Просто надо помнить, что ты у себя одна и растрачивать свою жизнь на ненависть и обиду не вариант. И удерживать бесконтрольную тебе стихию — это всё равно, что ставить таймер на судьбу. Авось и получится, а время-то тикает, сама не заметишь, как потеряешь драгоценные годы на пустую ерунду. — А если?.. — М? — Смогу его усмирить, ну... стихию? — Тогда это будет лучшей твоей наградой! Победа, подруга! — притворно хлопнула она пару раз в ладоши. — Ты сейчас иронизируешь? — Конечно. А стоит ли он таких усилий? — Две недели назад я бы ответила положительно, но вот теперь сомневаюсь. — Жизнь на самом деле коротка, Джерен. Каждую секунду надо проживать как новый день и запоминать в любви и гармонии к себе. На то она и стихия, снесёт за собой и всё — твой путь подошёл к концу. — Мне очень жаль, Фатьма… — Не стоит, не пройди я через это, я бы достигла своих высот? Нет. Вернули бы назад, прошла бы снова. Я улыбнулась и, сдерживая дрожь в голосе, сказала: — Ты права, мы чем-то похожи. — Упёртостью и сучьей натурой, подруга, — «пьяно» хохочет она, падая на травку и утягивая меня за собой. Не скоро я заметила, что её хохот перерос в обильные всхлипы. Тронув свои глаза, мокрые от слёз, она, давясь ими, призналась, что она впервые за 5 лет свободы заплакала…***
Почти месяц прошёл, как я путешествовала вдали от дома в компании Фатьмы и Омера, сопровождая сменяющиеся группы туристов. Проведя с ними столько времени, я узнала этих людей ближе и с уверенностью могу заверить, что нашла настоящих друзей, с которыми можно с комфортом помолчать около костра, пропустить по стаканчику горячительного в попадающихся по пути барах, играть в настольные игры… Я полюбила свою жизнь, находясь в ладу с собой, будучи переполненной гармонией. В один из дней и этому пришёл конец, когда мы остановились в отеле и когда наконец заряженный телефон заработал снова и оповестил о новых уведомлениях. Пропущенных вызовов было больше двадцати, а вот очередной я застала у себя в руках. Выждав немного, я перевела дыхание, не сразу попав трясущимся пальцем в зелёный значок. — Джерен?.. — Да? — Неужели ты ответила… — голос его был обманчиво-ласковым. Я закрыла на миг глаза, позволяя ему проникать в себя и успокоить трепыхающееся от радости сердце. Как же я скучала… — Где ты? Почему не сказав уезжаешь в неизвестном направлении? — Почтовый голубь по имени Нуртен до тебя не долетел? — язвительно цокаю в напускном удивлении. — Мы же теперь через неё общаемся, — между делом добавляю. На том конце гнетущее молчание, слышно лишь спокойное дыхание и звуки проезжающих машин. — Ты хочешь чтобы я приехала? — незаметно затаила дыхание. — Я хочу, чтобы ты была дома, — отключился. Удрученно покачав головой, я села на кровать. Бежать и вставать в упрямую позу не имеет смысла. Не это я хотела от него услышать… — Джерен, идём, милая, пора обедать, — постучав ко мне заглянула Фатьма. Но вместо улыбки она увидела только мои недовольно поджатые губы. — Что случилось? — зашла и остановилась передо мной. — Мне пора возвращаться, — понуро вздохнув, я начала собирать разобранную со вчерашнего вечера сумку. Вещей было скудное количество, поэтому много времени сборы не займут. — Слушай, — остановила она меня за руку. — Я не знаю, что у тебя за личная драма, но ты можешь позвонить мне в любой момент, договорились? — Договорились, — благодарно накрыла её пальцы. — Ты хорошая девочка, никому не позволяй разрушить себе жизнь. Быстро кивнув, я украдкой вытерла наворачивающиеся слёзы. — И ты тоже, хоть не любишь это показывать… — Ну такая я, а ты как-то смогла обойти эту броню. — Спасибо. За всё. — Мы не расстаёмся, подруга, скоро свидимся, — подмигнув она заключила меня в объятия и я поддалась её спокойствию, обняв в ответ.